Титулы, мундиры и ордена Российской империи

Леонид Ефимович Шепелев

Участие всех военных, гражданских и в первую очередь придворных чинов, кавалеров и дам (а также генералов и офицеров Свиты) в церемониях и празднествах при дворе определялось главным образом «Положением о выходах при высочайшем дворе, о входе за кавалергардов, о представлении их императорским величествам, о приглашениях на балы и другие при дворе собрания и о старшинстве придворных чинов и званий». Положение утверждено 13 апреля 1858 г., затем изменено в 1899 г. и вновь утверждено в новой редакции 20 августа 1908 г. Эти три редакции существенно отличаются друг от друга, хотя все они в некоторых частях не вполне ясны для современного читателя.

Выходом называлось торжественное шествие членов императорской фамилии из внутренних апартаментов в дворцовую церковь или в Тронный зал (в Зимнем дворце — Георгиевский). Выходы разделялись на большие и малые. Первые назначались по случаю «больших церковных праздников и в торжественные дни», когда процессия направлялась в собор Зимнего дворца, вторые — в те же дни (по назначению), а также «в обыкновенные праздники и воскресные дни» — в малую церковь дворца. К числу праздников относились и именины членов императорской фамилии.

Во время пребывания царской семьи в других дворцах большие и малые выходы следовали в церкви этих дворцов. В Зимнем дворце перед началом шествия члены императорской фамилии собирались в Малахитовом зале (ближайшем в апартаментах «половины его величества» к парадным залам), затем по старшинству (в соответствии с правом на престолонаследие) шли в церковь. Во время больших выходов в Зимнем дворце процессия следовала через парадные залы: Концертный, Николаевский, Аванзал, Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый, Пикетный. В этих выходах, помимо императорской фамилии, принимали участие придворные чины, кавалеры и дамы. Придворные чины и кавалеры пользовались привилегией открывать это шествие, а придворные дамы замыкали его. При малых выходах в шествии принимали участие лишь члены императорской фамилии.

Кроме непосредственно участвовавших в шествиях, на выходы приглашался точно установленный круг лиц. На малых выходах присутствовали придворные дамы (причем из числа фрейлин императриц лишь свитные), первые чины двора, генералы и офицеры Свиты, а из вторых чинов двора — лишь некоторые (среди них обер-церемониймейстер и гофмаршал). До 1908 г. приглашались также члены Государственного совета, министры и находившиеся в Петербурге генерал-губернаторы и командующие военными округами. Круг приглашаемых на большие выходы был значительно шире. В залах по пути шествия собирались по особым повесткам в строгом соответствии с рангами лица, имевшие высшие гражданские звания, генералы и офицеры Свиты, гвардии, армии и флота (офицеры частей, находившихся в Петербурге, приглашались в порядке постепенности), а также гражданские сановники первых четырех классов (до 1908 г. также и V класса). Их жены и дочери могли присутствовать на выходе, если были представлены императрице. Иногда на выходы приглашались городские головы и купцы 1-й гильдии. В особо торжественных случаях приглашались высшее духовенство и дипломатический корпус. На выходы (как и на другие церемонии и балы при дворе) выделялся необходимый комплект камер-пажей и пажей. Во время больших выходов в Николаевском зале, ближайшем к внутренним апартаментам, выстраивался пикет от Кавалергардского полка. Находиться в зале «за кавалергардами» (то есть ближе к императорской фамилии) до начала шествия и при его возвращении считалось важной привилегией, ею пользовались, помимо участвовавших в шествии придворных дам, чинов двора и придворных кавалеров, статс-секретари его величества и кавалеры двух высших орденов —Андрея Первозванного и Георгия 1-й и 2-й степеней, а до 1908 г. также и члены Государственного совета, сенаторы и почетные опекуны. Ко времени возвращения шествия в зале «за кавалергардами» выстраивались все названные лица (кроме участвовавших в шествии), а также офицеры Кавалергардского полка. В некоторых случаях «их величества» останавливались для беседы с присутствовавшими. Обычно об этом было известно заранее. Тогда в зал собирались, кроме указанных выше персон, лица, состоявшие в Свите, генерал-губернаторы и военные губернаторы, генералы и гражданские чиновники I и II классов, а после 1908 г. также члены Государственного совета, сенаторы, почетные опекуны, министры, главноуправляющие, председатель Государственной думы и государственный секретарь. Таким образом, для чинов ниже II класса получение званий статс-секретаря, члена Государственного совета и сенатора означало досрочное, так сказать, получение права на вход «за кавалергардов».

Помимо парадных выходов, существовали и парадные выезды: 6 августа — в день Преображения Господня— в Преображенский собор; 30 августа — в день праздника ордена Александра Невского — в Александро-Невскую лавру; для встречи невест высочайших особ; на освящение храмов, на смотр войск и военные праздники в столице.

Присутствие на выходах было малоинтересно и изнурительно, поэтому имели место многие случаи, когда обязанные быть на них уклонялись от этого. В частности, в 1834 г. Николай I сделал замечание по поводу того, что некоторые камергеры и камер-юнкеры не явились 14 апреля на выход в связи с всенощным бдением. Нередко случались нарушения этикета присутствовавшими на выходах, особенно разговоры и шум, даже в церкви. Так, в 1749 г. императрица Елизавета Петровна «изволила указать», что «во время божественной службы в придворной... церкви, ежели кто, какого чина и достоинства ни был, будет с кем разговаривать, на тех надевать цепи с ящиками, какие обыкновенно бывают в приходских церквах, которые для того нарочно заказать сделать вновь».

Екатерина II возобновила это распоряжение. Но и Александр II в январе 1863 г. имел основание выразить неудовольствие в связи с тем, что «при совершении бракосочетания ее императорского высочества княжны Марии Максимилиановны с его великогерцогским высочеством принцем баденским присутствовавшие в церкви дозволяли себе разговаривать между собой, отчего происходил такой шум, что едва было слышно богослужение» (Н. Е. Волков).

Во второй половине XIX в. все чаще отмечались меньшая торжественность дворцовых церемоний и падение их престижа. П. А. Валуев записал в дневнике об одном из больших выходов: «...Толпа красных от жара сановников, малочисленность присутствовавших дам, возрастающий легион неизвестных или новых церемониймейстеров, камергеров и камер-юнкеров, отсутствие всякого видимого участия со стороны всего присутствовавшего собрания <...> Двор — не то, чем он был прежде». Неоднократно приемы при дворе сравнивались с биржей, когда удавалось встретить сразу много нужных людей и переговорить с ними, уладить дела.

На большие балы в Зимнем дворце приглашалось по 2 тыс. человек. Круг приглашенных определялся чинами. Помимо придворных чинов, кавалеров и дам, присутствовал широкий круг генералов и офицеров (VII класса и ниже — по особым спискам), гражданских чинов I-III классов (иногда IV), георгиевские кавалеры, начальники губерний, предводители дворянства и председатели земских управ (находившиеся в Петербурге), а также супруги и дочери тех из этих лиц, которые имели чин IV класса и выше, супруги полковников и бывшие фрейлины (с мужьями).

Непременным условием приглашения на придворные балы для мужчин было обладание формальным правом быть представленным императору, а для дам — предварительное фактическое представление императрицам. Право представления «их величествам» в первую очередь давалось придворным чинам, кавалерам и дамам, а затем военным и гражданским чинам первых четырех классов, полковникам гвардии, занимавшим должности IV класса, и некоторым другим категориям лиц (после 1908 г. также членам Государственной думы и Государственного совета). Из числа дам этим правом пользовались супруги и дочери всех придворных чинов и кавалеров (после 1908 г. и их вдовы); бывшие фрейлины; супруги, вдовы и дочери «особ первых четырех классов»; супруги флигель-адъютантов (после 1908 г. также их вдовы и дочери) и некоторых полковников и капитанов 1-го ранга. Для военных и гражданских чинов высших классов было принято представляться императору по случаю назначения на должность, награждения, отъезда и по другим поводам.

Вот как описывает С.Ю. Витте свое первое представление Александру III в 1891 г.: «Как только я приехал в Петербург и занял место директора Департамента железнодорожных дел, то по принятому порядку я должен был явиться к государю... Я представился ему в общий прием, потому что лиц, которые занимали такое маленькое положение, как я, государь не принимал отдельно... Был назначен определенный час, когда отходил в Гатчину поезд... По приезде в Гатчину... всех приезжающих повезли в гатчинский дворец; там нам отвели несколько комнат, в которых мы и привели себя в порядок. Затем нас всех повели... в приемную комнату. Причем, так как император Александр III ужасно любил жить скромно, то он... занимал средний этаж... —совсем низкий, с маленькими комнатами. Там была большая зала, в которой государь принимал. Нас всех заперли в зале; вышел император, один, по обыкновению очень скромно одетый, конечно, в военной форме, но форма эта была уже более или менее поношенной. Он своей тяжелой поступью... последовательно подходил к каждому по порядку. .. и каждому сказал несколько слов... Потом дежурный флигель-адъютант подошел к нам и сказал, что мы все можем уйти... По обыкновению были приготовлены столы для завтрака... Делается так, что те экипажи, которые привозят во дворец, поджидают и увозят на вокзал (в каждый экипаж садятся двое)...»

Лишь названные категории лиц, пользовавшиеся общим наименованием «имеющих право приезда ко Двору» или «имеющих право быть представленными ко Двору», могли приглашаться на «балы и другие собрания» при дворе. Даже представление императорской чете частным образом (в обход официального порядка) не давало права на такие приглашения.

Чтобы дать читателю представление об упоминавшихся «повестках» — официальных приглашениях во дворец для участия в церемониях или празднествах, приведем полный текст двух из них.

Первая адресовалась К. П. Победоносцеву:

«От двора его императорского величества объявляется госпожам статс-дамам, камер-фрейлинам, гофмейстеринам, фрейлинам, господам придворным и всем ко двору приезд имеющим. Его императорское величество высочайше повелеть соизволил: в будущее воскресенье, 1 -го числа января 1889 года, в день наступающего Нового года и празднования рождения его императорского высочества великого князя Алексея Александровича, иметь приезд в Зимний его императорского величества дворец к божественной литургии и для принесения поздравлений их императорским величествам и их императорским высочествам знатным обоего пола особам, гвардии, армии и флота генералам, штаб-и обер-офицерам, губернскому и уездным предводителям дворянства С.-Петербургской губернии, господам чужестранным послам и посланникам, также с.-петербургскому городскому голове, российскому и иностранному почетному купечеству, и прибыть: российским в 11, а чужестранным послам и посланникам в 12 часов дня. Дамам быть в русском платье, а кавалерам в парадной форме; собираться же особам, имеющим вход за кавалергардов, — в Концертном зале, военным генералам, штаб- и обер-офицерам — в Николаевском зале и Аванзале, чужестранным послам и посланникам — в зале Петра Великого, городским дамам и гражданским чинам — в Гербовом зале, городскому голове и купечеству — в Фельдмаршальском зале.

Кавалеры ордена св. апостола Андрея Первозванного имеют на себе цепь сего ордена.

27 декабря 1888 года.        Камер-фурьер Леонтьев».

Вторая «повестка» (приглашение в Зимний дворец) предназначалась С. Ю. Витте:

«Его высокопревосходительству Сергею Юлъевичу Витте, господину министру финансов.

По повелению их императорских величеств обер-гоф-маршал имеет честь известить о приглашении Вас во вторник 15-го сего января к 9 часам на бал в Николаевском зале Зимнего дворца.

Дамы в длинных вырезных платьях.

Кавалеры: военные и гражданские в парадной форме и лентах; придворные чины и кавалеры, кому следует, в чулках и башмаках.

Примечание. В случае невозможности быть на бале просят непременно уведомить Церемониальную часть Гофмаршальского управления (Зимний дворец. Министерский подъезд, с набережной).

С.-Петербург, 7 января 1902 г.»

В «повестках» оговаривался и порядок съезда гостей:

«Для съезда приглашенных особ на бал к их величествам в Концертном зале будут открыты следующие подъезды:

Его Величества (Салтыковский) — для статс-дам и членов Государственного совета, министров и первых чинов двора с их супругами и дочерьми, особ дипломатического корпуса, гофмейстерин и фрейлин их высочеств великих княгинь. Для съезда на Салтыковский подъезд экипажи направляются со стороны Дворцовой площади, но не с набережной.

Ее Величества — для городских фрейлин, городских дам, вторых чинов двора, придворных кавалеров, сенаторов, статс-секретарей, почетных опекунов, особ военной свиты его величества и адъютантов их высочеств великих князей.

Комендантский — для генералов, штаб- и обер-офицеров и гражданских чинов (без дам).

Январь 1903 г.»

Возможность посещения придворных торжеств обусловливалась наличием мундира. Собственно придворный мундир из-за обилия на нем золотого шитья был настолько дорогим, что не все придворные кавалеры могли его приобрести или воспользоваться им. Некто Кошелев был отчислен в 1834 г. из камер-юнкеров «за неимением мундира». Как сообщает К. Ф. Головин, музыкальный критик и композитор, член Управления по делам печати Ф. И. Толстой по случаю назначения гофмейстером представлялся великому князю Константину Николаевичу в таком «полинялом мундире, едва ли сходившем с его плеч лет 25 или более» (ранее Толстой числился камер-юнкером), что князь едко заметил: «По Вашему мундиру не видно, что Вы только что назначены».

Одно из важных назначений разного рода придворных торжеств и церемоний заключалось в создании возможности легального неслужебного общения императора и подданных в лице представителей высших слоев военного и гражданского чиновничества, а также всех придворных и свитских. Но такое общение было, с одной стороны, слишком кратким и случайным, а с другой — не распространялось на очень значительный круг деятелей искусств, ученых и других лиц, не имевших формальных прав по чину и званию быть приглашенными во дворец. Скажем, М. В. Островский —министр государственных имуществ, а затем председатель Департамента законов Государственного совета не только имел еженедельные доклады по службе у императора, но и приглашался на все празднества и церемонии при дворе. А его брат — драматург А. Н. Островский — вряд ли был лично знаком с императором. Недостаток в общении с такого рода людьми испытывали многие члены императорской фамилии. Измысливались разные способы, чтобы сделать такое общение возможным в обход этикета, но и не очень его нарушая.

Сохранились любопытные воспоминания о том, каким образом обходились такого рода ограничения женой великого князя Михаила Павловича Еленой Павловной (1806-1873), сыгравшей видную роль в развитии русской культуры середины XIX в. Вот что пишет один из крупных чиновников Министерства финансов — Ф. Г. Тернер: «Живо интересуясь всем, что происходило в мире не только политическом, но и ученом, артистическом и литературном, великая княгиня Елена Павловна желала знакомиться с выдающимися учеными, артистами и литераторами. Но так как придворный этикет допускал ко двору только известных титулованных и чиновных лиц и притом требовал большой сдержанности в обращении, то великая княгиня, не желая себя стеснять в этом отношении, придумала устроить приемные вечера у княжны Львовой», гофмейстерины своего двора, «в салонах последней, куда можно было приглашать от имени княжны всех лиц, которых великая княгиня желала видеть и с которыми она желала беседовать совсем непринужденно... Великая княгиня приходила обыкновенно после начала собрания, садилась где-нибудь в стороне, и к ней подзывались то один, то другой из посетителей для интимного разговора». Тернер сам принимал участие в этих вечерах и полагал, что имя Львовой «останется в истории вследствие происходивших у нее вечеров... имевших историческое значение для того времени». Другой участник вечеров у великой княгини в Михайловском дворце и Павловске, князь Д. А. Оболенский (товарищ председателя Петербургской гражданской палаты), также вспоминает, что «все лучшие представители молодого поколения, чем-нибудь обратившие на себя внимание, приглашались к княжне Львовой на вечера, которые... обратились... в постоянные еженедельные собрания». Любопытны и характерны свидетельства Оболенского о впечатлениях Елены Павловны о жизни двора: «С негодованием отзывалась она о пустоте и мелочности интересов придворной жизни, об отсутствии мысли и всякого желания узнать и понять нужды края, об общем равнодушии, пустом безжизненном формализме, губящем все».

Аналогичные приемы устраивала камер-фрейлина графиня Е. Ф. Тизенгаузен (внучка М. И. Кутузова по женской линии) в своих апартаментах в Зимнем дворце. К. Ф. Головин свидетельствует в своих воспоминаниях, что этот салон «никогда не оставался пустым» и заслуживал того, «чтобы о нем вспомнить». По вторникам устраивала вечера графиня Н. Д. Протасова, которая «в качестве гофмейстерины императрицы считалась первой дамой» в Петербурге. Несмотря на внешнюю непри-лекательность графини, «на ее вторниках всегда бывала толпа» — «весь Петербург ездил на поклонение».