Немецкая литература

— От римских и ранних средневековых писателей мы имеем длинный ряд свидетельств о поэзии германцев до распространения среди них письменности. Тацит (Germ. 2 и след., Hist. II, 22 и др., Ann. I, 65 и др.) говорит о их мифологических; героических и исторических песнях: "Они воспевают землею рожденного бога Туиско и его сына Манна, родоначальника своего рода"; не один раз упоминает он о песнях, которыми германцы воодушевляли себя перед сражением, а также и о тех, которыми они забавляли себя на ночных пирах после битвы; он же говорит, что Арминий, победитель Вара, "до сих пор (т. е. по истечении почти ста лет) воспевается у варварских народов". В последнем нельзя не видеть указания на зарождающейся героически эпос; подобное же свидетельство мы имеем от более позднего времени относительно Албоина, короля лангобардского (Paulus Diaconus, I, 27). Былины такого рода, по свидетельству Эгингарда ("Vita Caroli", с. 29), были собраны и записаны по приказанию Карла Великого, но этот сборник утрачен без следа. О хоровых песнях при жертвоприношениях у языческих лангобардов упоминают Диалоги Григория. Есть документальные указания на свадебные песни древних германцев (brûtesang), погребальные (siswa), любовные (winileod), насмешливые, а также на гномы и загадки; в последних, а еще яснее в хоровых песнях проявлялся драматический элемент. Поэзией были проникнуты и такие стороны жизни, которые позднее отошли в область чистейшей деловой прозы, напр. правовые отношения, медицина. Все это вначале было продуктом массового творчества и общенародным достоянием; но рано встречаются указания и на певцов-специалистов. По англосаксонскому Беовульфу (см. соотв. статью) мы получаем довольно определенное понятие о положении этих поэтов. (scop, нем. scof-vates, scopfsanc-poësis) при княжеских дворах и о характере их лирико-эпических песен. К более ранней и вполне определенной эпохе относятся упоминаемые Приском при дворе Аттилы готские певцы; известная просьба Гилимера к Велисарию доказывает, что благородным искусством поэзии и музыки не пренебрегали и Немецкие конунги. Если оставить в стороне рано усвоивших себе некоторую культуру и рано сошедших с исторической сцены готов, с их письменностью (см. соотв. статью), древнейшим дошедшим до нас памятником Немецкой литературы являются заговоры (Zauber-Sprüche), сохранившиеся в записях христианского времени (IX—XII в.), но представляющие мировоззрение языческой древности; в важнейших из них, двух мерзебургских (записаны в конце IX или в Х в.; один на освобождение пленных, другой против хромоты коня; их близкое родство с древнерусс. заклинаниями указано Ф. И. Буслаевым еще в 1849 г., "Москвитянин", № 20, 103), лирическому заклинанию предшествует мифоэпическое введение. Украшением стиха служит аллитерация (см. соотв. статью), которая не дает ему мелодии, но сообщает звучность и силу. Важнейший памятник аллитерированной Н. поэзии — Песнь о Гильдебранде, записанная ок. 800 г. двумя писцами, вероятно, в монастыре Фульда, на обороте переплета лат. рукописи, и состоящая всего из 68 стихов. Содержание ее — встреча Гильдебранда, спутника Дитриха, который бежал к гуннам от Отахера (Одоакра), после 30-летнего отсутствия из дома, со своим сыном Гадубрандом, и начавшийся бой их (исход поединка неизвестен, так как песня без конца; предполагается конец трагический: отец убивает сына). Доказано, что писцы имели перед собой оригинал, где песня была записана по памяти; пестрота форм объясняется тем, что писец из верхней Германии записывал нижненемецкую народную былину. Аллитерацию же мы встречаем и в древнейшем памятнике Н. христианской поэзии — вессобруннской молитве (см. соотв. статью), но позднейшая на несколько десятилетий Песнь о Людвиге (Ludwigslied) написана уже с рифмами; это единственный образчик ранней придворной поэзии эпико-лирического характера; автор ее — из прирейнских франков, лицо духовное, но всецело проникнутое национальными интересами; герой — внук Карла Лысого, родившийся между 863 и 865 гг.; совсем юношей, 3-го августа 881 г., он разбил норманнов при Сокуре, на ЮЗ от устья Соммы; песня сочинена вслед за событием, еще при жизни героя, а записана в самом конце IX в.: в латинском заглавии стихотворения герой называется "Королем Людвигом блаженныя памяти". Как по времени записи, так и по форме между вессобруннской молитвой и песнью о Людвиге следует поместить так наз. Муспили — поэму, сочиненную около 800 г. баварцем недуховного чина и изображающую в 1-й части, как душа расстается с телом, во 2-й — Страшный суд; записана она, как полагают, рукой самого Людвига Немецкого, в половине IX в. Король, записывающий Н. поэму, и клирик, воспевающий Н. стихами победу Людвига — два характерных проявления последствий реформы Карла Вел., который, предписав духовенству говорить Н. проповеди, явился сеятелем письменности и духовной поэзии на родном языке. В такой же мере с ним связаны и две "Мессиады" IX в.: саксонская "Гелианд" (см. соотв. статью) и франконская "Книга Евангелий", Отфрида Вейссенбургского. Хотя между их составлением прошло всего 3—4 десятка лет, эти две поэмы представляют большое различие и в форме, и в мировоззрении: настолько различались культура нижней и верхней Германии. Отфрид (писал около 870 г.) вместо аллитерации употребляет звучную рифму; он любит хитрые акростихи. Он человек ученый и пользуется всяким случаем, чтоб проявить свою ученость. Факты евангельской истории для него на втором плане; он часто не излагает их, а только ссылается на источник. На первом месте у него толкование и наука: так, осел, на котором Христос въехал в Иерусалим, для него преобразование глупого и чувственного человека; говоря о вознесении, он перечисляет все звезды, мимо которых проносился Христос, все инструменты, на которых играли ангелы, и пр. Отфрид является видным представителем целой школы духовных поэтов, главным центром деятельности которых в Х ст. был м-рь С.-Галленский, и которые, подобно Отфриду, имели целью дать народу, вместо нечестивых светских песен, поэзию и благочестивую, и понятную. Для этого они перелагали псалмы, сочиняли молитвы, обрабатывали эпизоды евангельские (напр. сцену Христа с самаритянкой) и ветхозаветные (Юдифь) и некоторые жития святых (напр. св. Георгия). В том же С.-Галлене (а за ним и в других центрах культуры) развивается и Н. духовно-ученая проза: пишутся толкования на Св. Писание, переводятся учебники, "слова" блаж. Августина и доступные философские монографии, записываются проповеди. Одним из самых плодовитых прозаиков С.-Галлена был Ноткер Немецкий, или Толстогубый (ум. 1022). В С.-Галлене же написана и латинская поэма, обработавшая Н. героическое сказание о Вальтарии (см. соотв. статью). В XI в. круг сюжетов Н. духовной поэзии и свобода их обработки значительно увеличиваются, как это можно видеть на песне бамбергского схоластика Эццо о чудесах Христа; она сочинена им по поручению епископа Гунтера, незадолго до задуманного им похода в св. Землю (1064), и удачно выдерживает тон гимна. Немного позднее ее песня об Анноне (см. соотв. статью). В речи о вере "бедного Гартмана" (первой половины XII в.) уже слышны обличения против рыцарей, которые из-за слова честь губят и душу, и тело. Рядом с этой поэзией для высшей интеллигенции (и рядом с вечно живой, но неуловимой по отношению к столь отдаленной эпохе народной песней), существовала другая — для народа и безграмотных людей: поэзия шпильманов, т. е. бродячих певцов, сделавших себе ремесло из забавы публики. По мере распространения латинского образования в монастырских и епископских школах Германии, в среду этих шпильманов все чаще и чаще попадают ваганты (см. соотв. статью). Иногда монахи и клерики пользуются материалом песен шпильманов для упражнения в латинской стилистике и версификации; так возникают поэмы вроде "Ruodlieb" и стихотворные рассказы из животного эпоса (Ecbasis и пр.; см. J. Grimm и A. Schmeller, "Lateinische Gedichte des X und XI Jahrb.", Геттинген, 1838). Изредка произведения шпильманов записываются в оригинале, и тогда содержание, грубость формы, наклонность к шутке и преувеличению довольно резко отличают их от поэзии духовенства. Со временем это различие значительно сглаживается; шпильманы пользуются сюжетами из священной истории; познакомившись с новыми географическими и историческими именами, они распространяют и украшают ими свои песни. С другой стороны, поэзия духовных все более и более примиряется с жизнью и светским миросозерцанием. С половины XI в. на Германию, особенно на прирейнские страны, начинает сильно влиять Франция; из области костюма и прически франц. влияние переходит в область мыслей и идеалов, и носители этих идеалов, поэты из среды духовенства, усваивают французские сюжеты, французские модные воззрения и даже французские слова. Важным моментом в этом деле были крестовые походы, сблизившие дворянство всех стран и объединившие на время интересы и идеалы военного и духовного сословий. В первой половине XII в. действуют поэты-священники Конрад, усвоивший Германии песнь о Роланде (см. соотв. статью), и Лампрехт, обработавший поэму об Александре (см. соотв. статью); в средине столетия является "Хроника императоров" (Kaiserchronik, см. соотв. статью), в которой и международные, и национальные предания обработаны духовным лицом, но всецело во вкусе модного рыцарства. Тогда же на литературное поприще выступают и сами рыцари, и с 60-х годов XII в. начинается полный расцвет Н. дворянской поэзии, возбужденной подражанием Франции. Французский любовный эпос проникает сперва на нижний Рейн: около 1170 г. переводится история Флора и Бланшфлоры; Эйльгард фон Оберге вводит в обиход трагических любовников — Тристана и Изольду и пр. Настоящим отцом придворного эпоса считается автор Н. Энеиды, Генрих Фельдеке (Veldeke; см. соотв. статью). Его преемниками в Тюрингии были Генрих Морунгенский, Герборт из Фрицлара, Альбрехт из Гальберштадта. Все эти поэты работают над сюжетами античными; другие пользуются сказаниями библейскими, национальными, чаще всего кельтскими. Главное дело здесь не в сюжете, а в модном рыцарственном миросозерцании и в манере изображения: чистая звучная рифма, изящество и мягкость до слащавости, тонкая отделка движений чувства, смесь эпоса с лирикой и даже дидактикой. Сравнительно с французскими оригиналами у немцев больше сдержанности и внешнего благородства; рыцари еще учтивей и дамы еще нежнее. Одновременно в юго-зап. Германии развивается и рыцарск. лирика, под явным влиянием провансальских трубадуров; у подражателей, естественно, меньше живости и чувства, больше искусственности и размышления. Темы этой лирики довольно разнообразны, но на первом месте стоит идеальная любовь — minne, отчего и поэты называются миннезингерами (см.). Характерная черты миннезанга выражаются уже в эпоху Фридриха Барбароссы, во вдумчивой лирике его приверженца Фридриха фон Гаузена (ум. в 1190) и в произведениях ученика и подражателя Гаузена, проживавшего при австрийском дворе — Рейнмара фон Гагенау. Последний особенно типичен: он вечно плачется на небывалые или, по крайней мере, очень преувеличенные любовные страдания, которым подвергает его дама сердца, далеко превышающая красотой и добродетелью всех других женщин. Над содержанием его песен готовы были смеяться его слушатели, но они же были в восторге от чистоты его рифмы и разнообразия метра. При таком же изяществе формы несравненно больше жизни и оригинальности у его последователя, Вальтера фон дер Фогельвейде (см. соотв. статью). Из его младших современников и последователей наиболее самостоятельности и народных черт мы встречаем у автора шпрюхов, Рейнмара фон Цветера (род. на Рейне, вырос в Австрии, действовал от конца 20-х годов XIII ст. до 1250 г.). Время полного расцвета Н. рыцарской лирики было непродолжительно: уже у непосредственных учеников Вальтера замечается или ненатурально-изысканная тонкость чувства "высокой любви", или, как у иных баварско-австрийских поэтов, возвращение к реализму народной песни (см. Ульрих ф. Лихтенштейн, Нидгарт и Таннгейзер). С конца XIII в. придворный миннезанг начинает заметно падать и уступать место более реальной и грубой лирике. Правда, около того же времени образуются новые центры поэзии при дворах сев.-вост. князей, даже в Чехии; но эти поздние беспочвенные отпрыски скоро замирают, и лирика переходит в руки шпильманов, из среды которых выдвигаются поэты со школьным образованием — мейстеры. Когда эти певцы водворяются в городах, где находят многочисленных учеников, они превращаются в так назыв. мейстерзингеров (см.). Представителем переходной эпохи можно считать Генриха Мейсенского (см. соотв. статью), который, после многолетних странствований, в 1311 г. поселяется в Майнце; Иог. Гадлуб (см. соотв. статью) — уже совсем горожанин. Придворный эпос имел более продолжительное существование, но вся деятельность великих эпиков — Гартмана ф. Ауэ (см. соотв. статью), Вольфрама Эшенбаха (см. соотв. статью) и Готфрида Страсбургского (см. соотв. статью) — прошла между 1190 г. и 1220 г. Гартман по отношению к Вольфраму и Готфриду является зачинателем, в идеях и приемах которого еще мало индивидуального. Вольфрам и Готфрид — родоначальники двух школ; последователи Готфрида близко держатся источника, ученики Вольфрама отдаются свободе фантазии; первые стремятся к ясности и, при недостатке таланта, впадают в тривиальность; у вторых, при том же условии, глубокомыслие учителя переходит в крайнюю темноту. Школы различаются и географически: последователи Готфрида действуют в Швабии, последователи Вольфрама — в Баварии. К школе Готфрида принадлежат Рудольф Эмсский (дворянин, начал писать ок. 1225 г., ум. ок. 1251—4 г.), предпочитавший назидательные темы и обработавший, между прочим, знаменитый византийский роман о Варлааме и Иоасафе, и горожанин Конрад Вюрцбургский (см. соотв. статью), охотно выводивший на сцену аллегорические фигуры. Манеру Вольфрама усвоили весьма ученый для своего времени Альбрехт из Шарфенберга (см. соотв. статью), Рейнбот ф. Дюрн (v. Dürn), состоявший на службе герцога Оттона (1231—1253) и превративший в рыцарский роман житие св. Георгия, автор баварской поэмы о Лоэнгрине, написанной около 1290 г., и др. В лучшее время Н. придворной поэзии заметна борьба двух мировоззрений — благочестиво-духовного и модного рыцарского, так как носителями поэзии были или клерики, или дворяне; но уже и тогда приходский священник Ульрих из Цациковена (Zatzikhoven) обрабатывает Ланцелота, а рыцарь Конрад ф. Фуссебруннен (см. соотв. статью.) излагает по апокрифам детство Христа. К концу XIII в., по мере одичания рыцарей, белое духовенство забирает поэзию в свои руки, но само, в большинстве случаев, подчиняется модным веяниям, превращая творчество в ремесло и усиливая элементы аллегории и нравоучительности невысокого уровня. Традиционные сюжеты бретонского цикла истощаются: являются свободные переделки их (начало этому положено уже в классический период: около 1220 г. Генрих ф. Тюрлин составил поэму "Der Aventiure Krone", изд. в 1852 г. в XXVII т. в "Bibliothek d. literarischen Vereins zu Stuttgart"), подражания, основанные на собственном вымысле, переработки в том же тоне поэм шпильманов и исторических сказаний. Затем и рыцарским эпосом овладевают поэты профессиональные, между которыми видную роль играют люди, получившие кое-какое школьное образование, но в то же время тесно связанные и с народом. Такой же ход дела замечаем мы и в поэтической дидактике: к началу XIII в. относится рыцарское поучение отца сыну, Винсбеке (см. соотв. статью), благородный автор которого твердо уверен в ангелоподобии женщин и в несокрушимости своих рыцарских идеалов. Это единственная дошедшая до нас поучительная поэма, написанная дворянином; последующие сочиняются клериками, которые в значительной степени усвоили себе рыцарственно-светское мировоззрение. В 1215—1216 гг. каноник Томазин Цирклария, итальянец по происхождению, пишет длинную (в 15000 стихов) поэму "Итальянский гость" ("Welscher Gast"), где излагает правила светскости. Фрейданк, автор поэмы "Скромность", по взглядам и тону — поэт профессиональный и народный, вводящий массу пословиц и сильно негодующий на папу и курию, которые эксплуатируют немцев. Значительно дальше в сторону школы и мейстерзингеров идет писавший в начале XIV в. Гуго из Тримберга (см. соотв. статью). Реалистические по самому существу своему виды поэзии — новелла и басня очень рано оказались в руках профессиональных поэтов (см. Штриккер) и привлекали особенное внимание горожан. Напротив того, эпос духовный — легенды (см. соотв. статью), которые в XIV в. уже циклизируются и составляют сборники, — остается, главным образом, в руках духовенства. Таков общий ход искусственной поэзии в наиболее передовых и подверженных французскому влиянию частях Германии; но и здесь все время действуют шпильманы, создавая или перерабатывая массу песен. В Саксонии они всего дольше являются главными носителями поэзии. В Австрии и Баварии народная поэзия облагораживается и совершенствуется под влиянием просвещенного рыцарства; здесь главным образом получают литературную форму национальные поэмы немцев: "Нибелунги", "Гудруна", поэмы о Дитрихе Бернском, "Лаурин", "Ротер", "Ортнит", "Гуг и Вольфдитрих" и др. Иные из этих поэм, попав в письменность, переделывались по несколько раз, до XV в. включительно. Те же странствующие певцы овладели и несколькими историч. и легендарными сюжетами: о герцоге Эрнсте, короле Освальде, Оренделе, Соломоне и Морольфе, св. Брандане и проч. и обрабатывали их (напр. Оренделя) с такой свободой, что литературно заимствованная тема обращалась в героическую и даже мифическую сагу. Около 1300 г. в Н. литературе "красота должна покинуть свой престол" и уступить место благочестию и занимательности: первому служит Н. проповедь, которая еще в ХШ в. имела даровитого представителя в Бертольде Регенсбургском (см. соотв. статью), а в XIV веке подвергается влиянию могучей и в данном случае плодотворной школы мистиков (см. Franz Pfeiffer, "Deutsche Mystiker des XIV Jahrhundert", I — II, Лпц., 1857). Стремление к занимательному чтению превращается здесь в любознательность, которой удовлетворяют появляющиеся уже в XIV в. Н. учебники по астрономии и естествен. наукам, сокращения энциклопедий, разнообразные исторические сочинения (городские хроники, переработки и компиляции из лат. сводов и пр.). Другие ищут услады для воображения, и для них в XV в. в огромном количестве (первые образцы — еще в XIII в.) составляются Н. прозаические романы и повести; фабулы собирают отовсюду, начиная от Панчатантры до обработанных во Франции сказаний о Гуго Капете; над романами усердно работают и горожане, и врачи, и благородные дамы; их читают с одинаковой жадностью и в замках, и в домах бюргеров. Мейстерзингеры действуют в городах (редко при княжеских дворах, где, в большинстве случаев, их заменяют придворные музыканты); иные из них, напр. Ганс Розенблют в Нюрнберге, приобретают обширную известность. Мейстерзингеры доставляют удовольствие себе и немногим любителям; для забавы толпы как городской, так и деревенской, служат площадные певцы — Bänkelsänger'ы, наследники шпильманов. Все классы городского населения привлекает развившаяся в XIV в. Н. духовная драма (см. Мистерия, Моралитэ, Миракль), сочиняемая рифм. двустишиями и разыгрываемая на площади при крайне простой обстановке. В XV в. выдвигается на первый план комический элемент; развивается масленичное представление (Fastnachtspiel), разнообразное по содержанию, часто живое и остроумное, скоро почти поглощающее остальные виды немецкой средневековой драмы и сильно влияющее на повествовательную и нравоучительную поэзию, многие и лучшие произведения которой принимают форму диалога и судебного разбирательства. Под влиянием первых проблесков возрождения появляются на сцене переводы из Плавта и Теренция. Кроме драмы, в этот городской период Немецкой литературы самостоятельное развитие в стихотв. форме получают сатира и жанр, ею проникнутый. Интересный образец последнего мы встречаем еще в XIII в. в Крестьянине Гельмбрехте (Meier Helmbrecht), баварца Вернера Садовника, изображающем нравственное падение и злоключения крестьянского парня из богатой семьи, презревшего свое состояние и вздумавшего стать рыцарем; но здесь есть серьезная цель и некоторая идеализация крестьянской жизни, тогда как в произведениях позднейшего периода, напр. в поэме Кольцо (Ring) Генриха Виттенвейлера (ок. 1450 г.), цель автора — посмешить читателя на счет грубости и глупости крестьян, причем он не жалеет и героев национального эпоса, Дитриха и Гильдебранда. Та же цель и сходная точка зрения на крестьянство выражается и в нижненемецком рассказе о Тиле Эйленшпигеле (см.), написаном в 1483 г. В конце XV столетия появляется нижненем. переделка нидерландской поэмы о Рейнвеке (см.). вполне пришедшаяся по вкусу всей Н. публике (верхненем. переделка с франц. сделана Глихезером еще в XII в.; см. соотв. статью). На границе XV и XVI в. за народную сатиру берутся люди с хорошим школьным образованием; таков, напр., юрист Себастьян Брант, автор "Корабля дураков" (см. соотв. статью). В то же время не забывалась и старая поэзия; в XV в. было немало ее любителей и собирателей; в первой половине его переработаны поэмы об Ортните, Гуге и Вольдфитрихе и короле Лаурине, под именем книги о героях (Heldenbuch; 1-е изд. без года, 2-е 1491 г., потом 1509, 1545, 1560, 1590 и т. д.); ок. 1472 г. площадной певец Каспар фон дер Рён из Мюннерштадта еще раз переделал (очень безвкусно) те же сюжеты, вместе с другими. В начале XVI в. во главе почитателей старины стоит "последний рыцарь", имп. Максимилиан I; по его распоряжению составлен знаменитый амбразовский сборник (см. соотв. статью); он сам, при участии своих секретарей, сочинил аллегорическую рыцарскую поэму "Тейерданк" (Theuerbank), в которой изложил свою жизнь и свои идеалы; этот образец переживания в литературе был напечатан в 3517 г. и имел успех.

Идеи раннего итальянского гуманизма впервые проникают в Германию еще при Карле IV, который состоял в переписке с Петраркой. Во время констанцского (1414—18) и в особенности базельского (1431—50) соборов ученые немцы сталкиваются с гуманистами итальянскими и во многом подчиняются их влиянию. Этому заимствованному движению идет навстречу уже с конца XIV в. движение туземное — от братьев общей жизни, или Гергардинистов (см. соотв. статью), которые к этому времени распространились по С Германии. Они не любят схоластики, требуют Библии на родном языке; с них начинается применение филологии к изучению Св. Писания. С другой стороны, в их школах рано начали читать классиков с полным пониманием; один из их влиятельнейших педагогов и писателей, Вессель (см. соотв. статью), выносит из Италии прекрасное знание греч. яз. и страсть к пропаганде новой науки. Нет сомнения, что влияние братьев, вместе с национальным характером и историч. условиями, придали Н. гуманизму те черты, которыми он так резко отличается от итальянского (см. соотв. статью). Эразм воспитывается в Девентерской школе, устроенной и направляемой "братьями"; Рейхлин в Париже слушает наставления Весселя, труды которого увидали свет благодаря Лютеру. Н. гуманизм стоить в теснейшей связи с родным языком и с любовью к родной старине. Конрад Цельтес (1459—1508) всю вторую половину жизни собирает материал для "Germania illustrata"; "Похвала Глупости" Эразма развивает идеи и отчасти пользуется формой "Корабля Дураков" Бранта; Рейхлин в Немецких брошюрах ведет борьбу со схоластиками; Гуттен (см. соотв. статью) с 1520 г. окончательно переходит от латыни к Н. языку и в стихах, и в прозе, и он же, вместе с Цельтесом, является родоначальником культа Арминия. Еще более благотворное действие на Немецкую литературу оказывает, в начале, реформация: один Лютеров перевод Библии (1521—34) — такой крупный факт, что равного ему по значению нельзя указать во всей истории Н. литературы; она объединяет многомиллионный народ и создает орудие для выражения всех сторон его духовной жизни. Одинаково интересуясь привлечением и массы народной, и передовых людей, получивших школьное образование, сторонники реформы должны были создать национальную литературу, выражающую интересы всех классов общества, и руководитель дела, "виттенбергский соловей", которого собираются слушать и львы и овцы, объединяет в своем протесте всю Н. нацию. Лютер (см. соотв. статью) был и влиятельнейшим лириком своего времени (духовная песнь XIV и XV вв. далеко не имела такого значения и притом носила иной, слишком светский и вялый характер; Лютер же, вдохновленный псалмами, придал ей мужественный, искренний тон); он же был настоящим родоначальником немецкой публицистики. Его сильно, резко и вполне целесообразно написанные брошюры волнуют всю Н. нацию, без различия сословий, и служат образцом не только для друзей реформы, но и для ее противников (самый даровитый из них — Томас Мурнер, очень талантливый сатирик; см.). Бесконечно важнее чем форма произведений Лютера, идеи, выразителем которых он был; они занимают целый ряд поколений и разрабатываются во всевозможных литературных формах: им всецело служит и популярнейший поэт Лютерова времени Ганс Сакс (см. соотв. статью); им служит или с ними борется бесчисленная литература пасквилей и летучих листков (см. Oscar Schade, "Satiren u. Pasquile aus der Reformationszeit", 1856; Scheibl, "Die Fliegenden Blätter d. XVI u. XVII Jahrb.", Штуттг., 1850). Несмотря на ожесточение борьбы, сами современники замечают, что в их литературных приемах (как и в жизни) развивается особый дух грубости, для обозначения которого еще С. Брант нашел подходящее слово: поклонение св. Гробиану. Фр. Додекинд (1530—1598) в 1549 г. сочинил на эту тему целую сатирическую поэму в лат. двустишиях: "Grobianus", которую Каспар Шейд переделал по-немецки. Племянник и ученик Шейда, Фишарт (см.) — один из наиболее даровитых и влиятельных писателей конца XVI в.; не лишенный тонкости и нежности чувства в изображении семейных добродетелей, он горячий приверженец св. Гробиана в изображении других сторон жизни. Он переделывает на Н. яз. знаменитый роман Рабле, увеличив смехотворно-сатирич. элемент и без того резкого оригинала; его стремление — обогащать Н. литературу всевозможными заимствованиями. Вообще в этот период количество переводов и переделок поразительно велико. В XVI в. богата литература басен и новелл, тоже не отличающихся изяществом формы, но грубо-веселых и сатирически-резких. В 1522 г. вышел сборник Иоганна Паули (см.) "Schimpf und Ernst"; во второй половине столетия подобные ему печатаются десятками. Страсти к легкому чтению удовлетворяют многочисленные переводные или переделанные с франц. романы; во второй половине XVI в. под их влиянием являются довольно удачные попытки самостоятельного творчества, в смысле изображения действительной жизни (см. соотв. статью, Викрам). Занимают фантазию и прозаические рассказы, тесно связанные со стариной и преданием: о Тиле Эйленшпигеле, Шильдбюргерах, Вечном Жиде, д-ре Фаусте и пр.; вместе с рыцарскими романами и переделками сказок, легенд и национального эпоса они начинают выделяться в простонародную "лубочную" литературу. В силу объединяющего духа реформы, и в Н. драме XVI в. народный элемент сливается со школьным; с одной стороны, Ганс Сакс делит свои пьесы на акты; с другой, все интересные по содержанию лат. пьесы немедленно переводятся на Н. язык. Дух полемики проникает и в мистерии (например черт, стремящийся погубить пророка Даниила, является в виде католического монаха). Было немало даровитых драматургов — напр. Фома Наогеорг, Никодим Фришлин и др., — но пьесы их поражают крайней небрежностью обработки. В конце XVI века при некоторых дворах являются "английские труппы"; кое-где строятся особые здании для театра; совершенствуется сценическая техника. Учениками англичан должны считаться Яков Айрер (см. соотв. статью) и Генрих-Юлий, герцог Брауншвейгский (см. соотв. статью). Перед 30-летней войной во всех сферах духовной жизни замечается сильное и многообещающее возбуждение; везде совершенствуется форма, а в содержании везде национальное берет перевес над заимствованным. Между 1610 и 1617 гг. чрезвычайно сильно развивается книжная торговля. В общем, южная Германия в это время идет впереди северной: в Штутгарте действует Веккерлин (см. соотв. статью); в Веймаре в 1617 г. образуется "Плодоносное общество", цель которого — очищение языка; в Гейдельберге славится Цинкгреф (см.), около которого составляется кружок образованных писателей; в 1619 г. в его состав вступает юный Мартин Опиц, но уже в 1620 г. испанские войска разогнали гейдельб. поэтов, и Опиц стал с тех пор действовать в одиночку. Война, чуть не на ²/₃ уменьшившая население Германии, отчасти задержала, отчасти видоизменила ход умственного развития Н. народа: начавшееся слияние народного элемента литературы с ученым не состоялось; второй почти во всех областях (исключения — духовная песня и отчасти забавная литература) взял явный перевес и кое-где господствует безраздельно. В поэзии опять и больше, чем когда-нибудь прежде, подавлено все национальное и царит подражание; при отсутствии искренности и чувства, дидактика становится на первом плане. Бюргерство ограблено и унижено; дворяне и князья всему дают тон, но их связь с народом крайне слаба, и они французятся сколько могут более. При них плохо кормятся поэты, воспевающие их домашние праздники. В общем, картина крайне печальная, и ее мало скрашивают многочисленные литературные общества (иные из них возникали и во время войны, в местностях сравнительно спокойных), так как и они главным образом ищут образцов для подражания и внешних авторитетов, занимаются скорее стихоплетством, чем стихотворством, забавляют себя пустой обрядностью, вымышленными именами и пр. Прогресс замечается только в метрике и в чистоте литературного языка. В этом отношении больше всех сделал М. Опиц (см.) своей книгой о Немецкой поэтике (1624), в которой он, подобно нашему Ломоносову, установил различие стилей. Он же — главный проводник французско-голландской манеры и настоящий основатель Н. псевдоклассицизма. У него масса поклонников и подражателей; сам он по природе чувствует наклонность к легкой поэзии, и из его последователей больше всего таланта проявляют сочинители песенок — Пав. Флемминг (1609—1640) из Лейпцига (спутник Олеария по его путешествию в Московию) и Симон Дах (1605—1659) в Кенигсберге. Более рабски следует Опицу и как теоретик продолжает его Авг. Бухнер (1591—1661), профессор в Виттенберге (по происхождению Опица и по месту действия многих его последователей их объединяют под именем первой силезской школы). В ином, чем Опиц, направлении действует с 1644 г. в Нюрнберге "Общество пегницских пастухов", или "Цветочный орден", основанный Гарсдорфером (см. соотв. статью): он подчиняется итальянскому влиянию и особенно культивирует пастораль, но, в силу национального характера, усложняет ее глубокомысленной аллегорией и ученостью. Несколько больше жизни в гамбургском "Розовом ордене", во главе которого стоит Филипп фон Цезен (1619—89), очень образованный человек, исключительно посвятивший себя литературе; он был и поэт во всех родах, и деятельный переводчик, и теоретик; он старался изгнать из Н. языка варваризмы и, подобно горячим пуристам всех стран и времен, доходил до неуместной крайности; даже имена классических богов и богинь переводил он по-немецки. Наибольшую славу приобрел он своими плохими и растянутыми романами, успех которых породил массу подражателей; между ними считались знаменитостями священник Андрей Генр. Бухгольц (1607—1671), Дан. Каспар фон Лоэнштейн (1635—1683), Антон Ульрих герцог Брауншвейг-Вольфенбюттельский (1633—1714) и Генр. Ансельм фон Циглер (1663—1697). Немецкие романы XVII в. (см. монографию L. Cholevius, "Die bedeutendsten deutschen Romane des XVII Jahrh.", Лпц., 1866) всегда многотомные, будто бы исторические, но на самом деле изображающие вместо людей — манекенов, произносящих бесконечные высокопарные речи и пересылающихся такими же посланиями, читались с жадностью, так как служили школой благородных чувств, вкуса и слога. Отрадное исключение представляет явившийся в 1669 г. "Симплициссимус" Гриммельсгаузена (см. соотв. статью), роман интересный, живой и довольно реальный. Реформатором Н. драмы был Андрей Грифиус (см. соотв. статью), разделявший взгляды Опица, но больше дававший места искренности чувства и народности. Лоэнштейн (см. соотв. статью) идет дальше Грифиуса в смысле внешней правильности и подражания древним (у него даже есть хоры между действиями), но у него непреодолимое стремление к кровавому, ужасному и вообще к изображению самых дурных страстей человеческих. Силезец Лоэнштейн, вместе со своим земляком и старшим современником Гофмансвальдау (см. соотв. статью) и его последователями, образует в лирике так наз. вторую силезскую школу, которая больше подчиняется крайне цветистым и вычурным итальянцам, нежели Опицу и его образцам; ах axa (Ach des Achs) может служить ее девизом. Тем не менее национальный элемент и жизненность не замирают в Н. литературе и в это печальное время: в Вене гремит своими грубо-остроумными проповедями Абрагам а Санта Клара, (см. соотв. статью), в Берлине распеваются прекрасные гимны Гергардта (см. соотв. статью), во многих песнях Христиана Вейзе (см. соотв. статью) слышно искреннее чувство, а стиль его поражает простотой и ясностью. Последователи его, у которых простота перешла в крайнюю прозаичность, называются водяными поэтами (Wasserpoeten), да и его романы несравненно ближе к "Симплициссимусу", чем к героическим романам Бухгольца и др. Совершенно сознательно выступает против нелепого подражания иностранцам сатирик Мошерош, поклонник родной старины (см. соотв. статью); даже псевдоклассик по приемам Логау (см. соотв. статью) возмущается французскими модами. Главную роль в деле умственного возрождения Германии сыграла немецкая наука, которая именно в это время переходит от латыни к родному языку: во второй половине XVII в. жил и действовал Самуил Пуфендорф (1632—1634), основатель естественного права, освободивший историю от влияния богословия. Начинается усиленное изучение родной старины и даже средневековой поэзии. Дан. Моргаф (1639—1691) знакомит публику с результатами новых историко-литературных открытий. В 1687 г. Хр. Томазиус, смелый боец за права науки, начинает читать в Лейпцигском университете лекции по-немецки, дело до тех пор неслыханное. Когда его вытеснили за свободомыслие, он поселяется в Галле, привлекает туда своих юных поклонников из Лейпцига, и там в 1692 г. основывается новый университет, где в первой половине XVIII в. с такой славой действует Хр. Вольф (см. соотв. статью). К началу нового столетия во всех родах поэзии замечается сильное движение: многие, начав с подражания Лоэнштейну, переходят в ряды последователей французского "здравого смысла". В области романа с 20-х гг. входят в моду так наз. Робинзонады (см.), из которых одна — "Остров Фельзенбург", написанная Шнабелем в 1733 г., — имела огромный и вполне заслуженный успех; в них легко подметить первые проблески романа психологического. В лирике действуют три поэта: Гюнтер (см. соотв. статью), Галлер (см. соотв. статью) и Гагедорн (см. соотв. статью), совсем не сходные по направленно, но в одинаковой степени далекие от бессодержательной шумихи слов и рифм силезской школы; двое последних указывают своим примером новые образцы и возвращают Н. литературе уважение серьезных и образованных людей. Их успех подготовляет влияние Геллерта (см. соотв. статью) и Глейма (см. соотв. статью); последний, несмотря на свой полунапускной пафос, является уже истинно-национальным поэтом, выразителем чувств всего народа. В то же время вступают в борьбу две литературные школы — Готшеда (см. соотв. статью) и Бодмера (см. соотв. статью), которые долго действовали заодно в смысле подъема интереса к родной литературе; обе они работали с такой верой в свое дело и с такой энергией, и в обществе настолько назрела потребность в широкой и здоровой умственной жизни, что, когда они разошлись в основных принципах ("здравый смысл" и чувство меры или фантазия и свобода? французские классики или великие англичане?), в их полемике оказались заинтересованными все образованные немцы. По6еда Бодмера и швейцарцев повела за собой подъем национального самосознания, которому семилетняя война дала твердое основание. Клопшток (см. соотв. статью.) и его сторонники доводят это самосознание до крайностей самообожания (необходимой реакции против прежнего самоунижения), но более холодный и реальный Виланд (см. соотв. статью.), а главное — здоровое и развитое наукой чувство серьезной нации, заставлявшее ее передовых людей относиться с законным уважением к великим умам других стран, возвращают германофильство в надлежащие пределы. Тогда наступает эпоха Лессинга (см. соотв. статью.), объединившего науку и литературу, установившего принципы новой критики, которая отчасти подготовила, отчасти создала эпоху немецких классиков. Современники Лессинга или связывают новую поэзию с ее прошлым, как идиллик Гесснер (см. соотв. статью.), или заглядывают далеко вперед, как первый романтик Бюргер (см. соотв. статью.) и великий основатель изучения народности Гердер (см. соотв. статью.). Все, что было истинно прекрасного и оригинального в чужих литературах, было перенесено в немецкую и возбуждало в молодежи недовольство своим и благотворное соревнование. Полное разрушение старой пиитики и отрицание устарелых форм жизни, вместе с могущественным влиянием горячей проповеди Руссо, произвело в 70-х годах недолговременную, но сильную умственную революцию, известную под именем периода бурных стремлений (Sturm- und Drangperiode), которая вихрем пронеслась по всей молодой интеллигентной Германии, иных, как Клингера (см. соотв. статью.), Ленца (см. соотв. статью.) и беззаветных поклонников гетевского "Вертера", увлекла всецело, но для большинства только очистила воздух и обусловила целостное восприятие произведений великих художников и мыслителей. С конца 80-х годов настает время господства Гёте (см. соотв. статью.), Канта (см. соотв. статью.), Шиллера, не без основания сравниваемое с эпохой Перикла в Афинах; но так как масса общества не могла стоять на столь высоком уровне развития и нуждалась в ежедневной, хотя бы и не особенно тонкой пище, то, одновременно с драмами Гете и Шиллера и часто еще с большим удовольствием, смотрелись пьесы Коцебу (см. соотв. статью.) и Иффланда (см. соотв. статью.), а одновременно с Вильг. Мейстером с наслаждением читались сентиментальные и страшные романы, в которых не больше мысли и художественной правды (но больше занимательности), чем в произведениях Цезена и Бухгольца. Уже в 90-х гг., в лучшую пору деятельности веймарских корифеев, замечается как бы некоторое пресыщение чистым искусством, является потребность в чем-то радикально новом, более пикантном; этой потребности призвана удовлетворить тогда же формирующаяся романтическая школа (см.), предшественником которой является Жан Поль Рихтер (см.), со своими задушевно-юмористическими, бесформенными произведениями (1790 — "Schulmeisterlein Wuz", 1793 — "Unsichtbare Loge", 1795 — "Hesperus"). Основатели романтической школы — Шлегели, Тик — исходя из великого умственного движения 70-х гг. и считаясь горячими последователями новых Н. "классиков", с конца столетия начинают оказывать давление на своих учителей, которые отчасти поддаются ему, отчасти, им возмущенные, отходят дальше чем когда-нибудь от их основных взглядов на жизнь и искусство. Вскоре после смерти Шиллера (1805 г.), под влиянием политических событий, вся Н. литература и даже, отчасти, наука принимают горячий публицистический тон, от которого Гёте держится как можно далее, тогда как большинство романтиков, покинув на время свой индифферентизм к живой действительности и беззаветную иронию, энергично устремляются в борьбу и становятся горячими вожаками немецкой нации. Этим они приобретают симпатию сперва угнетенных, потом победоносных немцев, которая, естественно, переносится и на проводимые ими историко-эстетические взгляды. Но вражда романтиков к идеям революционного "просвещения", их мистицизм и преклонение перед всем средневековым, уже в 1803 г. побудившее Фр. Шлегеля перейти в католичество, сделало многих из них усердными служителями реакции, первые признаки которой проявляются немедленно после войны за освобождение и которая после убийства Коцебу (1819) достигла своего апогея. Иные из бывших патриотов и демагогов обратились в сторонников застоя и безусловного повиновения, и тем оттолкнули от себя наиболее живую часть общества. Далеко не все крупные литературные деятели военного времени кончили, однако, столь печально, как Фр. Шлегель и Генц (см. соотв. статью.); так, один из лучших Н. лириков, воодушевлявших немцев своими песнями, Э. М. Арндт (см. соотв. статью.), всю жизнь оставался передовым человеком нации, и его литературная деятельность представляет переход от романтизма к позднейшим, более здоровым течениям — изучению народности и стойкому, глубоко убежденному либерализму. Славу Н. Тиртея с ним разделяет рано погибший Теод. Кернер (см. соотв. статью.), который по таланту и по светлым идеям ближе всех стоял к Шиллеру. Третий лирик той эпохи, Макс ф. Шенкендорф (1787—1817), имел меньше влияния, так как его элегический тон не вполне подходил к настроению минуты. Кернер и Шенкендорф принадлежат к группе младших романтиков, приобретающих литературную известность в первые два десятилетия XIX в. Они гораздо производительнее, нежели родоначальники школы, уже потому, что им не приходилось тратить силы на борьбу с противниками и на выработку теории: романтизм стал модой, и в ряды его горячих приверженцев устремились все второстепенные и третьестепенные литераторы. Из них старше других издатели сборника народных песен ("Des Knaben Wunderhorn", 1806—1808), Брентано (см. соотв. статью.) и Ахим ф. Арним, которые довели односторонность своих учителей до крайности. Брентано к 40-м годам становится отчаянным мистиком и визионером и умирает полусумасшедшим. Для Арнима все естественное есть кажущееся и существует только как символ сверхъестественного; поразительное богатство его капризной фантазии производит не особенно приятное впечатление на читателя, так как создания ее редко согреты чувством любви к людям и редко достигают эстетического совершенства. Больше жизни придал своим произведениям плодовитый Ламотт-Фуке (1777—1843), основал их на внимательном, хотя и одностороннем изучении средних веков. Его близкий приятель Шамиссо — или, как немцы его называют, Хамиссо (1781—1838), — основательный знаток естественных наук, подчинился романтикам относительно формы, но сохранил франц. ясность и трезвость ума; его повесть "Чудесная история Петра Шлемиля" (1814), переведенная на все европ. языки — ультраромантическое произведение по основной теме, но приятно поражает рельефностью и конкретностью изложения. Самый даровитый и характерный из младших романтиков, Амедей Гофман (см. соотв. статью.), с таким глубоким убеждением и энергией проводил идею основателей школы относительно объединения поэзии с жизнью, что дальше некуда было идти в этом направлении; необходимо должны были начаться уклонения в сторону, предшествующие реакции. Одно из таких уклонений представляет собой Фр. Рюккерт (1788—1866), отмежевавший себе особую область в Немецком романтизме — восточно-этнографическую. По виртуозности в стихосложении к нему близко подходят гр. Платен (1796—1835), от мечтательного Востока перешедший к красоте классической, и в особенности Людвиг Уланд (1787—1862), поэт, ученый и политик, всегда одинаково чистый и передовой человек, лучший в свое время представитель типичных черт своей нации и удачно, как никто другой, попавший в тон и дух народной песни. Уланда ставят во главе так наз. швабской школы (главным образом — по происхождению поэтов), члены которой многому научились у романтиков, но не разделяют их односторонних воззрений и остаются в более или менее тесном общении с художественными принципами Шиллера и Гёте. Сюда принадлежат Густ. Шваб (1792—1850), разносторонний и плодовитый Вильг. Гауф (см. соотв. статью.), Эд. Мёрике и др. Из северных поэтов в сходном отношении к романтизму стоит Вильг. Мюллер (см. соотв. статью.), который своими прекрасными "Песнями Греков" много способствовал развитию фиделлинизма в Германии. Только как формой пользуется романтизмом, во вторую половину своей деятельности, и Карл Иммерман (см. соотв. статью.), очень разносторонний талант, но более ловкий и умный литератор, чем поэт, имевший в свое время большое и благотворное влияние. Ближе к романтикам австриец Христиан-Иосиф ф. Цедлиц (1790—1862), автор "Воздушного корабля" и "Ночного смотра", в своих драмах подражавший испанцам. Австрийский драматург Грильпарцер (см. соотв. статью.), начав с архиромантической трагедии судьбы, позже перешел к психологической драме. Всецело остаются верными основным принципам школы Юстин Кернер (см. соотв. статью.) и Иосиф ф. Эйхендорф (1788—1857), "поэт леса", которого часто называют и последним романтиком; в своем романе ("Aus dem Leben eines Taugenichts", 1824) он возводит в принцип отвращение от борьбы и труда. Если период после войны за освобождение до 1830 г. был не очень богат выдающимися художественными произведениями, зато он поражает напряжением умственной деятельности в филологических и исторических науках. Братья Гриммы (см. соотв. статью.) и их товарищи кладут прочные основы германистики: издаются десятки до тех пор неведомых памятников, изучаются германские древности всех родов и видов; Бопп основывает сравнительную грамматику; Савиньи начинает историческое изучение права; Нибур и его последователи стремятся довести приемы изучения самого отдаленного прошлого до математической точности и последовательности; все это так или иначе связано с идеями Гердера и родоначальников романтизма. Правда, мистика романтиков приносит некоторый вред историческим и даже естественным наукам, влияя на ученых, как Крейдер, Стеффенс, Окен и др.; но их крайности находят мало последователей. Продолжительнее было влияние романтической школы через философию, главные представители которой, Фихте, Шеллинг и в особенности Гегель, обусловливают в значительной степени всю умственную деятельность даже и за пределами Германии. Головоломная терминология и глубокомысленная диалектика Гегеля были приложимы к самому разнообразному содержанию: из его учения, рядом с крайними идеалистами и даже мистиками, вышли Штраус и даже Фейербах. Не без влияния романтиков сильно прогрессирует и так назыв. изящная словесность, если не вглубь, то вширь; цензурные строгости, от которых страдают газеты и журналы, не простираются на чистую беллетристику, альманахи выходят в огромном количестве; библиотеки для чтения процветают и вновь открываются десятками. В большом ходу исторические романы; массу их сочиняют второстепенные писатели вроде Цшокке, и все же в них чувствуется недостаток в такой степени, что их переводят со всех языков, не исключая даже русского (лучшее, что явилось в этом роде, кроме "Лихтенштейнов" Гауффа — романы Вилибальда Алексиса, 1798—1871). Сцена также требует новинок, приспособленных ко вкусу большой публики. Классические драмы, написанные ямбом, не могут удержаться долго; драмы судьбы, в руках Мюлльнера и Гоувальда (Houwald), скоро доходят до карикатурных нелепостей; романтически-идейные драмы Иммермана имели больше успеха в чтении, чем на сцене; пьесы из жизни художников (Künsllerdramen) тоже были понятны не всем; таким образом, и здесь понадобились фабриканты, поставщики пьес, из которых талантливый Раупах (1784—1852) долго царствовал в Берлине и на других сценах. В комедии с ним удачно соперничали фон Штейгентет, Альбини и др. сочинители пьес интриги и комических положений. На венской сцене чувствуется свежая струя народности в пьесах Ферд. Раймунда (1790—1836); появляются и в других местах пьесы на диалектах. В 20-х же годах выступает Мих. Беэр (см. соотв. статью.) с социальной драмой, громкий успех которой указывает на приближение нового периода. К 1830 г. слишком продолжительная реакция усыпила патриотизм и придала Н. мысли космополитический характер; ничтожество Н. правительств во внешней политике и их угнетательная система внутри страны развили иронию — не философскую, парящую над миром иронию романтиков, а иронию энергичную и вполне реальную, не пропускающую без замечания ни одного крупного явления общественной жизни. Когда-то сентиментальные и восторженные, немцы стремятся превзойти французов в насмешках над высокими чувствами и собственным недавним увлечением. Известие об июльских днях было ближайшим поводом к тому, что бродившие до тех пор элементы сложились в определенную школу, известную под названием Молодой Германии (см. соотв. статью.); под ее влиянием талантливая молодежь спешит покинуть идеальное для реального, прошлое — для настоящего, науку — для политики, и стремится обратить всю литературу, не исключая и поэзии, в орудие для пропаганды либерализма и объединения Германии. Главы школы — Бёрне (см. соотв. статью.), Гейне (см. соотв. статью.) и Гуцков (см. соотв. статью.) — несмотря на различие в характере дарований, все были великими публицистами, только в разных формах. Генр. Лаубе (см. соотв. статью.) был талант посредственный, склонявшийся к индустриализму; с большей честью для школы к ней причисляют серьезного ученого и даровитого лирика Гофмана фон Фаллерслебена (см. соотв. статью.). Приблизительно до 1840 г. на первом плане стоит проза, а после, до 1848 г. — политическая лирика. Самый крупный талант между лириками младшего, сравнительно с Гейне поколения, завлеченный положением вещей в политическую борьбу — Ферд. Фрейдиграт (1810—76), представитель так наз. объективной лирики. Одно время слава его была заглушена громом имени Гервега (см. соотв. статью.), но дарование последнего оказалось слишком односторонним, и Фрейлиграт так и оставался царем тенденциозной поэзии. С начала 40-х гг. выдающиеся австр. поэты — Ленау (Николай Штреленау), Анастасий Грюн (Ауэрсперг) — также отдаются политической пропаганде и являются певцами либеральной оппозиции; по их стопам идут молодые поэты из евреев, К. Исидор Бекк и даровитый Мориц Гартман. Из талантливых лириков чуждым политике и верным чистому искусству оставался только Гейбель (см. соотв. статью.). Средний класс нуждался в огромном количестве повестей и романов, и за поставку их брались не бездарные люди, пробившие новые пути: являются деревенские рассказы, предвещающие Ауэрбаха, американские и вообще этнографические романы; Александр Унгерн-Штернберг и Ида Ган-Ган пишут недурные салонные романы, Карл фон Гольтей (Holtei) изображает жизнь подонков общества; являются архаические романы, с ведьмами (Мейнгольд); исторические романы и повести, ввиду успехов исторической науки, с большим против прежнего вниманием относятся к фактам и культуры прошлого. В то же время не без влияния швабской школы развивается поэзия на диалектах, да и на литературном языке является масса песен и баллад, и комических (Копиш), и серьезных. Вследствие политического возбуждения от чтения газет (в них, рядом с крупными публицистическими талантами, пользуются успехом и бессодержательные остроумцы, вроде Сафира), вечером в театре публика желает отдыхать, и поэтому наибольшим успехом пользуются салонные пьесы Бауэрнфельда, остроумные, но пустые комедии "Н. Скриба" — Бенедикса, эффектные, но тривиальные пьесы Бирх-Пфейфера и др. После неудачной революции 1848 г., между 1850 и 70 гг., в Н. литературе чувствуется истощение прогрессирующей энергии и стремление к покою (чему соответствует и влияние пессимистической философии Шопенгауэра); появляются признаки оживания романтизма; возрождаются старые формы; имеют успех эпические поэмы Редвица и др. (самая талантливая и общеизвестная — "Trompeter von Säckingen" Шеффеля, 1854). Вместе с воспроизведением средних веков выказывается симпатия и к античному миру, и к Востоку (Боденштедт). Действует с успехом мюнхенский кружок поэтов, любителей живописи, враждебно относящийся ко всякой политической тенденции. Силой таланта превосходит современников австриец Роберт Гамерлинг (см. соотв. статью.), чистокровный художник по направлению, обращающий большое внимание на строгость формы; и все же у него идея господствует над воображением. Менее его подчиняется духу времени Мозен, пытавшийся восстановить романтическую символику; но влияние его было очень непродолжительно и неглубоко. Н. сцена этого времени представляет немного оригинального и сильного: при хорошем исполнении потрясают зрителя драмы Гуцкова; в 1856 г. произвел фурор "Нарцисс" Брахфогеля, но в нем больше всего нравятся горячие монологи героя, устами которого говорить сам автор. Большую пользу принес Н. публике Дингельштедт умелой постановкой Шекспира и "классиков". Собственного пригодного материала не хватает, и немцы поневоле должны усваивать продукты плодовитой французской драматургии. Гораздо более самостоятельного представляют Н. повесть и роман; здесь появляются новые виды творчества, которым предстоит более или менее крупная будущность. Еще с 1843 г. начинают выходить симпатичные "Шварцвальдские деревенские истории" Ауэрбаха (см. соотв. статью), который с 60-х гг. становится одним из популярнейших романистов во всей Европе (хотя мировоззрение его именно к тому времени становится значительно уже и одностороннее); с 1856 г. появляются "Культурно-исторические новеллы" историка и политико-эконома Риля (Riehl), который искусно и умело вводить нас в обыденную жизнь прошлого, не вплетая в нее любовных приключений (первые и весьма удачные попытки такого соединения науки с вымыслом относятся к предшествующему периоду: "Галл" и "Харикл" проф. Беккера, ум. в 1846 г., переведены почти на все европейские языки). Около того же времени Гейзе (см. соотв. статью) приобретает славу первого новеллиста Германии, истинного художника "прекрасной природы". Рядом с ним ставят мрачного, но тонко чувствующего Шторма. В новелле является художником и Готфр. Келлер из Цюриха (см. соотв. статью), отличающийся тонкостью психологического анализа. Н. роман как "семейный", так и исторический заметно стремится к возможному для него реализму; почти одновременно выступают Густ. Фрейтаг (род. 1816) и Фр. Шпильгаген (род. 1829), крупные, но разнохарактерные силы; первый — сторонник трезвого взгляда на жизнь, второй, начиная с "Загадочных Натур", — искатель идеала, золотой середины "между молотом и наковальней". Шпильгаген позднее становится все более и более тенденциозным и риторичным; Фрейтаг, всю жизнь серьезно занимавшийся историей, с 1872 г. начинает серию исторических романов "Предки", написанных с огромной эрудицией, но с устарелыми приемами В. Скотта. Оригинальное явление представляют археологические романы проф. Эберса (род. 1837), египтолога по специальности; научное достоинство их выше всякой критики, но чтение их — труд, облегченный ловким педагогическим приемом. Этнографическая новеллистика имеет в эту эпоху высокодаровитого представителя в лице Фрица Рейтера из Мекленбурга (1810—1874), соединяющего лирическую теплоту с реализмом и юмором. В то же время низший слой читателей имеет к своим услугам массу произведений Н. индустриализма, который не доходит до такой беззастенчивой откровенности как во Франции, но проявляет еще меньше таланта. Самые горячие патриоты, называющие Бисмарка и Мольтке великими прозаиками, должны сознаться, что свобода и империя не подняли Н. литературы, и жалуются на чрезмерное преобладание материальных интересов. Берлин не дорос до культурного значения Парижа или Лондона, и тон, им даваемый, неблагоприятен для литературного развития. Влияние Франции стало еще больше прежнего и проявляется больше в дурном, чем в хорошем. Национальное явление (для этого времени) представляет так наз. "Культуркампф" (см. соотв. статью), отражение которого мы находим почти везде и в женских (с тонкой психологией женских характеров, но часто с банальной интригой) романах Марлитт (Евг. Ион), Е. Вернер (Елис. Бюрстенбиндер) и др., и в народных драмах австрийца Анценгрубера (1839—1895), и в комическом эпосе Буша. В верхнем слое литературы действуют знаменитости прежнего поколения, в тех же родах и видах. Процветает историко-археологический роман Эберса, Дана, Гаусрата, Вихерта и др. Большой, но скоропреходящий успех имел современно-исторический роман Грегора Самарова (Мединга; см. соотв. статью), с его грубыми эффектами. Из новеллистов лучшие Конр. Ферд. Мейер, Захер Мазох, в своих галицийских рассказах, Вакано, Линдау, Францоз; у всех них продолжается стремление к крайнему реализму, у иных, как Линдау, умеряемое Н. благодушием, у других переходящее в тривиальность. Эпос и лирика едва живут, перебирая старые темы; так же мало нового дают и светские романы, и романы из жизни художников; еще менее содержательного в романах уголовных. Наиболее отрадное явление представляет беспритязательный семейно-юмористический роман Юлия Штинде (род. в 1841 г.), уводящий читателя из сутолоки столицы в тихие уголки. В последнее десятилетие в Н. литературе заметно возрождение, вследствие прилива свежих сил: имена Гауптмана (см. соотв. статью) и Германа Зудермана (см. соотв. статью) известны далеко за пределами Германии. Помимо этих выдающихся талантов, в Н. современной изящной литературе царствует хаотический беспорядок, в котором сказываются весьма разнообразные иностранные влияния — и Л. Толстого, и Достоевского, и Ибсена, а больше всех Мопассана и Золя. Под влиянием последнего входит в моду крайний реализм (здесь еще более грубый, чем в оригинале); под влиянием первых с Н. усидчивостью исследуются глубочайшие тайники души человеческой. Большие романы редко удаются; несравненно лучше очерки и небольшие повести. Около 10 лет назад появляется школа "юнейшей Германии" ("Das jüngste Deutschland"), которая переносит крайний натурализм в сферу лирики; ее стиль и приемы возмущают всех, кто воспитан на "классиках", и школа подвергается ожесточенному гонению (в Лейпциге троих ее представителей потребовали к суду и осудили за оскорбление нравственности); тем не менее, число сторонников нового направления все возрастает, не без влияния Ницше. Старший из школы М. Г. Конрад, в спокойном Мюнхене основал журнал "Die Gesellschaft"; в Берлине в сходном направлении издается "Freie Bühne" (теперь "Neue deutsche Rundschau"). Самый крупный, но один из наименее упорядоченных талантов школы — Блейбтрей (см. соотв. статью.). У других натурализм соединяется с последней французской модой — символизмом, который имеет массу приверженцев (и даже особых издателей) в Берлине; символизм естественно соединяется с необузданной фантастикой. Другие, с легкой руки Лассаля, в разнообразных поэтических формах разрабатывают социальные темы в самом радикальном духе, за что подвергаются преследованиям администрации (наиболее даровитые из них — Карл Генкель и Макей). Драматические произведения ультрареалистов и социалистов почти не допускаются на большие сцены, из цензурных соображений; иные, по своей крайней несценичности, не попадают и на маленькие. Один из остроумнейших представителей современной поэзии — Отто Эрих Гартлебен, отрицание которого простирается и на самих отрицателей. Представителем сатанизма в Н. поэзии является Пшебышевский, но он пока остается единственным в своем роде. Очень талантливым лириком, значительно более близким к классикам, является Детлев фон Лилиензерон (см. соотв. статью); его ученики — Бирбаум и Демель. В Вене символика и фантастика современной Н. поэзии сказывается еще резче и болезненнее; во главе венской изящной литературы стоит Герман Бар (Bahr), талант очень разнообразный, но неглубокий, отличный стилист и знаток французской литературы, человек со вкусом, но без убеждений, вечно гоняющийся за "последним словом". Наиболее даровитыми венскими поэтами считаются Лорис (Hugo v. Hofmannsthal, пишет с 17 лет) и Дерман. Очень характерное явление представляет австрийская романистка бар. Берта фон Суттнер, умный и стройный, хотя и узкотенденциозный роман которой "Против войны" ("Die Waffen nieder") переведен почти на все европейские языки и в Германии читался всеми классами. Это — редкий в настоящее время случай; обыкновенно идейные и тонкопсихологические романы читаются немногими любителями, а для "публики" сенсационные романы или фабрикуются в Штутгарте, Лейпциге и Гамбурге, или переводятся с французского. Сходное с Суттнер по широкой популярности явление представляет и педагогический рассказ Лангбена (см. соотв. статью). Лучшую сторону современной Н. литературы составляет проповедь гуманности, в самом широком смысле слова, и антипатия к узкому милитаризму и преклонению перед силой; в самые последние годы среди литературной молодежи все чаще и чаще замечается стремление возвратиться от символизма к ясному и простому искусству лучших времен. В заключение нельзя не указать на весьма отрадное явление в области Н. исторической науки: в последние десятилетия она, не переставая быть солидной и серьезной, делается в то же время популярной и литературной.

Немецкая литература богаче всех остальных как прекрасными монографиями по ее истории, так и общими обзорами. Уже давно всякий, желающий ознакомиться с ней, может найти книгу по своему вкусу и степени подготовки: для большой публики и юношества переиздаются общедоступные курсы, напр. Вильмара (Vilmar, "Geschichte d. d. National Litteratur"; в 1881 г. было уже 20 изд., Марбург и Лпц.). Длинный ряд изданий выдержала до пошлости легкая, с узкопатриотической тенденцией, но украшенная огромным количеством очень недурных иллюстраций (снимков с рукоп. и миниатюр, с обложек первых изданий, портретов, автографов, рисунков и пр.) и, тем не менее, доступная по цене "Deutsche Litteraturgeschichte" Роберта Кёнига (1 изд., 1879, Билефельд и Лейпциг). Для читателей более развитых до сих пор занимательна и полезна глубоко задуманная и талантливо написанная книга Гервинуса (см. соотв. статью): "Geschichte der deutschen Dichtung", переиздаваемая с дополнениями и фактическими поправками. Для тех же серьезных читателей служит вполне стоящая на уровне современной науки, мастерски изложенная книга берлинского проф. Вильг. Шерера (ум. 1886): "Geschichte d. deutsch. Litteratur"; переведена на русский яз. под ред. А. Н. Пыпина ("История Н. литературы", СПб., 1893). Для библиографических справок может служить внимательно обработанный "Grundriss zur Gesch d. d. Dichtung" Гедеке (Ганновер, 1859 и след.; 2 изд., 1884 и сл.). В том же отношении полезен трезво и ясно обработанный, еще не во всех отделах устаревший "Grundriss der Nationallitteralur", Коберштейна (Лпц., 1847 и след.; 5 изд., 1872—4); ср. также Wackernagel, "Gesch. d. d. Lit." (Базель, 1843; 2 изд., 1879—94). Для легкого чтения может служить обширный, с прекрасно изложенными биографиями и удачно выбранными отрывками, труд Генр. Курца (7 изд., 1876). Исключительно для наглядного изучения удобен Könneke, "Bilderatlas zur Gesch. d. d. National Lit." (Марб., 1885—6). Лучший компендиум по истории средневек. литературы — в книге Herm. Paul, "Grundriss d. deutsch. Philologie" (Страссб., 1893, II т., 150 — 451), где приведена и вся библиография. По началу новой литературы см. Lemcke, "Gesch. d. d. Dichtung... von Opitz bis Klopstock" (Лпц., 1871). По XVIII в. и классическому периоду до сих пор большой и заслуженной известностью пользуется книга Геттнера: "Geschichte d. deutsch. Literatur im XVIII Jahrh.", часть которой переведена и по-русски. По XIX. в. см. Rud. Gottschall, "Deutsche Nationallitteratur d. XIX Jahrbund." (6 изд., Бресл., 1892). Ср. Fr. Kirchner, "Die d. Nationallitteratur d. XIX J." (Гейдельб., 1893). По современной литературе Германии см. статью г. Браунера, "Молодая Германия" ("Сев. Вестник", 1895, №№ 11 — 12).

А. Кирпичников.