РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ

Александр Николаевич ВЕРТИНСКИЙ  

ВЕРТИНСКИЙ Александр Николаевич |9(21).3.1889, Киев — 21.5.1957, Ленитрад; похоронен в Москве], артист эстрады, поэт, композитор. Род. в семье киев, ж.-д. служащего. Рано осирс-ев. воспитывался у родственников. Окончил 1-ю киев, классич. г-зию (1898— 1906?); гимназистом увлекался театром, выступал на любит. сцене, статистом — в киев. Соловцовском т-ре. В кон. 1900-х переехал в Москву; не был принят во МХТ по причине грассирования; с 1912 снимался в немом кино (в т. ч. в фильмах «Король без венца», «От рабства к воле», оба — 1916), играл в драм, т-ре «Алитор». Ьыл дружен с И. И. Мозжухиным, близко знаком с В. В. Маяковским, выступал в Кафе футуристов- к к-рым В. себя причислял (см. его восп.— «Москва» 1962, № 4. с. 219: № 5 с. 212: Р о й з м а и. с. 16). В 1-ю мировую войну, уйдя моброволь- цем на фронт нек-рсе зремя служил санитаром ж.-д. госпиталя. В 1915, после ранения, вернулся в Москву.

Широкую известность получил Александр Николаевич ВЕРТИНСКИЙ став исполнителем собств. песен в моек, т-рах миниатюр: Мамоновском (т-р М. Арцыбуше- вой. в нач. 1914), Петровском, с 1915), кабаре «Жар-птица»: в последних В. выступал с т. н. «ариетками Пьеро», к-рые исполнял в гриме и костюме Пьеро. Мн. из песен В написанных до 1918.— «Маленький креольчик», «Лиловый негр», «Ваши пальцы пахнут ладаном» (все три с поев. Вере Холодной, к-рой В. был увлечен), «Я маленькая балерина» (в соавт. с Н В. Грумко), «Попугай Флобер». «Пес Дуглас», «Бал господень» «Безноженка», «За кулисами». «Дым без огня». «Панихида хрустальная», «Серо- глазка», «О шести зеркалах», «Минуточка» «Аллилуйя», «Кокаи- нетка» (слова В И. Агатова — см.: Дмитриев, с. 206) и др.— печатались с нотами и распространялись по всей стране, а сам автор часто выезжал на гастроли в разл. города России: эти и после- рев. стихи В. опубл. в его сб.«Песни и стихи» (Париж, 1938; Вашингтон, 1962; оба на рус. яз.).

Все современники отмечали необычную. нетрадиц. манеру исполнения В. (к-рого можно считать родоначальником жанра авт. лески), виртуозно, но не избыточно, сдержанно использующего плэс- тич. жест («поющие руки» В.— В. И. Качалов), часто по контрасту к осн. теме и мелодии, не совпадающей с движением «рассказываемого» (речитативом) песенного сюжета.— так что -ариетки» В. »оста- аались все же стихотворениями на отдаленном ф-не мелодии» (О л е щ а с. 296). Помимо собственных. В. исполнял и сочинял песни на слова др. поэтов — А. А. Блока. И. Ф. Анкенского. Ф. Сологуба- А. А. ..хматэвой. H. С. Гумилёва Тэффи. Г. В. Иванова и др.. оказаьщих влияни : на его поэзию но е исполнении автора приобретавших черты сти- I самого В^, подчн- няясь» его контексту, чему во многом способствовало и избират. сходство тем.

Критика сразу уловила связь «интимных» или как их еще называли «печальных песенок» ВЕРТИНСКИЙ с совр. состоянием иск-ва и жизни. хотя и по-разнсму оценила эту связь, ставя исполнителю в вину сомнительную современность его репертуара. Стихи В -примыкают к темам, поставленным в поэзии А. Белого и Блока: в этих поэтах Пьеро напел своих учителей» (С. Городецкий — «Каек. слово», 1917. 11 июня); «печальный, изломанный, вобравший в себя все болезненные испарения нашего времени Пьеро Вертинский...» (О. В.— «Театр, газ.», 1917, 16 апр.). В большинстве случаев, однако, за В, признавалось «большое дарование». «несомненное иск-во». Загадкой при этом оставалась огромная во всех аудиториях, популярность В.; «Удивителен, неожидан курьезеь, в сущности, тот захват, К-РЫЙ проявляет рафинированность его песенок на разношерстную „с улицы" толпу» (А. А.—«Театр, газ.», 1916, 20 нояб.).

Естественно, что появившиеся в эпоху угасания интереса к «цыганщине» к гор. и прнго- родноЛабрич. романсу, «песенки настроений» В. поражали проф. критику изысканностью утонченностью «изяществом острым и „упадочным"» (Б. Савииич — «Рампа и жизнь», 1916, N° 38, с. 11). В «элитарных» же слоях, воспитанных на сложной образности символист, и импрессионист. поэзии, акцентировались наивность, общедоступность, банальность сюжетов и настроений стихсз и песен В., и необъяснимым представлялось их воздействие на «избранного» подготовл. слушателя, часто вопреки его ориентации и предубеждению (см. об этом в ст. Рудницкого, а также в восп. о В.).

В окт. 1917 В. написал трагич. стих, на гибель юнкеров То, что я должен сказать» («Я не знаю зачем и кому это нужно,/Кто послал их ка смерть недрожавшей рукой» — «Харьков. зритель». 1919, 25—27 июня). После революции 1917 В.— в Одессе, Киеве. Ялте, Севастополе (выступал ча подмостхах маленьких театров и в лит.-артистич. об-вах) откуда в 1919, не веря в возможность сохранения Б Сов. России своего слушателя («Москва», 1962, № 3, с. 218), эмигрировал в Константинополь. В эмиграции концертируя во мн. европ. странах, США, в Египте, Ливане и др. (жил в Польше, в 1927—33 — в Париже, поддерживал дружеские отношения с Мозжухиным, С. М. Лифарём. Ф. И. Шаляпиным и др. представителями артистич. мира). В. продолжает создавать и исполнять песни своего, интимного, камерного жанра; часто это стихотворно- муз. новеллы: «Мадам, уже падают листья». «Танго магнолия» «Полукровка» «Разве можно от женщины требовать многого»- «Пани Ирепе», «Dancing girl», «Матросы» (на слова Ь. Даева), «Дорогой длинною» (на слова К. Псдревского — киев, друга В.). «Прощальный ужин», «Аравийская песня». «Дни бегут», <В синем и далеком океане». Особенной популярностью пользовались песни с ностальгич. мотивами — В. называли «бардом ностальгии» рус. эмиграции — в к-рых чувства тоски по родине включались в общую канву неудавшейся жизни, с ее неизбежным одиночеством, «брошенностью». ненужностью на «своей» и «чужой» земле: -<В степи молдаванской», «Чужие города» (в соавт. с Р. Блох), «О нас и о Родине» и др. Оказал влияние на рус. эмигрант. поэзию, в т. ч. Б. Ю. По- плавского (В. Сирин (Набоков) — «Руль», Б. 193, 11 марта), к-^ым был знаком по Парижу. В 1935 В. переехал в Шанхай, где выступал в кабаре и ресторанах (см. Ильина). В 1940 печатал юмористич сюжеты в изд. Н. И. Ильиной еженедельнике «Шанхайский базар». В 194.4 В. было позволено вернуться в Россию (после неоднократных попыток получить визу в 20-е и 30-е гг.— годы его полулегальной, однако достаточно широкой известности на родине). Жил в Москве; до конца жизни выступал с концертами по всей стране, пользуясь огромным успехом уже у сов. зрителя. Снимался в кино («Заговор обреченных». 1950; Гос. пр.. 1951; «Анна на шее», 195^ и др.) В.— автор коротких автобиигр. Нчвелл («Сила песни». «Сов. эстрада и цирк», 1964. № 3: неск. неопубл,- в ЦГАЛИ),мемуаров «Четверть века без Родины» («Москва». 1962 N° 3—6; не полностью; вступ. ст. Л. В. Никулина).

Помимо муз.-сценического, В. явился создателем и редчайшего стихотв. жанра — со своим кругом тем. своим героем, авт. образом и поэтич. пространством. Ь поэзии с определяющими настроениями «застывшей грусти» (Пильский). усталости от жизни, ее исчерпанности, преобладают стихи о любви — уходящей, угасающей, «прощальной», с обязательной для героя-партнера рыцарственностью мужского «жеста». Герои В.— это преим. потерпевшие фиаско случайные возлюбленные, к-рых поэт превращает в романтич. принцесс и «принцев с Антильских островов», роскошных корелев и маркиз; это «маленькие люди» изнаночного, закулисного, кафешантанного быта с их мечтами об экзотич. чувствах и странах. В. не сливается со своими героями но и не отрекается от них, он как оы разделяет (не без тонкого момента стилизации авт. образа) узость и камерность их внутреннею мира, в действительности же — сознательно поэтизирует и вспышку минутного чувства, и его эчоц. излет переживания быстрой разлуки еще одной, несбывшейся мечты. Несмотря на бытовую узнаваемость ситуаций и настроений в песнях В. конструируется особый мир, поэтически преображенный, «нереальная: реальность, мир «красивого страданья», своею рода «нар- котич. утопия» в к-ру:о В. уносит героев и слушателей. Ответить на потребность в такого рода утопии В. смог, видимо, уловив совр. архетип переживания. массовой эмоции и совр. лиризма.

Лирич. исповеди в. разворачиваются на фоне человеч. судьбы остро псрежизасмого уходящего времени, смерти — «царства Весны» (в раннем творчестзе — с известной эстетизацией «кладбищенских» мотивов), а также на фоне открытого — ПРИ общем тяготении В. к локальности- «уменьшительности» — пространства (метаЛоры простора — птицы, звезды, океан, ветер — постоянны в его поэтике) и потому преодолевают очевидную камерность собств. содержания В. имел свое поэтич. кредо, сознание своего долга и призванности художника, открыто высказанные в стихах «Желтый ангел», «Сумасшедший шарманщик», «Полукровка». Имея в виду «бесстрашие» и «щедрость» самовыражения В. Городецкий (в цит. рец.) назвал его «поэтом, иеполняющии тяжкий долг всякого лирика».