Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Но именно здесь, в сфере государственных финансов и государственного

управления, мы должны вспомнить нашу оговорку: если не будет ужасающих провалов

в управлении. В этой сфере мы действительно наблюдаем ужасающе плохое управление

национальными ресурсами. С современными принципами и современной практикой вряд

ли можно изъять 40 млрд. при 200-миллиардном уровне валового национального

продукта без ущерба для экономики. И вряд ли 30 млрд. - цифра может быть и иной,

если та же величина будет измерена в каких-то других ценах, а не в ценах 1928

г., - будет достаточно, чтобы удовлетворить упомянутые выше потребности. Это

верно лишь в том случае, если все государственное управление будет

рационализировано. Для этого необходимо устранить дублирование некоторых мер -

таких, например, как в случае с подоходным налогом; а также дублирование

деятельности федеральных, государственных и местных органов власти; должна быть

налажена эффективная координация и точно определена конкретная ответственность

отдельных органов власти; на федеральном уровне это потребует создания

достаточно скоординированных министерств вместо многочисленных полунезависимых

"советов" или "администраций"; необходимо избавиться и от множества других

явлений, которые являются источником разбазаривания средств и препятствием на

пути к эффективности, и прежде всего от того духа расточительства, когда с

восторгом тратят миллиард там, где достаточно всего 100 миллионов. Современное

положение вещей не предвещает ничего хорошего в деле государственного управления

финансами и промышленностью, что само по себе является достаточно веской

причиной того, что против государственного управления выступают многое люди,

которые никак не являются "экономическими роялистами".

Но это еще не все. Экономия (каким непопулярным стало это слово!) может в

каком-то смысле быть менее необходимой для богатой страны, чем для бедной. Ведь

расточительство грозит нуждой в последнем случае, но не в первом. Но, с другой

стороны, экономия, т.е. реальная экономия, а не поддельная экономия бюрократии и

конгресса, которые готовы экономить на копейках, растранжиривая миллиарды, также

необходима богатой стране для того, чтобы сделать эффективным использование ее

ресурсов, как и бедной, для того, чтобы обеспечить необходимый минимум средств к

существованию [Теория, утверждающая прямо противоположное, будет рассмотрена

ниже, п.5.]. И это касается не только издержек, связанных с государственной

администрацией, но также и с использованием фондов, которые выплачиваются в

форме различных видов пособий. Классический пример этого - конечно, пособие по

безработице, - в той мере, в какой они выплачиваются отдельным лицам.

Если только поведение рабочих, занятых или безработных, не находится под строгим

государственным контролем, как в России, экономное использование денежных

средств для поддержки безработных неизбежно означает, что эти пособия должны

быть существенно ниже той зарплаты, на которую могут рассчитывать безработные.

Как показывает американская статистика рабочей силы, в стране обычно существует

большой слой людей, которые находятся в состоянии полудобровольной -

полувынужденной безработицы. Бремя этой безработицы будет возрастать благодаря

свободному предоставлению пособий по безработице или вследствие того, что их

ставки довольно высоки по сравнению с зарплатой, так что вряд ли можно будет

достичь ВНП в 200 млрд. долл.

Есть и другое условие, которое должно быть выполнено для осуществления этой

возможности: "политики" и бюрократы не должны мешать ее достижению. Вполне

очевидно, что экономический организм не может функционировать в соответствии со

своими возможностями, если самые важные "параметры" - зарплата, цены, процент -

передаются в сферу политики и становятся пешками в политической игре или, что

еще более серьезно, используются в соответствии с идеями составителей планов.

Это может быть проиллюстрировано тремя примерами. Первый. Фактическая ситуация с

рабочей силой, если она сохранится, сама по себе достаточна для того, чтобы

стать препятствием на пути к достижению уровня ВНП в 200 млрд.долл., а тем более

к его превышению. Определяемый ей уровень зарплаты - только одна из причин

этого; важное значение имеет и дезориентация предпринимательского планирования,

и дезорганизация рабочих, даже если имеющим работу оказывается не меньшее

внимание, чем безработным. Препятствуя возможному расширению производства, эти

условия снижают также объем занятости ниже ее возможного уровня вследствие того,

что они обеспечивают сверхнормальную премию всем, кто нанимает как можно меньше

рабочих, - возникает своего рода "бегство от труда" [Следует отметить, что

увеличение производства и рост занятости не рассматриваются нами как синонимы.

На самом деле в определенных границах можно снижать занятость, не снижая

производства, либо увеличивать последнее, не повышая уровня первой. Причину, по

которой в современной литературе зачастую предполагается, что производство и

занятость изменяются пропорционально, следует искать в одной из фундаментальных

особенностей кейнсианской системы. Эта система имеет дело с достаточно

краткосрочной цепочкой причинных зависимостей, что обусловлено ее предпосылкой,

согласно которой количество и качество производственного оборудования остается

постоянным, так что комбинация производственных факторов не может существенно

меняться. Если это так (а в очень коротком периоде это примерно соответствует

действительности), тогда, конечно, они изменяются вместе, хотя и не обязательно

пропорционально.

Следует также отметить, что наше рассуждение предполагает, что изменение

денежной зарплаты может вызвать противоположное изменение уровня занятости.

Действительно, я считаю, что высокий уровень денежной зарплаты в Америке был

всегда и особенно в 30-х годах главной причиной безработицы, и таких же

последствий следует ожидать, если и в будущем сохранится политика высокой

зарплаты. Это положение противоречит как кейнсианской ортодоксии, так и теориям

некоторых других экономистов и не может быть здесь обосновано. К счастью для нас

- в той мере, в какой это касается 1950 года, а не более позднего периода, - мы

можем принять менее жесткую предпосылку, с которой бы согласился покойный лорд

Кейнс. Он сказал, что в условиях, которые, по всей вероятности, будут

преобладать в этой стране в течение последующих четырех лет, - если не

произойдет дополнительного повышения цен, - более высокий уровень зарплаты будет

отрицательно влиять и на производство, и на занятость, причем на последнее в

большей мере, чем на первое.].

Во-вторых, какие бы достоинства не усматривал читатель в контроле над ценами, до

сих пор он был препятствием для роста производства. Я слышал, что сталинский

режим поощряет критику своей бюрократии. Вот чего нет у нас. Я буду

придерживаться принятого этикета и сразу же заявляю, что многие способные люди

отлично справляются со своей службой в Управлении по регулированию цен; что

многие другие, не столь способные, тем не менее делают все, что в их силах; я

буду отметать любое сомнение, могущее возникнуть в моем сознании касательно

достижений этого ведомства, имевших место вплоть до настоящего времени, в

особенности потому, что самые явные его неудачи связаны с обстоятельствами, над

которыми оно было невластно. И все же следует признать, во всяком случае в том,

что касается настоящего и будущего, что политика поощрения роста зарплаты в

соединении с контролем над ценами, если только она умышленно не направлена на

то, чтобы принудить частное предпринимательство к капитуляции, иррациональна и

враждебна быстрому росту производства. Нарушения системы относительных цен,

возникающие вследствие того, что регулирующий орган может более эффективно

"накрыть крышкой" цены тех производителей, у которых нет сильного политического

лобби, чем те, производители которых имеют более сильное политическое лобби,

снижают экономическую эффективность системы. Само по себе фиксирование цен еще

не исчерпывает всего наносимого вреда: равное значение имеют и "субсидирование"

производств с высокими издержками, и дополнительная нагрузка на производителей с

низкими издержками, которые усиливают неэффективность [Я не претендую на знание

того, что в конечном счете получится в результате той неразберихи, которая

вызвана президентским вето, наложенным на первый Закон о ценовом контроле, и

принятым месяц спустя решением о быстром снятии контроля. Однако, поскольку я

готов доказать, что Управление по регулированию цен в том виде, в котором оно

существовало, явилось бы преградой на пути к эффективной мирной экономике, и

поскольку возможные последствия этой неразберихи наверняка будут использоваться

в качестве доказательства того, что необходимо сохранить контроль над ценами, я

должен просить читателя принять во внимание две вещи. Во-первых, доводы в пользу

отмены контроля над ценами не являются доводами в пользу того, чтобы осуществить

его немедленно, без подготовки или какого-то переходного режима, когда никто не

ожидал этой меры или хотя бы как-то подготовился к ней. Во-вторых, если в ответ

на свое поражение Управление будет мстительно добиваться целей, избранных скорее

благодаря их непопулярности, чем по какой-либо разумной причине, то могут

возникнуть последствия, никак не связанные с самой отменой контроля над ценами.

Что же касается проблемы инфляции, то об этом см. ниже, п. 4.].

Устойчивая враждебность бюрократии, имеющей мощную поддержку со стороны  общественного мнения, по отношению к промышленному самоуправлению -  самоорганизации, саморегулированию, кооперированию - вот третье препятствие для

упорядоченного прогресса и для такого развития, которое способно решить многие

проблемы антициклической политики, а в конечном счете и проблему перехода к

социалистическому режиму. Защитники бюрократии неизменно отрицают то, что

имеются хоть какие-либо основания для подобной точки зрения, поскольку

объединенные действия бизнесменов становятся незаконными и подвергаются

преследованию только в том случае, если они включают "ограничения на основе

тайного сговора". Но даже если принять эту юридическую интерпретацию

преобладающей практики и официальную точку зрения на то, что такое тайный сговор

или антиобщественные действия в более широком смысле [На самом деле их принять

нельзя. Они действительно охватывают ряд процессов, которые, как согласится

каждый, должны быть поставлены вне закона в любой юридической системы. Но кроме

них существуют и другие действия, в отношении которых юридическое сознание

просто берет на вооружение распространенные предрассудки. Одним из примеров

является ценовая дискриминация. Даже самый компетентный экономист испытывает

большие трудности при анализе всех долгосрочных последствий этого случая. Если

судопроизводство руководствуется не чем иным, кроме общих юридических правил,

популярных лозунгов или пропагандистских кампаний, частицу здравого смысла,

содержащаяся в антидискриминационных мерах, может полностью исчезнуть. И

исходящий из благих побуждений метод выборочного судебного преследования,

направленный на то, чтобы разрешить те случаи, когда формально незаконная

дискриминация выгодна всем участвующим сторонам, - всякий, кто имеет хотя бы

элементарное экономическое образование, знает или должен знать подобные случаи,

- сможет тогда лишь усилить степень произвола. Мы можем лишь бегло наметить пути

исправления такого положения вещей.], тем не менее остается справедливым

следующее:

(а) Понятие "ограничение" включает целый комплекс действий по кооперации в

области ценовой и производственной политики, включая и те случаи, когда подобная

кооперация выполняет крайне необходимые функции.

(b) Пограничные случаи и случаи, в которых элементы ограничения хотя и

присутствуют, но не составляют главного содержания соглашения, наверняка не

встретят беспристрастного отношения со стороны персонала, слабо разбирающегося в

проблемах бизнеса, а иногда ненавидящего систему, которую он призван

регулировать, - во всяком случае ту ее часть, которая относится к "большому

бизнесу".

(с) Существующая и по сей день угроза преследования за проступки, которые не

всегда легко отличить от нормальной деловой практики, - все это может иметь

совершенно неожиданное воздействие на поведение бизнеса.

Примером последнего являются некоторые аспекты трудовых споров, проблем,

связанных с деятельностью Управления по регулированию цен, а также с

"антитрестовским" регулированием, которые никогда не привлекают того внимания,

какого они заслуживают, а именно в том аспекте, что они высасывают всю энергию

предпринимателей и менеджеров. У бизнесмена, которого непрерывно сбивают с пути

не только тем, что сталкивают все с новыми институциональными условиями, но и

тем, что он должен "представать" то перед одним, то перед другим управлением, не

остается сил для решения своих технологических и коммерческих проблем. Это чисто

механистическое отношение к бизнесу со стороны экономистов, и их оторванность от

"реальной жизни" сказываются в том, что вряд ли хотя бы каждый десятый из них не

принимает в расчет этот особый "человеческий элемент", присущий деловому

предприятию, которое в конечном счете является живым организмом, - хотя никто из

понимающих людей не может не связать относительно вялую динамику индекса

реального объема промышленного производства в 1945 г. именно с этим фактором,

рассматривая его в качестве одной из многих причин подобного явления. И это не

все. В современных условиях успех дела зависит скорее от способности решать

проблемы с рабочими лидерами, политическими деятелями и государственными

чиновниками, чем от деловых способностей в собственном смысле слова. Поэтому, за

исключением крупнейших концернов, которые могут позволить себе брать на службу

специалистов любого рода, возникает тенденция к тому, что лидирующие позиции

занимают скорее темные дельцы и любители "ловить рыбку в мутной воде", чем

"производители".

Читателю может показаться, что будущее политики, отличающейся всеми этими

особенностями, очевидно - она непременно погибнет в буре справедливого

негодования либо разобьется о скалы саботажа или других форм сопротивления, а

потому двухсотмиллиардная цель - это несбыточные грезы. Но это не совсем так. С

одной стороны, экономическая машина этой страны достаточно сильна, чтобы

выдержать некоторую расточительность и иррациональность - включая, как мы знаем,

некоторую безработицу, которой можно было бы избежать, - этой цены, уплачиваемой

за личную свободу. С другой стороны, политические деятели и общественность

недавно начали проявлять некоторые признаки "возвращения на круги своя". Мы не

должны забывать ту податливость человеческой натуры, о которой мы так много

писали в этой книге (см. в особенности гл. XVIII). Эксперимент с "Новым курсом"

и периоды войн не показательны, потому что промышленная буржуазия никогда не

считала, что подобные условия продлятся долго. Однако в этот период она все же

получила какой-то "урок". Поэтому все, что потребуется, - это сравнительно

небольшое изменение существующей налоговой системы, если не для достижения

максимальной эффективности, то хотя бы для доведения ее до приемлемого уровня [К

примеру, - заметьте, что это не более чем один из возможных способов - может

быть, достаточно осуществить следующие меры: (а) устранить двойное обложение той

части доходов промышленных корпораций, которая выплачивается в виде дивидендов;

учитывая британский опыт, это вряд ли вызовет "взрыв справедливого негодования":

американская практика носит немецкое происхождение, а чисто формальные доводы в

ее пользу были даны немецким экономистом Адольфом Вагнером (1835- 1917). (b)

Разрешить вычитать из налогооблагаемого дохода ту часть дохода, которая

направляется на инвестиции. Лично я согласен с проф. Ирвингом Фишером в том, что

вычитаться должна сберегаемая часть (особенно учитывая опасность инфляции). Но,

щадя чувствительность сторонников кейнсианства, я вынужден ограничиться лишь

инвестируемой частью. Технические трудности не носят серьезного характера, по

крайней мере они не являются непреодолимыми, (с) Принять на вооружение

какой-либо из имеющихся методов, который допускал бы полный вычет из облагаемого

дохода потерь, понесенных на протяжении данного периода времени. (d).

Осуществить национализацию, систематизацию и разработку системы налогов на

продажи или налога с оборота. Это должно понравиться тем, кто восхищается

Россией. В самом деле, при тех ставках косвенных налогов, которые существуют в

России (например, 31 цент на фунт пшеничной муки высшего качества (в Москве, в

1940 г.) или, - учитывая, что перевод рублей в доллары - дело сомнительное, - 62

% розничной цены картофеля, 73 % - сахара, 80 % - соли: (см. Haеnsel P. Soviet

Finances //Openbare Financien, № 1, 1946) при населении, сталь отчаянно бедном,

как население России, налог на продажу может быть подлинным бедствием; но при

умеренных ставках и в такой богатой стране, как США, - это отличный и совершенно

безвредный инструмент государственных финансов, особенно полезный в деле

финансирования проектов, выгодных исключительно для групп с низкими доходами. С

его помощью можно собрать пять или шесть миллиардов, так что никто этого и не

почувствует. Но поскольку правительства штатов и местные органы власти должны

будут получить компенсацию за потерю доходов вследствие национализации данного

налога, - строго говоря, конечно, некорректно говорить о его "введении" - и

поскольку к тому же потребуются некоторые изменения существующих акцизов, чистый

доход Федерального Казначейства может быть оценен не более чем в 3 млрд. долл.,

так что налог на продажи плюс акцизы могут дать в сумме примерно 9-10 млрд.

долл. (е) Провести национализацию и пересмотр в сторону резкого снижения налога

на имущество, что даст немалые выгоды вдовам и детям; это обусловлено тем, что

существующее законодательство, имеющее конфискационный характер, устраняет один

из существенных компонентов капиталистической системы. [Речь идет о налоге на

наследство, который в США до сих пор чрезвычайно высок. - Прим. ред.] Каждый,

кто одобряет подобную конфискацию по внеэкономическим причинам, со своей точки

зрения совершенно прав, вступая в защиту соответствующей конституционной

поправки; тот же, кто одобряет подобную конфискацию в силу экономических причин

(см. с. 373 последней книги лорда Кейнса "Общая теория занятости, процента и

денег" - либо работы, написанные под ее влиянием), просто заблуждается. Мы не

касаемся здесь вопроса о том, какие меры могли удовлетворить соответствующие

политические интересы. На самом деле большинство предложений о налоговой

реформе, которые до сих пор исходили от деловых кругов, носили весьма умеренный

характер, что должно, по всей видимости, показать хотя бы то, насколько

"образованным" стал класс деловых людей.]. Другое направление состоит в том, что

сравнительно небольшое усиление легальной защиты, обеспечиваемое, может быть,

посредством соответствующей кодификации промышленного законодательства, могло бы

устранить всевозможные неприятности или опасность произвольного вмешательства в

дела бизнесменов, а возросший опыт органов регулирования и лучшее обучение их

персонала сделали бы все остальное [Здесь я подхожу к проблеме, гораздо более

важной со многих других точек зрения, нежели той, о которой шла речь. Хорошая

бюрократия возникает медленно и не может быть создана, когда этого захочется.

Бюрократические органы США обнаруживают все признаки болезни быстрого роста,

причем в такой степени, что принятие решительных мер становится необходимым не

только в общественных интересах, но и в интересах самой бюрократии. Помимо всего

прочего вашингтонская бюрократия еще не нашла своего места. Постоянно случается

так, что отдельные ее представители осуществляют свои собственные программы,

чувствуют себя реформаторами и ведут переговоры с конгрессменами, сенаторами и

членами прочих структур через головы их руководителей. Какая-нибудь идея может

неожиданно приобрести характер движущей силы, происхождения которой никто не

ведает. Все это может привести лишь к неудачам и хаосу.]. Более того, не так

давно страна обнаружила готовность принять законодательство типа закона о

восстановлении экономики. А что касается ситуации на рынке труда, то

определенный комфорт может быть обретен на основе того, что предлагаемая здесь

политика не только не отказывается ни от одного из главных социальных достижений

"Нового курса", но и должна обеспечить экономический базис для дальнейшего

прогресса. В частности, следует отметить, что закон о "Ежегодной зарплате"

представляет угрозу нашим целям только в том случае, если он будет введен,

станет осуществляться и финансироваться таким образом, чтобы причинить

максимальный вред. Сам но себе он не вызывает возражений [Чтобы

проиллюстрировать это, вспомним недавнюю историю. Сторонники "Нового курса" в

самом начале 30-х годов с иронией относились к лозунгу "Реформа или

Восстановление". Эта ирония лишь доказывает, что их беспокоила доля правды,

содержащаяся в этом лозунге. На самом деле как политический лозунг он был

абсолютно верен. Однако следует помнить, с какими ошибками и сколь

безответственно осуществлялась "реформа". Мы сейчас находимся в таком же

положении. И несчастье состоит в том, что вред, наносимый экономическому

процессу развития капитализма, - это как раз то, что больше всего нравится в

реформах некоторым людям. Реформа, не содержащая подобного разрушительного

элемента, была бы для них совершенно непривлекательна. Реформа же,

сопровождаемая политикой, обеспечивающей успешное развитие капитализма, была бы

для них наихудшим вариантом.].

Даже в этом случае нужна изрядная доза оптимизма, чтобы ожидать, что все эти

необходимые изменения осуществятся, или хотя бы рассчитывать на то, что условия,

в которые, поставлены отечественные политики, способны вызвать волю к проведению

подобной серьезной, самоотверженной работы, не приносящей сланы, изобилующей и

трудностями, и поистине неблагодарной.

Множеству людей понравилась бы та Америка, которая могла бы возникнуть в итоге

такой работы, но они возненавидели бы человека, который ее осуществляет.