Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

В процессе этой критики он не только обнаружил более глубокое понимание  характера проблемы, но и усовершенствовал унас­ледованный им концептуальный  аппарат. К примеру, Маркс заме­нил введенное Рикардо различие между основным и

оборотным капиталом различием между постоянным и переменным (заработ­ная плата)

капиталом, а его рудиментарное понятие длительности процесса производства -

гораздо более строгой концепцией "орга­нического строения капитала", которая

основывается на соотношении постоянного и переменного капитала. Он внес также

целый ряд других усовершенствований в теорию капитала. Однако мы ограничимся

здесь его объяснением чистого дохода на капитал, его "теорией эксплуатации".

Трудящиеся массы далеко не всегда чувствуют себя угнетенны­ми и

эксплуатируемыми. Однако интеллектуалы, формулирующие для них свои концепции,

всегда убеждали их в этом, никогда не уточняя, что при этом имеется в виду. И

Марксу не удалось избежать этой фразеологии, даже если он хотел этого. Его

заслугой и достижением было то, что он понимал слабость различных аргу­ментов, с

помощью которых духовные наставники трудящихся масс до него пытались показать,

как возникает эксплуатация, и которые по сей день поставляют этот товар для

среднего радикала. Ни одно из стандартных объяснений, ссылающихся либо на силу

той или иной стороны в переговорах между капиталистами и рабочими либо просто на

обман, его не удовлетворяло. Он как раз и хотел доказать, что эксплуатация

возникает не из индивидуальных ситуаций, случайно или неожиданно; что она есть

результат самой логики капиталистической системы, неизбежный и не зависящий от

индивидуальных намерений.

Вот как он это делает. Ум, мускулы и нервы рабочего образуют, как таковые, фонд

или запас потенциального труда (Arbeitskraft - термин, не всегда правильно

переводимый как рабочая сила). Этот фонд или запас Маркс рассматривает в виде

некоей субстанции оп­ределенного количества, которая в капиталистическом

обществе является таким же- товаром, как и все прочие. Мы можем пояснить для

себя эту мысль, рассмотрев ситуацию в условиях рабства. Марксова идея состоит в

том, что существенного отличия, за исключе­нием некоторых частностей, между

трудовым контрактом, опреде­ляющим заработную плату, и покупкой раба нет, хотя

то, что покупает наниматель "свободного" труда, в действительности не сам

трудящийся, как это было в условиях рабства, а определенная часть общей суммы

потенциального труда.

Далее, поскольку труд в этом смысле (не услуги труда и не фак­тические затраты

человеко-часов) является товаром, к нему дол­жен быть применим и закон

стоимости. То есть в условиях равновесия и совершенной конкуренции он должен

обеспечить пропорциональность зарплаты количеству рабочих часов, затраченных на

его "производство". Какое же количество рабочих часов затрачива­ется на

"производство" запаса потенциального труда, накапливае­мого под кожей рабочего

человека? Такое количество рабочих ча­сов, которое необходимо для того, чтобы

вырастить, накормить, одеть рабочего и обеспечить его жилищем [Это различие

между "рабочей силой" и трудом С.Бэйли (Bailey S. A Critical Discourse on the

Nature, Measure and Causes of Value. 1825) заранее объявил абсурдным, что не

преминул отметить сам Маркс. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С.

561-569).]. Они-то и определяют стоимость этого запаса, и если он продает часть

его, выраженную в днях или неделях, он получает зарплату, соответствующую

трудовой стоимости этой части, так же как работорговец, продавая раба, в

условиях равновесия получает цену, пропорциональную общему количеству этих

трудовых часов. Следует заметить еще раз, что Маркс, таким образом,

дистанцируется от всех тех популярных лозунгов, которые в той или иной форме

утверждают, что капитали­стический рынок грабит или обманывает рабочего или

благодаря его достойной сожаления слабости вынуждает принимать любые

навязываемые ему условия. Действительность не так проста: на са­мом деле он

получает полную стоимость своего трудового потен­циала.

Однако как только "капиталисты" заполучили этот запас потен­циальных услуг, они

в состоянии заставить рабочего трудиться гораздо дольше - оказывать большее

количество фактических услуг, чем нужно для создания этого потенциального

запаса. В этом смысле они в состоянии извлечь больше фактических часов труда,

чем ими оплачено. Поскольку созданная продукция продается так­же по ценам,

пропорциональным затраченному на нее количеству человеко-часов, то появляется

разница между двумя стоимостя­ми - возникающая просто-напросто как следствие

modus operandi Марксова закона стоимости, которая неизбежно благодаря дейст­вию

механизма капиталистических рынков поступает капитали­стам. Это и есть

"прибавочная стоимость" (Mehrwert) [Норма прибавочной стоимости (степень

эксплуатации) определяется как отношение между прибавочной стоимостью и

переменным капиталом (затрачиваемым на заработную плату).]. Присваивая ее,

капиталист "эксплуатирует" труд, хотя он платит рабочим не меньше полной

стоимости их трудового потенциала и получает от потребителей не больше, чем

полную стоимость продаваемых продуктов. И вновь следует отметить, что Маркс не

обращается к та­ким фактам, как нечестные цены, ограничение производства или

обман на рынках товаров. Конечно, он не намеревался отрицать су­ществование

подобной практики, однако видел истинное значение этих явлений и никогда не

основывал на них фундаментальных выводов.

Между прочим эта теория дает нам восхитительный урок: какое бы специальное

значение ни приобрел в итоге термин "эксплуата­ция", каким бы далеким ни было

оно от обычного словоупотребле­ния, каким бы сомнительным ни было его выведение

из требова­ний естественного права и философии учителей и писателей эпохи

просвещения, в конце концов он был включен в круг научных аргументов и в этом

качестве служит опорой ученикам, ведущим борьбу за дело своих учителей.

Что касается достоинств этой научной аргументации, то мы должны тщательно

различать два ее аспекта, один из которых упорно игнорировался критиками. На

уровне обычной теории ста­ционарного экономического процесса легко показать, что

теория прибавочной стоимости несостоятельна, если исходить из собст­венных

Марксовых предпосылок. Трудовую теорию стоимости, да­же если допустить, что она

имеет силу для любого другого товара, ни в коей мере нельзя применить к товару

по имени труд, поскольку это бы означало, что рабочие, подобно машинам,

производятся в соответствии с рациональным расчетом издержек. Поскольку это не

так, нет никаких оснований полагать, что стоимость рабочей си­лы будет

пропорциональна количеству человеко-часов, затрачен­ных на ее "производство".

Логически Маркс должен был бы улуч­шить свою позицию, приняв "железный закон

заработной платы" Лассаля или просто рассуждая в духе Мальтуса, как это делал

Рикардо. Но поскольку он весьма мудро отказался поступить таким образом, его

теория эксплуатации с самого начала теряет одну из своих существенных опор [Ниже

мы увидим, чем Маркс пытается заменить эту опору.].

Более того, можно показать, что равновесие, характеризующее­ся совершенной

конкуренцией, не может существовать в условиях, когда наниматели-капиталисты

получают прибыли от эксплуатации. Потому что в этом случае каждый из них будет

стремиться расширить производство и всеобщим результатом этого будет неизбежная

тенденция к увеличению зарплаты и к сокращению их доходов до нуля. Без сомнения,

ситуацию можно было бы как-то поправить, обратившись к теории несовершенной

конкуренции, вводя "трения" и институциональные ограничения, препятствующие

свободной конкуренции, подчеркивая всевозможные помехи в сфере денег, кредита и

т.д. Однако таким способом можно было бы объяснить лишь частный случай, что для

Маркса было абсолютно неприемлемо.

Но есть и другой аспект проблемы. Стоит только взглянуть на ту цель, которую

поставил перед собой Маркс, чтобы понять, что ему вовсе не следовало принимать

бой там, где его легко могли разбить. Все так просто только до той поры, пока мы

видим в теории прибавочной стоимости лишь концепцию, связанную со стационарными

экономическими процессами в условиях совершенного равновесия. Поскольку же

желаемым объектом его анализа было не состояние равновесия, которого, как он

считал, капиталистическое общество никогда не в состоянии достигнуть, а,

наоборот, процесс непрерывного изменения экономической структуры, то

вы­шеприведенные критические аргументы не являются в полной мере решающими.

Прибавочная стоимость не может существовать в условиях совершенного равновесия,

но она может возникать, если установление такого равновесия не допускается. Она

всегда имеет тенденцию к исчезновению и в то же время всегда наличествует,

поскольку вновь и вновь возникает. Подобного рода защитный аргумент не спасает

трудовую теорию стоимости, в особенности в применении к самому труду как товару,

не спасает он и теорию эксплуатации в ее обычной формулировке. Но он позволяет

дать более приемлемую интерпретацию самого результата, хотя удовлетворительная

теория этих излишков вовсе избавляет их от специфически марксистского

толкования. Этот аспект особенно ва­жен. Он по-новому освещает другие элементы

аппарата экономи­ческого анализа Маркса и помогает объяснить, почему этот

аппарат не был столь сильно разрушен той успешной критикой, которая была

направлена против самых основ его теории.