Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Порождения интеллекта или фантазии в большинстве случаев завершают свое  существование в течение периода, который колеблется от часа послеобеденного  отдыха до жизни целого поколения. Но с некоторыми этого не происходит. Они

переживают упадок и вновь возвращаются, возвращаются не как неузнанные элементы

культурного наследия, но в собственном индивидуальном облике, со своими особыми

приметами, которые люди могут видеть и трогать. Их с полным основанием можно

называть великими, никакого изъяна в этом определении, связывающем величие с

жизнеспособностью, я не вижу. В этом смысле это определение, несомненно,

применимо к учению Маркса. Есть еще одно преимущество в оп­ределении величия

способностью к возрождению: тем самым оно перестает зависеть от нашей любви или

ненависти. Нам совсем не нужно верить, что великие открытия непременно должны

быть ис­точником света или не содержать ошибок в своих основах или де­талях.

Напротив, мы можем считать их воплощением тьмы; мы можем признавать их в корне

неверными или не соглашаться с от­дельными частностями. Что до Марксовой

системы, то подобные отрицательные оценки и даже полное ее опровержение самой

не­способностью нанести этой системе смертельный удар только свидетельствуют об

ее силе.

В последние десятилетия мы стали свидетелями самого инте­ресного возрождения

Марксовой теории. В том, что великий вдохновитель социалистической идеи должен

был обрести себя в Советской России, нет ничего удивительного. И чрезвычайно

ха­рактерно, что в процессе происходящей здесь канонизации между истинным

значением Марксовой теории, с одной стороны, и большевистской практикой и

идеологией - с другой, образуется пропасть такого же масштаба, как между

религией жалких галилеян и идеологией и практикой князей в церкви или

средневековых вое­начальников.

Другое явление - возрождение марксизма в США - объяснить труднее. Этот феномен

интересен тем, что вплоть до 20-х годов ни в американском рабочем движении, ни

среди американских интел­лектуалов не было сколько-нибудь серьезного

марксистского движения. То, что здесь называлось марксизмом, всегда было

искусственным, незначительным, не имело корней. Кроме того, большевистский тип

возрождения марксизма вызвал отнюдь не одинаковые сдвиги в странах, прежде

наиболее сильно привержен­ных марксизму. Примечательно, что в Германии, которая

из всех стран имела самую сильную марксистскую традицию, в течение послевоенного

социалистического бума, как и в предшествующий период депрессии, продолжала

существовать маленькая секта ортодоксов. Однако лидеры социалистической мысли

(не только приверженцы Социал-демократической партии, но и те, кто в

практических вопросах пошел гораздо дальше ее осторожного кон­серватизма) не

обнаружили особого стремления к возврату к ста­рым догмам и, проявляя уважение к

своему божеству, сделали все, чтобы дистанцироваться от него, а экономические

проблемы ре­шали теми же способами, что и прочие экономисты. Следовательно, если

не считать России, американский феномен остается уни­кальным. Мы не собираемся

выяснять его причины. Стоит сде­лать другое - рассмотреть общие черты и суть

того учения, которое стало близким столь многим американцам [Ссылки на работы

Маркса будут сведены к минимуму, никакие данные о его жизни также не даются.

Видимо, в этом нет нужды, поскольку любой читатель, пожелавщий ознакомиться со

списком этих работ или с его жизнеописанием, найдет все необходимое в любом

словаре, особенно в Британской энциклопедии или в Энциклопедии социальных наук.

Изучение Маркса лучше всего начинать с первого тома "Ка­питала". Несмотря на

огромное число работ, появившихся в последнее время, я по-прежнему считаю

биографию, написанную Ф.Мерингом, лучшей, во всяком случае с точки зрения

обычного читателя.].

Глава первая. Маркс - пророк

Аналогия из области религии попала в название этой главы не случайно. На самом

деле это больше, чем аналогия. В определен­ном смысле марксизм и есть религия.

Для верующего он предоставляет, во-первых, систему конечных целей, определяющих

смысл жизни, и абсолютных критериев для оценки событий и дей­ствий; и,

во-вторых, руководство к осуществлению целей, содержащее не только путь к

спасению, но и определение того зла, от которого человечество или избранная

часть человечества должна быть спасена. Можно добавить и следующее: марксистский

социализм принадлежит к той разновидности религий, которая обещает рай уже при

жизни. Я думаю, что если бы за определение марксизма взялся богослов, это

позволило бы дать гораздо более глубокую ха­рактеристику социальной сущности

марксизма, чем та, которую может сделать экономист. То, что это обстоятельство

объясняет ус­пех марксизма [Религиозные свойства марксизма объясняют и характер

отношений ортодок­сального марксиста к своим оппонентам. Для него, как и для

всякого сторонника определенной Веры, оппонент не просто ошибается, он греховен.

Инакомыслие осуж­дается не только с интеллектуальных позиций, но и с позиций

морали. Раз провозглашено Учение, никакого оправдания для инакомыслия быть не

может.], пожалуй, наименее важно. Чисто научные дости­жения, будь они даже

намного более совершенными, чем у Маркса, никогда бы не обрели подобного

исторического бессмертия. Этому не способствовал и весь арсенал его партийных

лозунгов. Частично его успех, хотя и в очень небольшой степени, действительно

обя­зан тому набору жарких фраз, страстных обвинений, гневных жес­тов, который

он предоставил в распоряжение своей паствы и которые могут быть использованы с

любой трибуны. Все, что следует сказать по данному поводу, заключается в том,

что указанное бое­вое снаряжение очень хорошо служило и служит своим целям,

од­нако его производство породило и свои убытки: чтобы выковать подобное оружие

социальной борьбы, Марксу временами приходи­лось приспосабливаться или даже

отступать от тех концепций, которые логически вытекали из его теоретической

системы. Однако если бы Маркс был простым поставщиком фразеологии, он был бы

сегодня мертв. Человечество не благодарит за этот сорт услуг и быстро забывает

имена людей, которые пишут либретто для поли­тических опер.

Он был пророком, и для того, чтобы понять природу его систе­мы, мы должны

рассмотреть ее в контексте времени ее создания. Это была высшая точка

самореализации буржуазии и низшая точ­ка буржуазной цивилизации, время

механистического материализма, время культурной среды, предававшейся самому

пошлому разгулу, в то время как в ее недрах таились зародыши нового искусст­ва и

нового образа жизни. Вера в любом реальном значении этого слова быстро

улетучивалась из сознания всех классов общества, а вместе с ней умирал и

единственный луч света, освещавший жизнь рабочих (если не считать Рочдэйльского

кооперативного движения и возникновения сберегательных банков), в то время как

интеллектуалы заявили, что их вполне устраивает "Логика" Милля и Закон о бедных.

Итак, для миллионов человеческих сердец учение Маркса о земном социалистическом

рае означало новый луч света и новый смысл жизни. Называйте марксизм, если

угодно, подделкой под религию или карикатурой на нее, на этот счет многое можно

сказать, но нельзя не восхититься его величием. Неваж­но что почти все эти

миллионы были не в состоянии понять и оценить учение в его истинном значении.

Такова судьба всех уче­ний. Важно то, что учение было создано и изложено в

соответ­ствии с позитивистским мышлением своего времени - несом­ненно буржуазным

по своей сути, и потому не будет парадоксом, если мы скажем, что по существу

марксизм - продукт буржуазного образа мышления. Он, с одной стороны, с

непревзойденной силой выразил страстные чувства всех тех, кому не повезло и

плохо жилось, что было целительным для многих неудачников, а с другой стороны,

провозгласил, что избавление от этих болезней с помощью социализма вполне

поддается рациональному обоснованию.

Заметьте, с каким чрезвычайным искусством здесь удалось соединить иррациональные

чаяния страждущих, которые, ли­шившись религии, бродили во тьме подобно

бездомным соба­кам, с неизбежными для того времени рационалистическими и

материалистическими тенденциями, сторонники которых не признали бы ни одного

утверждения, не подкрепленного науч­ным или псевдонаучным доказательством.

Проповедь одной лишь цели не дала бы эффекта, анализ социального процесса был бы

интересен всего лишь для нескольких сотен специали­стов. Но проповедь в одежде

научного анализа и анализ в инте­ресах достижения выстраданных целей - вот что

обеспечило страстную приверженность марксизму, вооружило марксиста высшим

преимуществом - убежденностью, что он и его доктрина никогда не потерпят

поражения и в конце концов обязательно победят. Конечно, этим смысл учения не

исчерпывается. Лич­ное влияние и пророческие прозрения действуют независимо от

содержания учения. Без этого невозможно призвать ни к новому образу жизни, ни к

новому ее смыслу. Но не это нас здесь ин­тересует.

Несколько слов следует сказать о другом - об убедительности и корректности

попыток Маркса доказать неизбежность достижения социалистической цели. Одно

замечание, однако, следует сделать по поводу того, что выше мы определили как

отражение чаяний многих неудачников. Конечно, это не было подлинным от­ражением

их истинных стремлений, сознательных или подсозна­тельных. Скорее, мы могли бы

назвать это попыткой подменить истинные чувства правильным или неправильным

изложением логики социальной эволюции. Осуществляя это и приписывая, вопреки

истине, народным массам свое собственное "классовое сознание", Маркс,

несомненно, фальсифицировал подлинную пси­хологию рабочего (который стремится

стать мелким буржуа, опираясь на помощь политической силы); но по мере того, как

его учение приобретало влияние, он расширял и облагораживал его. Он не проливал

сентиментальных слез по поводу красоты социалистической идеи. В этом, как он

считал, заключалось его превос­ходство над тем, что именовалось им "утопическим

социализмом". Не занимался он и прославлением героизма трудящихся, как это

делают буржуа, когда они дрожат за свои дивиденды. Он был абсолютно свободен от

склонности пресмыкаться перед рабочим клас­сом, свойственной некоторым его более

слабым последователям. По-видимому, он достаточно ясно осознавал, что такое

народные массы, и глядел гораздо выше их голов в направлении достиже­ния

социальных целей, даже если это было не то, о чем они дума­ли и мечтали. Кроме

того, он никогда не проповедовал собст­венных идеалов. Подобное тщеславие было

ему чуждо. Как всякий истинный пророк изображает себя простым глашатаем своего

бога, так Маркс претендовал всего лишь на то, чтобы рассказать о логике

диалектического процесса исторического развития. Во всем этом есть некое

благородство, перекрывающее в ряде случа­ев мелочность и вульгарность, с

которыми на протяжении его жизни и деятельности это благородство вступало в

столь стран­ный союз.

Наконец, еще один момент, о котором нельзя не упомянуть. Сам Маркс был слишком

образованным человеком, чтобы солида­ризироваться с теми вульгарными

социалистами, которые не способны узнать храма, даже когда он высится перед

ними. Он отчет­ливо понимал значение цивилизации и "относительно абсолют­ную"

ценность ее ценностей, как бы чужда она ни была для него са­мого. В этом

отношении нет лучшего доказательства широты его мышления, чем "Коммунистический

манифест", который пред­ставляет собой, хотя и краткий, отчет о блестящих

[Возможно, это преувеличение. Но давайте процитируем: "Буржуазия впервые

показала, чего может достичь человеческая деятельность. Она создала чудеса

искус­ства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопроводы и

готические соборы... Буржуазия... вовлекает в цивилизацию все нации... Она

создала огром­ные города... и вырвала таким образом значительную часть населения

из идиотизма (sic!) деревенской жизни... Буржуазия менее чем за сто лет своего

классового господства создала более многочисленные и более грандиозные

производительные силы, чем все предшествующие поколения вместе взятые". (Маркс

К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т-4. С.427-428). Заметьте, что все отмеченные

достижения приписываются только буржуазии - это больше того, на что могли бы

претендовать многие самые буржуазные экономисты. В этом суть того, что я имел в

виду в вышеприведенном абзаце, - и именно здесь я резко расхожусь с сегодняшними

вульгарными марксистами или с вебленовскими идеями, взятыми на вооружение

нынешними немарксистскими радикалами. Сразу же скажу: именно это будет исходным

пунктом всего того, о чем я буду говорить во второй части относительно

экономических достижений капитализма.] достижениях капитализма. Даже вынося

капитализму profuturo [в будущем - лат.] смертный приговор, Маркс не упускает

случая признать его историческую необходимость. Подобное отношение, конечно,

под­разумевает многое такое, чего лично Маркс не желал бы призна­вать. Однако,

без сомнения, это его убеждение было чрезвычайно крепким, тем более что оно

соответствовало тому пониманию есте­ственной логики вещей, частным проявлением

которой была его теория исторического процесса. Социальные явления

выстраива­лись для Маркса в определенный порядок, и хотя в некоторых ас­пектах

своей жизни он вел себя как "ресторанный заговорщик", его истинное "я" презирало

такого рода вещи. Социализм не был для него навязчивой идеей, стирающей все

краски жизни и порождающей нездоровую и тупую ненависть или презрение к иным

циви­лизациям. Во многих смыслах присущий Марксу тип социалисти­ческого мышления

и социалистического выбора, соединенные вместе в его фундаментальной позиции,

действительно заслужили название научного социализма.