Экономические теории и цели общества  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Что касается первопричин инструментальной функции экономической теории, то,

конечно, не следует ничего при­писывать тайному заговору и лишь немногое можно

объ­яснить умыслом. Экономисты не раболепствуют преднаме­ренно перед сильными  экономического мира. Лишь немно­гие сознательно стараются приспособиться. Скорее

всего, преобладающие экономические интересы - это нормаль­ное и общепринятое в

обществе мнение. То, что оно одоб­ряет и находит удобным, представляет собой

разумную политику. То, что оно не одобряет или находит затрудни­тельным, может

быть интересным или впечатляющим, но не является надежным руководством для

серьезных мне­ний или действий. Как и у других людей, у экономистов есть чутье

на то, что заслуживает доверия, серьезно и достойно уважения. Именно через

определение того, что является серьезным и достойным, и проявляются главным

образом экономические интересы.

Инструментальная функция экономической теории - это во многом побочный продукт  ее истории. Так получи­лось, что представление о предшествующем экономиче­ском

обществе превосходно служит инструментальным це­лям более позднего общества.

Было лишь необходимо оставаться верным старой истине и твердить о ее

неиз­менности. Экономическая теория сформировалась как на­учная дисциплина в то

время, когда деловые предприятия были невелики по размерам и просты по своей

структуре, а сельское хозяйство поглощало большую часть произво­дительной

энергии людей. Фирмы реагировали на изме­нение издержек производства и на

изменение рыночных цен. Они подчинялись тому, что диктовал рынок. Теория

отражала этот факт. Со временем теория была несколько изменена с тем, чтобы

учитывать существование монопо­лии, или, точнее, олигополии, но осталась в плену

у своих начальных представлений. Конкурентоспособная фирма продолжала считаться

центральным звеном. И член оли­гополии тоже реагирует на рыночные колебания и

вынуж­ден поступать так, поскольку он односторонне стремится к максимуму

прибыли. Таким образом, рынок и в силу этого потребитель остаются полновластными

хозяевами. Выбор потребителя продолжает управлять абсолютно всем. В результате

экономическая теория незаметно пре­вратилась в ширму, прикрывающую власть

корпорации. Этим процессом никто не управлял. То, что казалось сдер­жанным

интеллектуальным консерватизмом, стало мощ­ной опорой экономических интересов. К

этому мы еще вернемся. .

Однако инструментальная роль экономики не являет­ся чем-то неизменным. В

последнее время наблюдается острое недовольство, особенно среди молодых

экономистов. Представление, которое столь долго доминировало в академических

курсах, формировало теоретические по­строения, маскировало проявление

экономического, со­циального и политического влияния производящих орга­низаций,

подвергалось общей критике. То, что было не­когда экономической теорией и было

приемлемо, стало теперь «неоклассической экономической теорией» - тер­мин, явно

намекающий на устарелость.

Для этого мятежа имелось несколько причин. В опре­деленной степени власть,

защищаемая этой моделью, ста­ла слишком явной, и попытки маскировать ее

оказались недостойными для интеллектуала.

Имеются также все более угрожающие последствия процесса осуществления власти.

Людей можно убеждать, и ученые могут убеждать себя сами, что компании «Дже­нерал

моторс» или «Дженерал дайнэмикс» реагируют на потребности общества, пока

осуществление их власти не угрожает существованию общества. Убеждение становится

мeнеe успешным, когда возникает сомнение в возможности выжить в условиях

порожденной ими гонки вооружений или необходимости дышать отравленным ими

воз­духом. Подобным же образом, когда существует нехватка жилищ и медицинской

помощи, а мужские деодоранты имеются в изобилии, представления о

благожелательном отношении к общественным нуждам начинают трещать по швам.

Изменение характера университетов также оказало определенное влияние. За

последние десятилетия под вли­янием потребностей промышленности произошло очень

большое увеличение их размеров и усложнение структу­ры. В результате достигнутых

размеров и влияния - сча­стливый парадокс - они становятся все более

независи­мой силой. Некогда диссиденту угрожали наказания; его можно было

выявить и уволить. А теперь он просто от­казывается от почтительных

аплодисментов. Такое может вынести и человек умеренной храбрости. Не остается

по­чти никаких сомнений, что революции, как правило, совершаются в Америке в

такой момент истории, когда они становятся сравнительно безопасными.

Так обстоит дело и с этой революцией.