Данило

— три личности в русских былинах и побывальщинах:

1) Данило Денисьевич или Игнатьевич — лицо эпизодическое, упоминаемое как старый отец богатырского сына Ивана или Михаила. Былины о последнем богатыре обыкновенно начинаются описанием пира у кн. Владимира. Старый богатырь Данило, 90 лет, один сидит невесел. На вопрос князя о причине грусти он говорит, что желал бы идти в монастырь душу спасать. Князь спрашивает, на кого он оставляет Киев. Д. отвечает, что за Киев будет стоять его малолетний сын Иван Данилович. Далее идет рассказ о подвигах сына (см. Иван Данилович). Когда сын вызжает против осадивших Киев татар, он берет благословение в м-ре у отца, который научает его, как достать богатырского коня, сбрую и проч. Не дождавшись возвращения сына, Д., беспокоясь о его судьбе, вооружается, выезжает из м-ря на поиски и встречает богатыря, которого принимает за убийцу своего сына и хочет убить. Оказывается, что богатырь — неузнанный им сын. Дело разъясняется, и Данила возвращается в м-рь. Д. встречается в 4-х былинах: в "Сборнике" Киреевского (вып. III, стр. 39 и 41), в "Сборн." Рыбникова (ч. III, № 22) и в "Сборн." Гильфердинга ( № 192), а также в "Ист. о киевcк. богатыре, Михаиле сыне Даниловиче", напечатанной по рукописи XVIII в. акад. А. Н. Веселовским в его "Южнорусских былинах" (I, стр. 20-27). Разбор перечисленных былин см. в названном исследовании акад. Веселовского( № 1). Тип богатыря-монаха, на время покидающего келию, чтобы отразить неприятеля или спасти сына, известен и средневековым европейским рыцарским поэмам и романам (см А. И. Кирпичникова, "Поэмы ломбардского цикла", стр. 70, 206 и след). Ср. также Jakob Grimm, "Deutsche Heldensage" (стр. 340).

2) Данило Ловчанин. Трагическая судьба его составляет содержание только двух былин, вошедших в "Сборн." Киреевского (вып. III, стр. 28-32, 32-33) и различающихся лишь в частностях. Рассказ открывается пиром у кн. Владимира и обычным хвастовством богатырей. Владимир жалуется, что все богатыри переженены, а он холост. Коварный Путятин Путятович (или Мишатко Путятович) указывает ему на красавицу жену Д. Ловчанина и дает князю совет отправить Данилу на опасную охоту за зверем лютым или за львом. Д. едет сначала к жене, которая, подозревая угрожающую мужу опасность, дает ему с собою колчан с 300 стрел. Счастливо убив зверя, богатырь отдыхает в чистом поле. В это время к нему подъезжает русская дружина, посланная против него кн. Владимиром. Д. избивает русскую силу, но когда видит, что против него выезжают два брата — родной, Никита, и названный, Добрыня Никитич, — он в отчаянии закалывается. Верная жена Настасья (иначе Василиса) Никулична, за которою приезжает сам кн. Владимир, просит у последнего позволения проститься с трупом мужа, лежащим в чистом поле. Отправившись туда, она над трупом мужа вонзает себе в грудь булатный нож и падает мертвая. Такими образом исполнились слова Ильи Муромца, предупреждавшего князя Вдадимира: "Изведешь ты ясного сокола, не поймать тебе белой лебеди". Содержание былины о Д. Ловчанине и его жене в связи с многочисленными аналогичными сказками анализировано А. Н. Веселовским в его "Южнорус. былинах" (№ XI) и в "Мелких заметках к былинам" ("Ж. м. н. пр.", 1885, декабрь). На древнее имя богатыря наслоились различные сказочные бродячие сюжеты. Можно думать, что имя Д. принадлежало историческому лицу, которого судьба была сначала предметом песни, перешедшей затем на ступень былин. Обнаженный от прочих деталей сюжет несколько напоминает трагическую смерть исторического суздальского кн. Д. Александровича, описанную в известном сказании о начале Москвы ("Временник моск. общества истории и древностей", 1851 г., кн. XL). Можно предположить с значительной вероятностью, что полузабытое народное предание об убиении князя Д. из-за жены двумя близкими к нему людьми и притом на охоте могло повлиять на наименование Д. Ловчанином богатыря, трагически погибшего на охоте из-за жены. Подтверждением вышеприведенному объяснению имени Данилы Ловчанина может служить и тот факт, что былины о нем известны не на севере, а в пределах Московского великого княжества и царства. По многим признакам, они относятся к суздальскому и даже московскому периоду. Обстановка, среди которой поставлен Д. Ловчанин, по справедливому замечанию Ор. Миллера (Илья Муромец, стр. 620), только по внешности старая киевская, на самом же деле иная, позднейшая. Действительно, на пиру Владимира — бояре, которые хвалятся поместьями, вотчинами, Владимир своим деспотизмом напоминает скоре Ивана Грозного, чем киевское "Красное Солнышко"; богатырь Добрыня, нарушающий крестное целование и выезжающий по приказу князя против названного брата, также мало похож на Добрыню других былин и напоминает царского опричника.

3) Данило Бессчастный, иначе Д. Горегорянин или Дворянин — бессчастный молодец является героем нескольких русских побывальщин и сказок (см. Афанасьева, №№ 178 и 179: "Песни" Рыбникова, вып. II, № 51; Садовникова, "Сказки и предания Самарского края", № 18; Драгоманова, "Малорусские народные предания и рассказы", стр. 295; Рудченка, "Народные южнорусские сказки", вып. II, № 34 и др.). В некоторых из сказок о Д. сохранились следы былинного склада. Главную роль в них играет вещая жена Д., помогающая мужу исполнить трудные задачи, возложенные на него князем Владимиром или царем. Разбор сюжета сказок о Д. см. в "Южнорусских былинах" академика А. Н. Веселовского (№ XI) и в его же "Мелких заметках к былинам" в "Ж. м. н. пр.", 1885, декабрь. Кавказские параллели того же сюжета указаны проф. Всев. Миллером (см. его "Экскурсы в область русск. народного эпоса, прилож. стр. 26-28). Соображения проф. П. А. Бессонова о связи имени Д. Бесчастного с именем Даниила Заточника" см. в заметке ко 2 ч. "Песен", собр. Рыбниковым. стр. LI.