Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

В 1879 г., когда правительство Биконсфилда (Дизраэли) после почти шести лет

успешного пребывания у власти, кульминацией которого был эффектный успех

Берлинского Конгресса [ Я не имею в виду, что временное урегулирование вопросов,

вызванных русско-турецкой войной и присоединением совершенно ненужного острова

Кипр, было само по себе шедевром внешней политики. Но я имею в виду, что с точки

зрения политики внутренней это были такого рода эффектные успехи, которые, как

правило, тешат тщеславие среднего гражданина и сильно улучшают перспективы

правительства в атмосфере шовинистического патриотизма. Существовало всеобщее

мнение, что Дизраэли победил бы, если бы распустил парламент сразу после

возвращения из Берлина.], по всем обычным расчетам могло бы ожидать успеха на

выборах, Гладстон неожиданно взбудоражил страну серией обращений непревзойдённой

силы (Мидлотианская кампания), которая раздула злодеяния турок так успешно, что

вознесла лично его на гребень волны народ­ной поддержки. Его партия не имела с

этим ничего общего. Некоторые ее лидеры не одобряли эту кампанию. Гладстон

оставил ру­ководство партии за много лет до этого и захватил страну в одиноч­ку.

Но когда Либеральная партия в результате этой кампании одержала потрясающую

победу, для всех было очевидно, что его опять нужно признать лидером партии -

более того, он стал лидером партии в силу его власти в стране - никто другой

просто не имел шансов. Он пришел к власти в ореоле славы.

Этот пример много говорит нам о том, как работает демократический метод. Прежде

всего отметим, что этот пример хотя и чрезвычайно драматичен, но вовсе не

уникален. Это исключительный пример нормального гения. Назовем обоих Питтов,

Пиля, Пальмерстона, Дизраэли, Кэмпбелла Баннермана и других.

Во-первых, о политическом лидерстве премьер-министра [Для английской

политической практики характерно, что официальное признание поста

премьер-министра задержалось до 1907 г., когда он был разрешен в суде в

соответствии с прецедентом. Но он так же стар, как и демократическая система

правления в этой стране. Однако, поскольку демократическое правление не было

введено конкретным законом, но медленно развивалось как часть всеобъемлющего

социального процесса, нелегко даже приблизительно указать дату или даже период

его "рождения". В течение довольно длительного срока это были лишь зародыши

демократии. Есть соблазн отнести рождение данного института ко времени правления

Вильгельма III, поскольку его положение было несравненно более слабым, чем у

правителей английского происхождения. Однако с этим можно поспорить. Дело не

столько в том, что Англия тогда не была "демократией" - читатель вспомнит, что

мы не определяем демократию исходя из распространенности привилегий, - сколько в

том, что, с одной стороны, эмбриональный случай с Денби [Томас Осборн, герцог

Денби (1631-1712), - влиятельный английский политический деятель, лорд-хранитель

казначейства] относится ко времени правления Карла II, а с другой стороны,

Вильгельм III никогда не мирился с подобным положением и успешно держал в руках

некоторые дела. Мы не должны, конечно, путать премьер-министров с простыми

советниками, сколь бы ни были последние могущественны при своих монархах и сколь

бы сильны ни были их позиции в самом средоточии государственной власти - как,

например, Ришелье, Мазарини или Страффорд. Годолфин и Харли при королеве Анне -

это явно переходные случаи. Первый человек, которого, безусловно, признавали как

современники, так и историки, был сэр Роберт Уолпол. Но он, так же как и герцог

Ньюкаслский (или его брат Генри Пелэм, или оба вместе), и по сути все лидеры

вплоть до лорда Суинберна (включая Питта-старшего, который, даже будучи

министром иностранных дел, по сути подошел очень близко к выполнению наших

критериев), не имеют тех или иных характеристик премьер-министра. Первым

полноценным экземпляром был Питт-младший.

Интересно отметить, что в случае с сэром Робертом Уолполом (а позднее - с лордом

Картеретом /герцогом Гранвиллом/) общественное мнение тех лет не признавало, что

эти люди осуществляют функцию, важную для демократического правления. Напротив,

для современников это явление было подобно раковой опухоли, рост которой был бы

угрозой государственному благосостоянию и демократии - единственный министр или

"первый министр" было оскорблением, которое бросали Уолполу его враги. Этот факт

примечателен. Он не только указывает на сопротивление, с которым обычно

сталкивается новый институт. Более того, существовало ощущение, что этот

институт несовместим с классической доктриной демократии, в которой, по сути

дела, нет места политическому лидерству в нашем смысле и, следовательно, нет

места для поста премьер-министра.]. Наш пример свидетельствует, что оно состоит

из трех различных элементов, которые не следует путать и которые в каждом

отдельном случае сочетаются в разных пропорциях. Именно это сочета­ние

характеризует правление данного премьер-министра. Казалось бы, он получает пост

как глава своей партии в парламенте. Однако как только он введен в должность, он

становится лидером парла­мента, непосредственно той палаты, членом которой он

является, и косвенно - другой палаты. Это не просто эвфемизм, и это, несомненно,

больше, чем предполагает функция руководства партией. Он приобретает влияние и

на другие партии и их членов или вы­зывает их антипатию, и это имеет очень

важное значение для его шансов на успех. В крайнем случае - лучшим примером тут

слу­жит сэр Роберт Пиль - он может принудить свою партию к пови­новению тем или

иным способом. Наконец, хотя во всех нормальных случаях он также является

лидером партии во всей стране, сильный премьер-министр занимает в стране

позицию, отличную от той, которую он автоматически получает, возглавляя партию.

Он творчески руководит мнением партии - формирует его - и в конце концов

поднимается до управления общественным мнением за пределами партии, к лидерству

на уровне страны, которое до некоторой степени становится независимым от мнения

партии. Нет нужды говорить, насколько подобные достижения определяются

свойствами личности и насколько велика роль опоры премьер-министра вне партии и

парламента. Это даст в руки премьер-министра кнут, удар которого может заставить

подчиниться непослушных и заговорщиков внутри его партии, однако кнутови­ще

может больно ударить по неумелой руке.

Теперь мы можем уточнить наше утверждение, что в парламен­тской системе функция формирования правительства ложится на парламент. Как правило, парламент решает,  кто будет премьер-министром, но в этом решении он не полностью свободен. Он

скорее соглашается с кандидатурой, нежели выдвигает ее. Исключая паталогические

случаи, такие, как французская chambre [палата - фр.], воля членов парламента,

как правило, не является единственным фактором при создании правительства. Члены

парламента скова­ны не только партийными обязательствами. Их также ведет тот

че­ловек, которого они "избирают", - ведет к самим "выборам" и после них. Каждая

лошадь, конечно, вольна сойти с дистанции и не слушаться узды. Но такие

исключения, как восстание или пассивное сопротивление руководству лидера, только

подчеркивают норму. И эта норма относится к сущности демократического метода.

Личная победа Гладстона в 1880 г. - аргумент против официальной теории, согласно

которой парламент создает и низлагает правительство [Сам Гладстон очень

поддерживал эту теорию. В 1874 г., когда он проиграл на выборах, он все еще

хотел выступить в парламенте, поскольку парламент должен был вынести решение об

отставке. Конечно, это еще ничего не значит. Точно так же он упорно говорил о

безграничном почтении к короне. Один биограф за другим восхищался этим почтением

к монархии со стороны великого демократического лидера. Но, без сомнения,

королева Виктория обладала большей проницательностью, чем эти биографы, если

сулить по ее резко отрицательному отношению к Гладстону начиная с 1879 г.,

которое биографы приписывают просто пагубному влиянию Дизраэли. Неужели не ясно,

что проявления почтения могут означать две разные вещи? Муж­чина, который

относится к своей жене с изысканной вежливостью, как правило, не относится к

числу тех, кто признает дружбу между полами на основах равенства. Между прочим,

вежливость - верный способ от этого уклониться.].