Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Капиталистическая эволюция порождает рабочее движение, которое, очевидно, не  является изобретением интеллектуалов. Но естественно, что подобная возможность

приложения сил и интеллектуальный гений должны были найти друг друга. Рабочие

ни­когда не покушались на интеллектуальное лидерство, зато интел­лектуалы

заполонили политику рабочих партий. Им было что в эту политику привнести: они

стали рупором этого движения, снабдили его теориями и лозунгами - классическим

примером явля­ется лозунг классовой борьбы, привили ему самосознание и благодаря

этому изменяли самый его смысл. Решая эту задачу со своих собственных позиций,

они, естественно, ее радикализировали, су­мев со временем придать революционный

уклон даже самым буржуазным из тред-юнионистских начинаний, уклон, который

пона­чалу вызывал негодование большинства лидеров, не относивших­ся к числу

интеллектуалов. Но этому была еще и другая причина. Внимая интеллектуалу,

рабочий почти неизбежно ощущает непреодолимую пропасть, если не откровенное

недоверие. Чтобы завла­деть его доверием и тягаться с

лидерами-неинтеллектуалами, ин­теллектуалу приходится пускаться на такие уловки,

которые последним совершенно ни к чему. Не имея подлинного авторитета и

постоянно ощущая опасность, что ему бесцеремонно укажут на место, интеллектуал

вынужден льстить, обещать и воодушевлять, уговаривать левых радикалов и

недовольные меньшинства, покровительствовать сомнительным и субмаргинальным

идеям, взы­вать к пограничным группировкам, выказывать свою готовность к

повиновению - короче, вести себя по отношению к массам так, как его

предшественники вели себя сперва по отношению к своим церковным начальникам,

затем но отношению к светским правителям и индивидуальным патронам, а еще позже

- по отношению к коллективному хозяину в буржуазном обличье". Таким образом,

хотя интеллектуалы и не были создателями рабочего движения, они тем не менее

превратили его своими усилиями в нечто такое, что существенно отличается от

того, чем оно могло бы стать без их вмешательства.

Cоциальная атмосфера, под которую мы пытались подвести теоретическую базу,

объясняет, почему государственная политика становится со временем все более и

более враждебной по отношению к капиталистическим интересам, достигая наконец

той ста­дии, когда она принципиально отказывается учитывать требова­ния

капиталистической машины и превращается в серьезную помеху ее функционированию.

Однако действия интеллектуалов имеют и более непосредственное отношение к

антикапиталистической политике, чем то, которое связано с их функцией рупора

этой политики. Интеллектуалы редко встают на стезю профессиональной политики и

еще реже добиваются политического признания. Однако именно они укомплектовывают

собой политические бюро, сочиняют политические памфлеты и речи, служат

референтами и советниками, создают репутацию газетам тех или иных политиков, а

этим, хотя само по себе это еще не решает успех дела, немногие могут позволить

себе пренебречь. При этом они в определенной мере оставляют отпечаток своего

менталитета практически на всем, что делают.

Истинная степень оказываемого ими влияния может быть са­мой разной в зависимости

от состояния политической игры - от простой формулировки до превращения того или

иного шага в политически возможный или невозможный. Но для такого влияния всегда

находится достаточно места. Когда мы говорим, что те или иные политики или

партии являются глашатаями классовых интересов, мы в лучшем случае говорим лишь

одну половину правды. Другая ее половина, которая, по крайней мере, не уступает

по важности первой, раскрывается, когда мы отдаем себе отчет в том, что политики

- это профессиональная группа, имеющая собственный интерес, который может

противоречить, а может и совпадать с интересами тех группировок,

"представителями" которых являют­ся те или иные личности или партии [Все это мы

покажем на примерах и обсудим подробнее в пятой части. Это, разумеется, в равной

мере относится и к самим интеллектуалам, и к классу, выходцами из которого они

являются, или классу, к которому они примыкают в силу культурных или

экономических обстоятельств. К этому вопросу мы еще вернемся в гл. XXIII.] .

Мнения индивидов и партий самым чутким образом реагируют на те факторы

политической ситуации, которые непосредственно затрагивают карьеру или положение

индивидов или партий. Некоторые из этих факторов контролируются интеллектуалами,

подобно тому, как моральный кодекс эпохи обеспечивает громкую защиту некоторых

интересов, а другие молчаливо обходит своим вниманием.

Наконец, социальная атмосфера или кодекс ценностей влияет не только на политику,

- душу законодательства - но также и на административную практику. Но опять-таки

между интеллектуалами и чиновниками существует и более прямая связь.

Государственные структуры Европы но происхождению своему являются

докапиталистическими и надкапиталистическими. Как бы сильно не изменялся

государственный аппарат за прошедшие века, чиновники никогда полностью не

отождествляли себя с буржуазией, ее интересами и ее системой ценностей и никогда

не рассматривали ее как нечто большее, чем просто еще один актив, которым

следует управлять в интересах монарха или нации. За исключением некоторых

внутренних запретов, выработанных в ходе профессиональной подготовки или

пришедших с опытом, чиновники, таким образом, открыты для восприятия доктрин

интеллектуалов, с которыми, благодаря сходному образованию, они имеют много

общего", тогда как ореол аристократизма вокруг современного чиновни­ка, ореол,

который в прошлом нередко воздвигал преграды к этому сближению, за последние

десятилетия изрядно поблек. Кроме того, во времена быстрой экспансии сферы

государственного администрирования значительная часть потребности в

дополнительном персонале удовлетворяется непосредственно за счет интеллектуалов

- пример США убедительное тому свидетельство.