Титулы, мундиры и ордена Российской империи

Леонид Ефимович Шепелев

Реформаторская деятельность Петра I потребовала модернизации как армии, так и гражданского государственного аппарата. Армия реорганизуется на западный манер; создается военный флот. Существовавшие ранее в качестве центральных органов управления многочисленные «приказы», возглавляемые доверенными царя — «дьяками», заменяются, по шведскому образцу, коллегиями, состоявшими из нескольких лиц во главе с президентами. Дела в коллегиях должны были решаться большинством голосов. Имелось в виду, что такая организация государственного управления будет способствовать более обстоятельному и квалифицированному решению дел, сокращению произвола и казнокрадства. Надзор за коллегиями возлагался на Правительствующий сенат, состоявший из назначаемых царем доверенных лиц. Страну разделили на губернии и уезды, имевшие свои органы управления.

Деятельность государственных учреждений всех уровней существенно осложнялась архаичным делопроизводством. Документы писались от руки гусиными перьями. При необходимости иметь несколько экземпляров документов наиболее важные из них печатались типографским способом. Рассылка документов осуществлялась курьерами, на что при сношениях с губерниями часто требовались недели.

Для придания государственной службе четкой организационной структуры, обеспечивающей ее работоспособность и подконтрольность верховной власти, Петр I, учитывая опыт других стран, счел необходимым установить строгую иерархию всех ее должностей. Такая иерархия, с одной стороны, должна была способствовать укреплению дисциплины и субординации, а с другой — быть стимулом, создающим условия для последователь- / ного продвижения по служебной лестнице каждого го-| сударственного служащего в соответствии с его способ-' ностями и заслугами. Правовой основой для этого стала «Табель о рангах всех чинов военных, статских и придворных, которые в каком классе чины...», введенная в действие 24 января 1722 г.

Подготовка ее началась еще в 1719 г. Петр распорядился собрать и перевести на русский язык аналогичные акты, существовавшие в Англии, Дании, Пруссии, Франции, Швеции, в Польском королевстве и в Венецианской республике. Наиболее подходящими оказались законодательства Дании (1699 и 1717 гг.) и Пруссии (1705 и 1713 гг.). Некоторые из этих актов (английский, датский, прусский) относили к классам в общей последовательности не только должностных лиц разного типа, но и обладателей родовых титулов (графов, баронов) и просто дворян («которые вотчины в том государстве и землях имеют»), лиц, имевших духовные и ученые звания, кавалеров орденов (орденов Святого Духа, Слона, Черного Орла и др.). Ни обладатели родовых титулов, ни дворяне-помещики в Табель о рангах не попали. Дворяне оказались вне главной служебной иерархии и для попадания в нее были вынуждены поступать на государственную службу.

Табель о рангах предусматривала три основных рода службы: воинскую, штатскую и придворную, деля каждую из них на 14 рангов — классов (высшим считался I класс). Столь дробного деления аналогичные западноевропейские акты не знали. Под чинами гражданской службы * имелись в виду должности, предусматривавшиеся в незадолго перед тем реформированных Петром государственных учреждениях страны, а также немногочисленные почетные звания, не связанные прямо ни с должностями, ни с определенными обязанностями *. Названия должностей и званий во многих случаях име-|пи немецкое происхождение (в русской транскрипции кли в русском переводе). Кроме того, в Табель включи-ди кавалеров единственного тогда ордена Св. Андрея Первозванного. То был исключительный случай, поскольку позже, когда в России появились и другие ордена, их кавалеры не получили определенных рангов по Табели. Для примера укажем, что в III классе военной службы Табели значились «генерал-лейтенанты, кавалеры св. Андрея, генерал-кригс-комиссар»; в V классе придворной службы — «титулярные камергеры, гоф-шталмейстер; надворный интендант»; в VI классе гражданской службы — «прокуроры в коллегиях статских, президенты в надворных судах, канцелярии тайные советники Иностранной коллегии, обер-секретарь Сената, статс-комиссар, обер-рентмейстер в резиденции, советники в коллегиях».

В подготовке Табели активное участие принимал сам Петр I: сохранились его проекты и замечания к тексту этого документа. Работа завершилась в начале 1721 г. 1 февраля Петр подписал закон о введении Табели, но, придавая ему важное значение, распорядился: «Сие не публиковать и не печатать до сентября месяца, дабы еще осмотреться, ежели что переменить, прибавить или убавить, о чем надлежит в Сенате во время сей отсрочки думать: так ли быть всем чинам или которые переменить и как? И свое мнение к сентябрю изготовить, а особливо о тех чинах, статских и дворовых, которые от ранга генерал-майора и ниже». Мнения о Табели затребовали не только от Сената, но и от Военной и Адмиралтейской коллегий.

Свое мнение Сенат представил 20 сентября 1721 г. Военные и морские чины не вызвали замечаний. По поводу их говорилось: «Понеже о воинских сухопутных и морских чинах сочиненный порядок в рангах сходен против рангов других государей, особливо же француз-: ского, яко древнего и самодержавного короля, того ради) об оных ничего к перемене потребного не рассуждаем показать во мнении своем...» Замечания по другим категориям чинов сводились главным образом к уточнению классов (рангов) некоторых из них применительно к тому, как это было в других странах. В заключение предлагалось приравнять к рангам Табели ряд исконно существовавших в России «чинов», которыми ко времени ее составления обладали некоторые лица: «При том же всеподданнейше доносим, понеже еще остались в древних чинах некоторые персоны, а именно: бояре, кравчие, окольничьи, думные дворяне, спальники, стольники и прочие чины, того ради предлагается, не изволит ли его царское величество оных по их живот определить против других рангами, ибо в России из тех чинов ныне определены и впредь определяемы быть имеют в губернаторы, в вице-губернаторы, в воеводы, и ежели ранги им не будут определены, то от подчиненных им будет не без противности». Однако эта рекомендация не была принята.

Для реализации положений Табели о рангах указом Петра Сенату от 12 января 1722 г., в частности предписывалось: «Надлежит быть при Сенате генерал-прокурору... рекетмейстеру, экзекутору и герольдмейстеру... кто б дворян ведал и всегда представлял к делам, когда спросят». 5 февраля того же года особой инструкцией герольдмейстеру предписывалось «ведать... всего государства дворянство, высших и низших, прежних и нынешних военных, гражданских и придворных чинов... Того ради, по силе сей инструкции и изображенных на ней следующих пунктов, будучи ему при Сенате, поступать».

Затем пояснялось: «Повинен он (герольдмейстер. — Л. Ш.) всего государства всех дворян списки иметь троякие: 1. Генеральные именные и порознь по чинам. 2. Кто из них к делам годится и употреблены будут и к каким... 3. Что у кого детей и в каковы лета...» Списки эти [должны были основываться: на «прежних шляхетских (дворянских. —Л. Ш.) списках, которые есть при Сенате и остались в прежнем Разряде» (имеется в виду упраздненный Разрядный приказ. —Л. Ш.); на «именных списках из Военной и Адмиралтейской коллегий»; а также на ведомостях, присланных из губерний и провинций. Впредь всем коллегиям и канцеляриям в столице и губерниях велено «сообщать репорты погодно о тех, кто, будучи у дел или в домах..., выбудет или умрет, також что у кого детей мужеска пола родится..., дабы всегда у него — герольдмейстера о том обстоятельные и верные были ведомости».

Герольдмейстер обязывался «смотреть, дабы под именем малых дел по городам не укрывались, не маня никому под штрафом натуральной или политической смерти; но иметь всегда в ведении, когда и каким делам гражданским, какая или какие персоны понадобятся в Сенате, чтоб тотчас представить на примере мог, смотря по делу и по его состоянию, кто к чему достоин, и потом в те места отсылать, кого в Сенате определят».

Наконец, «понеже здесь еще учении не гораздо вкоренились, паче же в гражданских делах», герольдмейстеру приказано «учинить... краткую школу», где «от всякой знатных и средних дворянских фамилий [отроков] обучать...»

Любопытен текст присяги герольдмейстера: «Герольдмейстер и при нем обретающиеся во управлении того дела, обще и каждый особо, имеют паче всего Его Императорскому Величеству и Ея Величеству Государыне Императрице и Высоким Наследникам верные, честные и добрые люди и слуги быть, пользу и благополучие Его всяким образом и во всей возможности искать и споспешествовать, убыток, вред и опасность отвращать и благовременно о том объявлять, и учреждении и произведении своего знания в достойное правление приводить, и для того иметь старание по крайней мере и возможности, как сие честным людям и подданным Его Величества пристойно и принадлежит и они в том пред Богом и Его Величеством, також и пред всем] честным светом и собственною своею совестию ответ) дать могут, чего для каждый высокий и нижний служителъ особливо как письменно, так и словесно в том присягою обязатися имеет образом:

Аз нижеименованный обещаюсь и клянуся Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием, что хощу идол-жен своему природному и истинному Императору и Государю Всепресветлейшему и Державнейшему Петру Великому, Императору и Самодержцу Всероссийскому и прочая, и прочая, и прочая, и по нем Его Императорскаго Величества высоким законным Наследникам, которые по изволению и Самодержавной Его Императорскаго Величества власти определены и впредь определяемы и к восприятию престола удостоены будут, и Ея Величеству Государыне Императрице Екатерине Алексеевне верным, добрым и послушным рабом и подданным быть, и все к Высокому Его Императорскаго Величества Само-державству, силе и власти принадлежащая права и прерогативы (или преимущества) узаконенныя и впредь уза-коняемыя по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и в том живота своего, в потребном случае, не щадить, и при том по крайней мере стараться споспешествовать все, что к Его Императорскаго Величества верной службе и пользе во всяких случаях касатися может о ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том у ведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися буду, когда же к службе и пользе Его Величества какое тайное дело или какое б оное ни было, которое приказано мне будет тайно содержать, и то содержать в совершенной тайне и ни кому не объявлять, кому о том ведать не надлежит, и не будет повелело объявлять; и поверенной и положенной на мне чин, как по сей данной инструкции, так и от времени до времени Его Императорскаго Величества Именем от поставленных надо мною начальников определяемым инструкциям и регламентам и указам надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы, ни вражды противно должности своей и присяги не поступать и таким образом себя весть и поступать, как доброму и верному Его Императорскаго Величества рабу и подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключении же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».

Первым герольдмейстером в 1722 г. стал С. А. Колычев, но вскоре его сменил И. Н. Плещеев. Помощником герольдмейстера в том же году назначается иноземец граф Ф. М. Санти: на него как на специалиста возлагалось составление государственного, провинциальных и дворянских родовых гербов. При герольдмейстере создается Герольдмейстерская контора. В 1763 г. она переименовывается в Герольдию, а в мае 1800 г. получает статус Коллегии, возглавляемой директором (им стал О. П. Ко-зодавлев).

В начале XIX в. в связи с образованием в России министерств полномочия Герольдии в сфере гражданской службы сужаются. За ней по-прежнему сохранялась обязанность вести учет кандидатов на государственную службу, а также оформление: а) всех назначений на должности, б) производства в чины и в) присвоения прав дворянства. Чиновники IV и выше классов как и ранее назначались императором, но ниже IV класса стали назначаться министрами и даже директорами департаментов. За Герольдией сохранилось лишь право назначения чиновников ниже IV класса в губернские учреждения из числа представляемых ей кандидатов.

Производство в чины, присвоение дворянства, также как и назначение на высшие должности, производились от имени императора.

Самой острой проблемой государственных преобразований XVIII-XIX вв. оказалось формирование штатов государственных учреждений. Штатными расписаниями предусматривались две категории служащих: чиновники — те, от кого требовалось знание дела и принятие решений, и канцелярские служители —те, кто был занят лишь перепиской документов и другой технической работой.

После отмены Петром так называемого местничества служебная карьера каждого зависела не столько от «родовитости», сколько от знаний и активности.

Закон от 22 января 1722 г. состоял из пространной собственно Табели о рангах и разъяснительного текста («пунктов») «каким образом с оными рангами каждому поступать надлежит».

Преимущественное право на государственную службу предоставлялось дворянам (имелось в виду главным образом потомственное поместное дворянство). Это право проявлялось, во-первых, в льготных условиях самого поступления на службу и, во-вторых, в более быстром продвижении по ее рангам. Ставка на дворян учитывала не только значение дворянства как социальной опоры самодержавия, но также его более высокий в целом образовательный уровень (дворянам легче доставалось образование) и имущественную обеспеченность. Последнее было важно ввиду сравнительно низкого материального вознаграждения за государственную службу, считавшуюся сословной обязанностью дворянства. Существовало убеждение, что зависимость государственного служащего от получаемого им жалованья лишает его необходимой свободы суждений и поведения.

Табель о рангах предусматривала возможность поступления на государственную службу и представителей других свободных сословий с получением соответствующих классных чинов. Но такая возможность рассматривалась как исключительная и в значительной мере вынужденная.

Один из главных организационных принципов государственной службы заключался в том, что государственный служащий должен был пройти ее снизу вверх целиком, начиная с выслуги низшего классного чина.

Это диктовалось как необходимостью замещения всех должностей, так и получения требуемой опытности (поскольку сама практика службы являлась главной школой профессиональной подготовки чиновничества).

В каждом классе требовалось прослужить обязательный минимум лет (в низших классах обычно 3-4 года). За особые заслуги по службе этот срок мог быть сокращен. Переход в следующий класс предполагался как занятие открывшейся вакансии. В связи с тем, что гражданских должностей было больше, чем военных, в гражданской службе открывалось больше вакансий, а потому и продвижение по службе там могло быть более быстрым. Учитывался и общеобразовательный уровень государственного служащего. Законами 1731, 1747 и 1757 гг. предусматривалось, что лица, окончившие курс наук в Кадетском шляхетском корпусе и в университете, получали право быть назначенными сразу не только в XIV класс, но и в более высокие обер-офицерские чины. Поскольку число высших должностей всегда меньше числа низших, продвижение по службе нередко оказывалось слишком медленным и не заинтересовывало в ее продолжении. В связи с этим в гражданской службе обязательный минимум лет службы в каждом классе со временем стал рассматриваться как срок, дававший право назначения на должность более высокого класса, а при отсутствии вакансий — производства в следующий класс с оставлением в прежней должности. Класс как ранг должности превращался в самостоятельный правовой феномен — ранг без должности, получивший название чина или классного чина (для отличия от чина вообще, чина как должности и звания), а за его обладателем утвердилось наименование «чиновник».

Получение чина более высокого класса (на 1-2 ранга), чем класс фактически занимаемой должности, стало в гражданской службе обычным явлением. Возможность этого предусматривалась уже в самой Табели, где говорилось, что если кто-то «выше ранг получил, нежели по чину, который он действительно управляет, то имеет он при всяких случаях ранг вышнего его чина».

Тот, кто получил следующий класс, становился кандидатом на соответствовавшую этому классу должность. Из нескольких претендентов старшим считался тот, кто раньше был произведен в этот класс. Старшинству производства придавалось важное значение. Закон от 15 февраля 1742 г. подтверждал это с полной определенностью: «...как в военной сухопутной и морской, так и в штатских службах обретающихся впредь производить в чины по старшинству и заслугам, а не по старшинству никого не производить». 13 января 1753 г. такой порядок вновь подтверждался, но делалось одно исключение для поощрения лиц, имевших «знатные» заслуги по службе: последние могли получать следующий чин в обход старших по службе, но лишь по «высочайшему» усмотрению. Один из дореволюционных историков, В. А. Евреинов, пришел к заключению, что «признание законом самостоятельного значения "табельного» ранга как чина» произошло при Екатерине II и Павле I; «сначала в виде частной меры, а потом в 1767 г. как общее правило установлено было отдельное от должности повышение в классах против класса, присвоенного занимаемой чиновником должности».

Допускался и противоположный вариант: назначение на должность более высокого класса, чем чин. Необходимость подобного обнаружилась сразу же после введения Табели, когда пришлось на гражданские должности высоких классов назначать людей, не успевших выслужить соответствующие чины. Чинопроизводство при этом обычно ускорялось. Служащий, назначенный на должность выше класса своего чина, имел право лишь на «почести» по должности, но не получал преимуществ, прямо связанных с классом чина (дворянство, например).

Такой чин (не связанный с должностью) сначала пытались обозначать указанием классов (например, коллежский асессор VIII класса, а после получения следующего чина — коллежский асессор VII класса), но это оказалось неудобным прежде всего потому, что каждая должность относилась лишь к одному классу. Поэтому чины гражданской службы стали обозначаться либо наименованиями некоторых должностей (коллежский секретарь), либо званиями, относившимися к классу данного чина (тайный советник), либо специально созданными названиями (статский советник).

В связи с возникновением феномена чина Табель о рангах в середине XVIII в. как бы раздвоилась, превратившись в своем основном качестве в перечень чинов, разнесенных по родам службы и рангам; вместе с тем по-прежнему в соответствии с классами Табели распределялись все должности в штатных расписаниях государственных учреждений.

По мере увеличения числа должностей (особенно в гражданской службе) обнаруживалось, что обойтись без широкого привлечения недворян на государственную службу нереально. Поскольку в условиях сословного строя России исполнение государственными служащими их должностных обязанностей оказывалось возможным лишь в том случае, если чиновник обладал статусом дворянина, Табелью о рангах предусматривалось, что каждый, выслуживший первый (низший) классный чин, получал дворянство и право иметь герб. Еще законом от 16 января 1721 г. право на дворянство устанавливалось в общем порядке для всех офицеров. В законе говорилось: «Все обер-офицеры, которые произошли не из дворян, оные и их дети и их потомки суть дворяне и надлежит им дать патенты на дворянство». Причисление к дворянству давало ряд льгот (о чем подробнее мы будем говорить далее), что стало серьезным стимулом к поступлению на государственную службу. В военной службе уже XIV класс давал потомственное дворянство; в гражданской же — лишь VIII, а низшие чины давали только личное дворянство. Статус личного дворянства создавался специально для данного случая и имел целью сдержать и замедлить пополнение рядов потомственного дворянства за счет служилого сословия. Это подтверждалось и указом от 31 января 1724 г., которым предписывалось «в секретари не из шляхетства (дворянства. —Л. Ш.) не определять, дабы потом [не] могли в асессоры, советники и выше происходить», то есть производиться в чины, дававшие права потомственного дворянства. Однако здесь же допускалось исключение: разрешалось производить в эти классы тех «из подьяческого чина, кто какое знатное дело покажет и заслужит».

В дальнейшем под давлением обстоятельств (недостатка родовых дворян для замещения вакантных должностей государственной службы, с одной стороны, и общего увеличения количества этих должностей, особенно в начале XIX в. в связи с введением в России министерской системы управления, — с другой) приток на государственную службу недворян постоянно возрастал. Вследствие чего 11 июня 1845 г. класс, дававший потомственное дворянство в гражданской службе, повысили до V; VI-IX классы стали давать личное дворянство, a X-XTV — личное почетное гражданство. В военной же службе потомственное дворянство стал давать VIII класс, а низшие классы —только личное. 9 декабря 1856 г. право на потомственное дворянство в гражданской службе передвинули на один класс выше (вместо V на IV), а в военной на два класса — с VIII на VI (VII-XIV классы давали личное дворянство). В 1880-е гг. предполагалось и в военной, и в гражданской службе повысить класс, дающий дворянство, с VI и IV до III, но от этого намерения отказались. 1 августа 1898 г. в гражданской службе ввели новые ограничения: чин IV класса стал даваться только после пяти лет пребывания в предыдущем чине и нахождения в должности не ниже V класса. 2 августа 1900 г. к этому было добавлено еще одно условие — общий срок службы в классных чинах не менее 20 лет.

Установив четкую иерархию всех чинов, Табель о рангах предписывала строгое соблюдение принципа их старшинства (приоритета старшинства) и связанного с ним чинопочитания. Помимо старшинства рангов по каждому роду службы, устанавливалось старшинство военной службы над гражданской и придворной (среди чинов одного класса старшим считался военный). Лишь позднее военные утратили право на старшинство в I и II классах. Среди обладателей одного чина старшим являлся тот, кто раньше его получил. Старшинству чинов и выслуги придавалось очень большое значение во всех случаях, когда реализовывались права, проистекающие из государственной службы, в особенности право на должность. Именно в такой последовательности (по старшинству чинов и выслуги) сообщались сведения о государственных служащих во всех официальных справочных изданиях о них. Соблюдение принципа старшинства и чинопочитания считалось обязательным при всех официальных и торжественных церемониях: при дворе, во время парадных обедов, при бракосочетаниях, крещениях, погребениях и даже в церквях при богослужении.

Принцип старшинства распространялся на жен и дочерей чиновников. «Все замужние жены поступают в рангах по чинам мужей их», — говорилось в «пунктах» к Табели. Незамужние дочери чинов I класса получали «ранг... над всеми женами, которые в V ранге обретаются»; аналогичным образом «девицы, которых отцы во II ранге, —над женами, которые в VI ранге» и т. д. На сыновей же старшинство их отцов не распространялось, и по достижении совершеннолетия они выслуживали ранги сами.

В «пунктах» к Табели о рангах предусматривалось, что, если «кто выше ранга будет себе почести требовать или сам возьмет выше данного ему ранга», тот должен быть подвергнут за каждый случай штрафу — вычету двухмесячного жалованья; равный же штраф следовал и тому, кто кому ниже своего ранга место уступит, «чего надлежало фискалам прилежно смотреть, дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получать». Почитание лиц по рангам не касалось лишь, как говорилось в «пунктах», тех случаев, «когда некоторые, яко добрые друзья и соседи, съедутся или в публичных ассамблеях».

При Екатерине II (с 1773 г.) стали публиковаться ежегодные списки чиновников восьми старших классов. Ас 1771 г. устанавливается ведение так называемых формулярных списков чиновников. Систематически они стали вестись при Павле I (с 1798 г.). На каждого чиновника заводился документ, в котором в хронологическом порядке в вертикальных графах фиксировались: 1. Имя, отчество и фамилия, дата рождения, вероисповедание, знаки отличия и получаемое содержание. 2. Происхождение («Из какого звания происходит?»). 3. Наличие родового или приобретенного имения (в том числе у жены). 4. Образование и дата окончания учебного заведения. Здесь же, что особенно важно, сообщались данные о прохождении службы: назначения на должности, производство в чины, награждение орденами. 5. Участие в войнах. 6. Нахождение под следствием и судом. 7. Пребывание в отпусках. 8. Сведения о нахождении в отставке. 9. Семейное положение и основные данные о членах

семьи.

Екатерина II признавала существование в России правила «чин чина почитай». Позднее А. С. Пушкин считал это правило «общеупотребительным», явно противостоящим другому возможному, «например: ум ума почитай». По наблюдениям демократического публициста Н. В. Шелгунова, чувство личного достоинства в дво-рянско-чиновной среде в большинстве случаев трансформировалось в «достоинство положения и принадлежности к чему-то, что, собственно, и давало значение человеку... Непомерно высоко ставилась честь мундира, достоинство дворянского звания, достоинство положения начальника... Каждый чувствовал свое достоинство только в первенстве, каждый хотел быть выше другого, иметь власть над ним, чем-нибудь от него отличаться, каждый хотел быть первым и как-то не хотел быть равным. Гвардеец чувствовал себя выше кавалериста, кавалерист выше армейца, армеец выше штатского».

Среди проявлений чинопочитания важное значение приобрели формулы титулования. Различались титулы частные и общие. Частным титулом назывались словесные обозначения чина (ранга чина) и должности, а также разного рода служебных и родовых почетных званий. Общий титул — это форма обращения (и именования). Общие титулы по классу чина или должности не были установлены законом, они сложились постепенно на практике, ориентируясь на западноевропейские нормы. В первой трети XVIII в. наиболее устойчиво использовались три общих титула: ваше превосходительство (для чинов высших классов), ваше сиятельство (для сенаторов — при жизни Петра) и ваше благородие (для прочих чинов и дворян). К концу века таких титулов было уже пять (более чем в других европейских странах): I и II классы — ваше высокопревосходительство; III-IV классы — ваше превосходительство; V класс — ваше высокородие; VI-VIII классы — ваше высокоблагородие; IX-XTV классы — ваше благородие.

Обращает внимание некоторая алогичность такой системы: титул V класса по своим компонентам (высокородие) оказался менее «почетным», чем титул VI-VIII классов (высоко-благо-родие). Титул высокопревосходительство по европейским меркам оказывался неимоверно высок: так обращались только к главам государств и правительств. Вообще нелепым являлось титулование государственных служащих формулой благородие. В Германии, например, аналогичная формула применялась только к собственно дворянам, а титул высокоблагородие употреблялся при обращении к графам.

По наблюдениям В. А. Евреинова, указанные общие титулы по чину, «получив особое развитие в конце XVIII столетия... окончательно возводятся в систему» с начала второй четверти XIX в. В правовом акте эти титулы впервые зафиксированы только в 1883 г., и то лишь применительно к военной службе.

Пользование общим титулом по чину было обязательно во всех случаях обращения к вышестоящему по службе или по общественному положению. Применение общего титула в сочетании с частными титулами по чину и должности зависело, во-первых, от того, имелось ли в виду адресование, обращение или именование (упоминание в третьем лице); во-вторых, от ситуации: устное или письменное титулование, служебное или частное; в-третьих, от того, в каких отношениях старшинства и соподчиненности находились корреспонденты — собеседники. Наиболее церемонным было официальное письменное адресование низших должностных лиц и просителей к высшим. До середины XIX в. оно включало как частный, так и общий титулы, причем первый использовался и по должности, и по чину и следовал за вторым. Например: «Его превосходительству товарищу министра финансов тайному советнику N».

Во второй половине XIX в. частный титул по чину и фамилия стали опускаться. При личном обращении употреблялся только общий титул (чаще всего без имени); при именовании, наоборот — чаще всего только частный (директор Хозяйственного департамента или статский советник). Письменное адресование к нижестоящему лицу содержало только частный титул по должности (фамилия не указывалась). Примерно равные между собой должностные лица обращались друг к другу либо как к высшим, либо по чину («господин капитан»), либо по имени и отчеству (в случае письменного обращения — с указанием общего титула и фамилии на поле документа).

К началу XX в. пятиступенчатая система общих титулов себя изжила. Одно из ведомств полагало, что она «едва ли соответствует современным условиям гражданской службы. На практике имеет значение один титул — превосходительство. Остальные смешиваются и присваиваются всем без различия, состоят ли они на государственной службе или не состоят».

Наглядным выражением принадлежности к государственной службе являлась форменная одежда, в особенности главный ее элемент — мундир (от франц. mon-ture — снаряжение, амуниция). Мундиры должны были быть внешне привлекательны, единообразны (для мундиров каждого рода) и функционально удобны. Совместить эти требования, особенно первое и третье, не всегда удавалось. По мундиру распознавались род службы, ведомство (или род войск) и класс чина (в военной службе) или должности (в гражданской службе). Первыми в России еще в конце XVII в. появились военные мундиры. Лишь в начале 1780-х гг. устанавливаются губернские мундиры для гражданских чиновников и дворян-помещиков. В конце XVIII в. начинают вводиться гражданские ведомственные мундиры (для чиновников центральных и местных учреждений каждого ведомства), в связи с чем губернские мундиры с начала 1830-х гг. становятся только дворянскими. В начале XIX в. появились придворные мундиры. С многочисленными изменениями мундиры просуществовали до 1917г. Форменная одежда могла сопутствовать человеку почти всю жизнь — от гимназии или кадетского корпуса до выхода на пенсию (право ношения мундира могло сохраняться). Мундиры изготавливались за счет их обладателей, что ложилось тяжелым бременем на бюджет государственных служащих.

Далее мы будем подробнее говорить о всех разновидностях мундиров, здесь же отметим, что, во-первых, мундир был обязателен во всех тех случаях, когда в публичных церемониях учитывалось старшинство чинов, и, во-вторых, с мундиром связывалось «отдание чести» как в военной среде, так иногда и в гражданской.

С системой чинов, хотя и не жестко, связывалось пожалование разного рода почетных званий. Связь эта была обоюдной: звание могло даваться только обладателям чинов определенных классов. Вместе с тем получение звания обычно ускоряло продвижение по классам Табели о рангах. Все это относится и к званию кавалера ордена, поскольку ордена обычно жаловались «в порядке постепенности» — от младших к старшим, сообразуясь с рангами чинов награждаемых.

Долгое время господствовало представление, что чин является «особенно почетным званием, великой царской милостью» (В. А. Евреинов). Чин и Табель о рангах стали одним из важных явлений русской общественной жизни XVIII — начала XX в., постоянно привлекавшим внимание как иностранных наблюдателей, так и государственных и общественных деятелей внутри страны. Один мз западных путешественников, посетивших Россию в i ррствование Павла I, метко заметил: «Здесь все зависит от чина... Не спрашивают, что знает такой-то, что он сделал или может сделать, а какой у него чин».

Положение в обществе, измеряемое классами чинов, получило значение главной жизненной ценности. Согласно Уставу о службе гражданской начальник имел право уволить подчиненного с должности без объяснения причин; чин же мог быть отнят только по суду.

В связи с открытием в начале XIX в. ряда средних и высших учебных заведений число претендентов на государственную службу возросло. Чиновник и писатель К. Ф. Головин в своих воспоминаниях отмечал появление в России «умственного пролетариата» — категории людей, которые могли жить главным образом за счет знаний и службы. Признавалось, что «Россия — та страна, где умственному пролетариату государство предоставляет наибольшее число вакансий; в Германии и во Франции доступ к официальной карьере гораздо труднее и голоднее, чем у нас. Но и в России свободных мест не хватает».

В этих условиях, с одной стороны, возросли численность и влияние чиновничества, с другой — опасения со стороны самодержавия (особенно под влиянием революций на Западе) относительно социально-политической ориентации чиновничества, его приверженности существующему экономическому и политическому строю. Позднее появилась даже характеристика некоторых сравнительно крупных чиновников как «красных». Но еще более остро в николаевское царствование (не без влияния сатиры Н. В. Гоголя) встал вопрос о чисто деловой несостоятельности большинства чиновничества, особенно тех, кто не получил серьезного образования. Феномен чинов и Табель о рангах как их правовая основа стали объектом дискуссии в правительственных верхах. Против чинов выдвигались три главных обвинения: провоцирование непомерного стремления к получению чинов, возможность получения их простой выслугой лет и опасное увеличение численности нового «служилого» дворянства. И в обществе, и даже в правительственных верхах настойчиво отстаивалось требование отмены чинов. Приверженцами этой меры были Николай I и его преемники. В записке «О народном воспитании», составленной по поручению Николая I, А. С. Пушкин в ноябре 1826 г. писал: «Чины сделались страстью русского народа. .. В других землях молодой человек кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно ранее в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским советником... Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере, гражданских) представляет великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою». Сторонники сохранения чинов полагали, что отрицательные последствия существования системы чинов могут быть устранены без отказа от них в принципе.

Апологетом чинов выступил министр народного просвещения граф С. С. Уваров — автор известной формулы «православие, самодержавие и народность». В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой доказывал, что чины есть «орудие столь могущественное, что доколе оно останется в руках властителей, едва ли что-либо может поколебать самодержавную власть в ее основаниях». «В гражданской жизни всех европейских народов, — развивал Уваров свою идею, — отличие определяется и достигается или родом, или богатством, или дарованием. Там... только три пути к высшим слоям общества». В России иначе. «Известно, что у нас... гражданское значение всех и каждого зависит от степени, которая определяется по усмотрению высшей власти» в зависимости от «службы престолу» и отечеству. «При таком положении потомок Пожарского и потомок Минина должны наравне искать благоволения правительства, заслуживать офицерский чин. Граф Шереметев, вступая во владение обширным поместьем, обязан прежде воздать правительству по мере сил дань личною службой. Карамзин оставался бы скромным писателем, если бы взор монарший не поставил его в общественном мнении на равную степень с вельможами... Отчего Россия... так пристрастилась к этому порядку, что изменение его считала бы не приобретением, а ущербом? Россия любит в Табели о рангах торжественное выражение начала, славянским народам драгоценного, — равенства перед законом, дорожит знамением мысли, что каждый в свою очередь может проложить себе путь к высшим достоинствам службы». Уваров предсказывал, что уничтожение или даже ограничение «закона о чинах произведет в общем мнении несомненное потрясение, отчасти похожее на смятение». Государственная служба утратит «нравственное могущественное привлечение», дворянство отойдет от нее, и служба «вся перейдет в руки так называемых чиновников, составляющих уже у нас многочисленное сословие людей без прошедшего и будущего..., похожих на класс пролетариев, единственных в России представителей неизлечимой язвы нынешнего европейского образования». Последнее опасение особенно подчеркивалось. Как видим, записка Уварова представляла собой манифест реакционного курса внутренней политики, в котором чинам придавалось поразительно большое значение.

Хотя на протяжении второй половины XIX в. вопрос об отмене чинов (или о реорганизации системы чинопроизводства) неоднократно рассматривался в правительственных верхах, они все же просуществовали до 1917 г. без сколько-нибудь существенных изменений. Решающее значение при этом имели соображения, подобные выдвинутым Уваровым, и сопротивление этой мере самого чиновничества