Экономические теории и цели общества  

Раздел: Экономика и юриспруденция

В организации люди работают по уста­новленным правилам. Часы начала и  прекращения работы строго определены. В течение рабочего дня необходимо

выполнить обязательный минимум трудовых усилий. Это достигается с помощью

надзора или установлением норм, которые рабочий обязан выполнить, или

применением технических средств (известным примером является сбороч­ный

конвейер), чтобы задать темп работы для тех, кто обслуживает эти средства, либо

путем применения сдель­ных норм и систем стимулирования для дифференциации

оплаты в зависимости от конкретной количественной производительности.

Главной задачей современного профессионального сою­за является частичное

распространение его полномочий на правила, которым подчиняется рабочий, с тем

чтобы профсоюз имел хотя бы косвенное влияние на их форму­лирование и

осуществление. Это означает, что для многих членов организации определен не

только минимум, но и максимум трудовых усилий, т. е. он является объектом

регулирования. В зависимости от точки зрения это регулирование либо высоко

ценится за его гуманизирующее влияние на современную промышленность, либо

реши­тельно осуждается как произвольное ограничение произ­водительности

рабочего.

Можно отметить, что значение правил, устанавливающих или ограничивающих трудовые

усилия, неуклонно падает, если подниматься вверх по ступеням организаци­онной

иерархии. В отношении служащих производитель­ность широко достигается путем

отождествления усердного добросовестного исполнения с достойным и заслужи­вающим

одобрения поведением. Об организации, в которой такое поведение является общим

правилом, говорят, что она обладает хорошим моральным состоянием. Все, что

способствует такому моральному состоянию - бодрые, безропотные коллективные

усилия - очень высоко ценит­ся с точки зрения удобной социальной добродетели. На

верхних уровнях организации правила исчезают и заме­няются борьбой за конкретное

личное продвижение или, что, возможно, имеет большее значение, за то, чтобы

до­биться страха, уважения и одобрения со стороны своих коллег. Все это в свою

очередь достигается, по крайней мере частично, осязaeмым вкладом в ocyщecтвление

интересов организации. Общим правилом становится освобож­дение человека от

правил, требующих от него усилий; он тратит усилий не меньше, а больше. Он

должен не щадить своего времени. Он восхищает самого себя и других

интенсивностью своей мысли и работы во время рабо­чего дня. Он проводит, или

считается, что он проводит, свой досуг в размышлениях о своих обязанностях или в

занятиях, предписанных врачами, либо связанных с биз­несом. В крайних случаях

служащий может уверять, что все проблемы он оставляет на работе. Но это

редкость. Подчеркнутое внимание затратам трудовых усилий почти всегда считается  надежной стратегией для карьеры. Чело­веку нужно, чтобы его знали как

неутомимого администратора. [Напротив, в университете удобная социальная

добродетель поощряет гораздо более сдержанное отношение к труду. Ценится

задумчивый и даже немного ненадежный человек. Репутация ученого повышается, если

он берет продолжительный отпуск для восстановления сил. Чрезмерно занятый

профессор рискует приобрести репутацию недостаточно мыслящего, использующего

за­нятость как ширму для скрытия какого-нибудь научного недо­статка. или, как

минимум, не понимающего необходимости беречь дефицитную умственную энергию.

Профессор - неисправимый лентяй - часто приветствует своего нормально

трудолюбивого коллегу предостережением: «Не переутомляете ли вы себя? Вам нужно

быть осторожнее».]

В мелкой фирме рабочие правила как способ обеспе­чения определенного уровня

затрат трудовых усилий те­ряют свое значение. Они уступают место системе

стимулирования отдельного предпринимателя, которая всесто­ронне вознаграждает

его за усилие и наказывает за лень и неспособность. А в отношении его немногих

работников вместо формальных предписаний здесь имеет место персональный надзор.

Такой способ обеспечения трудовых усилий особенно полезен, как уже отмечалось,

для раз­бросанных и нестандартных задач, для которых трудно сформулировать

рабочие правила. И он чрезвычайно по­лезен, например, в отношении многих услуг,

где успех может больше зависеть от субъективной реакции потреби­теля, чем от

энергии или технического умения, прояв­ленных при выполнении задачи. Так,

способность вла­дельца бензозаправочной станции, мотеля или закусочной не

позволять своему настроению находить выражение в открытой враждебности или даже

выражать некоторую степень приветливой почтительности, обычно называемой

«обязывающей услужливостью», может оказаться более важной, чем трудовые усилия и

техническая умелость. Лучше всего это достигается, когда его личные выгоды и

потери зависят от его поведения.

Отсутствие правил, устанавливающих минимальный уровень трудовых усилий,

очевидно, означает и отсутствие правил, ограничивающих максимальные затраты

труда. Это значит, что, кроме гибких запретов, налагаемых зако­ном и обычаем,

часы работы отдельного предпринимателя ничем не регулируются, и ничто вообще не

регулирует интенсивности его усилии. Таким образом, он, возможно, способен

компенсировать более высокую техническую про­изводительность имеющего лучшее

оборудование рабочего в организованном, но регулируемом секторе экономики бо­лее

продолжительной, усердной и более тонкой работой, чем у его организованного

коллеги. При этом он понижает свой доход на единицу эффективных и полезных

затрачен­ных усилий. Иными словами, он имеет почти полную сво­боду, тогда как

организация ею не располагает, для экс­плуатации своего труда, поскольку его

рабочая сила со­стоит только из него самого. Нужно отметить, что термин

«эксплуатация» применяется здесь в его точном значении для описания ситуации, в

которой человек вынужден в силу своей относительно недостаточной

конкурентоспо­собности на рынке работать за более низкое вознагражде­ние, чем

то, которое вообще выплачивается в экономике за такие усилия.

Самоэксплуатация крайне важна для сохранения мелкой фирмы; она имеет

первостепенное значение для сель­ского хозяйства. Величайшее значение она имеет

для мелких и состоящих из одного человека предприятий в других областях - в

розничной торговле, ресторанах, ремонтных предприятиях, домашних услугах и тому

подобное.

С общепринятой точки зрения понятие эксплуатации всегда связано с наемным

работником. Самоэксплуатация работодателя или работающего в своей фирме

предпринимателя получила гораздо меньшее признание. Может показаться, что она

имеет более важное экономическое и социальное значение, чем подобное обращение с

наемным трудом. В действительности, однако, в современной экономике

самоэксплуатация и эксплуатация наемного труда идут рука об руку.

Как отмечалось, мелкий работодатель добивается тру­довых усилий от своих

работников не введением правил, а личным надзором. И поскольку никакие правила

не за­прещают этому работодателю снижать свое собственное вознаграждение за эти

усилия, он упорно сопротивляется любому регулированию, которое запрещает ему

таким же образом понижать заработную плату своих рабочих. Он чувствует за собой

естественное право требовать от дру­гих того, что он требует от самого себя.

Эти тенденции особенно заметны в сельском хозяйстве. Самоэксплуатация фермером

себя и своей семьи давно считается .доведением, достойным подражания, ярким

проявлением удобной социальной добродетели, к которой я еще вернусь. Наряду с

постоянными ссылками на уро­жай, погоду и особенности сельскохозяйственного

произ­водства она лежит в основе претензий фермера на право точно так же

эксплуатировать своих рабочих. Эта претен­зия признается почти всеми в

Соединенных Штатах. На фермера обычно не распространяется законодательство о

заработной плате и продолжительности рабочего времени, а профсоюзы, в сельском

хозяйстве в особенности, лишены поддержки по национальному закону о трудовых

отно­шениях. (Это освобождение от правового регулирования и защита от профсоюзов

распространяются также на круп­ных фермеров, у которых самоэксплуатации не

наблю­дается.)

Наряду с фермером мелкий городской торговец, мелкий фабрикант или ремесленник и

прочий мелкий работода­тель являются центрами упорного сопротивления

проф­союзам, законодательству о заработной плате и продолжи­тельности рабочего

времени, законам о социальном стра­ховании и другим видам регулирования условий

труда. Крупные фирмы, которые в построениях общественной мысли гораздо теснее

ассоциируются с эксплуатацией, сопротивляются намного слабее. Это представляется

за­гадкой для всех, кто останавливается на поверхности яв­лений. Почему «хороший

маленький человек» должен стать таким плохим? Обычно делается вывод, что

наи­меньшее восприятие социальных проблем естественно со­четается с наименьшим

размером операций или что лю­бая связь с землей содержит в себе что-то отсталое.

Мы видим, что, как обычно, объяснение коренится в экономи­ческих условиях.

Мелкий предприниматель, будучи срав­нительно беспомощным на своем рынке, не

может с уве­ренностью перекладывать более высокие расходы на зарплату или свои

выгоды прямо на общество в виде цены. И он правильно чувствует, что может выжить

благодаря способности сокращать заработную плату, которую он по­лучает за

потраченные усилия. Он старается сохранить такое же право и в отношении тех,

кого нанимает. Отсюда его сопротивление профсоюзам, законам о мини­мальной

заработной плате и всему, что может увеличить его расходы на заработную плату.

Крупная корпорация не избалована общественными почестями. Напротив, мелкий

предприниматель вызывает восхищение почти у всех. Частично это объясняется

социальной ностальгией; мелкий бизнесмен - это современ­ный двойник мелкой фирмы

в экономике классической конкуренции. В этом смысле он является напоминанием о

более простом и более понятном мире. Но большую, часть похвал, несомненно,

отражает удобную социальную добродeтeль. Восхваляется то, что служит комфорту и

удобству общества.

Однако не все из того, что так восхваляется, подтвер­ждается при пристальном

изучении. Например, мелкий предприниматель прославляется как человек строгой

не­зависимости. То, что эта независимость часто ограничена как в принципе, так и

на практике упорной борьбой за выживание, остается незамеченным. Его считают в

отли­чие от человека, принадлежащего организации, исключи­тельно свободным в

своих политических и общественных взглядах. Как только что было отмечено, его

взгляды в силу необходимости окажутся, скорее всего, выражением безжалостного

своекорыстия. Живя вне организации, он, как считают, наслаждается независимостью

от дисципли­ны организации. Никто не отдает ему приказаний; ни­кто не

присматривает, как он работает. Он может смотреть прямо в глаза любому человеку.

Остается неза­меченным, что часто это только осторожность, конфор­мизм,

угодливость, даже раболепие человека, чье благополучие находится во власти его

покупателей. Часто его свобода.- это свобода человека, которого до смерти

заклевали утки.

Никто не сомневается в том, что в крупной корпора­ции должны, быть установлены

пределы продолжительно­сти рабочего времени, усилий, которые могут быть

по­трачены, и ограничения на все прочие условия труда. Приветствуется роль

профсоюзов в установлении и защи­те этих гуманных правил. То же самое относится

и к государству. Но в рыночной системе человеком, заслужи­вающим восхищения,

является мелкий предприниматель, который рано встает и работает до глубокой

ночи, доступ­ный для своих потребителей круглые сутки и не ослабля­ющий

напряженности своего труда. Труд его не отмечен никакой скукой; он - благодетель

общества и образец для подражания молодым. Особая стойкость отличает ферме­ра,

который, имея работу в городе, трудится по вечерам, субботам и праздникам на

своей земле и заставляет так свою жену и детей. Уважения заслуживает не только

он сам, но дополнительные похвалы за его трудолюбие достаются и фермерам

шведского, датского, норвежского, германского, финского и японского

проис­хождения. Незамеченным остается, что такой труд навязывается условиями

рыночной системы. Остается вне вни­мания также тот факт, что это может наносить

вред здо­ровью детей и что в сельском хозяйстве это связано с отрицанием роли

профсоюзов, минимальной заработной платы и даже с отказом от компенсации для

тех, кто больше других нуждается в их защите. Такова власть удобной социальной

добродетели.

Такова рыночная система. Кроме факторов, препят­ствующих организации, которые

были рассмотрены в предшествующих трех главах, имеются также области экономики,

в которых существуют явные ограничения, на­правленные на поддержание мелких

размеров фирмы. Ад­вокаты, врачи (и до недавнего времени маклерские кон­торы) в

силу требований закона и профессиональной эти­ки должны были действовать как

индивидуальные соб­ственники или как товарищества. В прошлом в некоторых штатах

были запрещены корпорации в сельском хозяй­стве. Нелегальные или полулегальные

предприятия- публичные дома, те, кто торгует порнографией, наркоти­ками,

содержатели подпольных игорных домов - на прак­тике лишены возможностей для

роста, предусмотренных уставом корпорации. Все это допускает существование

только мелких фирм в этой области, хотя в силу харак­тера работы или услуги они

были бы такими в любом случае.

Полвека и более идут дебаты о том, суждено ли мел­кой фирме исчезнуть -

существует ли неотвратимая тен­денция экономики к предприятиям крупного размера.

За­щитники неоклассического ортодоксального взгляда всег­да были убеждены в

важности мелкой фирмы для их системы. Она является самым недвусмысленным

проявле­нием рыночной экономики. В зависимости от темперамен­та защитники

разделились на тех, кто доказывал, что мел­кая фирма находится под угрозой и

поэтому нуждается в энергичной защите и поддержке государства, и тех, кто

утверждает, что ее будущее (и, стало быть, будущее их системы) абсолютно прочно.

Мы видим, что имеются области - большая часть сель­ского хозяйства,

пространственно разбросанные услуги, задачи, связанные с искусством, - которые

не поддаются организации. А там, где организация могла бы существо­вать,

предприниматель, снижая свое собственное вознаг­раждение, увеличивая свои усилия

и в некоторых преде­лах делая то же самое со своими работниками, может выжить в

конкуренции с организацией. Поэтому мелкий предприниматель остается. Нет также

явных причин ожидать, что его доля в общей экономической деятельно­сти - доля,

которая не выполняется организацией, - сократится. Дальнейшее рассмотрение не

оставит никаких сомнений в том, что развитие в рыночной системе будет идти хуже,

чем в организованном секторе экономики. Но это может быть так в сравнении с

потребностью в раз­витии рыночного сектора, которая намного выше, чем в

планирующем секторе. В экономической теории немало­важное значение имеет умение

мыслить относительными категориями.

То обстоятельство, что рыночная система сохраняется частично благодаря своей

способности снижать вознаграждение для своих участников, ведет к очевидному и

зло­вещему выводу. Он состоит в том, что имеется презумпция неравенства между

разными частям в экономической системы. Удобная социальная добродетель дополняет

эту презумпцию, помогая людям убедить себя в том, что они должны соглашаться на

более низкие доходы, т. е. с тем, что их вознаграждение частично возмещается за

счет их социальной добродетели. Не приходится и говорить, что презумпция

неравенства становится гораздо сильнее, если одна часть системы обладает властью

над своими ценами и издержками, и они в свою очередь служат издержками и ценами

для другой части системы. Мы увидим, что существует такая эксплуатация, в

отношениях между двумя частями экономики. В сочетании с только что указанным

неравенством развития это одна из главных причин для рассмотрения экономики не

как единой системы, а как системы, состоящей из двух ча­стей. Но прежде, чем

дальше углубляться в эти проблемы, необходимо взглянуть на другую половину

экономики. Ес­ли при решении данной задачи организация оказывается невозможной,

это полностью исключает перспективы для огромного числа фирм, с другой стороны,

если решение задачи поддается организации, значит, существует воз­можность

неограниченного роста для немногих. К обла­стям такого роста мы теперь и

обратимся.