Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Рациональное использование класса буржуазии - это, бесспорно, одна из наиболее  сложных задач, которые предстоит решать социалистическому режиму. Нет никакой

уверенности, что это удастся. Дело не столько в трудностях объективного порядка,

сколько в том, что социалистам нелегко осознать важность самой проблемы и

выработать разумный подход к ней. Их учение о природе и фун­кциях

капиталистического класса, о котором шла речь выше, сви­детельствует о стойком

нежелании это делать. Оно может также играть роль своего рода психотехнической

подготовки к отказу от решения этой проблемы. В этом нет ничего удивительного.

Кем бы ни был отдельный социалист - свободным художником, партий­ным

функционером или государственным служащим, - он пусть наивно, но вполне

естественно воспринимает пришествие социа­лизма как свой собственный приход к

власти. Социализация означает для него, что "наша взяла". Замена существующего

аппарата управления - важная, может быть, даже важнейшая часть этого процесса.

Общаясь с воинствующими социалистами, я, признаться, нередко терзался

сомнениями: так ли уж стремились бы некоторые из них, если не большинство, к

установлению социалистического строя, будь он даже во всех прочих отношениях

хорош, коли бы знали, что у руля окажутся другие люди. Сразу же оговорюсь, что

позиция других социалистов была безупречной [По этому поводу см. комментарии к

материалам обсуждений Немецкого комитета по социализации (гл. XXIII).].

По существу успешное решение проблемы использования буржуазии предполагает,

помимо всего прочего, что ей будет позволено выполнять ту работу, к которой она

в силу склонностей и тради­ций наиболее подготовлена. Следовательно, проводя

отбор людей на управленческие посты, нужно исходить лишь из принципа

соответствия работника данной должности, не дискриминируя при этом выходцев из

буржуазной среды. Такой подход вполне реален, и в ряде случаев он даже может

выгодно отличаться от капитали­стического метода отбора людей, который действует

в эпоху круп­ных корпораций. Вместе с тем возможность работать предполагает

нечто большее, чем просто назначение на соответствующую долж­ность. Вступив на

тот или иной пост, руководитель должен полу­чить право действовать по своему

усмотрению и под собственную ответственность. Тут-то и возникает вопрос о

"бюрократизации экономической жизни" - излюбленной теме антисоциалистических

проповедей.

В современных условиях трудно представить себе какую-либо форму организации

социалистического общества, не связанную с созданием громоздкого и

всеобъемлющего бюрократического аппа­рата. Любая иная мыслимая модель несет в

себе угрозу неэффек­тивности и распада. Впрочем, это соображение не должно

напугать тех, кто осознает, насколько далеко уже успела продвинуться

бюрократизация экономической жизни - и даже жизни в целом, и кто способен видеть

суть проблемы за теми словесными хитросплетениями, которые вокруг нее

нагромождаются. Как и в случае с "монополией", эти словеса приобрели в нашем

сознании непомерный вес в силу исторических причин. В период становления

капитализма буржуазия укрепляла свои позиции прежде всего в борьбе с местной

властью, которую представляла монархическая бюрократия. В большинстве своем

действия, которые торговец или фабрикант считали докучливым или неразумным

вмешательством в свои дела, в коллективном сознании капиталистического класса

ассоциировались с государственной бюрократической машиной. Такого рода связь

оказалась исключительно устойчивой. Не случайно, даже если сами социалисты

боятся этого пугала и без устали заверяют нас, что ничто им так не чуждо, как

идея бюрокра­тического строя [В России для подобных заявлений существуют

дополнительные причины. Советские лидеры, и прежде всего Троцкий, ловко сумели

превратить этот жупел в козла отпущения. Справедливо рассчитывая на доверчивость

публики, - как у себя в стране, так и за рубежом - они попросту списали на

"бюрократию" все, что, по их мнению, было в России далеким от совершенства.].

Как мы увидим в следующем разделе, бюрократия - это вовсе не препятствие для

демократии, а ее необходимое дополнение. Она неизбежно сопровождает современное

экономическое развитие и станет еще более существенным его компонентом в

социалистическом государстве. Однако понимание неизбежности всесторонней

бюрократизации еще не означает решения связанных с этим процессом проблем.

Воспользуемся представившейся возможностью очертить их.

Чаще всего основное значение придается устранению таких поведенческих стимулов,

как стремление к прибыли и страх перед потерями. Но это отнюдь не самое

существенное. Более того, и ответственность, понимаемая как необходимость

расплачиваться за свои ошибки собственными деньгами, так или иначе уходит в

прошлое (хотя и не столь быстро, как кому-то хотелось бы), а тот тип

ответственности, который существует в крупных корпорациях, как будет показано

позже, вполне возможно воспроизвести в социалистическом обществе. Кроме того,

способ отбора на руководящие должности, характерный вообще для бюрократии или

государственного аппарата, не обязательно столь неэффективен, как это за­частую

пытаются изобразить. Правила назначения и продвижения по службе государственных

чиновников не лишены определенной рациональности. А на практике они нередко

оказываются даже более эффективными, чем на бумаге. К примеру, если в

достаточной мере учитывать коллективное мнение сотрудников данного учреждения о

том или ином работнике, это может существенно помочь продвижению способных

людей, - по крайней мере людей с определенным типом способностей [См. гл.

XXIV.].

Гораздо важнее другое. Бюрократический способ ведения бизне­са и создаваемая им

нравственная атмосфера нередко оказывают угнетающее действие на наиболее

активных людей. Это в основном связано с неизбежной проблемой всякого

бюрократического механизма: как совместить индивидуальную инициативу с его

отлаженным функционированием. Сплошь и рядом бюрократия оставляет крайне мало

места для инициативы и дает широкий простор злонамеренным попыткам задушить ее.

Отсюда может возникнуть чувство разочарования и тщетности усилий. А это в свою

очередь порождает людей особого умственного склада, упивающихся разносной

критикой всякой инициативы, проявляемой другими. Од­нако все это не неизбежно.

Многие бюрократические организации, как выясняется при более тесном знакомстве с

ними, сумели достичь в решении этой проблемы определенных успехов. Но простых

рецептов тут не существует.

Вместе с тем не так уж трудно найти внутри бюрократического механизма подходящее

место для выходцев из буржуазной среды и изменить их трудовые навыки. Как мы

далее убедимся, к тому времени, когда социализация будет осуществлена (при

условии, что это будет делаться без поспешности), скорее всего, появятся

ус­ловия для морального приятия социалистического строя и лояльности к нему. Не

потребуется никаких комиссаров для переубеждения и нажима. При разумном

отношении к экс-буржуазным элементам, предусматривающем создание условий для

максимально эффективного их использования, не потребуется ничего сверх того, что

обычно делается применительно к управленческому персоналу, каким бы ни было ею

социальное происхождение. Что именно понимается под "разумным отношением"

убедительно и без всякой демагогии объяснили некоторые теоретики-социалисты, и

нам остается лишь вкратце повторить их основные тезисы.

Следует с самого начала уяснить, что всецело полагаться на чисто

альтруистическое чувство долга столь же нереалистично, как и полностью отрицать

его значение и возможности. Высоко ставя чувство долга и родственные ему чувства

удовлетворения от работы и руководящей деятельности, не стоит умалять роль

определенной системы вознаграждений, хотя бы в форме общественного признания и

престижа. С одной стороны, как учит нас жизненный опыт, трудно найти мужчину или

женщину, даже самого возвышенного склада, которые обладали бы чистым альтруизмом

и чувством долга, совершенно не связанными с той или иной разновидностью эгоизма

или, если угодно, тщеславия, стремления к самоутверждению С другой стороны,

ясно, что корни этого всем знакомого явления лежат не в капиталистической

системе, а гораздо глубже, в самой логике существования внутри любой социальной

группы. От него нельзя отмахнуться с помощью фраз о капиталистической чуме,

заражающей души и коверкающей "природные" склонности человека Однако совсем

нетрудно совладать с этим типом эгоцентризма, если использовать его в интересах

общества, а социализм создает для этого особенно благоприятные возможности.

В капиталистическом обществе признание достижений и социальный престиж имеют

ярко выраженную экономическую подоплеку Во-первых, потому, что именно по

денежному доходу принято судить о жизненном успехе, а кроме того, большинство

атрибутов социального престижа, и в частности самое неосязаемое экономическое

благо - общественное положение (social distance), - также приобретаются с

помощью денег. Экономисты, разумеется, всегда осознавали связь престижа или

общественного положения о личным богатством. Об этом писал еще Джон Стюарт

Милль, которому в данном случае не потребовались особая проницательность или

необыкновенный дар предвидения. Не приходится сомневаться, что среди движущих

сил, заставляющих добиваться неординарных результатов, фактор престижа - один из

основных.

Во второй части книги мы говорили о том, что по мере разви­тия капитализма все

более заметной становится тенденция к ослаблению мотива обогащения, как и

других, связанных с капита­лизмом поведенческих мотивов. Следовательно, в наши

дни соци­ализм не потребует от высшего слоя общества столь серьезной переоценки

жизненных ценностей, которая была бы необходима лет сто назад. Более того, сам

мотив престижа легче, чем другие, может подвергнуться трансформации: так,

хорошие работники, получающие сегодня удовлетворение от высоких заработков,

завтра могут почти так же радоваться предоставленному им нраву украсить свою

одежду копеечным ярлычком (конечно, если такие знаки от­личия будут выдаваться с

должной экономностью), как если бы они приобрели миллион за год. И это можно

понять. Ибо если предположить, что подобная привилегия производит достаточно

сильное впечатление на окружающих и те начинают иначе себя ве­сти по отношению к

ее обладателю, это обеспечит ему те же пре­имущества, ради которых он сейчас

стремится заработать милли­он. Впрочем, такая система вознаграждения вовсе не

нова, она ши­роко применялась в прошлом и давала прекрасные результаты. Почему

бы и нет? Ведь и Троцкий в свое время не отказался от ордена Красного Знамени.

Что касается более высоких реальных доходов для определенных категорий

работников, то в определенных пределах это вопрос рационального использования

имеющегося фонда социальных ре­сурсов, никак не связанный с принципом

стимулирования. Подобно тому как победившие на скачках лошади и быки-рекордсмены

пользуются вниманием, которым неразумно и невозможно обеспе­чить всех лошадей и

всех быков, так и человек, лучше других работающий, заслуживает особого

отношения к себе, если во главу угла поставить требования экономической

рациональности. Конечно, это не обязательно. В обществе могут возобладать

идеалы, которые несовместимы с принципами рациональности и обращением с людьми,

как с машинами. В таком случае экономисту остается лишь напомнить обществу, что

оно должно в полной мере созна­вать издержки, сопряженные с такого рода

идеалами. Этот пункт имеет особое значение. Зачастую доходы, оказывающиеся

настолько высокими, что вызывают враждебное отношение со стороны Других,

обеспечивают их обладателям лишь самые элементарные жизненные удобства,

возможность более или менее спокойно жить и продолжать работать так же, как

раньше.

С учетом этого обстоятельства можно, хотя бы отчасти, решить проблему чисто

экономических стимулов. И все же я полагаю, что социалистическое общество,

сообразуясь опять-таки с требованиями рациональности, сможет получить

значительный выигрыш за счет того, что не будет относиться к людям так, как если

бы это были скаковые лошади или машины. Еще один довод в пользу такого взгляда

вытекает, во-первых, из наблюдения за поведением людей, а во-вторых, из анализа

капиталистической экономики и культуры, из которого следует, что существующие у

людей побудительные мотивы, которые общество может, прибегая к дополнительной

оп­лате, использовать в своих интересах, не являются продуктом капиталистических

условий. Эти побуждения служат движущей силой любой социально значимой

деятельности. При отсутствии этих мотивов результаты были бы не столь велики,

как могли бы быть, хотя нельзя точно установить, насколько именно они снизятся.

Однако надо учесть, что с приходом социализма значение этого фактора будет

убывать по мере вхождения экономического процесса в стационарный режим.

Правомерность такого рода стимулирования вовсе не означает, что номинальные

доходы должны быть так же высоки, как ны­не, в условиях капитализма, когда они

включают в себя налоги, сбережения и т.п. Однако исключение этих статей сразу

резко снизит цифры доходов, кажущиеся сегодня столь оскорбительными для нашего

мелкобуржуазного менталитета. Более того, как мы отмечали ранее, люди с высокими

доходами постепенно проникаются идеями умеренности и на деле утрачивают многие

побудительные стимулы - кроме соображений престижа - для достижения таких

доходов, которые в прошлом считалось необходимым иметь феодалу. В дальнейшем к

тому времени, когда можно ожидать прихода социализма, идеи умеренности получат

еще большее развитие.

Разумеется, фарисеи от экономики возденут свои руки в священном ужасе. Ради них

позволю себе заметить, что существуют способы, которые помогут развеять их

сомнения. Это меры, изобретенные в капиталистическом обществе, но значительно

усовершенствованные в России. В основном они сгодятся к сочетанию платежей

натурой с щедрым денежным покрытием тех расходов, которые, как предполагается,

обеспечивают должное исполнение соответствующих обязанностей. В большинстве

стран высшие государственные чиновники, бесспорно, получают весьма скромное

жалованье, нередко даже чересчур скромное, и денежные оклады политических

деятелей высокого ранга в государственных органах также совсем невелики. Но во

многих случаях это компенсируется - иногда частично, иногда даже с лихвой - не

только определенными почестями, но также официальными резиденциями, чей персонал

оплачивается за государственный счет, возможностями для проявления "служебного"

гостеприимства, использованием адмиральских и прочих яхт, специальной оплатой

услуг, связанных с участием в деятельности международных комиссий, генерального

штаба армии и т.н.