Религия. Мифология. Фольклор

Мифы и легенды

народов Восточной и Центральной Азии

Жил Гесер в радости и веселии, пока не появился таинственный один оборотень десятисильного мангуса под видом великого чудотворца Хутухты-ламы. Въезжая, он вез с обой целые сокровища драгоценных камней.

—        Этот лама — великий Хутухта! — говорит Рогмо-гоа герсеру. — Пойдем к нему на поклонение!

—        Если он пришел с добрыми намерениями, то, полагаю, и идет ко мне, — отвечает Гесер. — Сам же к нему не пойду. А ты, если хочешь поклониться, иди себе и кланяйся.

Рогмо-гоа согласилась с ним и поехала одна. Прибыла, поклонилась и приняла благословение четками.

Благословив ее, лама достал свои несметные драгоценности и все их стал показывать Рогмо-гоа.

—        Откуда же у такого ламы такое множество драгоценностей? — спрашивает она.

—        У твоего мужа, — отвечает лама, — у твоего мужа, государя десяти стран, Гесер-хана — целые сокровища драгоценных камней. Отчего же им не быть и у меня?

Рогмо-гоа откланялась и возвратилась домой.

—        У этого ламы, оказывается, — целые сокровища драгоценных камней! — рассказывала она Гесеру. — Мне хотелось бы, чтобы ты побывал у него на поклонении.

—        Что ему до меня? — говорит Гесер. — Иди ты и кланяйся, хоть со всем улусом вместе.

Отправилась Рогмо-гоа на поклоненье вместе со всем улусом.

После поклонения лама щедро и поровну наделил из своих сокровищ решительно всех, начиная с самой Рогмо-гоа. А покончив раздачу, лама повел такую беседу с Рогмо-гоа:

—        Согласна ли ты, Рогмо-гоа, стать моей женой?

—        Но сможешь ли ты осилить Гесера? — говорит та. — Если сможешь, то я не прочь стать твоею женой.

—        Я? Как я могу? Ты сама сможешь осилить его как-нибудь хитростью. Замани его, допустим, ко мне, а я притворюсь, будто возлагаю на него послушание и... превращу его в осла.

Рогмо согласилась и уехала. Приезжает домой и почтительно уговаривает Гесера:

—        Ах, какой великий чудотворец этот хубилган-лама! Что говорить обо мне? Из своих сокровищ он щедро и поровну наделил всех наших бедняков и нищих. Необыкновенно сердобольный великий Хутухта-лама. Обязательно едем! Поклонимся и примем от него святое посвящение.

—        Ну, хорошо! ~ соглашается Гесер. — Раз такое дело, поклонимся, а принимать — примем.

Отправился Гесер. Приехал и поклонился. Но лишь только Гесер стал принимать посвящение, мангус достал и возложил на его маковку изображение осла. Таким способом он и превратил Гесера в осла.

Тогда десятисильный мангус забрал к себе Рогмо, а на Гесере стал возить тяжелый груз — скотские порчи.

Так поступил маигус с превращенным в осла Гесером. Между тем Уцзесхуленгту-Мерген-хя, старец Царкин, сын Цзасьг, Лайчжаб, и все люди Гесерова отока рассуждают между собою:

— Лама, мангусов оборотень, превратил нашего Гесера в осла, Кто бы из нас мог его осилить? Не иной кто, как ханша Ачжу-Мерген: та, пожалуй, осилит!

И послали к ней Уцзесхуленгту-Мерген-хя адъютанта. В месяц он прошел путь, который надобно бы пройти в десять месяцев. Приехал Уцзесхуленгту-Мерген-хя и стал подробно рассказывать ей, как все у них произошло.

— Кто такой этот Гесер-хан? И кто такой этот Уцзесху-леиггу-Мерген-хя? — перебила его Ачжу-Мерген, ушла в юрту и плотно захлопнула за собой дверь.

Ждал Уцзесхуленгту-Мерген-хя, пока не прошло семнадцать суток. Между тем подъехал и сын Цзасы, Лайчжаб.

— Горе, беда, — говорит он. — Так как на моем дядюшке, Ачиту-Мерген-хане Гесере, государе десяти стран света, возят единственно зловредную скотскую порчу, то уж смерти он: надрываются ослиные легкие. Горе, беда! Что тут делать, как пособить в такой беде? Ах, если б ты нпгкорее отправилась, невестка моя, Ачжу-Мерген! !'   Мало-помалу, слушая рассказ Лайчжаба, Ачжу-Мерген растрогалась до слез. Растрогалась и впустила этих двоих к

себе.

Целый месяц чистит Ачжу-Мерген копье свое, целый месяц чистит и налаживает все свои боевые доспехи, один с другим.

Теперь Ачжу-Мерген готова в путь-дорогу.

—        Ты, мой Лайчжаб, — говорит она, — ты оставайся чдесь. По малолетству не сможешь ты вынести до конца мой поход. Но и ты, Уцзесхуленгту-Мерген-хя, сможешь ли ты т.шести до конца мой поход?

—        Думаю, что смогу! — отвечает тот, но не успел он про-г< (ворить это, как она со словами: «Нет, и ты не сможешь до конца вынести моего дела!» — трижды махнула рукой и обратила Уцзесхуленгту-Мерген-хя в морскую раковину; сунула ее в дорожную суму и поехала.

Подъезжая к ставке мангуса, обернулась она старшей его сестрой. Глаза у нее выпучились на сажень, ресницы повисли до груди, а грудь повисла до колен. С оскаленными зубами, опираясь на девятисаженный черный свой посох, остановилась она у ворот мангусовой ставки и обращается к привратнику:

—        Я буду старшая сестра десяти с ильному мангусу! Го

ворят, что наш-то подавил Гесера. Вот я пришла его прове

дать... Поди-ка ты, человек, передай эти мои слова моему

младшему братцу!

Тот пошел и стал сказывать. Когда же он сказывал, мангус стал допытываться у него о наружности старухи, и на вопросы его тот подробно описал эти самые ее приметы. Тогда мангус сказал:

—        Выходит — в самом деле моя старшая сестрица. Впусти ее!

Опираясь на свой черный посох, старуха вошла. Мангус же вышел к ней навстречу и с приветствиями посадил ее на почетное место. Уселась старуха и говорит;

—        Родной мой! Ну, теперь посмотрю, какова из себя эта

самая ханша, Гесерова жена, которую ты у него отнял.

—        Ладно, — отвечает мангус; выводит Рогмо-roa и велит

ей представиться. Осмотрела ее старуха и дивуется:

—        Так это и есть та самая Рогмо-гоа, которая превосхо

дит всех фей-дакинисс, всех девяти видов. Что за прелесть!

Ну, моя невестушка, познакомимся: теперь я — твоя те

тушка.

И они стали беседовать, Потом мангус предлагает:

—        Ты, сестрица, прибыла издалека. Не уезжай, не осмот

рев всего у меня, Выбери себе, что только пожелаешь из

моей добычи.

Старуха отправилась осматривать. Осмотрела решительно все его богатства и, воротясь в дом своего младшего брата, говорит:

—        Милый мой, что у тебя за прелести. Я, твоя старая тетушка, довольна и тем, что все у тебя перевидала. Теперь поеду.

—        Сестрица! Мне хочется, чтоб ты выбрала себе что-нибудь по душе из этой моей добычи.

—        Мне, старухе, ничего этого не надобно: дал бы ты мне только своего осла на обратный путь.

—        Что ему сделается? Дам, сестрица.

Но тут вмешалась Рогмо-гоа:

—        Ах, муженек! Ты хоть и мангус, а, видно, не понимаешь: не таков ли Гесер, что траву увидит — в траву обернуться может, что бы только ни увидел — в то и обернется. Может быть, она-то и есть Гесеров оборотень? А не Гесеров — так Ачжу-Мергенов.

—        Так, значит, — закричала старуха, — так, значит, чужая баба тебе дороже меня, твоей единоутробной родни?

Упала и катается по полу.

—        Встань, сестрица, — упрашивает мангус. — Неужели

из-за осла тебе помирать? Я тебе его дам.

Старуха поднялась.

—        Разве ты не знаешь, — говорит мангус, — разве ты,

сестрица, не знаешь, что этот осел — оборотень Гесера?

…

Тем временем старуха, проведя своего осла дальше, остановилась на самом деле у других мангусовых людей. На-.чвалась мангусовой старшей сестрой и приказала хорошенько кормить и поить своего осла. В ту же ночь она прочистила ослу брюхо, рано утром поднялась и тронулась в путь к своему отцу, хану драконов. Прибыв туда, она стала давать ослу всевозможный благословенный корм. И до тех пор давала, пока он не превратился в смуглого щупленько-го ребенка. Потом принялась купать его в святых водах и кормить святыми яствами. И опять привела она его в подлинный облик Гесер-Богдо-Мергена, государя десяти стран света.

Исцеленный Гесер стал каждое утро вдвоем с Ачжу-Мер-ген ходить на охоту за зверем, чтобы испытывать и восстанавливать свои силы.

Однажды утром, на охоте, Ачжу-Мерген говорит Гесеру:

— За этим вот желтеющим перевалом попадется лысый светло-желтый марал. С подходящего расстояния бей его прямо в лысину на лбу, да, смотри, не промахнись!

Пока она так говорила, подбегает тот самый марал. С подходящего расстояния Гесер выстрелил ему прямо в лысину на лбу. И угодил так, что железный наконечник стрелы вышел у марала через зад. Со стрелой в теле марал бросился бежать и вскочил в ставку мангусовой старшей сестры. Гесер с Ачжу-Мерген гнались за ним пешком и уж совсем было настигли его у ворот ставки, как вдруг ворота захлопнулись. Тогда Ачжу-Мерген своей огромной, в шестьдесят и три гина, булатной секирой разбила ворота вдребезги, и они вошли. Войдя же, тотчас обернулись прекрасными юношами. Смотрят, а старуха, старшая сестра мангуса (это оказалась она), стоит дыбом на задних лапах, а из зада у нее выходит стрела, насквозь пронзившая ее через маковку. И говорит старуха юношам:

—        То ли это стрела асуриев, то ли стрела драконовых ханов, то ли стрела тэнгркя? Но, увы! Может статься, это стрела Гесера. Как знать?

—        Бабушка! — предлагает один. — Я готов вынуть из тебя стрелу. Но, если я выну, — согласрпнься ты стать моею женой?

—        Хорошо, я согласна стать твоей женой, — отвечает та.

—        Но поклянись!

Та поклялась, и юноша вынул стрелу. Но не успел он вы- нуть, как старуха тотчас же проглотила обоих: и Гесера и Ачжу-Мерген. Тогда говорят те:

—        Разве же ты не давала клятвы ? Как же ты посмела нас проглотить? Не выпустишь? Ну, так мы пролезем через твои почки и выйдем наружу сквозь твои подошвы.

—        И в самом деле! — решила старуха. И она отрыгнула их обратно.

Женился Гесер на мангусовой старшей сестре и тогда-то выступил на мангуса, в его ставку. Но вот, увидев приближавшегося Гесера, мангус обернулся волком и бросился наутек. Гесер тотчас погнался за ним, обернувшись слоном. Только стал настигать, как тот оборачивается тигром м iie-жит дальше. Гесер, обернувшись львом, продолжает его преследовать. И уж стал было настигать его Гесер, как манту' рассыпается множеством комаров... Пробует Гесер переловить мошкару посредством валов из золы, но, прополш там и сям, мошкара ушла в ставку мангусовой старшей Сестры...

…

— Завтра, рано поутру, явится к тебе шаби, умом глубо-кпмудр и из себя необыкновенно красив; таков этот шаби. Пели он придет, прими его с подобающей лаской. Это будет наилучший твой ученик.

Вот какой сон навел на ламу Гесер, и затем, поднявшись рано утром, он является к ламе в назначенное время. Лама чразу понял: вот оно, что предрек мне сон прошлой ночью!

И сделал его лама первым из пяти тысяч своих учеников.

На Гесерову землю лама заготовил всевозможные заклятия, которыми навлекались всякие беды: «Пусть не переводятся у них болезни, мор, черти-албины и черти-читку-ры!» ~~ говорилось в них. Эти заклятия он приказал произнести своему главному ученику. Но тот, вместо этого, призвал великое благословение на Гесерову землю, а на мангусову землю накликал так:

—        Пусть там, у мангуса, всякие несчастья и дьявольские

наваждения обложат голову ламы и никогда не прекраща

ются на всех его людях!

Один шабинец подслушал эти слова, пошел и передал ламе:

—        Этот шабинец поступил против твоего приказа: бла

гословения он направил туда, а проклятия-то — сюда!

Когда пришел первый его ученик, лама говорит ему:

—        Давеча один шабинец сказывал про тебя, сказывал,

будто бы ты произнес благословения на ту, тибетскую сто

рону, а на нас послал проклятия.

Как бы не так! Конечно же я сотворил проклятия туда, а благословения — сюда, на. своих.

— Стало быть, это он из зависти к тебе, из-за того, что ты'над ними старший! — решает лама. — Пусть только он попробует и впредь наговаривать мне, я без обиняков прокляну его.

Тем временем Хутухту-лама стал говорит своему лучшему ученику:

— Собираюсь я строить себе келью для уединенных созерцаний: не сумел бы ты мне ее построить?

— Я, пожалуй, особенно горазд строить! — ответил тот,

— Вот и кстати, строй!

Тогда шаби построил ему келью из камыша. Каждую ка-

мышину обматывал он хлопчатым войлоком, пропитанным

маслом. Сделал как следует и двери и дымник. И все сделал

так плотно, что не оставалось щелочки, куда можно было бы

просунуть кончик иглы.

—        Келья готова! — докладывает он. — Теперь, лама, вам остается только въехать.

—        Старые скверные шабаинцы завидуют тебе! — говорил ему лама. — Прогони-ка ты их всех отсюда, ые оставив из пяти тысяч ни одного.

Следуя наставлению своего ламы, первый шабинец изгнал их всех до единого.

—        В свое время ты сам подавай мне кушанье и чай! — говорит лама.

—        Ну, так что же? Ладно! — отвечает тот.

Сидит лама в своей келье и предается созерцательной молитве. Тут-то Гесер и подпалил со всех концов камыш, и вспыхнуло огромное пламя.

Обратится лама в человека — вопит. Обратится волком — воет. Обернется мухой — жужжит.

Так и спалил он его дотла и искоренил его мангусово племя.

Доведя это дело до. полного конца, государь десяти стран света, Ачиту-Ге сер-Мер ген-хан, прибыл в родное урочище Нулум-тала и воздвиг там ставку ханскую из драгоценного камня.