Банки

Банкирские дома в России 1860-1914 гг. Очерки истории частного предпринимательства

Раздел: Бизнес, финансы

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ КОРОЛЬ САМУИЛ ПОЛЯКОВ

В первых числах апреля 1888 г. деловой мир Петербурга был взволнован неожиданной смертью двух известных железнодорожных предпринимателей и банкиров Антона Моисеевича Варшавского и Самуила Соломоновича Полякова. А. М. Варшавский разорился и повесился. Ходили слухи, что его собственный сын, женатый на Поляковой, «отказался снабдить его деньгами на уплату срочного векселя». С. С. Поляков «был поражен ударом на погребении Варшавского».

Невольный свидетель похорон С. С. Полякова, живший в здании Адмиралтейства, морской министр И. А. Шестаков сделал следующую запись в своем дневнике: «Могу свидетельствовать только, что. кроме царских похорон, мне никогда не случалось видеть такой массы народа, как на проводах Полякова. Все пространство от моего дома через Сенатскую площадь до моих окон было густо наполнено народом».1

А. М. Варшавский и С. С. Поляков не только были связаны деловыми и семейными узами, но и принадлежали к одному поколению и типу российских предпринимателей, начавших свою карьеру в начале 60-х гг., разбогатевших на винных откупах, военных заказах или железнодорожном строительстве и занявших видное место в столичном финансовом мире после того, как закон 1859 г. открыл возможности богатому еврейскому купечеству переселяться в крупные города, находившиеся за пределами черты оседлости.

Увиденная Шестаковым из окон его казенной квартиры и поразившая адмирала картина похорон его ближайшего соседа, владельца одного из самых фешенебельных особняков на Английской набережной, отражала глубокие перемены в жизни петербургского общества и России, Начавшееся в 60-е гг. бурное промышленное развитие и интенсивное железнодорожное строительство открыли новые возможности для накопления и приложения капиталов, развития банкирского промысла, встряхнули российское купечество и вытолкнули на поверхность развивавшегося буржуазного предпринимательства новый тип деловых людей.

А. М. Варшавский, как и А. И. Горвиц, принадлежали к южным откупщикам, переселившимся в Петербург уже после открытия банкирского дома «И. Е. Гинцбург»." Варшавский приобрел широкую и в то же время скандальную известность во время русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. вместе с компанией -<Грегер,  Горвиц и  Коган», участвовавшей

в снабжении армии продовольствием. -.-.Грегер, Горниц и Коган» выступали как комиссионеры и получали 10 % от стоимости поставок, причем «почти бе?, всякого контроля этих цен и доставляемого количества». Варшавский подрядился поставить для полевого интендантства 7000 пароконных крестьянских подвод, а затем печеный хлеб для русской армии в Сан-Стефан». Прибыли были огромными, армия платила 3 р. золотом и 1 р. 65 к. бумажными деньгами за подводу в день.'1 По свидетельству С. Ю. Витте, подряды эти были устроены начальником штаба действующей армии генералом А. А. Непокойчицким, и «злые языки» говорили, что Непокойчицкий был чуть ли не пайщиком компании «Грегер, Горний и Коган> или получил от нее «соответствующее вознаграждение».'

А. М. Варшавский вместе с братьями М. и Л. Фридляндамн участвовал в постройке Московско-Брестской железной дороги. Однако как железнодорожный делен он значительно уступал С. С. Полякову, старшему в клане известных банкиров-предпринимателей братьев  Поляковых.

Все, что известно о начале карьеры С. С. Полякова, в основном опирается на два источника: воспоминания управляющего А1иннстерством путей сообщения А. И. Дельвига, а также статьи и воспоминания К. А. Скальковского.'"1 Согласно этим источникам, братья Поляковы происходили из семьи кустарей, жившей в небольшом местечке близ г. Орши Могилевскон губернии. С. С. Поляков был мелким откупщиком и подрядчиком, пока не устроился управляющим винокуренным заводом в имении министра почт и телеграфа графа П. М. Толстого, сдавшего Полякову, кроме того, «на оптовое содержание несколько близлежащих почтовых станций*.0 В отношениях между Поляковым и Толстым не было ничего необычного. Известно, что «члены Государственного совета, сенаторы и другие сановники тайно участвовали в откупах, имея паи».' Покровительство Толстого помогло Полякову выбиться  в крупные подрядчики.

Огромные средства наживались Поляковым за счет казны, не только гарантировавшей железнодорожное строительство, но и субсидировавшей его на льготных условиях. Например, для сооружения Харьково-Азовской железной дороги Полякову был открыт кредит в размере 9 млн. р.8 Особенно выгодным для подрядчиков было строительство дорог по заказу Военного министерства. Так, в июне 1877 г. был подписан Поляковым договор о постройке военной Бендеро-Галицкой железной дороги. Ее стоимость определялась в 5 млн. 550 тыс. метал, р. или в 8 546 153 кредит, р. Поляков получил право на приобретение и подвижного состава для дороги, причем в случае покупки паровозов и вагонов за границей ему разрешен был их беспошлинный ввоз.'' Полякову удавалось добиваться и права беспошлинного ввоза из-за границы части материалов, необходимых для железнодорожного строительства.

Во второй половине 60-х - начале 70-х гг. Поляков выступал уже в качестве учредителя, концессионера и, наконец, владельца ряда частных железных дорог, в том числе Курске-Азовской, Козлово-Воронежско-Ростовской, Царскосельской, Оренбургской, Фастовской и др. Принято считать, что особенно крупный куш Поляков сорвал на строительстве Козлово-Воронежской железной дороги, воспользовавшись концессией, формально предоставленной на ее строительство воронежскому земству. По свидетельству А. И. Дельвига, Поляков большую часть акций, вы-

пущенных в связи со строительством дороги, «оставил за собой;:-, заложив их у берлинских банкиров, а на 500 тыс. р. акции были переданы И, М. Толстому в качестве «вознаграждения за содействие».1''

К 1870 г. 32-летний коммерции советник С. С. Поляков уже состоял почетным членом или сотрудником многих попечительских обществ, успел приобрести репутацию мецената и был награжден орденом Св. Ста ниелава 2-й степени. В значительной мере этой репутации способствовало открытие в Москве на Крымской площади в январе 1868 г. по инициативе М. Н. Каткова и на средства II. М. Леонтьева, С. С. Полякова и 1!. Г. Дервиза лицея в память цесаревича Николая.

Однако в общественных кругах к концу 1870-х гг. С. С. Поляков имел репутацию совсем иного рода. Многие из публицистов и писателей выставляли его как беззастенчивого и хищного дельца, не очень-то заботившегося о качестве строившихся им железных дорог. Особые заслуги в этом смысле принадлежат К. Скальковскому, еще в конце 1870-х гг. выступившему на страницах «Нового времени» со статьями, порочившими Полякова. «Отрицать энергии, ума и ловкости у Полякова нельзя, — писал К- Скальковский. — ... Но выстроенные им на живую нитку дороги были также в своем роде замечательны. Для получения концессии Азовской дороги он обещал земству 300 тысяч и построить рельсовый завод, но и завода не построил, ни земству денег не дал; для получения Воронеж-ско-Ростовской дороги он также обошел Донское войско. Обе дороги имели целью развить каменноугольное дело, но долго возили уголь только из копей самого Полякова. Для постройки дорог Поляков валил, понятно, мерзлую землю, клал дурные маломерные шпалы, подвижной состав заказывал пресловутому Струсбергу

Пожертвованиями и благотворительностью Поляков стремился поддержать свою репутацию и в общественных, и в правительственных кругах. На его деньги в Ельце было основано и первое в России железнодорожное ремесленное училище.

18 ноября 1870 г. С. С. Поляков обратился к министру народного просвещения Д. А. Толстому с официальным предложением пожертвовать 200 тыс. р. серебром на учреждение в Ельце классической гимназии. Поляков писал, что уже заявлял об этом намерении елецкому земству при открытии железнодорожного училища, что «подготовка со временем действительно полезных деятелей на железнодорожном поприще не может ограничиться простым обучением ремеслам, необходимым для эксплуатации железных дорог», и, жертвуя деньги на строительство гимназии, он хочет участвовать в развитии «народного образования в крае, составляющем как бы центр железных дорог», построенных при его участии.11

В случае, если его пожертвование будет принято царем, Поляков брал на себя обязательство внести в Министерство народного просвещения-акции Елецко-Орловской железной дороги по номинальной их цене и на сумму в 200 тыс. р. с тем, чтобы в течение первых пяти лет со дня открытия гимназии он имел право заменить их другими 5-процентными бумагами на ту же сумму. Поляков должен был ежегодно выплачивать 10 тыс. р. по купонам ценных бумаг, внесенных им земской думе, а они поступали в вечную и неотъемлемую собственность Министерства народного проевеш.ения.

Пожертвование столь значительно/! суммы на строительство классической гимназии в Ельце было актом, продиктованным не только заботами Полякова о просвещении жителей города, по счастливой случайности оказавшегося географическим центром его железнодорожного предпринимательства. Это был продуманный шаг, и Поляков связывал с ним надежду резко изменить свое общественное положение и, опираясь на поддержку Д. А. Толстого, получить баронский титул. Министр просвещения взялся хлопотать за это самым ревностным образом.

В самых первых числах декабря 1670 г. Д. А. Толстой был озабочен сбором сведений об имевших место в прошлом случаях пожалования дворянского достоинства лицам «еврейской веры».11' Оказалось, что при рассмотрении Сенатом дел о дворянство вероисповедание просителей не принималось во внимание. 7 декабря Д. А. Толстой был с докладом по делу Полякова у Александра II. Царская резолюция на всеподданнейшем докладе, записанная министром, звучала несколько неопределенно: «благодарить» Полякова за его пожертвования и «.представить. . . к награде по непосредственному усмотрению его величества», когда будет разрешен Государственным советом отпуск сумм на учреждение в Ельце гимназии. В тот же день Д. А. Толстой известил Полякова о принятом решении, а тот в свою очередь сообщил министру 9 декабря о переводе пожертвованных ценных бумаг в распоряжение Министерства народного просвещения.1'

Некоторая неопределенность царской резолюции объяснялась, видимо, тем, что Д. А. Толстой получил разрешение царя ходатайствовать перед Комитетом министров о пожаловании Полякову баронского достоинства, однако вопрос о форме его вознаграждения не был предрешен императором.

Между тем в печати известие о пожертвовании Полякова было воспринято по-разному. «Биржевые ведомости» и «Московские ведомости» не оставили без внимания меценатство Полякова, причем «Биржевые ведомости» даже приглашали публику благодарить его за щедрость. Это приглашение встретило довольно своеобразный отклик на страницах сатирического журнала В. С. Курочкина «Искра», опубликовавшего 13 декабря 1870 г. письмо одного из жителей г. Ельца. В письме утверждалось, что Поляков обязался перед елецким земством еще в апреле 1868 г. внести 200 тыс. р. на учреждение в городе гимназии за разрешение строить дорогу от Ельца до Орла, но обещание свое не выполнил, и в Ельце потеряли уже было надежду получить эту сумму, особенно после того, как харьковское земство начало по суду требовать от Полякова обещанные ему деньги. «Так, стало быть, благодарить г. Полякова не за что: разве за то только, что мы счастливее харьковцев и без суда получили денежки», — заключал свой рассказ елецкий корреспондент «Искры».18

Заметка эта была учтена в Министерстве народного просвещения, но, видимо, она не остановила Д. А. Толстого. 11 января 1871 г. он представил в Комитет министров пространную записку, содержавшую ходатайство «о пожаловании коммерции советнику Полякову с нисходящим от него потомством баронского достоинства Российской империи.-.-.1'1 В записке были названы уже имевшие место случаи пожалования этого титула представителям торгового и финансового мира. В частности, Д. А. Толстой упомянул имена банкира Л. Л. Штиглица, получившего титул барона в 1826 г. по ходатайству министра финансов за содействие правительству в заключении займа, варшавского банкира А. Френкеля, отмеченного той же наградой в 1857 г. по представлению военного министра, К. Фелейзена, ставшего бароном в 1864 г. за труды по сооружению дороги из Петербурга в Ораниенбаум с ветвью в Красное Село.

Кроме того, Д. А. Толстой представил в Комитет министров выдержки из свода законов, а также из соответствующих постановлений Сената, свидетельствовавшие, что евреи, пользовавшиеся «правом поступления как на учебную и медицинскую службу, так и на общую гражданскую. . . по достижении известных чинов» имели право и на получение личного или потомственного дворянства.~''

На случай успешного исхода дела министр заготовил и проект именного высочайшего указа Сенату о пожаловании С. С. Полякову баронского достоинства. Ходатайство Д. А. Толстого рассматривалось на двух заседаниях Комитета министров — 19 января и 2 февраля 1S71 г. — и было отклонено на том основании, что Поляков был представлен к почетному титулу «не за государственную заслугу или службу», а за пожертвование, «хотя и весьма значительное». Комитет министров принял решение ходатайствовать о награждении Полякова орденом Св. Владимира 3-й степени, установленным для нехристиан, с правами, которые предоставлялись орденами лицам купеческого звания.21

Хлопоты Толстого в пользу Полякова были только одним из свидетельств существовавших несомненно особых отношений между главой крупного клана предпринимателей и министром просвещения. Отношения эти, по всей видимости, имели гораздо более глубокие корни. Так, например, с помощью Министерства народного просвещения А. А. Краев-ский начал издавать в 1863 г. газету *Голос>\" выражавшую взгляды «либеральной бюрократии» и закрытую правительством в 1884 г."! В то же время Краевский поддерживал самые тесные отношения с семьей Поляковых. -<Вы для меня роднее более, чем родной, — писал в ноябре 1883 г. из Парижа С. С. Поляков А. А. Краевскому. — Искренне вас люблю от всего сердца, да я иначе и любить не могу. Не проходит день, час, чтобы я не думал о вас».-4 Известие о закрытии «Голоса» привело Полякова в состояние глубокого расстройства. «Я никак не могу примириться с мыслью, чтобы ,,Голос" так и не существовал, меня это, право, больше мучает, чем вас», — жаловался Поляков. В том же письме он предлагал Краевскому финансовую помощь. «Подойдет ли вам, — писал он,—ежели организовать анонимное товарищество, уплатить Вам за типографию 50 тыс., а затем, чтобы Вы остались участником в 25 %, хотя не знаю, насколько могу обставить это дело, будучи в Париже. Но на всякий случай, ежели это может быть подходящим, попытаюсь, попробую».25

Дружба с Краевским и поддержка «Голоса», подвергавшегося со стороны правительства гонениям за либерализм, не мешали Поляковым прибегать к услугам такого влиятельного и ультраконсервативного органа печати, как «Московские ведомости;». По свидетельству А. А. Абазы и Б. Н. Чичерина, Поляковы платили М. Н. Каткову ежегодно значительную   сумму   за   статьи,   печатавшиеся   в   его   газете."5   Б.   Н.   Чичерин,

в частности, утверждает, что Поляковы уплатили Каткову^ тыс. р. за содействие «учреждению Моршанско-Сызрлнекой линии»-"' Существует также предположение, что энергичные выступления Каткова в пользу строительства железнодорожной линии Курск—Харьков—Азов (сооружение ее началось в 1886 г.) были также инспирированы С. С. Поляковым.28

В январе 1885 г. С. С. Поляков, воспользовавшись, видимо, особыми отношениями с редакцией «Московских ведомостей;--, опубликовал в газете пространный проект выкупа в казну всех частных железных дорог.~у Состояние железнодорожного хозяйства России выглядело в нем в самом неутешительном виде. Поляков отмечал несогласованность действий разных железнодорожных обществ, отсутствие единых норм, определявших их правовое положение и условия эксплуатации, несовершенство тарифной системы на железных дорогах, подрывавшее положение России на европейских хлебных рынках, значительные расходы правительства по гарантиям на доходность дорог, достигавшие 14 млн. р. в год. Поляков писал о тщетности попыток правительства и железнодорожных обществ увеличить доходность дорог ввиду начавшегося с 1877 г. падения стоимости кредитного рубля и призывал принять неотложные меры для прекращения потерь, вызванных его обесценением, и «приведения в порядок* железнодорожного дела.

Поляков предсказывал радикальное улучшение экономического положения страны в случае, если правительство выкупит в казну все железные дороги и объединит их в одном Обществе государственных российских железных дорог. В проекте содержалось наивное обещание, что правительству даже не потребовалось бы для этого денег, а достаточно было бы заменить по соглашению с железнодорожными обществами принадлежавшие им различные акции акциями или облигациями вновь созданного объединенного Общества железных дорог, а с нежелающими приобретать новые акции рассчитаться, выдав им облигации на соответствующие суммы. Хотя в.конечно.м счете проект предусматривал передачу всего железнодорожного дела в руки правительства, Поляков заявлял, чти успех его реорганизации «может быть скорее и вернее достигнут при совокупных усилиях правительства и частной предприимчивости», и считал необходимыми эти совместные действия по крайней мере в течение ближайших 15 лет.311

25 февраля 1885 г. «Московские ведомости» поместили еще одну статью Полякова «К проекту выкупа железных дорог и возвращения казне лежащего на них долга». В ней он давал дополнительные разъяснения некоторых частей своего проекта и утверждал, что его реализация позволит покончить с бюджетным дефицитом.

Печать встретила проект Полякова без особенного энтузиазма. Его опубликование дало повод газетам припомнить былые железнодорожные аф'еры автора, преданные гласности еще в 1879 г. правительственной комиссией под председательством барона К. Г. Шернваля. «.Русские ведомости* обвиняли Полякова в том, что он «как великий мастер разных финансовых и железнодорожных дел желает НУНО ,,провести публику" и одновременно „провести дорогу к государственному казначейству"». «Такой злоумышленный проект, — заключала газета, — может вызвать лишь публичное негодование».

С. С. Поляков не ограничился выступлением на страницах «Московских ведомостей», а представил свой проект в более развернутом виде в Министерство финансов. В частности, уточнению подверглись отношения предпринимателей и казны при устройстве единого Главного общества российских железных дорог. За правительством должно было быть закреплено 52 % голосов в правлении нового Общества, и в пего должны были войти все «железнодорожные деятели» для обучения правительственных чиновников з течение 15 лет искусству управления дорогами.32

Однако и в правительственных сферах проект Полякова был отвергнут с порога. Министр путей сообщения К- Н. Посьет находил заслуживающей внимания мысль о сосредоточении «всех железных дорог в руках одного владельца», но считал неприемлемым предложение о передаче их в ведение акционерного общества, заинтересованного только в получении прибыли, а не в развитии народного хозяйства.33 Министр финансов Н. X. Бунге признал поляковский проект «совершенно несостоятельным» с финансовой точки зрения."1

Судя по всему, Бунге противостоял и другому финансовому мероприятию, затеянному Поляковым:! совместно с Катковым в 1886 г., когда дни Бунге как министра финансов уже были сочтены, а Катков уверенно продвигал на это место своего ставленника И, А. Вышнеградского. В ноябре 1886 г. в Общем собрании Государственного совета обсуждалось представление Бунге о слиянии Общества взаимного поземельного кредита с Дворянским банком. Вышнеградский выступил с предложением об отсрочке решения по этому вопросу. Дело в том, что Поляковы сделали попытку фактически прибрать Общество взаимного поземельного кредита к рукам через принадлежавший им Московский Земельный банк. Катков состоял крупным акционером этого банка. Задуманный ими совместный проект позволил бы, по выражению А. А. Абазы, «нажить порядочно за счет казначейства».'^ Согласно этому проекту, Московский Земельный банк принимал на себя весь долг Общества взаимного поземельного кредита по выпущенным им в обращение закладным листам с «обязательством изъять из обращения все металлические закладные листы Общества в течение десяти лет посредством тиражей или покупкою этих листов на бирже, по усмотрению правления банка».Зь

Заемщики Общества взаимного поземельного кредита автоматически должны были стать заемщиками Московского Земельного банка. Ссуды, выданные им из Общества на кредитную валюту, переходили (по правилам, утвержденным царем 12 мая 588! г.) в Московский Земельный банк без изменений сроков их погашения и платежей по ним процентов и погашения. Числившаяся за заемщиками к моменту перехода сумма долга в металлической валюте записывалась бы за ними в Московском банке в кредитных рублях. Ссуды, переведенные таким образом в Московский Земельный банк, должны были быть погашены в течение 57 лет «посредством постоянных ежегодных взносов кредитными рублями в размере шести процентов с остатка долга ко времени перехода». Для изъятия из обращения металлических закладных листов Общества Московский Земельный банк должен был выпустить 3-процентные закладные листы с премией на сумму, превышающую на 25 % номинальную сумму закладных листов

(т. е. из расчета 120 кредит, р. за 100 метал, р.), с погашением тиражами в течение 57 лет.'"'8

Лица, желавшие погасить свои долги досрочно, должны были внести в Московский Земельный банк наличными деньгами по 125 кредит, р. за 100 метал, р. Банк в свою очередь обязался использовать эти суммы для выкупа заложенных в Государственном банке ценных бумаг под обеспечение выпуска 3-процентны.\ закладных листов. Все капиталы Общества взаимного поземельного кредита должны были быть переданы в распоряжение .Московского Земельного банка и записаны на счет особого запасного капитала.

Московский Земельный банк рассчитывал образовать вспомогательный капитал в размере 5 млн. р. за счет правительственно]! поддержки. Этот капитал должен был оставаться Е распоряжении банка в течение 10 лет до погашения долга на металлическую валюту. После же десятилетнего срока сумма эта либо должна была быть возвращена правительству, либо по специальному соглашению с Министерством финансов оставлена за банком «для выдачи краткосрочных ссуд русским земледельцам Западного края для обеспечения им покупок имений» и для улучшения их состояния/9 Принимая на себя долг и обязательства Общества взаимного поземельного кредита, Московский Земельный банк намерен был составить дополнительный акционерный капитал в размере 7 млн. р., соответствовавший одной двадцатой части переходивших к нему ссуд Общества. Банк рассчитывал иметь складочный и запасной капитал в размере более 15 млн. р.''1'

Разработанный Поляковыми проект не состоялся — он был провален Бунге и Абазой.'и

С грандиозными проектами выкупа в казну железных дорог и поглощения Общества взаимного поземельного кредита Поляковы несомненно связывали надежды поправить свое финансовое положение и привлечь к себе еще раз внимание правительства. <■.. . . Дела идут ничего, — писал С. С. Поляков в ноябре 1883 г. из Парижа А. А. Краевскому. — Еще года 3—4 —■ и мы расплатимся с долгами, тогда благодать будет, хорошо. Я- С. и Л. С. в Петербурге, вероятно, свиделись с ними».4* Упомянутые в письме Я. С. и Л. С. — это младшие братья С. С. Полякова Яков и Лазарь, к 1883 г. они не только были известны своим сотрудничеством с ним в деле железнодорожного строительства, но и возглавляли собственные торговые дома.

Имеющиеся в нашем распоряжении документы, к сожалению, не содержат сведений, позволяющих точно определить условия и характер сотрудничества всех трех братьев Поляковых. Были ли они компаньонами в пределах какого-то из созданных ими торговых или банкирских домов, или каждый из них образовывал свои собственные торговые дома, привлекая в качестве совладельцев только членов своей семьи? Если обратиться к духовному завещанию С. С. Полякова, то в нем нет прямого указания на совместное с братьями владение принадлежавшими ему или им ценностями, хотя речь идет о постоянном* сотрудничестве всех трех братьев. «На память любимым моим братьям, вместе со мною всю жизнь трудившимся Якову и Лазарю, а равно зятьям моим Джеймсу барону Гиршу,  Леону  Абрамову  Варшавскому,  Georges  Saint  Paul   оставляю

каждому по 200 свидетельств на заложенные акции Общества Курско-Харьково-Азовской железной дороги. Каждое свидетельство по номинальной сумме 125 р. металлических».41 Эта выдержка из завещания не дает основания говорить о совместной работе в пределах банкирского дома. С. С. Поляков назвал Л. С. Полякова своим душеприказчиком, но душеприказчиками названы также сын Даниил и зять Л. А. Варшавский.4^ В духовном завещании отмечалось, что все имущество было нажито С. С. Поляковым самостоятельно. --(Родового имущества у меня нет, — свидетельствовал Поляков, — все. что имею, трудовое, мною самим приобретенное^.45 Оставшееся после смерти С. С. Полякова имущеет-RO оценивалось в 31 425 546 р., из которых на недвижимость приходилось 532 050 р. (очевидно, стоимость дома на Английской набережной). Наличные деньги исчислялись только 894.3 р. 30 к., в то время как стоимость процентных бумаг достигала 30 895 553 р. 10 к. Общая сумма наследства, подлежавшая оплате пошлиной, составила 16 360 200 р."3 Именно эта сумма и стала известна широкой публике и была названа в некрологе. Из завещания не вполне ясно, какие именно бумаги держал С. С. Поляков кроме акций Общества Курско-Харьково-Азовской дороги. Их он завещал не только братьям и зятьям, но и своей жене Д. Т. Поляковой (8000 акций номинальной стоимостью в 1 млн р.). Сыну Даниилу Поляков завещал кроме недвижимого имущества «все акции Общества южнорусской каменноугольной промышленности», однако неясно, насколько значительным был пакет этих акций. Остальные ценные бумаги наряду с наличными деньгами были разделены Поляковым между родственниками в следующей пропорции: жене — 16 %, сыну — 36, двум дочерям — по 16 каждой.

с правом распоряжаться завещанным им капита-

лом по достижении сорокалетнего возраста, а до этого срока пользоваться только доходами.1'

Таким образом, завещание не содержит следов того, что С. С. Поляков или его дети были официальными компаньонами в составе одного торгового или банкирского дома вместе с братьями Я. С. и Л. С. Поляковыми. В балансах банкирского дома, принадлежавшего Лазарю Полякову, на сентябрь 1907 г. Я. С. и Д. С. Поляковы упомянуты как русские корреспонденты без обеспечения."*8

Д. С. Поляков остался правопреемником в железнодорожных делах своего покойного отца. С. С. Поляков незадолго до смерти получил разрешение Министерства финансов конвертировать облигации Козлово-Воро-нежско-Ростовской и Орловско-Грязской железных дорог, чтобы затем конвертировать облигации Курско-Харьково-Азовской железной дороги. 4 % облигации двух первых дорог были выпущены в 1887 г. на берлинском рынке.

В связи с проведением этой операции министр финансов потребовал, чтобы в качестве ее обеспечения С. С. Поляков сделал залог выпускаемыми 4-процентными облигациями на сумму 525 тыс. метал, р. К концу 1888 г. правительство вернуло Поляковым часть залога в размере 225 тыс. р., оставив у себя 300 тыс. р. до окончания всех конверсии. После смерти отца Д. С. Поляков, «желая по мере сил своих» постепенно осуществить и окончить «все разнообразные» его «предположения», отправился за границу для переговоров с берлинскими банкирами, при помощи кото-

 ры\ заключил займы С. С. Поляков, однако столкнулся с трудностями, вызванными изменившимися финансовой конъюнктурой и политическими обстоятельствами.1у Тем не менее в 1889 г. с помощью голландских и берлинских банков были выпущены новые 4-процентные займы Козлово-Воронежско-Ростовской и Орловско-Грязской железны:-: дорог, а в 1888 и 1889 гг. — два 4-процентпых займа Курско-Харьково-Азовской железной дороги.

Д. С. Поляков, унаследовав от своего отца некоторую часть его состояния, не унаследовал титул «железнодорожного королям, пожалованный ему молвой. Эпоха железнодорожного грюндерства миновала. В 1891 г. Орловско-Грязская, а в 1894 г. Курско-Харьково-Лзовская дороги перешли в казну, а Козлово-ВоронсжскоРостовская дорога влилась в Общество Юго-Восточных железных дорог.

ТОРГОВЫЙ ДОМ ЯКОВА ПОЛЯКОВА

Если Самуил Поляков вошел в историю российского предпринимательства прежде всего как железнодорожный магнат и грюндер и железнодорожное строительство явилось для него одним из главных источников обогащения, то Яков и Лазарь Поляковы известны как владельцы торговых домов, широко занимавшиеся банковскими операциями.

Яков Соломонович Поляков начинал свою деловую карьеру как купеческий сын, состоявший с I860 по 1864 г. при капитале своего отца, первом гильдии оршанского купца Соломона Лазаревича Полякова. С 1864 по 1869 г. Яков Поляков имел собственное свидетельство оршанского первой гильдии купца. По решению Екатериноелавской казенной палаты от 16 ноября 1868 г. он был перечислен вместе с семейством в таганрогские первой гильдии купцы.5" 9 июня 3871 г. Яков Поляков был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени и в сентябре того же года возведен в потомственное почетное гражданство."1 В 1870 г. он открыл собственный торговый дом в Таганроге. С этого времени Таганрог стал опорным пунктом его предпринимательской деятельности. Мы располагаем единственным источником, содержащим более или менее общую ее характеристику за период с 1870 по 1896 г., источником несколько неожиданного происхождения.

К 1896 г. Яков и Лазарь Поляковы были уже действительными статскими советниками. Однако душу их смущал, видимо, пример покойного барона Евзеля Гинцбурга и его сыновей, получивших благодаря великому герцогу Гессен-Дармштадтекому баронский титул. Братья Поляковы решили воспользоваться для получения баронского титула своими связями в Персии, где дни не только развернули коммерческую деятельность, но и состояли на службе у шаха. К 1896 г. Яков имел звание персидского генерального консула в Таганроге, а Лазарь— персидского генерального консула в Москве. В 1896 г. братья подали в Министерство финансов на имя С. Ю. Витте прошение об исходатайетвовании «императорского соизволения» на пользование ими и их потомками баронским титулом, пожалованным каждому из них Насер эд-Дин-шахом. Поляковы ссылались на шахские фирманы, выданные Якову в январе 1890 г., а Лазарю —

в марте 1894 г. Задуманная братьями Поляковыми операция потерпела неудачу. Оказалось, что в Персии не только не было баронского титула, но и не было титула, который бы ему соответствовал. В Петербурге с иронией отнеслись к прошениям братьев Поляковых и оставили их без последствий. Однако благодаря этой курьезной истории сохранилась поданная Я. С. Поляковым С. Ю. Витте записка о 25-летней деятельности его торгового дома в Приазовском крае и г. Таганроге/2

Документ этот, разумеется, рисует деятельность Я. С. Полякова в самых радужных тонах, особенно его заслуги в сфере благотворительной: он открыл в своем имении на берегу Азовского моря спасательную станцию для Общества оказания помощи на водах, содержал за свой счет в течение 22 лет православного священника с причтом в единственной сельской православной церкви ни Азовском побережье, находившейся как раз-в его именин, открыл бесплатную школу для крестьянских детей, состоял председателем Таганрогского управления Общества Красного Креста, создавшего на свои средства во время русско-турецкой войны пять лазаретов в Таганроге для оказания помощи больным и раненым воинам. Вместе с тем на страницах утого уникального в своем роде документа, даже с поправками на неизбежные преувеличения, Я. С. Поляков предстает как несомненно крупный предприниматель и банкир. — Прежде всего Я. С. Поляков ставил себе в заслугу «развитие угольного дела на юге России»] По его версии, до 1870 г. разработка угольных богатств Донецкого кряжа почти не велась и составляла всего несколько миллионов пудов в год. В результате стоимость угля доходила на ближайших от шахт станциях железной дороги до 16—18 к. за пуд и пароходы, плававшие по Черному и Азовскому морям, пользовались «исключительно английским углем».53 [Поляков одним из первых в своем имении Красно-пол ье устроил хорошо оборудованные угольные шахты, отправлял за свой счет инженеров за границу для изучения шахтерского дела и «оказал огромные услуги вообще всему южному краю и, в частности, пароходному движению по Черному и Азовскому морям». «Пароходы отапливаются теперь, — отмечалось в записке, — исключительно донецким углем и антрацитом вместо английского угля»/'1/

Я. С. Поляков называл себя одним из первых учредителей каботажного Азовского пароходства, существовавшего без правительственных субсидий и обладавшего «перевозочными средствами до 15 млн. пудов в течение навигации для заграничного отпуска хлеба от гг. Ростова и Таганрога до Таганрогского рейда». До 1870 г. для разгрузки судов на Таганрогском рейде использовался парусный каботаж, причем цена за доставку товаров от рейда до Таганрога и Ростова составляла 15 к. с пуда, вдвое дороже, чем стоила доставка эгих товаров от Таганрогского рейда до заграничных портов, на разгрузку стоявшего на рейде заграничного судна требовалось 10—15 дней. С введением парового каботажа время разгрузки судов сократилось до 2—3 дней, а цена доставки подешевела на 1—2 к. с пуда.''г>

С 1874 г. Я. С. Поляков владел приморским имением Новомарийское в 12 верстах от Таганрога, где вел образцовое сельское хозяйство с паровыми молотилками, сеялками, жатвенными машинами. Он выстроил элеватор для очистки хлеба и механическую мастерскую, действовавшую «силою ветряного привода».  Принадлежавшая ему экономия считалась

образцовой в Приазовском крас «по благоустройству, рациональному ведению хозяйства и правильному счетоводству». Кроме того, Поляков одним из первых начал увеличивать озимые посевы ржи и пшеницы как гарантию от неурожаев, в то время как местные землевладельцы обычно сеяли яровые хлеба.5" В своем хозяйстве Поляков увлекался лесоразведением и имел рощу, занимавшую более 50 десятин. В записке министру финансов он специально подчеркивал, что на его предприятиях «исключительно русский люд имеет постоянную службу и работу в числе до 2000 человек».3'

Особое место в предпринимательской деятельности Я. С. Полякова занимали банкирский промысел и учредительство. Поляков называл себя учредителем не только Донского Земельного и Петербургско-Азовского Коммерческого банков, но и Азовско-Донского Коммерческого банка с отделениями во всех портах Азовского и Черного морей и на Кавказе и утверждал, что как учредитель этих банков он способствовал развитию торговли в самом крае, вывозу товаров из Приазовья за границу и финансированию землевладельцев.5? Донской Земельный банк открыл свои действия в январе 1873 г.. и Я. С. Поляков был не только его учредителем и хозяином, но и постоянным председателем правления банка вплоть до 1903 г./'4 когда в результате банкротства Я. С. Полякова Азовско-Доп-ской банк завладел пакетом акций Донского Земельного банка/'"

Азовско-Донской Коммерческий банк открыл свои действия в 1877 г. Поскольку курс на иностранную валюту определялся Петербургской биржей, Азовско-Донской банк вынужден был прибегать к посредничеству петербургских банков для сбыта иностранных векселей, покупки и продажи процентных бумаг, переводных операций. Это посредничество обходилось ему довольно дорого. Кроме того, для обеспечения местной торговли, особенно осенью и зимой, во время повышенного спроса на ссуды под зерно, банк был заинтересован в том, чтобы иметь свое представительство в таком «центре крупного денежного обращения», как Петербург, для того чтобы «расширить свои операции по ссудам под хлеб».' В связи с этим Я- С. Поляков начал хлопотать в 1886 г. о том, чтобы Азовско-Донской банк мог перенести правление из Таганрога если не в столицу, то хотя бы в Ростов-на-Дону и чтобы ему было разрешено открыть в Петербурге свое отделение. Однако Министерство финансов отклонило прошение правления Азовско-Донского банка, предложив Я. С. Полякову открыть в Петербурге новый коммерческий банк для посреднических операций с Азовско-Донским банком.02 Эту функцию стал выполнять созданный Я. С. Поляковым Петербургско-Азовскнй банк. К работе в банке он привлек своих сыновей Л. Я. и С. Я- Поляковых.63 Петербургско-Азовский банк открыл свои отделения в Брюсселе и ряде городов России, в том числе в 1890 г. в Минске.04 В 1895 г. Я. С. Поляков укрепил свое положение в Минске, скупив акции Минского Коммерческого банка.65

С наступлением общего финансового кризиса, начавшегося еще в 1898 г., 'прежде всего пошатнулось положение принадлежавшего Я. С. Полякову Петербургско-Азовского банка. Ему была оказана правительственная помощь и в то же время приняты меры к постепенной его ликвидации.

Крах предприятий Я. С. Полякова в Петербурге отразился и на его финансовых операциях и предпринимательской деятельности за пределами России, носившей в значительной мере авантюрный характер. Это в первую очередь относится к предприятиям Я. С. Полякова в Персии, где он был особенно активен в начале 1890-х гг.

В январе 1891 г. действительный статский советник В. Д. Хлебников представил в Министерство финансов проект устава учреждавшегося им акционерного предприятия «Ссудное общество Персии» с капиталом в 1 млн 250 тыс. р. Общество должно было способствовать устройству разного рода фабричных, промышленных заведений и складов.'1"1 Проект В. Д. Хлебникова встретил одобрение в министерствах финансов и иностранных дел. Последнее потребовало, однако, внесения некоторых изменений в проект устава Общества, в частности, для того чтобы оно «сохранило чисто русский характер» и «иностранные подданные не могли быть владельцами акции», было предложено выпустить именные акции, а не акции на предъявителя."

11 июня 1891 г. И. А. Вышнеградскин представил проект устава вновь создаваемого акционерного предприятия на утверждение Комитета министров. По рекомендации Министерства финансов оно было названо «Торгово-промышленное и ссудное обшество в Персии*. Его основной капитал в размере 1 млн. 250 тыс. метал, р. разделили на 10 тыс. акций по 125 метал, р. каждая. Из общего числа акций ~Д выпускались на предъявителя, а % оставались именными.'2 Предусматривалось, что не менее четырех директоров правления, а также директор-распорядитель должны были быть русскими подданными."

При окончательной ликвидации Общества, состоявшейся 26 февраля 1897 г., владельцем всех 10 тыс. акций оказался Я- С. Поляков, в связи с чем ликвидационной комиссии не было нужды даже созывать общего собрания.

Суди по всему, Я. С. Поляков был фактическим хозяином Русско-Персидского торгово-промышленного общества с его возникновения, ибо известно, что еще в 1890 г. Я. С. Поляков приобрел концессию сроком НУ 75 лет на устройство в Персии банка с правами заниматься ссудными операциями пол залог денных бумаг, векселей и товаров и организовывать аукционы. Капитал банка был определен в 6 млн. франков, из которых 3 млн должен был быть внесен концессионером в течение первых шести месяцев, а остальные — последовательными взносами в сроки, установленные администрацией банка. По условиям концессии 10 % чистой прибыли от банковских операций должны были поступать в казну, 25 — в пользу учредителей и 65 % — в польз\ акционеров. За дарованное банку право устраивать аукционные продажи в Тегеране Поляков должен был особо по истечении каждого года платить шахскому правительству тысячу туманов.'*

Созданный в мае 1891 г. банк Я- С. Полякова первоначально был назван «.-Ссудное общество Персии». Он так и не развернул своих операций.''1 Трудно предположить, что весной 1891 г. почти одновременно были образованы два ссудных общества Персии, одно — по инициативе В. Д. Хлебникова, а второе — Я. С. Полякова. Скорее всего, мы имеем дело с какими-то махинациями Я. С. Полякова вокруг одного и того же предприятия.

Так или иначе, 1 мая 1894 г. Государственный банк уже вступил в управление Ссудным обществом Персии, переименованным к тому времени в Ссудный банк Персии.B1J Я. С. Поляков получил от русского правительства 225 тыс. р. за уступку всех акций на сумму в 5 млн. франков, или ] млн

250 тыс. метал, р. (которые к моменту продажи банка считались оплаченными на 2 млн. франков), инвентаря, концессии и устава, а также в возмещение расходов «по обзаведению и устройству».

Таким образом, с 1894 г. Ссудный банк Персии начал действовать в Тегеране формально как частное учреждение, а в действительности как филиал русского Государственного банка, не только оплатившего расходы, связанные с покупкой банка, но и предоставившего его администрации в виде оборотного капитала 375 тыс. р. В 1902 г. Ссудный банк был переименован в Учетно-ссудный банк Персии. Он стал основным орудием в политике экономического проникновения России в Персию, провозглашенной в конце 1890-х гг. Министерством финансов. На заседании Комитета финансов 4 апреля 1894 г., утвердившего предложение министра финансов С. Ю. Витте о приобретении акционерного дела Я. С. Полякова, были определены основные задачи вновь образованного банка: содействовать «развитию активной торговли русских в Персии, сбыту туда русских фабрикатов, распространению среди персидского населения российских кредитных билетов, а равно вытеснению из Персии английских произведений».81

Услуги, оказанные Я. С. Поляковым правительству в Персии, не спасли его от краха. К кануну русско-японской войны он утрачивает влияние в деловом мире. Несмотря на значительный размах предпринимательской деятельности вП880—1890-е гг., Я. С. Поляков не оставил в истории российского предпринимательства такого следа, как его младший брат Л. С. Поляков.

БАНКИРСКИЙ ДОМ ЛАЗАРЯ  ПОЛЯКОВА

Лазарь Соломонович Поляков, самый богатый из братьев, возглавлявший в течение многих лет крупный банкирский дом в Москве, начинал свою карьеру как купец, не объявивший о своем собственном капитале. Лазарь Поляков состоял в оршанском купечестве с I860 по 1864 г. при капитале своего отца, купца первой гильдии Соломона Лазаревича Полякова, а с 1864 по 1869 г. — при капитале брата, купца первой гильдии Якова Соломоновича. В 1869 г. Яков Поляков был перечислен из оршанских в таганрогские купцы первой гильдии. Это дало право Лазарю Полякову именоваться таганрогским первой гильдии купеческим братом.*J Принадлежность в течение десяти лет к купеческому сословию н пребывание в первой гильдии способствовали тому, что в августе 1870 г. Лазарь Поляков был возведен в потомственные почетные граждане. Непосредственным поводом к тому послужило награждение его в марте 1870 г. орденом Св. Станислава 3-й степени за участие в сооружении Курско-Харьковской железной дороги, разумеется, совместно с С. С. Поляковым. Прошло всего два года, и Лазарь Поляков за усердие и труды был награжден орденом Св. Анны 3-й степени. В 1871 г. он наконец получил от своего имени свидетельство московского купца первой гильдии,813 а в 1873 г. объявил об открытии в Москве банкирского дома.84 — Как и старшие братья, Л. С. Поляков широко занимался благотворительностью. Уже в 1868 г. он избран почетным членом Рязанского губерн-

ского попечительства детских приютов, а в 1869 г. —членом Арбатского отделения попечительства о бедных в Москве.85 За участие в учреждении нескольких коммерческих и земельных банков, в строительстве железных дорог и обширной лесной торговле Л. С. Поляков в 1874 г. был произведен в коммерции советники/0

Вторая половина 1870-х—начало 1880-х гг. были периодом быстрого развития предпринимательской и общественной деятельности Л. С. Полякова, приносившей ему награды и чины. Б 1874 г. за пожертвования на детские приюты он был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени, год спустя от правительства шаха получил орден Льва и Солнца. В 1877 г. новая награда —орден Св. Анны. В 1880 г. <-за особые труды и усердие по Антропологической выставке в Москве» Поляков получил чин статского советника, два года спустя — орден Св. Владимира 4-й степени. В июне 1883 г. Поляков — уже действительный статский советник. В том же году он утвержден в звании турецкого генерального консула в Москве, а в 1890 г. становится персидским генеральным консулом. В 1886 г. за заслуги по Министерству внутренних дел Поляков награжден орденом Св. Владимира 3-й степени, а в 1896 г. — орденом Св. Станислава 1-й степени.1^'

1 января 1898 г. исполнилось 25 лет со дня основания Л. С. Поляковым банкирского дома в Москве. К этому времени его операции и влияние распространились далеко за пределы Московского промышленного района.

Банкирский дом был центром управления большой группой банков, железнодорожных, промышленных и торговых обществ. Л. С. Поляков состоял председателем совета Петербургско-Московекого банка. Он был учредителем, главным акционером и фактическим распорядителем Московского Международного торгового, Южно-Русского Промышленного, Орловского Коммерческого, Московского и Яроелавско-Коетромского земельных банков. Л. С. Поляков владел 11 тыс. (из 40 тыс.) акций Московского Международного банка, он председательствовал в совете банка, а в его состав входили также двое его сыновей — Александр и Исаак. В Южно-Русском банке Л. С. Полякову принадлежало 10.5 тыс. акций (из 25 тыс.), и в этом случае в правление входили его сыновья Александр и Исаак, а сам он был держателем 11 тыс. акций (из 20 тыс.). Он был председателем правления этого банка, а кандидатом в члены правления значился его сын Михаил, председательствовавший также в правлении Яроелавско-Коетромского Земельного банка. Сам Л. С. Поляков и его сын Исаак входили в правление Московского Земельного банка/'8

Л. С. Поляков был главным, а в некоторых случаях «почти исключительным акционером» целого ряда довольно крупных предприятий. К ним принадлежали, например: Московское товарищество резиновой мануфактуры (основной капитал около 2 млн. р., Л. С. Поляков — председатель правления, И. Л. Поляков — член правления и один из директоров); Московское лесопромышленное товарищество (основной капитал 2 млн. р., Л. С. Поляков — председатель правления, А. Л. Поляков — член правления}; Московское домовладельческое и строительное общество (основной капитал 500 тыс. р.); Московское общество для сооружения и эксплуатации подъездных железных путей в России (И. Л. и А. Л. Поляковы—директора и члены правления, акционерный и облигационный

капитал 8 300 400 р.); Коммерческое страховое общество (Москва, основной капитал 1 млн р., М. Л. Поляков — директор и член правления); конные железные дороги в Воронеже; конные железные дороги в Минске.*'1 При содействии Л. С. Полякова были учреждены завод Рязанского товарищества для производства сельскохозяйственных орудий, предприятия Московского товарищества чсрнавских писчебумажных фабрик.'1"

Л. С. Поляков сделал попытку заняться и золотопромышленным делом. Б S878—1879 гг. по соглашению с Опекунским управлением над имениями и делами графа Александра Александровича и графини Софьи Васильевны Апраксиных Л. С Поляков вел разведку золотых приисков в  Нерчинском округе, в районе р.  Бальджи, оказавшуюся  неудачной.''11

К началу 1890-х гг. предпринимательство братьев Поляковых приняло международный характер. Особенного внимания заслуживает учредительская деятельность Л. С. Полякова.

В 1890 г. он основал Персидское страховое и транспортное общество первоначально с акционерным капиталом в 2 млн. франков (175 тыс. р.). Л. С. Поляков, однако, не собирался сам эксплуатировать полученную концессию, а рассчитывал найти контрагента и пытался несколько раз вступить в соглашение с какой-нибудь русской страховой или транспортной компанией, но всякий раз неудачно, пока судьбой поляковской концессии не заинтересовалось Министерство финансов.

В 1901 г. по инициативе Министерства финансов транспортная компания -^Надежда», получив из Государственного банка на льготных условиях долгосрочную ссуду, приобрела на 2.4 млн. франков акции дополнительного выпуска Персидского страхового и транспортного общества, которые дали ей право иметь 'Д голосов на общих собраниях Общества. Затем в январе 1902 г. С. Ю. Витте распорядился скупить все акции Персидского страхового и транспортного общества на средства Учетно-ссудно-го банка, но, так как Поляков отказался уступить свою часть акций (первый выпуск на 2 млн. франков! по приемлемой для Министерства финансов цене, Учетно-ссудный банк приобрел только те акции, которые принадлежали компании -хНадежда», получив тем самым */.[ голосов на общем собрании.'12

Расходы, связанные с приобретением акиий Общества Полякова, оказались необременительными для Государственного казначейства. Уплатив держателям акиий второго выпуска 180 120 р., оно одновременно получило в свое ведение кассу Общества, в которой значились поступления первого взноса в размере 180 тыс. р. Таким образом, «фактические издержки» на приобретение предприятия свелись к уплате правительством компании «.-Надежда» незначительной суммы в возмещение комиссионных расходов, которые были сделаны ею в связи с покупкой акций Полякова в 1901 гУл "/Ч голосов, полученных Министерством финансов, оказались достаточными, чтобы изменить состав правления и завладеть страховым и транспортным Обществом Полякова.9

Похожая судьба постигла и другое его предприятие в Персии. Еще в 1893 г. Персидское страховое и транспортное общество Л. С. Полякова приобрело концессию на строительство дороги Энзели—Казвин. В связи с этим было образовано Общество Энзели-Казвинекой дороги, получившее в  1895 г. право продолжить дорогу до Тегерана и Хамадана.

Общество располагало акционерным капиталом в 1.5 млн. р. Из 15 тыс. акций 12 350 принадлежали банкирскому дому Л. С. Полякова. В 1895, 1897 и 1898 гг. Обществу были разрешены выпуски 4.5-процентных облигаций общей стоимостью в 4.1 млн. р. Все они были полностью приобретены Государственным казначейством по цене 96 % за 100 %. В 1900 г. Обществу был разрешен выпуск облигаций еще на 900 тыс. р. Таким образом, к 1902 г. казначейство уже скупило значительную часть акции Общества Энзели-Тегеранской дороги, однако это не удовлетворило министра финансов С. Ю. Витте, и по его предложению в 1902 г. Государственное казначейство приобрело еще на 5.2 млн. р. привилегированных акций Общества, выпущенных для консолидации долгов и обмена прежних выпусков облигаций на 5 млн. р. В результате к концу 1902 г. из всех акций на сумму в 6.7 млн. р. правительство имело акции на 5.2 млн. р., или 77 % общего количества, и стало «фактическим хозяином дела».''Г1 Весь контроль над деятельностью Общества Энзели-Тегеранской дороги оказался сосредоточенным в руках министра финансов. На общем собрании акционеров 2 октября 1902 г. на Л. С. Полякова оказали давление, старый состав правления подал в отставку, было принято решение о перенесении правления Общества из Москвы в Петербург, а новый его состав был избран по указанию министра финансов.9з

Министерство финансов захватило только жизнеспособные предприятия Л. С. Полякова в Персии. Несколько иной оказалась судьба созданного там Поляковым Товарищества для торговых операций.

В 1889 г. Л. С. Поляков приобрел за несколько тысяч франков у бельгийского подданного Денн концессию на монопольное производство спичек в Персии. Концессия была оценена в 320 тыс. р., и было учреждено Товарищество промышленности и торговли в Персии и Средней Азии с основным капиталом в 400 тыс. р. Паи Товарищества поступили к Полякову, а разница в 80 тыс. р. была записана в долг его банкирской конторе. Этот долг так никогда и не был возвращен Товариществу. Затем в Тегеране была построена спичечная фабрика. 200 тыс. р. на ее постройку Поляков взял в Московском Международном банке. Товарищество с самого начала не имело оборотных средств и материалов для производства спичек, так как поблизости от фабрики не было лесов.9/ Тем не менее в 1892— 1893 гг. Поляков решил не свертывать производство, а увеличил основной капитал Товарищества до 1 млн.р. для того, чтобы оно могло заниматься «комиссионерством^ по обмену персидских и русских товаров и изделий. Тогда же в Тегеране было открыто отделение Московского Международного банка специально для финансирования поляковских предприятий/'8 Увеличение основного капитала Персидского товарищества было произведено за счет Международного банка, которому Поляков передал паи Товарищества-Комиссионные операции Товарищества оказались несостоятельными и на первых же порах принесли свыше полумиллиона убытков. В связи с этим в 1893 г. Товарищество решило заняться торговыми операциями с хлопком.

Между тем Персидское товарищество продало спичечную фабрику и концессию на производство спичек Страховому обществу, также при-

надлежавшему Л. С. Полякову и уплатившему за эту сделку своими облигациями. Однако вскоре обнаружилось, что облигации эти оказались неправильно выпушенными. Страховое общество вскоре прекратило по ним платежи, и сделку пришлось аннулировать. В результате этих трюков Полякова убытки Товарищества не сократились, а возросли и составили 530 тыс. р., которые были записаны долгом за Поляковым.

Убытки Персидского товарищества Л. С. Поляков постарался замаскировать с. помощью новых афер. Он выхлопотал утверждение устава Перновской мануфактуры, которая в действительности никогда не существовала. Постройка фабричного здания производилась на средства Московского Международного банка, потерявшего на этой операции около миллиона рублей, и так и не была завершена. Поляков продал Перновской мануфактуре три хлопчатобумажных завода, принадлежавших Персидскому товариществу и оцененных по балансу Товарищества всего в 340 тыс. р. Благодаря зггой сделке были списаны с баланса Товарищества убытки в 530 тыс. р.!'у

В 1893 г. Персидское товарищество занялось покупкой за свой счет среднеазиатского хлопка и продажей его в Москве. В этой операции активное участие принял Московский Международный банк. Банк и Персидское товарищество действовали настолько сообша, что правление Товарищества перешло в помещение банка, кроме того, для удобства совместных действий в хлопковой операции были открыты отделения банка в Бухаре и Коканде, а банк стал отпускать Товариществу по нескольку миллионов рублей на закупку хлопка без всякого обеспечения.

Результаты торговли хлопком для Персидского товарищества оказались еще более неудачными и убыточными по сравнению с прежними операциями. Уже в первые годы убытки составили 300 тыс. р. В 1896 г. Персидское товарищество, чтобы покрыть убытки, занялось спекуляцией с американским хлопком, «продавая его по так называемым контрактам in bianco на Ливерпуль, Александрию и Нью-Порк с целью получения разницы к сроку контрактов».1ии Поначалу дело пошло успешно, но затем опять последовала неудача, и с августа 1900 по март 190! г. Московский Международный банк вынужден был выплатить около 3 млн. р. по обязательствам Персидского товарищества.

Московский Международный банк одновременно понес убытки и на целом ряде других сомнительных операций: он задолжал 2 млн. р. на субсидировании нескольких фабрик в Ревельском районе через посредство учрежденного на его деньги Балтийского банка; Международный банк потерял миллион рублей на строительстве мануфактуры около Пернова, 600 тыс. — на спекуляции на серебре, около 2 млн. — на разных специальных сделках, осуществлявшихся через банкира Шкафа, бежавшего за границу, до 600 р. — на торговых операциях с Челябинским, Либавским, Пензенским и Евпаторийским отделениями банка, а также значительные суммы на субсидировании предприятий в Лондоне, Париже, спекуляциях и товарных операциях за свой счет в иностранных отделениях.

Чрезвычайные убытки банка, достигшие более чем 13 млн. 400 тыс: р., особенно по операциям Персидского товарищества (4 млн. 500 тыс. р.), вызвали возмущение акционеров, обратившихся в Особенную канцелярию по  кредитной  части  с  жалобой  на  незаконные действия  членов совета

и правления банка. :74 акций Международного банка (около 30 тыс. штук) находились мелкими партиями в руках небогатого класса держателей.1'12 Акционеры банка требовали, чтобы Л. С. Поляков, члены правления и совета банка за нарушение устава были привлечены к имущественной ответственности.101 Из числа противоуставных операций особенные злоупотребления были связаны с Персидским товариществом. Вопреки уставу банка деньги выдавались Персидскому товариществу бессрочно и без соответствующего обеспечения (бланковый кредит), а решение о выдаче денег принималось «по настоянию Полякова» без участия совета и правления банка. Весь риск, связанный с операциями Товарищества, «падал исключительно на акционеров» Московского .Международного банка, в то время как сам Л. С. Поляков «за все время убыточных действий Товарищества получал. . . дивиденды, выведенные по отчетам в сумме 500 тыс. р.».104

Московский Международный торговый банк, понесший большие потери в результате операций Л. С. Полякова в Персии и разного рода его предпринимательских авантюр в России, не был исключением среди других банков, контролировавшихся Поляковым. Свидетельством тому может служить история Московского лесопромышленного товарищества, учрежденного Поляковым еще в 1882 г. с целью ведения под контролем Лесного департамента лесного хозяйства и обработки лесных материалов для внутренней и заграничной торговли.1"'1

Л. С. Поляков использовал свое положение в Московском Земельном банке для того, чтобы Товарищество могло приобретать сельские имения, заложенные в этом банке, и получать от него «сотни тысяч в виде дополнительных ипотечных займов». «С другой стороны, близость Л. С. Полякова к Московскому Международному, Орловскому Коммерческому и Южно-Русскому Промышленному банкам позволила ему отчуждать по неимоверно высокой цене принадлежащие лично ему имения путем уступки их Товариществу под векселя, кои немедленно реализовывались Л. С. Поляковым путем учета» в этих банках.к'с'

Основной капитал Лесопромышленного товарищества был определен в 2 млн. р., разделенных на 2000 паев (по 1000 р. каждый), из них 500 паев принадлежали Р. П. Поляковой, а остальные 1500 — Л. С. Полякову. К 1904 г. из 2000 паев 1855 были заложены: 500 — а Государственном банке,   1000 — в  Орловском   Коммерческом  банке,  355 — в Московском Международном торговом банке. Московское лесопромышленное товарищество задолжало к 1904 г. по векселям, выданным Л. С. Полякову и переучтенным им в банках, 2940 тыс. р., из них в портфеле Государственного банка находились 470 тыс. р., Южно-Русского Промышленного банка — 1050 тыс., Московского Международного банка — 690 тыс.. Орловского Коммерческого банка—455 тыс. р. Площадь принадлежавших Товариществу лесных дач и имений определялась в 255 091 десятину. По балансу на 1 января 1904 г. их стоимость составляла около 8 млн. р.. а по оценке Министерства  финансов,  произведенной  в   1901   г.,— 12  700 тыс.   р.1"'

В целях скорейшей ликвидации Лесопромышленного товарищества в 1903 г. представители Московского Международного торгового, Южно-Русского Промышленного и Орловского Коммерческого банков образовали особое совещание для урегулирования расчетов с Л. С. Поляковым,

в правление Товарищества были введены уполномоченные этих банков, а затем и представитель Государственного банка, при Московской конторе которого еше в 1902 г. было образовано особое совещание по делам Л. С. Полякова.11"

Сложная система поляковских предприятий и банков, тесно связанных и зависимых друг от друга, не выдержала натиска мирового экономического кризиса. К началу 1900-х гг. пошатнулись дела не только Я. С. Полякова, но и Л. С. Полякова. Он обратился за помощью к Государственному банку, прося о выдаче ему от 4 до б млн. р. под акции Московского Международного торгового, Южно-Русского Промышленного, Орловского Коммерческого и Петербургско-Московского банков.1^ Это привлекло пристальное внимание Министерства финансов и самого С. Ю. Витте к банкирскому дому и предприятиям Л. С. Полякова. Еще летом 1900 г. Витте докладывал Николаю И о «весьма шатком положении банкиров Поляковых» и о своем беспокойстве за судьбу поляковскнх банков. В связи с начавшимся резким колебанием иен дивидендных бумаг на Петербургской бирже Министерство финансов 20 октября 1899 г. образовало синдикат из крупных банков и банкирских домов для вмешательства в биржевую конъюнктуру и регулирования цен. Первоначально предельная сумма затрат синдиката была определена в 5 млн. 350 тыс. р. Доля участия в синдикате таких крупных банков, как Волжско-Камский, Русский для внешней торговли, Петербургский Международный, Петербургский Учетный и ссудный, Петербургский Частный коммерческий, достигала 500 тыс. р. Примечательно, что столь же значительным было участие в синдикате петербургских банкирекпх домов -~ «Г. Вавель-берг» и «Э. М. Мейер и К'1».11" Остальные члены синдиката внесли меньшие суммы, но не ниже 100 тыс. р. Минимальный взнос сделали банкирский дом «Лампе и Ки» и Петербургеко-Московекий Коммерческий банк.111

Таким образом, один из банков, связанных с Поляковым, участвовал, хотя и в сравнительно незначительном размере, в предпринятой правительством попытке остановить уже охвативший Петербургскую биржу финансовый кризис. Между тем остальные поляковские банки сами оказались жертвой наступившего кризиса и над ними нависла угроза приостановки платежей. Осенью 1901 г. С. Ю. Витте подготовил специальный доклад Николаю II о необходимости принятия мер к спасению поляковских банков. Витте возлагал ответственность за критическое положение Московского Международного торгового, Южно-Русского Промышленного и Орловского Коммерческого банков на самого Л. С. Полякова. В Министерстве финансов считали, что участие Полякова в таком большом количестве предприятий требовало «огромных для частного лица капиталов», в то время как оно главным образом было основано на кредите. Собственный капитал Полякова составлял всего 5 млн. р., кроме того, он владел недвижимостью в 4 млн. р., процентными бумагами на 1.5 млн. р. и акциями на 38 млн. р. По сведениям С. Ю. Витте, задолженность Л. С. Полякова к 1901 г. составляла по векселям и ссудам под бумаги около 41 млн. р. и под недвижимость 2 млн. р., т. е. все имевшиеся у него ценные бумаги были заложены, а в наличности оставались только бумаги, не имевшие цены, и «всякое более или менее крупное требование кредиторов о сокращении задолженностей» могло «привести

Полякова к банкротству». «Хотя в числе этих кредиторов, — писал Витте Николаю II. —есть вкладчики, доверившие Полякову до 3.3 млн. р., тем не менее я считаю недопустимою выдач\ Полякову средств для расчета с кредиторами или для поддержания принадлежащих ему промышленных предприятий, так как подобная выдача угрожала бы серьезными убытками Государственному банку>.-.1!~

В то же время, по мнению министра финансов, было просто необходимо оказать поддержку трем поляковским банкам. «Иначе дело обстоит с частными банками, — писал Витте. — в прочности коих кроме акционеров заинтересованы все вкладчики, на сумму 21.5 млн. р. в Московском Международном банке с 29 отделениями, 4 Va млн. р. в Южно-Русском банке с 7 отделениями и 13 млн. р. в Орловском банке с 21 отделением. Приостановка платежей этими банками, существующими уже около 30 лет, не только разорила бы множество вкладчиков, разбросанных по всей России, но и нанесла бы сильный удар всему, частному кредиту, подорвав и без того пошатнувшееся доверие'к частным банкам».11''1 Витте просил царя разрешить Государственному банку -:н общем порядке* открыть всем трем поляковским банкам кредиты под ценности, не принимавшиеся в обеспечение по ссудам, а в случае надобности установить над банками правительственный контроль и ввести в состав их правлений или советов чиновников Министерства финансов. Доклад Витте был представлен Николаю II товарищем министра В. Н. Коковцовым в императорском поезде в Гамбурге. 9 сентября 1901 г. Николай II одобрил предложение Витте, но отметил, что поддержку поляковских банков должна носить-временный характер.114

К концу ноября 1901 г. Министерство финансов располагало уже более точными данными о состоянии дел коммерческих банков Л. С. Полякова. Стало известно, что все 58 отделений этих банков вели свои операции весьма удовлетворительно. Правления же затратили 19.1 млн. р., т. е. свыше "/3 всех акционерных капиталов (27 млн. р.), на кредиты Л. С. Полякову и его промышленным предприятиям, вложив, таким образом, значительные средства «в сомнительные, а отчасти безнадежные активы».11;> По мнению Витте, вероятные потери этих банков во всяком случае должны были превысить 12 млн. р. или совокупность запасных (7 млн. р.) и '/4 основных капиталов (5 млн. р.} и, следовательно, по уставам банков они должны были либо пополнить свои капиталы, либо приступить к ликвидации дел. Витте считал, что неспособность банков выплачивать дивиденды в прежнем размере и сокращение доходов Полякова как главного акционера неминуемо должны были повлечь за собой приостановку ими платежей. Все это окончательно убедило Витте в необходимости открыть поляковским банкам чрезвычайные кредиты и ввести вплоть до 1904 г. в состав их правлений представителей Министерства финансов.1 "'

Обострение кризисного состояния банкирского дома Л. С. Полякова вынудило его владельца согласиться на проведение ревизии чиновниками Государственного банка и Особенной канцелярии по кредитной части.

Таким образом, при собственном капитале в 5 млн. р. банкирский дом Л. С. Полякова iv'aae.i преимущественно в виде банковых и промышленных акций ценными бумагами на сумму 39 млн. р., недвижимым имуществом на 4/2 млн. р.: кроме того, было выдано промышленным предприятиям по учету их векселей и в виде ссуд свыше 6 млн. р. Необходимые для этих затрат средства лишь в незначительной части были получены в виде вкладов (4 млн. р.), но в основном в результате залога ценных бумаг (31.5 млн.р.) и недвижимого имущества (2.3 млн. р.), а также поза-имствований у собственных промышленных предприятий (5.5 млн. р.). Процентные бумаги и акции были заложены: за границей — ценные бумаги, пользовавшиеся спросом, в частности акции Киево-Воронежской железной дороги, в русских банках—акция земельных и коммерческих банков Л. С. Полякова, а в собственных банках Полякова — акции его предприятий, не принимавшиеся в залог другими банками.''1''

Ревизия установила, что показанная по балансу банкирским домом Л. С. Полякова оценка большей части бумаг и других статей актива значительно, на 15-8 млн. р., превышала их действительную стоимость. Из этого следовало, что банкирский дом не только утратил весь основной капитал (5 млн. р.), но и не был в состоянии погасить кредиторские претензии на 10.8 млн. p.i19 Витте считал, что только часть этой суммы, не более ее половины, могла бы быть погашена за счет принадлежавшего Полякову имущества, а поэтому финансовая помощь ему была бы неизбежно связана с потерями для Государственного банка. «По моему личному мнению, — писал Витте в декабре 1901 г. в докладе Николаю II, — если крушение названного банкирского дома и вызвало бы временное осложнение в положении некоторых предприятий, преимущественно Московского района, то едва ли оно могло бы на продолжительное время отразиться существенно неблагоприятным образом на решении торгово-промышленного дела империи».'"0 Для принятия окончательного решения о способах поддержки Л. С. Полякова и его предприятий Витте получил 13 декабря 1901 г. разрешение царя на созыв экстренного заседания Комитета финансов с участием министров внутренних дел и юстиции. От представителей делового мира был приглашен председатель Московского биржевого комитета Н. А. Найденов.1"1

Судьба поляковского дела вызвала довольно оживленные прения иа заседаниях Комитета финансов 14 и 17 декабря, отразившие, надо полагать, разное отношение в правительственных сферах к целесообразности государственной поддержки терпящих бедствие промышленных и банковских предприятий л, в частности, самого Л. С. Полякова. У Поляковых, естественно, оказалось много влиятельных ходатаев и защитников, в том числе хорошо известный издатель «Гражданина» В. П. Мещерский, пытавшийся убедить Витте и найти способ спасти Поляковых от разорения. Однако обращение Мещерского только привело министра финансов в состояние глубокого раздражения. Для того чтобы помочь Полякову, «нужно,— писал Витте Мещерскому, — к тем 2 '/■: млн- Р-> которые по его милости казна теряет на его вкладчиков, уплатить еще миллионы ему и его акционерам, что, конечно, не может быть сделано без государя. Все это ясно как божий день. Он этого :; добивается, — жаловался Витте на Полякова, — придумывая различные способы, чтобы меня втянуть на этот путь. Он же меня извел, потому что гоне нелегко делать то, что мне велит долг, конечно, это мне неприятно и неприятно отказывать вашим и многим другим за него ходатайствам».1"2

Витте попал в затруднительное положение. На него оказывали давление многие влиятельные покровители Л. С. Полякова, требуя срочной финансовой поддержки московского банкира, но министру финансов, конечно, хорошо было известно о глубокой и окрашенной антисемитскими чувствами личной неприязни к семейству Поляковых самого царя.

Эти обстоятельства сказались на поведении и позиции, занятой Витте во время заседания Комитета финансов 14 и 17 декабря 1901 г. Всю ответственность за банкротство Витте возложил на Л. С. Полякова, обвинив его в непомерном и неосмотрительном расширении операций сравнительно с имевшимися в его распоряжении капиталами. Витте не без основания подчеркивал, что тактика получения новых оборотных средств для промышленных предприятий путем залогов и перезалогов ценных бумаг еще была допустима в период подъема, но в условиях начавшегося кризиса и плохой биржевой конъюнктуры она сразу же поставила банкирский дом перед угрозой несостоятельности.12"1 Витте рисовал довольно мрачную картину будущего поляковских предприятий, если им не будет оказана поддержка со стороны Государственного банка. Заграничные и русские банки должны были оставить за собой заложенные у них Поляковым бумаги. Таким образом, акции поляковских банков оказались бы в чужих руках, в то время как акции поляковских предприятий перешли бы в собственность поляковских же банков, где они были заложены. Векселя промышленных предприятий должны были бы быть в подавляющей части опротестованы. Из-за отсутствия оборотных средств большинство предприятий вынуждено было бы остановить свою деятельность. Наконец, рядовым вкладчикам оставалось либо ожидать восстановления дел дома с помощью администрации, либо в случае объявления несостоятельности дома и открытия конкурса довольствоваться тем, что они получили бы из общей конкурсной массы наравне с другими кредиторами.

Все это, по мнению Витте, еще больше усугубило бы напряженное положение на внутреннем денежном рынке и отразилось бы на заграничном кредите. Нарисовав мрачную перспективу развития кризиса поляков-

ских предприятий, Витте в то же время заявил, что не считает положение банкирского дома вовсе безнадежным, поскольку «главные», связанные с ним предприятия — «три коммерческих банка, два земельных и Лесопромышленное общество» — представляются ему «солидными и жизнеспособными».'14 Министр финансов определенно дал понять, что банкирскому дому можно было бы помочь «ликвидировать» обреченные на гибель' дела и избежать тяжелых последствий надвигавшейся несостоятельности, но это потребовало бы от Государственного банка весьма значительных затрат — от 5 до 6 млн. р. При ежегодном валовом доходе банка от 127 до 33 млн. р. Витте считал такие потери допустимыми, но только для достижения важных общегосударственных целей.

В конечном счете позиция Внтге сводилась к тому, что если бы речь шла не о банкирском доме Л. С. Полякова, а о каком-то другом предприятии, то он в подобной ситуации считал бы отказ от его поддержки «с точки зрения финансовой политики и экономической пользы. . . крупной ошибкой». Но в данном случае, поскольку во главе дела «стоит крупный еврейский банкир», он, Витте, затруднился бы столь же категорически признать необходимость поддержки этого дела*.1"'

Государственный контролер П. Л. Лобко, министр внутренних дел Д. С. Сипягин и министр юстиции Н. В. Муравьев решительно высказались против какой бы то пи было помощи Л. С. Полякову и за^то, чтобы дела дома были «предоставлены естественному течению». Особенно резкую позицию занял Муравьев, заявивший, что помощь Полякову не оправдывалась бы -<ни с'нрававенной стороны», так как Поляков сам повинен в случившемся и действовал «исключительно в целях наживы», «ни соображениями политическими, ибо Л. С. Поляков представляет старинную еврейскую фирму, давно укоренившуюся в Москве и являющуюся там могучим центром и оплотом еврейства». «Предоставление ей привилегированного положения казенной поддержки, — утверждал Муравьев, — которою не воспользовались многие русские фирмы, не соответствовало бы общим видам правительства,-.1""

Председатель Комитета финансов Д. М. Сольскин, а также члены комитета Ф. Г. Тернер, А. П. Ивашенков и П. А. Сабуров высказались безоговорочно за оказание финансовой помощи Л. С. Полякову, подчеркнув, что принадлежность «дома еврейской фирме не может служить препятствием к оказанию ему поддержки» ради устранения общих «неблагоприятных разорительных» последствий приостановки им платежей. Кроме того, Тернер обратил внимание членов Комитета финансов на то, что несостоятельность Полякова может привести к тому, что концессия на «имеющий большое политическое значение шоссейный путь в Персии от Энзели до Тегерана» может «перейти в руки иностранных капиталистов».^ К позиции Сольского, Тернера, Иващенкова и Сабурова присоединился и председатель Московского биржевого комитета Н. А. Найденов.

Комитет финансов собрался на заседания 14 к 1/ декабря в экстренном порядке. Однако прошло более недели, прежде чем 25 декабря Николай II ознакомился с его журналом и принял решение.

Царь явно остался недоволен результатом работы Комитета финансов и предложил ему вернуться к обсуждению вопроса о возможности «устра-

нить>-- разом и «местный» в его понимании экономический кризис, вызванный крушением крупного банкирского дома, и самого Л. С. Полякова, «освободив» тем самым Москву «от еврейского гнезда».1"8

Едва ли могут быть сомнения в том, что решение это подсказал Николаю II не Витте или кто-нибудь другой, а «внутренний голос» — последняя инстанция в механизме управления империей, неподвластная влиянию даже самых убедительных доводов.129 Что же касается Витте, то непоследовательность и двойственность его поведения в поляковском деле была вызвана тем, что министр финансов, зная отношение Николая II к клану Поляковых и такого рода делам, соответственно выстраи-вал и свою линию поведения.

26 декабря 1901 г. Комитет финансов вновь собрался специально для обсуждения царской резолюции, а в соответствии с ней и способов отстранения от дел Л. С. Полякова. Предложенные членами Комитета разного рода проекты, например передача всех дел банкирского дома особой правительственной ликвидационной комиссии или Южно-Русскому банку или, наконец, преобразование дома в акционерное общество, по разным причинам были отвергнуты. Большинство членов Комитета, а именно Сельский, Тернер, Иващенков и Сабуров, остановились на решении, принятом ими на заседаниях 14 и 17 декабря, но во избежание недоразумений условились объявить Л. С. Полякову, что помощь дому будет оказана с целью постепенной ликвидации его дел. Участники совещания были убеждены, что даже при самых благоприятных обстоятельствах Поляков едва ли сумеет сохранить значительную часть своих состояний, а соответственно и «выдающееся положение в деловых сферах Москвы». Тем не менее Витте, примкнув к мнению большинства, Ву:е-таки подстраховал себя оговоркой, что «не может безусловно поручиться» за это. 28 декабря царь согласился с мнением большинства, поручив министру финансов стремиться «к TOMV, чтобы торговый дом Полякова был в конце концов устранен от дел».13

Для ведения дел Л. С. Полякова и его предприятий было образовано Особое совещание при Московской конторе Государственного банка. Оно получило право кредитовать банкирский дом для выплаты по вкладам и текущим счетам, а также для оплаты его долгов заграничным, а затем и русским банкам (кроме поляковских банков), предоставлять необходимые средства жизнеспособным предприятиям, и в течение 1902 г. некоторые суммы были выданы и на содержание банкирского дома и самого Полякова. Главная же задача Особого совещания состояла в реализации активов банкирского дома с целью погашения его долга Государственному банку и в постепенной ликвидации его дел.

В течение 1902 и 1903 гг. Государственный банк предоставил банкирскому дому Л. С. Полякова 19.6 млн. р. из 5 % годовых.13- Вместе с кредитами Полякову, полученными до 1902 г. на обших основаниях, сумма выданных ему Государственным банком ссуд составила 22.5 млн. р.

В качестве обеспечения этих денег Государственный банк принял все ценные бумаги банкирского дома (кроме заложенных в поляковских банках), находившиеся в Московской конторе банка на хранении в залоге, бумаги жены Л. С. Полякова Р. П. Поляковой и векселя некоторых промышленных предприятий Полякова с бланком банкирского дома на сумму

в 17.6 млн. р. Кроме того, в дополнительное обеспечение были приняты соло-векселя банкирского дома. Таким образом, была осуществлена ликвидация пассивных счетов. Между тем из-за ухудшения к середине 1903 г. биржевой конъюнктуры реализация активов дома затянулась и шла довольно медленно. Под влиянием политических осложнений на Дальнем Востоке к 1904 г. было продано ценных бумаг только на 3.5 млн. р., оплачено векселей и ссуд под бумаги на 1.6 млн. и реализовано других активов на 0.2 млн. р.133

В конце 1904 г. Л. С. Поляков сделал попытку освободиться от стягивавшейся все туже долговой петли и возбудил ходатайство: во-первых, о выдаче ему на оборотные средства удержанных Государственным и частными банками доходов (свыше 4 млн. р.) от принадлежавших банкирскому дому ценных бумаг; во-вторых, об объединении всех долгов банкирского дома /Московскому Международному торговому, Южно-Русскому Промышленному и Орловскому Коммерческому банкам в сумме до 20 млн. р. с переводом их на Государственный банк; в-третьих, о рассрочке на 15 лет объединенного в результате этой операции долга с освобождением от уплаты по нему процентов в течение первых пяти лет и понижении затем их размера до 3 %. Одновременно Р. П. Полякова обратилась с просьбой в Государственный банк о возвращении ей процентных бумаг, принятых в обеспечение долга ее мужа, и подала жалобу на действия представителей Государственного и частных банков в Московском лесопромышленном товариществе.134

Ходатайства Л. С. Полякова и его жены по просьбе министра финансов В. Н. Коковцова обсуждались в совете Государственного банка, признавшем состояние дел банкирского дома «совершенно безнадежным», а его дефицит достигающим 1 млн. р. в год. В связи с этим совет банка высказался против удовлетворения просьб Л. С. и Р. П. Поляковых и в пользу ликвидации дел дома независимо от согласия на то его владельца. В. Н. Коковцов также признавал, что удовлетворение ходатайств Поляковых равносильно возрождению активной деятельности дома за счет Государственного банка. Однако министр финансов, и эта его позиция встретила поддержку Николая II, считал необходимым «при чрезвычайных обстоятельствах, обусловленных событиями на Дальнем Востоке», вести ликвидацию дел Поляковых с «надлежащей постепенностью и осторожностью».1 ъ

Подготовленное по этому поводу В. Н. Коковцовым еще 22 января 1905 г. представление Комитету финансов было вынесено на его обсуждение только 20 апреля, т. е. почти три месяца спустя. Шел уже второй год войны. С началом военных действии золотой запас империи начал таять просто на глазах. Еще в марте 1904 г. правительство вынуждено было созвать специальное заседание Комитета финансов для обсуждения общего финансового положения России и принять меры к сохранению устойчивости денежного обращения, сократив, в частности, операции Государственного банка.1'*1 Банкротство Л. С. Полякова оказалось далеко на втором плане перед лицом реально нараставшего кризиса всей финансовой системы России. Известным парадокс состоял в том, что общий финансовый и политический кризис в какой-то мере оказался на руку Л. С. Полякову, ибо отвлек внимание правительства и замедлил ликвида-

цию дел его банкирского дома. На заседании Комитета финансов 20 апреля 1905 г. В. Н. Коковцов призвал не ставить в вину Государственному банку слишком медленную реализацию активов дома Л. С. Полякова и заявил о возможности несколько снизить размер процента по выдававшимся ему ссудам, например до 4.5 или даже до 4. Комитет финансов принял решение, чтобы «впредь до окончания военных действии на Дальнем Востоке и улучшения условий денежного рынка по заключении мира» ликвидация дел банкирского дома «велась с особой осторожностью и тою постепенностью, которая указана будет министром финансов».ив Ему же было предоставлено право окончательно определить размер процентов по кредитам Л. С. Полякову. Комитет финансов счел необходимым временно сохранить без изменения существовавшую организацию банкирского дома и продлить до 1908 г. срок полномочий представителей Министерства финансов в поляковских банках. Все просьбы Поляковых были отклонены. Комитет финансов лишь предоставил министру финансов право возвратить Р. П. Поляковой полученные от нее в обеспечение долга ценные бумаги, но при условии полного погашения выданных ей ссуд вместе с начисленными на них процентами. 5 мая 1905 г. Николай II утвердил решение Комитета финансов, и оно было принято к исполнению.139

Между тем ликвидация поляковского дела приняла затяжной характер. В связи с плохой рыночной конъюнктурой в течение трех лет, с сентября 1904 г. по сентябрь 1907 г., было продано принадлежавших Л. С. Полякову ценных бумаг только на 55.9 тыс. р., оплачено учтенных векселей на 92 тыс, р. и реализовано прочих активов на 6.7 тыс. р. Положение же дома за это время резко ухудшилось из-за обесценения имущества Полякова и увеличения задолженности, вызванного недостатком доходов для покрытия начисленных по долгам процентов. 5 марта 1908 г. Комитет финансов вновь вернулся к обсуждению судьбы поляковских предприятий на основе представленных советом Государственного банка материалов. На этот раз на обсуждение был вынесен проект слияния трех поляковских коммерческих банков (Московского Международного торгового, Южно-Русского Промышленного и Орловского Коммерческого) в одно кредитное учреждение с капиталом в 7.5 млн. р. Предполагалось, что слияние это должно было произойти на основании постановления общих собраний акционеров банков. Поэтому передача дела в Комитет финансов мотивировалась исключительно заинтересованностью в нем Государственного банка как основного кредитора и «залогодержателя» акций этих банков на крупную сумму (по балансовой стоимости свыше 7 млн. р.) .ыо

Тем не менее сад] факт обсуждения поляковского дела в Комитете финансов на этот раз вызвал возражения одного из его членов — И. Я. Голубева. В марте 1906 г. Комитет финансов, бывший до того строго секретным учреждением без точного определения круга занятий, подвергся реорганизации. По высочайше утвержденному положению 28 марта 1906 г. он был преобразован в высшее совещательное учреждение для предварительного рассмотрения вопросов государственного кредита, денежного обращения и финансовой политики.1 '

И. Я. Голубев склонен был относить поляковское дело к области частного  кредита   и  коммерческих  операций   Государственного  банка   и   на

этом основании требовал его передачи в Совет министров. Однако большинство членов Комитета финансов считало, что «если к положению личных дел Полякова можно относиться с полным безразличием, то всякое мероприятие, направленное к предупреждению несостоятельности (по-ляковских. — Б. А.) банков, должно заслуживать особого внимания». По сведениям управляющего Государственным банком, Московский Международный, Южно-Русский Промышленный и Орловский Коммерческий банки имели почти на 40 млн. р. вкладов и обслуживали своими филиалами 67 пунктов, причем «во многих местностях» являлись «единственными кредитными учреждениями».142 Принудительная ликвидация этих банков должна была нанести ущерб их многочисленным клиентам, поколебать доверие к частным кредитным учреждениям и принести значительные убытки Государственному банку как кредитору Л. С. Полякова. По сообщению министра финансов, «один только слух» о предстоящем слиянии банков «вызвал интерес к делу со стороны московских капиталистов, возбуждающих уже теперь ходатайства о разрешении новому банку дополнительного выпуска акций на 2.5—3 млн. р.», которые они готовы были приобрести, слух это г повлек за собой повышение курса акций Московского Международного банка с 46 до 59 р., Орловского Коммерческого— со 108 до 135 и Южно-Русского Промышленного — с 48 до 72 р.'»

Комитет финансов пришел к заключению, что вопрос об основаниях слияния Московского Международного, Южно-Русского Промышленного и Орловского Коммерческого банков не подлежит «его обсуждению и должен быть разрешен общеустановленным порядком», на общих собраниях акционеров, и сделал Государственному банку ряд рекомендаций ка случай, если такое слияние состоится: «. . .а) перевести на новый банк кредиты, открытые трем означенным банкам, без их увеличения; б) принять в свой портфель в обеспечение долга торгового дома Полякова вместо акций трех банков на соответственную сумму акции соединенного банка и в) оставить в составе правления нового банка представителя Министерства финансов с возложением на него исключительно контрольных, но отнюдь не распорядительных функций, продлив впредь до слияния банков полномочия нынешних представителей», и, наконец, «предоставить министру финансов установить порядок и постепенность дальнейшей ликвидации торгового дома Л. С. Полякова».14'

Однако Л. С. Поляков отнюдь не собирался расставаться с находившимися под его влиянием банками и прилагал отчаянные усилия для того, чтобы сохранить свое влияние. С этой целью Поляков попробовал перехватить у Министерства финансов инициативу в операции, предусматривавшей создание Соединенного банка. Поляков добился свидания с министром иностранных дел А. П. Извольским, поставил его в известность о готовившейся операции и предложил привлечь японские капиталы для выпуска акций Соединенного банка, конечно, при условии открытия его «отделений в различных пунктах Японии», что, по утверждению Полякова, должно было оказать «громадные услуги» развитию коммерческих и финансовых отношений России с Японией. 4о Предложение Полякова если не заинтересовало, то по крайней мере привлекло к себе внимание А. П. Извольского, и он 8 января 1908 г. обратился к ми-

нистру финансов В. Н. Коковцову с просьбой дать заключение о возможности такой финансовой операции. Попытка Полякова заручиться поддержкой министра иностранных дел вызвала только раздражение В. Н. Коковцова. А. П. Извольский назвал Полякова в своем письме «известным финансовым деятелем». «Считаю долгом передать, — ответил на это В. Н. Коковцов, — что состояние Полякова не только утрачено, но пассив его по долгам Государственному банку значительно превышает его актив, и если до сих пор несостоятельность Полякова не последовала, то единственно потому, что настоящий момент представляется крайне неудобным для реализации залогов, обеспечивающих его долг банку. Слияние трех поляковских банков действительно намечалось как один из способов урегулирования дел этих кредитных учреждений, причем, однако же, необходимо считаться с тем, что новому банку будет предстоять погашение Государственному банку задолженности трех объединяемых банков, достигающей ныне огромной суммы 23 млн. р. Едва ли проектируемая Поляковым организация может дать необходимые для сего погашения ресурсы, особенно если иметь в виду, что сверх погашения долга Государственному банку придется еще изыскивать средства на образование оборотного капитала нового банка... Намеченная г. Поляковым комбинация, — резюмировал В. Н. Коковцов, — принадлежит к числу тех фантастических планов, которые были уже предлагаемы этим бывшим некогда крупным финансовым деятелем для восстановления расстроенного его положения, так как трудно даже понять, какие выгоды могли бы получить иностранные капиталисты от приобретения за крупную сумму погашения долга Государственному банку слабых кредитных учреждений, ибо без такого погашения я никоим образом не выразил бы моего со-гласия на переустройство этих учреждении».

В. Н. Коковцов, кроме того, считал совершенно недопустимым открытие отделений Соединенного банка в Японии и на Дальнем Востоке, ибо видел в этом угрозу захвата «японцами торгово-промышленной деятельности на нашей дальневосточной окраине».'"'

Попытки Л. С. Полякова сохранить ведущую роль в создании Соединенного банка и вернуть утраченные им права свободно распоряжаться принадлежавшими ему прежде капиталами и имуществом потерпели неудачу. Не помогли и подававшиеся Поляковым в 1909, 1910 и 1911 гг. протесты и жалобы на действия Государственного банка. Всякий раз они признавались «не заслуживающими внимания» и «несостоятельными», и Совет министров отклонял их.

В 1912 г. Л. С. Поляков «стал настойчиво домогаться», чтобы ему было разрешено в течение определенного срока произвести расчеты «по долгу банкирского дома» Государственному банку и вернуть себе хотя бы находившееся в залоге недвижимое имущество (четыре дома в Москве и пять имений). В. Н. Коковцов дал согласие на это при условии выплаты Поляковым 1.5 млн. р.и''

29 ноября 1912 г. Л. С. Поляков выплатил незначительную сумму и выкупил находившееся в залоге недвижимое имущество. Однако в ответ на ходатайство признать все расчеты его банкирского дома законченными ему было объявлено, что за ним остается I 416 691 р. 48 к. долга Государственному банку и на 8 243 803 р. 08 к. неуплаченных процентов по основ-

ному долгу. Обеспечением капитального долга Полякова и процентов по нему «служили лишь просроченные с ноября 1910 г. и неопротестованные соло-векселя банкирского дома на сумму 20.8 млн. р. Из имевшихся соло-векселей часть (на сумму 1.1 млн. р.) должна была утратить силу за истечением вексельной пятилетней давности в течение декабря 1915 г., остальная же часть (на сумму 19.7 млн. р.) — в течение 1916 г.».15'' В связи с этим в конце 1913 г. Государственный банк намерен был возобновить с Поляковым переговоры по поводу его долга, но они не состоялись. В январе 1914 г. Поляков скончался, так и не закончив расчеты с Государственным банком.101

В декабре 1915 г. Московская контора Государственного банка вчинила иск в Московском коммерческом суде к банкирскому дому Л, С. Полякова всего в сумме 9 660 494 р. 55 к. Иск предусматривал наложение ареста на имение в Черноморской губернии (136 десятин), состоявшее в общем владении Л. С. Полякова с другими лицами, на принадлежавшие ему четыре участка в Москве, в Сокольничьей роще, на постройки, находившиеся в Московском уезде близ ст. Пушкино, на земле, арендованной у Удельного ведомства, на процентные бумаги и наличные деньги, находившиеся в разных кредитных учреждениях,152

В январе 1916 г. сын Л. С. Полякова М. Л. Поляков обратился «с прошением к верховной власти:- о признании расчета, произведенного его отцом с Государственным банком, законченным и о прекращении взыскания по иску. 4 октября 1916 г. состоялось заседание Совета министров, рассмотревшее прошение М. Л. Полякова и отклонившее его. Совет министров принял решение о необходимости произвести обследование всех ценностей, принадлежавших Л. С. Полякову, в том числе находившихся за границей, для того чтобы взыскать с М. Л. Полякова как опекуна над имуществом своего отца его долг Государственному банку.1*'' Однако операция по сбору сведений об имуществе и ценностях Л. С. Полякова, в которую управляющий Государственным банком попытался вовлечь даже агента Министерства финансов в Париже А. Г. Рафаловича, потерпела неудачу. Государственному банку не удалось получить никаких новых данных об оставленных Л. С. Поляковым процентных бумагах или недвижимости.151

Между тем 16 сентября 1917 г. после неоднократных попыток затянуть дело или прекратить его М. Л. Поляков обратился в Государственный банк с предложением выплатить в счет долга своего отца 1 млн р.: 100 тыс. р. сразу, а остальные 900 тыс. р. — в течение 10 лет. Обеспечением исправного платежа долга должны были служить 4000 акций Персидского страхового и транспортного общества, 10 000 акций Энзели-Теге-ранской дороги и векселя М. Л. Полякова.'Г)Г>

18 сентября 1917 г. М. Л. Поляков внес 100 тыс. р. в счет погашения долга на предложенных им условиях. Однако Отдел местных учреждений Государственного банка, рассмотревший 16 октября 1917 г. предложения М. Л. Полякова, принял их с некоторыми поправками. М. Л. Поляков должен был уплатить Государственному банку остаток капитального долга в размере \ 416 691 р. 48 к. «и во всяком случае не менее 1 млн. р.», остальная часть капитального долга и проценты по нему должны были быть сняты со счетов банка <по безнадежности взыскания», «обусловлен-

ная к платежу суммам могла быть рассрочена только на 5 лет с условием погашения каждый год равными частями, на отсроченные суммы начислялось 6 % годовых. В качестве гарантии своевременной уплаты долга М. Л. Поляков должен был представить Государственному банку более надежное обеспечение вместо предложенных им акций Персидского страхового и транспортного общества и Энзели-Тегеранской дороги.IS9

20 октября 1917 г. предложения Отдела местных учреждений Государственного банка должны были рассматриваться в совете банка.157 Однако его решение уже не могло оказать серьезного влияния на судьбу поляков-ского долга. Временное правительство доживало последние дни. 25 октября 1917 г. поставило последнюю точку в затянувшейся более чем на 15 лет тяжбе Государственного банка с его несостоятельным должником.

Братья Поляковы занимали исключительное положение в предпринимательском мире 1870—1890-х гг. как железнодорожные дельцы, учредители банков и разного рода предприятий. В литературе утвердилась традиция рассматривать Поляковых как представителей московского банковского мира. Действительно, Москва была штаб-квартирой банкирского дома Лазаря Полякова, а Московский Международный банк — одним из самых крупных и влиятельных поляковских банков. Однако Яков Поляков учредил торговый дом в Таганроге, а свои банковские операции осуществлял на юге России через Азовско-Донской банк и в столице через Пе-тербургско-Азовский банк. Самуил Поляков имел свою штаб-квартиру в Петербурге. Здесь, на Английской набережной, почти рядом стояли два особняка, принадлежавшие один Самуилу (д. 6), а другой Лазарю (д. 12) Поляковым, они символизировали факт сотрудничества и свидетельствовали о том, что московский банкир Лазарь Поляков также имел свой опорный пункт в столице. Поляковскпе банки с их отделениями размещались во многих крупнейших городах России — в Москве, Петербурге, Таганроге, Минске, Ярославле, Рязани, Орле. Поляковские дороги связывали центр России с югом и Донецким бассейном. Возникла целая предпринимательская империя Поляковых, границы которой далеко простирались за пределы Москвы и Московского промышленного района. По своему происхождению и характеру операций поляковские предприятия во многом отличались от московских банков. Поляковская группа образовывала, как отметил еще в 1917 г. И. И. Левин, «своего рода концерн»,15й распространявший свое влияние на разные отрасли промышленности. «При выяснении чрезвычайно сложных взаимоотношений банковых, железнодорожных, промышленных, торговых и страховых поляковских предприятий, — писал И. И. Левин, — в конце концов друг у друга заложенных и друг друга контролирующих, натыкаешься в буквальном смысле на своего рода. . . систему иерархии банков, насаждающих, организующих и направляющих национальное производство».15'"'

Как и Гинцбурги, Поляковы самым тесным образом были связаны с правительством и правительственной политикой. Государственный банк являлся главным кредитором и железнодорожного строительства, и многих других предприятий Поляковых. Предпринимательская деятельность Поляковых за пределами России служила интересам имперской политики царского правительства в Персии, Турции и на Балканах.

Характерны в этом отношении попытки Гинцбургов и Поляковых через своих представителей и при поддержке правительства добиться в начале 1880-х гг. концессии в Болгарии на строительство железной дороги София—Рущук и на учреждение в Софии национального банка.160 Это были попытки играть на имперских интересах правительства и, конечно, использовать их к своей выгоде. В начале 1880-х гг. Самуил Поляков, выступая с проектами железнодорожного строительства на Балканах и в Турции, опирался на поддержку влиятельного обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева.161 В декабре 1886 г. через К- П. Победоносцева Александру III было передано письмо С. С. Полякова, представлявшее собой план секретного приобретения акций турецких и болгарских железных дорог с помощью синдиката банков и при посредничестве голландской биржи. Создание синдиката должно было придать всему делу «вид исключительно частного интереса», «а затем, через некоторое время, с такою же осторожностью и втихомолку русское правительство могло бы приобрести эти акции в свои руки». Обращение к императору через К. П. Победоносцева С. С. Поляков объяснял исключительной секретностью предлагавшейся им операции. Он упрекал русское Министерство иностранных дел в полной неспособности держать в секрете и вести дела подобного рода. По утверждению Полякова, оно «только мешало устройству на иностранных рынках тех важных для политики коммерческих операций, которые иностранцы, напротив того, совершают на нашем рынке свободно и беспрепятственно. Наша Донецкая дорога перешла вся в руки немцев, — писал С. С. Поляков, — успевших скупить акции, и управляется из Берлина, а мы не могли устроить нигде подобной операции».

Упрекая русское Министерство иностранных дел в недальновидности и пассивности, С. С. Поляков предостерегал Александра III, что железные дороги в Европейской Турции и Болгарии, находившиеся «в аренде у компании австрийских капиталистов», могут попасть «в английские руки». Железнодорожный делец и предприниматель демонстрировал завидное понимание задач и методов империалистической экспансии. «Владеть железными дорогами на Востоке, — писал он, — значит владеть фактически страною. Итак, для нас было бы великою силой, когда бы железные дороги в Турции, Болгарии, Сербии и пр. могли бы быть в русских руках».   3

Проект С. С. Полякова вызвал сочувствие у Александра III, однако не получил финансовой поддержки правительства, и ему пришлось довольствоваться поощрительным вниманием со стороны царя и К- П. Победоносцева. Однако С. С. Поляков, заручившись сотрудничеством своего зятя барона Джеймса Гирша, продолжал пристально следить за конъюнктурой, складывавшейся вокруг железнодорожного строительства не только в Турции, но и в Персии, и незадолго до смерти в самом конце .января 1887 г. попытался в очередной раз вызвать интерес к этой проблеме у своих высокопоставленных покровителей."54 Впрочем, реальными концессионерами в Персии стали уже, как мы видели, братья С. С. Поляковы Яков и Лазарь. Несмотря на постепенный развал империи Поляковых, начавшийся в годы кризиса, они не утратили полностью свое влияние в принадлежавших им прежде банках. В Соединенном банке, в частности, по данным И. Ф. Гиндина, сын Лазаря Полякова А. Л. Поляков не только

состоял в числе членов правления, но и возглавлял в нем влиятельную группу.165

В 1908 г. в разгар своей тяжбы с Государственным банком Л. С. Поляков за свою коммерческую и благотворительную деятельность был награжден чином тайного советника.16Ь

Грубые и антисемитские резолюции Николая II, оставленные на полях журналов Комитета финансов в период кризиса банкирского дома Л. С. Полякова, не исключали покровительственного отношения царя к отдельным членам семейства Поляковых. Так, внук Я- С. Полякова Владимир Лазаревич Поляков (1880—1956 гг.) в ноябре 1897 г. был возведен в потомственное дворянство «с правом на внесение в дворянскую родословную книгу, в третью часть оной». В мае 1898 г. «в виде совершенного исключения» он был допущен к конкурсу для поступления в Институт инженеров путей сообщения, а в 1904 г. причислен к управлению генерального комиссара Всемирной выставки в Сан-Луис.и" Получив образование инженера-путейца, В. Л. Поляков входил затем в состав правления Сибирского Торгового банка,168 а после Октябри 1917 г. был финансовым советником британского посольства в Петрограде