Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Формулируя заключения, начнем лучше с отношения между демократией и  капиталистическим строем.

Идеология демократии, как она отражена в классической доктрине, основана на

рационалистической трактовке человеческих действий и жизненных ценностей. В силу

предыдущих аргументов (гл. XI) одного этого факта было бы достаточно, чтобы

предположить ее буржуазную природу. История ясно подтверждает это предположение:

исторически современная демократия росла вме­сте с капитализмом и в причинной

связи с ним. Но верно и обрат­ное: демократия в том смысле, который придает ей

наша теория конкурентного лидерства, главенствовала в процессе политических и

институциональных изменений, посредством которых буржуа­зия изменила форму

социальной и политической структуры, предшествовавшей ее господству, и, с се

точки зрения, сделала ее более рациональной: демократический метод был

практическим инстру­ментом этой реконструкции. Мы видели, что демократический

ме­тод работает особенно хорошо в некоторых некапиталистических и

докапиталистических обществах. Но современная демократия - продукт

капиталистического процесса.

Является ли демократия одним из тех продуктов капиталисти­ческого режима,

которые вымрут вместе с ним, это, конечно, дру­гой вопрос. И еще один вопрос,

насколько капиталистическое общество подходит для использования демократического

метода, который оно породило.

Что касается последнего вопроса, очевидно, что капиталистиче­ское общество

благоприятствует демократии по крайней мере в од­ном смысле. Буржуазия

располагает специфическим средством, которое позволяет сузить сферу политических

решений до таких пропорций, где ею можно управлять методом конкурентного

ли­дерства. Буржуазная система ограничивает сферу политики, огра­ничивая сферу

государственной власти; она выдвигает идеал ограниченного государства, которое

существует в первую очередь для того, чтобы гарантировать законные права

буржуазии и обеспечивать жесткие рамки для независимых индивидуальных усилий во

всех областях. Если сверх того учесть пацифистские - по крайней мере антивоенные

- тенденции и тенденции к свободной торговле, которые, как мы видели, присущи

буржуазному обществу, будет видно, что важность роли политического решения в

буржуазном обществе может, по крайней мере в принципе, быть постепенно сокращена

почти до любой степени, которая может требоваться исходя из немощности

политического сектора.

Теперь этот тип государства, несомненно, потерял для нас привлекательность.

Буржуазная демократия - это весьма специфический исторический случай, и любые

заявления от се имени, очевидно, зависят от принятия стандартов, от которых мы

уже отказа­лись. Но абсурдно отрицать то, что политическое решение, которое нам

не нравится, все же является политическим решением, а буржуазная демократия -

демократией. Напротив, поскольку ныне его краски померкли, еще важнее осознать,

как многоцветно оно было в лучшие времена; насколько широки и равны возможности,

предоставляемые семьям (если не индивидам); насколько велика лич­ная свобода,

даваемая тем, кто прошел испытания этого строя (или их детям). Важно осознать

также, насколько хорошо, но крайней мере на протяжении некоторых десятилетий,

оно выдерживало давление неблагоприятных обстоятельств и насколько хорошо оно

функционировало, когда сталкивалось с требованиями, которые выходили за рамки

буржуазных интересов и были враждебны им.

Капиталистическое общество в период расцвета хорошо подходило для обеспечения

успеха демократии еще и в другом смысле. Жить в нем легче тому классу, интересы

которого лучше всего обслуживаются практикой демократического самоограничения,

чем классам, которые но своей природе стараются жить за счет государства.

Буржуа, который в первую очередь поглощен своими частны­ми интересами, в целом -

если только нет серьезной угрозы этим интересам - скорее будет обнаруживать

терпимость к политиче­ским различиям и уважение к мнениям, которые он не

разделяет, чем любой другой человеческий тип. Более того, пока буржуазные

стандарты господствуют в обществе, такое мироощущение имеет тенденцию

распространяться и на другие классы. Английские земельные собственники приняли

поражение 1845 г. [отмену хлебных законов. - Прим. ред.] с относительной

благосклонностью; английские лейбористы боролись за устранение

несправедливостей, но до начала нынешнего столетия не торопились требовать

привилегий. Конечно, в других странах было значительно меньше примеров такого

самоограничения. Эти отклонения от принципа не всегда были серьезными или

связанными только с капиталистическими интересами. Но в некоторых случаях

политическая жизнь сводилась к борьбе групп давления, и во многих случаях

практика, которая была не в духе демократического метода, становилась достаточно

существенной, чтобы исказить его modus operandi (образ действия). Тем не менее

заявление о том, что подлинной демокра­тии "не может быть" при капиталистическом

строе, - это очевид­ное преувеличение [Следует сказать, что существуют некоторые

отклонения от принципа демократии, связанные с наличием организованных

капиталистических интересов. Но исправленное таким образом утверждение

справедливо и с точки зрения классической теории, и с точки зрения нашей теории

демократии. В первом случае результат означает, что средства, которые есть в

распоряжении частных интересов, часто используются для того, чтобы

препятствовать исполнению воли народа. С нашей точки зрения, результат состоит в

том, что эти частные средства часто используются для того, чтобы вмешиваться в

механизм конкурентного лидерства.].

Однако в обоих отношениях капитализм быстро теряет преиму­щества, которые у него

были. Буржуазная демократия, обрученная с упомянутым идеалом государства, уже

некоторое время испытывала возрастающие трудности. Частично это происходило в

силу того обстоятельства, что, как мы видели раньше, демократический метод

никогда не работает наилучшим образом, если нация сильно разделена по

фундаментальным вопросам социальной структуры. И эта трудность в свою очередь

оказалась особенно серьезной, поскольку буржуазное общество явно не смогло

выполнить еще одно условие для обеспечения эффективного функционирования

демок­ратического метода. Буржуазия порождала индивидов, которые достигали

успехов в политическом лидерстве, входя в политический класс небуржуазного

происхождения, но не породила своего собственного лидирующего политического

слоя, хотя третье поколение семей промышленников, по всей видимости, имело все

возможности сформировать его. Почему так произошло, было подробно объяснено во

второй части. Все эти факты вместе взятые, похоже, дают почву для

пессимистических прогнозов относительно будущего данного типа демократии. Они

также объясняют ту очевидную легкость, с которой в некоторых случаях она

уступает диктатуре.