Великая Отечественная Война

Бабий Яр

Разделы: Русская история

Рефераты

   И  вот  наступило странное положение.  Магазины стояли  все

такие же  разбитые,  ничто нигде не продавалось,  кроме как на

базаре,  но  если бы  даже и  магазины открылись,  то  на  что

покупать?

   Перед  войной  хлеб  стоил  в   магазине  девяносто  копеек

килограмм.   Теперь   на   базаре  иногда  продавали  домашний

самодельный хлеб по девяносто рублей килограмм.

   Столько денег раньше мать получала за целый месяц работы. А

сейчас денег у нас не осталось вообще.

   Дед  с  бабкой решили,  что надо продать какие-нибудь вещи.

Рылись,  перебирали,  что же  продать,  -  все старье.  Бабка

понесла на базар какое-то барахло, простояла два дня подряд -

куда там, никто не покупает, все только продают.

   Бабка с  мамой подскребли все  запасы,  все  горсти крупы и

сухие корки,  какие только нашли, и все мудрили, рассчитывали,

сколько  мы   должны  есть   в   день,   придумывали  какие-то

картофельные  "деруны",  гороховые  лепешки.  Пекли  на  сухих

сковородках.

   И началась экономия.  Слово было для меня новое,  и оно мне

понравилось.  У себя на печи я втайне завел коробку, в которой

открыл свою собственную экономию.  То,  что давала бабка, я не

съедал  до  конца,  особенно  сухарь  -  я  его  припрятывал,

предвидя то время,  когда совсем уж ничего не останется,  и  я

всех обрадую своим запасом.

   Возле дома у нас рос старый развесистый орех.

   Каждую  осень  бабка  собирала торбу  орехов  и  хранила  к

рождеству. Теперь эта торба стала нашим "НЗ" и надеждой.

   А мы с дедом перелезли забор и принялись перекапывать землю

огородного  хозяйства:  там  изредка  попадались  невыкопанные

картошки.  Я  просто  взвизгивал от  восторга,  когда  находил

картошку.

   На площади мы прочесали сквер и  собрали полмешка каштанов.

Дикие  каштаны  терпкие  и  горькие,  но  если  их  высушить и

поджарить -  ничего, на голодные зубы даже вкусно, все дело в

привычке.  Я  в это время читал "Тихий Дон" Шолохова,  читал и

грыз каштаны,  сушившиеся на  печи,  и  у  меня на всю жизнь с

"Тихим Доном" связался вкус каштанов. И лет-то сколько прошло,

и  перечитывал,  и  фильм смотрел,  и  экзамены по  этой книге

сдавал, а вкус каштанов не выветрился!..

   Утром, умываясь, мама заметила:

   -  Что  за наваждение: весь череп чувствую. Я пощупал свое

лицо; тонкая кожа обтягивала кости так, что можно было изучать

анатомию.  Щупал,  щупал,  жутко  стало.  "Есть, есть". Целыми

днями  сосал  червяк голода. "Что бы съесть?" А ночами снились

обеды,  но  у  меня была сильная воля, и я почти ничего не ел,

кроме  каштанов.  Картофельные  очистки  (в  Киеве их называют

"лушпайками")  бабка  мыла,  перетирала  на "деруны", они были

сладковато-горькие,  но  это  была  настоящая  еда. В шкафчике

лежал плоский кирпичик, на который ставились кастрюли. Сто раз

я  ошибался,  воображая,  что  это  хлеб,  потом  выкинул этот

кирпич, просто не мог видеть его в шкафчике.

   Вдруг  прошел  слух,   что   Куреневская  управа  открывает

столовую для голодающих детей. Мама побежала добиваться, и вот

мне  выдали карточку туда.  В  первый раз  мы  пошли  с  Лялей

Энгстрем.

   Столовая помещалась в Бондарском проулке, в бывшем детсаде.

Мы стали в  очередь к  окошку и получили по тарелке настоящего

горячего пшенного супа. Мы отнесли тарелки на столик, уселись,

чувствуя себя,  как миллионеры в ресторане,  и, пока ели, были

счастливы,  я смаковал каждую ложку, хотя, кроме воды и пшена,

в  супе  не  было больше ничего.  И  вокруг сидели такие тихие

дети,  никто не  бузотерил,  иные,  стесняясь,  лизали тарелку

языком.

   Мы стали каждый день бегать за этой тарелкой, как за чудом,

и  потом  всю  зиму  я  аккуратно бегал,  стараясь подгадать к

закрытию, потому что к концу на дне котла суп остается гуще, и

ревниво следил, глубоко ли погружает тетка черпак.

   Мама  Ляли  Энгстрем  была  мастером на  консервном заводе,

дружила с  моей  матерью,  и  малышами мы  с  Лялей  вообще не

расставались.  Потом пошли в  разные школы,  а  вот теперь эта

столовка нас  опять очень сдружила.  Лялина мать  была  членом

партии,   она   эвакуировалась,   оставив   Лялю   с   теткой,

учительницей немецкого языка.

   Однажды после столовой мы зашли к Ляле. И вдруг я увидел на

столе  буханку  самого  настоящего  свежего  хлеба,   банку  с

повидлом, кульки!

   Я буквально остолбенел.

   - Нам выдают, - сказала Ляля.

   - Где?

   Я  готов уже был бежать и  кричать:  "Бабка,  что же  ты не

знаешь, уже выдают, а мы не получаем, скорее!"

   Ляля  показала  мне  извещение.   В  нем  говорилось,   что

фольксдойчи  должны  в  такие-то  числа  являться  в  такой-то

магазин, иметь при себе кульки, мешочки и банки.

   - Что значит фольксдойчи?

   - Это  значит,  немцы,  живущие в  других  странах,  почти

немцы.

   - Вы разве немцы?!

   - Нет, мы финны. А финны - арийская нация, фольксдойчи. И

тетя сказала,  что я  пойду учиться в  школу для фольксдойчей,

чтобы стать переводчицей, как она.

   - Вот как вы устроились,  -  пробормотал я, еще не совсем

постигая эту  сложность:  была Ляля как  Ляля,  подружка,  все

пополам, и вдруг она теперь арийская нация, а я чепуха...

   Во мне вдруг вспыхнула яростная голодная злоба. Так это для

нас магазины не работают,  так это мы жрем каштаны,  а они уже

живут!

   - Так-так,  - сказал я мрачно. - Фольксдойче. А ты еще и

в столовку для голодающих ходишь?

   И я ушел, так грохнув дверью, что самому стало совестно, но

я  на  много лет  возненавидел ее,  хотя  где-то  в  глубине и

понимал: при чем здесь Лялька?

Листы «У Бабьего яра», «Мать», «Хиросима», «Тревога» и другие –всего 10 рисунков ... Все листы серии глубоко трагичны, некоторые – «У Бабьего яра» или ...

Освенцим, Бабий Яр, портреты погибших в лагерях, которые один за другим. появляются на экране, с внезапно умолкнувшей музыкой (были случаи, когда ...

И с немцами путь до первого перекрестка, и красным попадемся - за яйца подвесят" (А. Кузнецов. Бабий Яр. Нью-Йорк, 1986. С. 425

Едва стали блекнуть в памяти подробности Майданека и Бабьего Яра, она Освенцимом напомнила нам об опасности даже и поверженного злодейства

Я сам, как Вергилий, проведу вас по кругам Майданека и Бабьего Яра, у которых плачут и бывалые солдаты, поправшие смерть под Сталинградом и у Киева. Вложите ...