Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Далее, конечно, необходимо приступить к осуществлению социализации. Дискуссии

по проблемам переходного периода свои­ми корнями уходят в старые разногласия

среди социалистов - точнее, между социалистами и теми, кого правильнее было бы

на­зывать лейбористами. Спор шел о том, что предпочтительнее - полная, т.е.

единовременная социализация, либо частичная и постепенная. Многие социалисты,

видимо, полагают, что чистоте социалистической веры и подлинной приверженности

социалистическому идеалу соответствует первый вариант, который следует

отстаивать при всех обстоятельствах. Они презирают малодушных лейбористов,

которым в этом вопросе, как и во многих других, очень мешает сковывающее чувство

ответственности. Я в данном случае собираюсь высказаться в поддержку истинно

верующих [Однако "священное писание" социалистов не поддерживает со всей

определен­ностью именно этот подход. Обратившись к "Коммунистическому

манифесту", чита­тель может прийти в сильное замешательство, ибо там в этой

связи употребляется слово "постепенно".]. Мы сейчас не обсуждаем политику

переходного периода, проводимую в пределах капиталистической системы. Это иная

проблема, которой мы займемся позже, убедившись, что постепенная социа­лизация а

рамках капитализма не только возможна, но и наиболее вероятна. Здесь же речь

идет совершенно о другом - политике пе­реходного периода, которую следует

проводить после установления социалистического режима в результате политической

революции.

В этом случае, даже если неминуемые эксцессы будут минимальными и с помощью

сильной руки удастся установить относи­тельный порядок, трудно представить себе

ситуацию, когда некоторые крупные отрасли промышленности оказались бы

социализированными, а другие продолжали бы работать как ни в чем не бы­вало. При

революционном правительстве, которому придется хотя бы частично следовать идеям,

выдвинутым в те времена, когда это не предполагало никакой ответственности,

любые частные предприятия, скорее всего, прекратят существование. Я не имею в

виду обструкцию, которую могли бы устроить предприниматели и вообще выразители

капиталистических интересов. Их могущество, и сейчас преувеличиваемое, в

решающей мере было бы утрачено в присутствии комиссаров. К тому же духу

буржуазных традиций скорее соответствует строгое следование своим текущим

обязанностям, чем отказ от их выполнения. Сопротивление будет, но оно будет

проявляться в политической сфере, т.е. не в рамках отдельного предприятия, а за

его пределами. Несоциализированные от­расли прекратят свое существование просто

потому, что контроль со стороны комиссаров и настроения как собственных рабочих,

так и широкой общественности не дадут им возможности действовать по своему

усмотрению - а иначе капиталистическое производство функционировать не способно.

Однако этот аргумент относится только к крупной промышленности и тем секторам,  где легко могут быть созданы крупные орга­низационные единицы, поддающиеся  контролю. Он не в полной мере справедлив в отношении отраслей, занимающих

промежуточное положение между аграрной сферой, которую мы не рассматриваем, и

крупной промышленностью. В этой сфере, состоящей в основном из предприятий

малого и среднего бизнеса, Цен­тральный орган мог бы маневрировать, исходя из

требований практической целесообразности, и, в частности, расширять

социа­лизацию или отступать назад в зависимости от изменяющихся ус­ловий. Такой

вариант вполне укладывается в наше понимание термина "полная социализация".

И еще одно добавление. Не приходится сомневаться, что проведение социализации в

недостаточно подготовленных условиях, что требует осуществления революции, -

понимаемой не только как разрыв правовой преемственности, но и как последующая

власть террора, - не может ни в краткосрочном, ни в долгосрочном плане пойти

кому бы то ни было на пользу, за исключением самих ее организаторов.

Профессиональные агитаторы могут возбуждать энту­зиазм в отношении социализации

и прославлять смелость тех, кто готов идти на связанный с нею риск. Что же

касается интеллектуала, то единственная форма проявления мужества, которая может

сделать ему честь, - это смелость критиковать, предостерегать и сдерживать.