|
|
Экономические субъекты постсоветской РоссииРаздел: Экономика и юриспруденция
|
|
Специфический "национальный менталитет" россиян и его трудно предсказуемое влияние на экономическое развитие нашей страны упоминаются в научной и, особенно, в публицистической литературе настолько часто, что любой готов воскликнуть: "Да кто же этого не знает!". Но при всей тривиальности самого факта наличия у россиян (как и у любой иной нации) особого менталитета, его научный анализ и, тем более, эмпирическая проверка до сих пор остаются для России проблемой номер один. Как это ни парадоксально, но в России практически не было и нет до сих пор признанных ученых, специализировавшихся на изучении российской экономической ментальности, хотя научной и околонаучной публицистики (часто, весьма талантливой) о "таинственной русской душе" – более чем достаточно. Целостная отечественная школа, занимающаяся изучением всевозможных аспектов национального характера и менталитета, так до сих пор и не сложилась. То, что есть в нашем распоряжении, – это отдельные фрагменты (часто относящиеся к абсолютно разным наукам), пока еще не сложившиеся в сколько-нибудь цельную картину. Попытаемся их систематизировать, насколько это возможно. В отечественных попытках изучения национальной ментальности можно выделить три этапа: дореволюционный; советский "доперестроечный"; "перестроечный" (советский и постсоветский). Рассмотрим их на фоне мирового развития этнологических исследований[1]. Два первых этапа – это предыстория, попытки изучения русского национального характера практически безотносительно к экономике в каких бы то ни было ее проявлениях. С самого начала этнопсихологическая проблематика была близка как российским ученым, так и русским писателям. В соответствии с этим в России сформировались и два подхода к изучению этнонациональной проблематики: сторонники первого занимались конкретным анализом демографических, трудовых, культурных и даже политических особенностей этноса (психологическая этнография), второй же представлял из себя нечто литературно-полемичное, с вольными допущениями и смелыми гиперболами, концентрировавшееся на "загадках русской души" и "особом пути" Российского государства (этнопсихологические исследования философов "серебряного века").
В рамках первого, собственно научного подхода в России задолго до разработки зарубежными этнопсихологами концепции психологии народа (Г. Штейнталь, М. Лацарус, В. Вундт, А. Фуллье[2]) были сформулированы теоретические этнопсихологические концепции и впервые в мире проведены прикладные исследования национально-психологических особенностей ряда народов. Эта прогрессивная деятельность связана с функционированием Русского географического общества, члены которого (Н. Д. Надеждин, К.Д. Кавелин и В.К. Бэр[3]) уже в 40-50-х годах XIX века предприняли попытки создать концептуальную модель российской этнопсихологии. Они полагали, что задача "психологии народов" – установление общих законов психической жизни на основе сравнения однородных явлений и продуктов духовной жизни у разных народов и у одного и того же народа в разные эпохи его исторической жизни. К сожалению, в научных дебатах[4] это направление потерпело поражение, и вместе с этой неудачей потерпела неудачу и первая попытка создания научной этнопсихологии в России. Собственно научное направление российских этноисследований на долгие годы заглохло, зато в трудах русских философов конца XIX – начала XX веков широкое развитие получило литературно-полемичное направление. Именно они первыми в истории отечественной мысли дали целостное философско-социологическое, культурно-историческое и национально-психологическое осмысление феномена российской этнической общности. В целом работа, проделанная ими (Н. А. Бердяевым, Н. О. Лосским, С. Н. Булгаковым, Б. П. Вышеславцевым, И. А. Ильиным, Г. Г. Шпетом)[5], больше напоминает скрупулезное (с присущим русским людям самокопанием и самобичеванием) изучение самих себя как типичных представителей русской интеллигенции "серебряного века", а не окружающей их социальной действительности. Тем не менее именно этими мыслителями впервые высказывается мысль о том, что для хозяйственного сближения различных стран необходимо знание национальных особенностей каждой из сторон. Сравнивая этот этап с аналогичным периодом за рубежом, Т. Стефаненко отмечает: "Идеи Лацаруса и Штейнталя, Кавелина, Вундта, Шпета в большинстве случаев остались на уровне голых объяснительных схем, а их концептуальные модели не были реализованы в конкретных психологических исследованиях"[6]. На наш взгляд, если это утверждение и верно, то с очень большой натяжкой. Если за рубежом именно теоретические разработки инициировали рождение этнопсихологии, то в России явно лидировала практика (в случае с философами – псевдопрактика). Не впадая в национальную гордыню (насчет "России – родины слонов"), следует все же отметить, что, на наш взгляд, этот этап содержал в себе и содержит до сих пор очень большой потенциал (по крайней мере, больший, чем был на тот период у зарубежных исследователей). Но… К сожалению, в науку часто вторгается идеология, а когда это происходит, объективность отходит на второй план, а чаще всего и вообще пропадает. В СССР любое исследование этнокультурных различий стало восприниматься как потенциально опасное вне зависимости от его целей и выводов. Таким образом, в период с 1930-х по 1980-е гг. "связь
времен" распалась: идеи русских философов "серебряного века"
подверглись политическому остракизму, сами этноисследования оказались почти
запрещенными и могли развиваться только "попутно", на
"обочине" каких-то других наук – истории, как у Б.Н. Поршнева и
Л.Н. Гумилева[7],
или психологии, как у Пока в советских этноисследованиях царил застой, за рубежом
"утекло много воды". В 1950-е гг. прошла первая волна теоретических
дебатов, в ходе которых объектом исследований становился уже не сам факт
существования национального характера, а детальный "портрет"
ментальности (в том числе и экономической) различных наций. Начиная с 1960-х
гг. начались массовые сравнительные исследования разных культур – назовем
хотя бы такие классические, как психологическое измерение культур Такая ситуация сохранялась вплоть до 1990-х гг. – до третьего
выделенного нами периода. Только теперь начинается процесс сближения
российской научной мысли с зарубежной с точки зрения применения
методологического аппарата. В этот период появляются публикации о результатах
первых, еще очень робких и "сырых" попыток эмпирических
исследований, затрагивающих этнопсихологическую проблематику. "Русские
(этносоциологические очерки)" и "Советский простой человек"[14] оказались
монографиями в целом очень слабыми, и с теоретической, и с методологической
точки зрения. Общее впечатление от этих работ, увы, негативное – налицо
поверхностная констатация фактов (подтверждаемая, правда, в большинстве
случаев цифрами) без их концептуального осмысления. Стиль изложения материала
и подача данных навевают мысль о том, что эти публикации упустили свой
исторический момент. К тому же обе монографии вышли в свет с таким большим
временным разрывом между сбором данных и их публикацией, что, учитывая темпы
изменений, нахлынувших на постперестроечную Россию, они морально устарели еще
до своего рождения. И только с появлением работ В.С. Агеева, З.В. Сикевич, П.
Шихирева, С начала 1970-х гг. начинают появляться работы В.С. Агеева. Вначале это были просто отдельные конкретные наработки, публикуемые в разных журналах, но уже к 1990 году они были объединены в единую работу "Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы"[16]. Эта работа обращает на себя внимание цельностью подхода (единство теории и практики, освещение зарубежной науки и собственные эмпирические исследования) и прекрасным методологическим аппаратом (описание ряда возможных методик и использование очень нестандартного психосемантического метода). К сожалению, несмотря на то, что В. Агеев является всеми признанным авторитетом в области стереотипов и межкультурного взаимодействия (что доказывается обязательными ссылками на него в любой работе, затрагивающей эти вопросы), однако после названной монографии каких-либо столь же известных работ у него не появилось. Дело, начатое им с таким энтузиазмом и с такими перспективами, в силу непонятных причин заглохло. Первым серьезным опытом сравнительного изучения российской экономической ментальности в России стала совместная работа П. Шихирева и американского бизнесмена-практика Р. Андерсона[17]. При всей популяризаторской направленности этой совместной работы ей явно удалось избежать тривиальности и заложить фундамент дальнейшим исследованиям в этом направлении. Достоинство их книги заключается в том, что приводится очень много данных по разным зарубежным исследованиям и акцент делается на сравнительный характер представленных данных (Америка/Россия). В то же время эта книга рассчитана именно на ознакомление, но никак не на глубокое освещение этносоциальных проблем. Одновременно начинаются и массовые исследования этнопсихологической направленности под эгидой лаборатории этнической социологии и психологии Научно-исследовательского института комплексных социальных исследований Санкт-Петербургского государственного университета (руководитель З. В. Сикевич). Они интересны применением разнообразных методик изучения (правда, явно не новаторских), использованием фольклорного материала, а также ценным иллюстративным материалом (дающим возможность не только проверить приводимые выводы, но и предложить свои собственные)[18]. В середине 1990-х гг. происходит, наконец, изменение статуса России: постепенно из пассивного объекта исследования она превращается в полноправного участника международных исследовательских проектов. Назовем хотя бы проект GLOBE - "Исследовательскую программу по изучению глобального лидерства и эффективности организационного поведения"[19]. Вместе с подобными кросс-культурными проектами появляется и возможность непредвзятого подхода к изучению российской экономической ментальности, а также ее вписанности в окружающий мир. Несмотря на тот сдвиг, который наблюдается с начала 1990-х гг., исследования по российской экономической ментальности обречены еще долгое время нести налет ученичества у более "продвинутых" зарубежных авторов: мы все еще продолжаем идти протоптанными тропами, опираясь на общеизвестные за рубежом схемы, не предлагая пока ничего принципиально нового. Качественного прорыва можно, видимо, ждать только после притока в ряды социологов нового поколения исследователей – с незашоренным мышлением и с широкими междисциплинарными интересами[20]. Пока же замечания о зависимости развития постсоциалистических стран от национальных культурных традиций достаточно часто остаются лишь общей фразой. Попробуем теперь осуществить первичное обобщение наиболее важных результатов исследований экономической ментальности "этих загадочных русских" и рассмотрим подробнее, какие именно факторы сформировали современную российскую хозяйственную культуру и каковы же ее основные характеристики. |
К содержанию: «Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ)»
Смотрите также:
Различные экономические субъекты являются двумя связанными...
Раздел: Экономика. … Различные экономические субъекты являются двумя связанными сторонами, если одна из них контролирует другую или оказывает значительное влияние на...
Собственность: экономическое содержание. Субъекты собственности...
2.1. Собственность: экономическое содержание. Проблема собственности одна из самых … Рассмотрев понятие собственности, надо охарактеризовать субъекты, между которыми, и объекты...
...хозяйства. Функции рыночных отношений. Экономические субъекты....
...более сложный характер, т. к. кроме домохозяйств и предприятий активными экономическими субъектами выступают государство и … Субъектно-объектная структура рыночного хозяйства - это...
Основные проблемы прогнозирования в современной экономике. Теория...
Проблемы интеграции особенно актуальны в современных экономических системах, где экономические субъекты вследствие действия объективных рыночных законов относительно...
...аудиторов и аудиторских фирм. Экономические субъекты....
Раздел: Экономика. … Экономические субъекты обязаны в случаях, предусмотренных действующим законодательством Российской Федерации и нормативными актами, заключать с...
К экономическим субъектам отнесены предприятия, их объединения...
Экономические субъекты. К экономическим субъектам отнесены (независимо от организационно-правовых форм и форм собственности) предприятия, их объединения...
Государства как первичные субъекты международного экономического...
Международное сообщество давно предпринимает попытки сформулировать основные права и обязанности государств. Так, в 1949 году КМП ООН подготовила проект Декларации прав и...
Финансы, финансовая политика и финансовая система
Определим основные субъектно-объектные связи в рамках вы-мюлнения финансами своих основных … Экономические субъекты, участвующие в хозяйственной жизни, вступают друг с...
Источники и субъекты международного экономического права. Литература
Глава 2 Источники и субъекты международного экономического права. … — Хозяйство и право, № 5, 1997; Герчикова И.Н. Международные экономические организации.
Оценка способности экономического субъекта продолжать...
1. Анализ и обсуждение с управленческим персоналом прогнозов … 8. Рассмотрение положения экономического субъекта в связи с невыполненными заказами.
Последние добавления:
Экономическая
теория Американский
менеджмент
История экономики Хрестоматия по экономической
теории
Общая теория занятости процента и денег
Финансовый словарь
[1] Учебниками «первого призыва» были «Экономический образ мышления» П. Хейне (М., 1991), учебники Э. Долана и Д. Линдсея (СПб., 1991 - 1992), Р. Пиндайка и Д. Рубинфельда (сокращенный перевод - М., 1992), «Экономика» С. Фишера, Р. Дорнбуша и Р. Шмалензи (М., 1993), «Экономика» П. Самуэльсона образца 1960-х гг. (М., 1994) и, конечно же, «Экономикс» К. Макконнелла и С. Брю (М., 1992), ставший примерно лет на 5 основным учебным пособием для студентов-экономистов. Во второй половине 1990-х гг. к ним добавились разве что более современные версии все той же «Экономики» П. Самуэльсона (М., 1997; М., 2000) и "Микроэкономики" Р. Пиндайка и Д. Рубинфельда (М., 2000).
[2] Назовем, например, «Основы учения об экономике» Х. Зайделя и Р. Теммена (М., 1994), "Макроэкономическую политику" Ж. Кебаджяна (Новосибирск, 1996), «Макроэкономику» М. Бурды и Ч. Виплоша (СПб., 1998). Можно вспомнить и "Эффективную экономику" К. Эклунда (М., 1991), которая до "Экономикса" К. Макконнелла и С. Брю какое-то время даже играла роль главного путеводителя по современной экономической теории.
[3] Первым переведенным курсом промежуточного уровня стала «Современная микроэкономика: анализ и применение» Д. Хаймана (М., 1992), позже к ней добавились «Макроэкономика» Г. Мэнкью (М., 1994) и «Микроэкономика. Промежуточный уровень» Х. Вэриана (М., 1997). Что касается спецкурсов, то в наибольшей степени «повезло» мировому хозяйству: по этой тематике издали такие труды, как «Экономика мирохозяйственных связей» П.Х. Линдерта (М., 1992), «Международный бизнес» Д. Дэниелса и Л. Радебы (М., 1994), «Макроэкономика. Глобальный подход» Дж. Сакса и Ф. Ларрена, «Экономическое развитие» М. Тодаро (М., 1997). Не хуже представлена экономика отраслевых рынков – по этой проблематике издали такие книги, как «Структура отраслевых рынков» Ф. Шерера и Д. Росса (М., 1997), «Экономика, организация и менеджмент» П. Милгрома и Д. Робертса (СПб., 1999), "Теория организации промышленности" Д. Хэя и Д. Морриса (СПб., 1999), а также "Рынки и рыночная власть" Ж. Тироля (СПб., 2000). Прочим спецкурсам повезло меньше – можно назвать разве что «Лекции по экономической теории государственного сектора» Э. Аткинсона и Дж. Стиглица (М., 1995) и «Современную экономику труда» Р. Эренберга и Р. Смита (М., 1996).
[4] С библиографией переводов на русский язык западных экономистов XX века можно ознакомиться по следующим изданиям: THESIS, 1994, Вып. 4, с. 226–248; THESIS, 1994, Вып. 6, с. 278–295; Истоки, Вып. 3, М., 1998, с. 483–510; Истоки, Вып. 4, М., 2000, с. 400–430.
[5] Бьюкенен Дж. Сочинения. Серия «Нобелевские лауреаты по экономике». М.: Таурус Альфа, 1997.
[6] В серии «Экономика: идеи и портреты» за два года вышло только две не слишком толстые брошюры (Фридмен М. Если бы деньги заговорили… М.: Дело, 1998; Модильяни Ф., Миллер М. Сколько стоит фирма? М.: Дело, 1999).
[7] За четыре года вышло всего три тематических тома (СПб., 2000), хотя и очень качественно подобранные ("Теория потребительского поведения и спроса" вышла первым изданием в 1993 г., "Теория фирмы" – в 1995 г., а "Рынки факторов производства" сразу вошли в состав трехтомника 2000 г.).
[8] «Первые ласточки» представляли собой, конечно, сводные курсы типа «микро- и макроэкономика в одном флаконе». Лучшим и наиболее популярным образцом подобных изданий следует считать курс лекций «Введение в рыночную экономику» А.Я. Лившица (М., 1991), который выдержал не одно переиздание (например: Введение в рыночную экономику: Учеб. пособие для экон. спец. вузов / Под ред. А.Я. Лившица, И.Н. Никулиной. М.: Высш. шк., 1994). В наши дни подобные обзорные курсы используются уже не в высшей, а в средней школе.
[9] Нуреев Р. Курс микроэкономики. М., 1996, 1998, 1999, 2000, 2001. На популярность этого учебника большое влияние оказала журнальная версия этого курса, с которым научная общественность смогла ознакомиться по публикациям в "Вопросах экономики" в 1993–1996 гг. Факт этой публикации красноречиво говорит о той спешке, с которой российские экономисты были вынуждены переучиваться: в какой еще стране ведущий национальный экономический журнал стал бы печатать стандартный курс микроэкономики?
[10] Гальперин В., Игнатьев С., Моргунов В. Микроэкономика: В 2-х т. СПб.: Экономическая школа, 1994, 1997; Гребенников П., Леусский А., Тарасевич Л. Микроэкономика. СПБ.: Изд-во СПбЭФ, 1996; Емцов Р., Лукин М. Микроэкономика. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1997; Замков О., Толстопятенко А., Черемных Ю. Математические методы в экономике. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1997; Чеканский А., Фролова Н. Теория спроса, предложения и рыночных структур. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1999; Бусыгин В., Коковин С., Желободько Е., Цыплаков А. Микроэкономический анализ несовершенных рынков. Новосибирск, 2000.
[11] Гальперин В., Гребенников П., Леусский А., Тарасевич Л. Макроэкономика. СПб.: Изд-во СПбЭФ, 1997; Смирнов А. Лекции по макроэкономическому моделированию. М.: ГУ – ВШЭ, 2000; Агапова Т., Серегина С. Макроэкономика. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1996, 1997, 2000; Шагас Н., Туманова Е. Макроэкономика-2. Долгосрочный аспект. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1997; Шагас Н., Туманова Е. Макроэкономика-2. Краткосрочный аспект. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1998; Дадаян В. Макроэкономика для всех. Дубна, 1996; Кавицкая И., Шараев Ю. Макроэкономика-2. М.: ГУ – ВШЭ, 1999, части 1-3.
[12] Авдашева С.Б., Розанова Н.М. Анализ структур товарных рынков: экономическая теория и практика России. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1998.
[13] Голуб А., Струкова Е. Экономика природопользования. М.: Аспект Пресс, 1995; Серова Е. Аграрная экономика. М.: ГУ-ВШЭ, 1999; Гранберг А. Основы региональной экономики. М.: ГУ – ВШЭ, 2000; Колосницына М. Экономика труда. М.: Магистр, 1998; Рощин С., Разумова Т. Экономика труда. М.: ИНФРА-М, 2000.
[14] Албегова И., Емцов Р., Холопов А. Государственная экономическая политика. М.: Дело и Сервис, 1998; Агапова Т. Проблемы бюджетно-налогового регулирования в переходной экономике: макроэкономический аспект. М.: МГУ, 1998; Якобсон Л. Экономика общественного сектора. Основы теории государственных финансов. М.: Наука, 1995; Якобсон Л. Государственный сектор экономики: экономическая теория и политика М.: ГУ-ВШЭ, 2000; Экономика общественного сектора. Под ред. Е. Жильцова, Ж.-Д. Лафея. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1998.
[15] Едва ли не единственные заметные опыты в этом направлении – "Макроэкономика. Курс лекций для российских читателей" Р. Лэйарда (М., 1994) и «Макроэкономическая теория и переходная экономика» Л. Гайгера (М., 1996), подготовленная, кстати, при активном участии российских экономистов.
[16] См.: Бузгалин А. Переходная экономика. М., 1994; Экономика переходного периода. М., 1995; Экономика переходного периода. Очерки экономической политики посткоммунистической России. 1991 – 1997. М., 1998. Более фундаментальными трудами являются: Аукционник С.П. Теория перехода к рынку. М.: SvR-Аргус, 1995; Рязанов В.Т. Экономическое развитие России: реформы и российское хозяйство в XIX – XX вв. СПб.: Наука, 1998.
[17] Ясин Е. Поражение или отступление? (российские реформы и финансовый кризис). – Вопросы экономики, 1999, № 2; Ясин Е. Новая эпоха, старые тревоги: взгляд либерала на развитие России. М.: Фонд "Либеральная миссия", 2000 (сокращенный вариант см.: Вопросы экономики, 2001, №1).
[18] Назовем, например, такие работы польских экономистов, как «Социализм, капитализм, трансформация» Л. Бальцеровича (М., 1999) и «От шока к терапии» Г. Колодко (М., 2000).
[19] Назовем хотя бы последнюю книгу этого исключительно плодовитого автора, в которой он систематизирует свои более ранние труды: Иноземцев В. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М.: Логос, 2000.
[20] Осипов Ю. Опыт философии хозяйства. М.: Изд-во МГУ. 1990; Осипов Ю. Теория хозяйства. Начала высшей экономии. Т.1-3. М.: Изд-во МГУ. 1995-1998; Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ.1999. №1-6; 2000. №1-6.
[21] Фонотов А. Россия: от мобилизационного общества к инновационному (http: //science.ru/info/fonotov/htmr).
[22] Назовем такие исследования, как: Чеканский А. Микроэкономический механизм трансформационного цикла. М.: Экономический факультет МГУ/ТЕИС, 1998; Пути стабилизации экономики России. Под ред. Г. Клейнера. М.: Информэлектро, 1999; Опыт переходных экономик и экономическая теория. Под ред. В.В. Радаева, Р.П. Колосовой, В.М. Моисеенко, К.В. Папенова. М.: ТЕИС, 1999; Олейник А.Н. Институциональные аспекты социально-экономической трансформации. М.: ТЕИС, 2000.
[23] См.: Кордонский С. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М.: ОГИ, 2000.
[24] См. "Обзоры экономической политики в России" за 1997 – 1999 гг. (М., 1998, 1999, 2000).
[25] См: Политика противодействия безработице. М.: РОССПЭН, 1999; Анализ роли интегрированных структур на российских товарных рынках. М.: ТЕИС, 2000; Контракты и издержки в ресурсоснабжающих подотраслях жилищно-коммунального хозяйства. М.: ТЕИС, 2000; Средний класс в России: количественные и качественные оценки. М.: ТЕИС, 2000; Альтернативные формы экономической организации в условиях естественной монополии. М.: ТЕИС, 2000; и др.
[26] В частности, есть несколько классических курсов “Comparative Economic Systems” (Дж. Ангресано, П. Грегори и Р. Стюарта, М. Шнитцера, С. Гарднера и др.), многие из которых переиздавались по нескольку раз.
[1] С историей развития этнологических исследований (хотя и не в полном виде) можно ознакомиться по следующим изданиям: Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию СПб.: Издательский дом «П. Э. Т.» при участии издательства «Алетейя», 1996; Саракуев Э. В., Крысько В.Г. Введение в этнопсихологию. Учебно-методическое пособие для студентов. М.: Институт практической психологии, 1996. Гл. II. C. 25 – 47; Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М.: Институт психологии РАН, «Академический проект», 1999. Часть вторая. С. 45 – 100.
[2] У истоков официальной этнопсихологии стояли немецкие лингвисты М. Лацарус и Г. Штейнталь, провозгласившие рождение науки о «народном духе» началом издания в 1859 году журнала «Психология народов и языкознание». В своей программной статье «Вводные рассуждения о психологии народов» они сформулировали мысль о том, что главная сила истории – народ, или «дух целого», который выражает себя в искусстве, религии, языке, мифах, обычаях и т.д. Индивидуальное же сознание есть лишь его продукт, звено некоторой психической связи. Отсюда задача социальной психологии – познать психологически сущность духа народа, открыть законы, по которым протекает духовная деятельность народа. См.: Вундт В. Проблемы психологии народов. М., 1912; Фуллье А. Психология французского народа. СПб.: Ф. Павленков, 1899; Фуллье А. Психология русского народа // Вестник воспитания. 1905. № 4. Разд. 1. С. 85 – 99.
[3] Надеждин Н. Н. Об этнографическом изучении русского народа // Записки Русского Географического Общества. Кн. 2. СПб., 1847; Стефаненко Т. Этнопсихология. М.: Институт психологии РАН, «Академический проект», 1999. С. 50 – 52.
[4] Сеченов И. М. Замечания на книгу г. Кавелина «Задачи психологии» // Избранные философские и психологические произведения. М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1947.
[5] Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990; Бердяев Н. А. Русская идея // Мыслители русского зарубежья: Бердяев, Федотов. СПб., 1992; Бердяев Н. А. Судьба России: Сочинения М.: ЭКСМО – Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 1999; Лосский Н. О. Характер русского народа. Посев, 1957; Булгаков С. Н. Нация и человечество // Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 2; Булгаков С. Н. Расизм и христианство // С.Н. Булгаков. Труды по социологии и теологии. В 2-х т. Т. 2. Статьи и работы разных лет. 1902 – 1942. – М.: Наука, 1997; Булгаков С. Н. Человечество против человекобожия // С. Н. Булгаков. Труды по социологии и теологии. В 2-х т. Т. 2. Статьи и работы разных лет. 1902 – 1942. М.: Наука, 1997; Булгаков С. Н. Размышления о национальности // Сочинения. Т. 2; Вышеславцев Б. П. Русский национальный характер // Вопросы философии. 1995. № 6; Ильин И. А. Основы христианской культуры // Собр. соч.: В 10 т. М., 1993. Т. 1; Ильин И. А. Путь духовного обновления // Собр. соч.: В 10 т. М., 1993. Т.1; Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию. СПб., 1996; и др.
[6] Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М.: Институт психологии РАН, «Академический проект», 1999. С. 58.
[7] Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1966; Поршнев Б.Ф. Принципы социально-этнической психологии. М., 1964; Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: Гидрометеоиздат, 1990; Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы. М.: Экопрос, 1993.
[8] Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Институт национальной модели экономики, 1994; Кон И.С. Психология предрассудка (о социально-психологических корнях этнических предубеждений) // Кон И.С. Социологическая психология. М. – Воронеж, 1999; Кон И. С. К проблеме национального характера // Кон И. С. Социологическая психология. М. – Воронеж, 1999; Кон И. Эпоху не выбирают // Социологический журнал. 1994. № 2.
[9] Исследование проводилось Г. Хофстедом по четырем показателям: PDI (Power Distance) – дистанция по отношению к власти; UAI (Uncertainty Avoidance) – стремление избежать неопределенности; IDV (Individualism) – индивидуализм; MAS (Masculinity) – мужественность. См.: Hofstede G. Culture`s consequences: Intern Differences in work-related volues. Beverly Hills, L., 1980; Hofstede G. Cultures and Organizations (Software of the Mind). Harper Collins Publishers, 1994; Hofstede G. Cultural Constrains in Management Theories. Academy of Management Executive. 1993. Vol. 7. № 1; Федотова В.Г. Компаративистика как метод анализа истории культуры // Очерки по истории мировой культуры. Учебное пособие. Под ред. Т.Ф. Кузнецовой. М.: «Языки русской культуры», 1997. С. 481 – 484.
[10] Культурный синдром – определенный набор ценностей, установок, верований, норм и моделей поведения, которыми одна группа культур отличается от другой. Х. Триандис выделяет трех культурных синдромов: простота/сложность, индивидуализм / коллективизм, открытость/закрытость. См.: Triandis H.C. Psychology and culture // Annual Review of Psychology. 1973. V. 24; Triandis H.C. Culture and social behaviour. N. Y., 1994.
[11] В основе проведенного У. Оучи исследования лежат семь переменных организационной культуры: обязательства организации по отношению к своим членам; оценка выполнения работы; планирование карьеры; система контроля; принятия решений; уровень ответственности; интерес к человеку. Сравнительному изучению были подвергнуты японские, типичные американские компании и американские компании типа «Z» (соединение японской и американской деловой организации). См.: Ouchi W. Theory «Z»: How American business can meet the Japanese challenge. Reading, Ma.: Addison-Wesley, 1981.
[12] Р.Д. Льюис классифицирует культуры на три группы: моноактивные культуры – культуры, в которых принято планировать свою жизнь, составлять расписания, организовывать деятельность в определенной последовательности, заниматься только одним делом в данный момент; полиактивные культуры – подвижные, общительные народы, привыкшие делать много дел сразу, планирующие очередность дел не по расписанию, а по степени относительной привлекательности, значимости того или иного мероприятия в данный момент; реактивные культуры – культуры, придающие наибольшее значение вежливости и уважению, предпочитающие молча и спокойно слушать собеседника, осторожно реагируя на предложения другой стороны. См.: Льюис Р. Д. Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию. М.: Дело, 1999.
[13] Разницу между учеными прошлого и нынешнего веков можно проиллюстрировать таким примером. О том, что американцы – это нация индивидуалистическая, а японцы – нация коллективистов, знали еще в XIX в. Однако тогда это знание основывалось на качественных оценках субъективного и приблизительного характера (оценка «на глазок»). В ХХ в. на основе обработки данных массовых социологических исследований уже рассчитывают «индексы индивидуализма» (см., например, работы Г. Хофстеда), при помощи которых можно количественно определить, насколько велик разрыв по данному признаку между американцами и японцами. См.: Ментальность россиян (Специфика сознания больших групп населения России). М.: «Имидж – Контакт», 1997.
[14] Русские (этносоциологические очерки). М.: Наука, 1992; Советский простой человек. Опыт социального портрета на рубеже 90-х. М.: «Наука», 1993.
[15] Следует подчеркнуть, что отечественная этносоциология сейчас ориентируется именно на Запад (США, Западную Европу), а не на Восток. Если для восточной традиции (например, японской этнологии) характерен примат теории над практикой, то западная традиция имеет ярко выраженный прикладной, инструментальный характер – она занята не столько выяснением причин и глубинной сущности изучаемого явления, сколько поиском способов его практического использования в деловой практике.
[16] Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М.: Издательство Московского университета, 1990.
[17] Андерсон Р., Шихирев П. «Акулы» и «дельфины» (психология и этика российско-американского делового партнерства). М.: «Дело ЛТД», 1994.
[18] Сикевич З. В. Национальное самосознание русских (социологический очерк). М.: Механик, 1996; Сикевич З.В. Русские: «образ» народа (социологический очерк). СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1996; Сикевич З. В. Социология и психология национальных отношений. СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 1999.
[19] Грачев М. Менеджмент в «международной системе координат» // Экономические стратегии. 1999. № 2.
[20] Наиболее свежим и многообещающим примером новых научных подходов, сочетающих сбор эмпирических данных с их теоретическим обобщением, является исследование ученых Российского независимого института социальных и национальных проблем, проведенное в 1995 – 2000 гг. См.: Россия на рубеже веков. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), Российский независимый институт социальных и национальных проблем (РНИСиНП), 2000.