Экономические теории и цели общества  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Как было отмечено ранее, ни один про­ект социальных реформ не подвергается

такому полному замалчиванию в солидных дискуссиях, как социализм в Соединенных

Штатах. Его непринятие главными полити­ческими партиями не подлежит сомнению.

Даже самый радикальный кандидат на государственную должность, если его намерения

серьезны, следует общему примеру: «Я, разумеется, не выступаю за социализм».

Очень часто он объясняет, что предлагаемые им меры именно благодаря своему

радикализму предназначены для спасения страны от социализма. Свободное

предпринимательство нуждается в защите от бедствий, связанных с присущими ему

неэф­фективностью, крайностями и заблуждениями.

На карту поставлено больше чем экономическая тео­рия. Имеется также связь между

свободным предпринима­тельством и личной свободой. Те, кто открыто осуждает

социализм, защищают не только свою власть, собствен­ность и денежные выгоды. Так

же как у баронов в Реннемиде, личные интересы подкрепляются высокой моральной

целью. Эта моральная цель так высока, что люди исклю­чительно высокой

добродетели без колебаний требуют, чтобы пропаганда и даже обсуждение социализма

были запрещены во имя сохранения этой свободы.

Положение в других странах отличается по форме, но не особенно по результатам

[Вскоре одно незначительное отличие будет отмечено. ]. В Западной Европе и

Япо­нии социализм является возвышенным, а не бранным сло­вом. Результат,

аналогичный американскому, достигается здесь отделением слова от его

установившегося значения и еще более полным отделением от любого намека на

практические действия. Англичанин, француз и немец мо­гут быть пылкими

сторонниками социализма. Но каким бы пылким социалистом каждый из них ни был, он

прежде всего практичен. Поэтому он не станет серьезно предла­гать, чтобы банки,

страховые компании, автомобильные заводы, химические предприятия и, за

некоторыми исклю­чениями, металлургические заводы были переданы в об­щественную

собственность. И конечно, в случае избрания на государственный пост он не станет

требовать принятия законодательства в этом направлении. Как бы он ни одоб­рял

такие действия в принципе, он не станет выступать за их практическое

осуществление.

Причины, в силу которых на социализм налагается такой строгий запрет, сейчас становятся понятны. Социа­лизм-это не то, что может понравиться техноструктуре;

последняя, добиваясь независимости от собственников, отнюдь не стремится к

подчинению государству. Ее за­щитные Интересы настоятельно требуют обратного. В

ка­честве автономного органа техноструктура пользуется свободой в формировании

собственной организации, проек­тировании, установлении цены и продаже своих

продуктов, в навязывании своих убеждений и своей власти обществу и государству и

в вознаграждении и продвижении своих членов. Интуиция предупреждает, что, если

технострук­тура станет орудием государства, эта автономия окажется под угрозой.

Тогда решения о том, где размещать предприятия, сколько платить управляющим,

каков должен быть порядок их продвижения по службе, перейдут в руки государства.

Как таковые, они станут на законном основании объектом общественной критики,

проверки и, возможно, мер со стороны государства. Отсюда желание сохранить

современную выдумку, что все эти вопросы. не могут быть отнесены на законном

основании к компетенции государства; они таковы, какими их определяет рынок - т.

е. частное дело в чистом виде.

Однако было бы неверно связывать падение интереса к социализму исключительно с

требованиями техноструктуры и навязанными ею мнениями - сколь ни значительно

может быть это влияние. Демократический социализм (революционный социализм в

этом отношении) долго схо­дился с классической и неоклассической теорией в

определении и выявлении главного порока экономического обще­ства. Он находится

там, где имеется монопольная власть. Там, где имеется монополия, происходит

эксплуатация общества в виде более низкого уровня производства, чем это

возможно, но по более высоким ценам, чем это необ­ходимо. При наличии власти

работодателя на рынке труда рабочие получают меньше, чем это можно позволить, и

это их удел. Их тоже эксплуатируют. Как для неокласси­ческой экономической

теории самым уничижительным является слово «монополия», так и для социализма

таким словом является «монополистический капитализм».

Читатель поймет, почему старая страсть к социализму исчезла - или сохранилась

только в риторике и как но­стальгия. Поведение монополиста, которое было вначале

принципиальной основой для социализма, не существует, хотя традиция

социалистической критики требует, чтобы любое подобное предположение было

осуждено как капи­талистическая апологетика. Главной проблемой современной

экономики является неравномерное развитие. Самый низкий уровень развития

наблюдается там, где уровень монополизации и влияния на рынок наименьший: самый

высокий уровень развития там, где и то и другое характеризуется максимальным

развитием. Чем выше развиты фирма и техноструктура, тем большее значение имеет

для них процесс роста. Фирма, которая надувает своих поку­пателей, чтобы

увеличить свои продажи, не может в то же время эксплуатировать их по образцу

классической монополии. Публика это знает или чувствует. Только че­ресчур

образованный человек может проглядеть реаль­ность и руководствоваться доктриной.

Доктрина заводит убежденного социалиста в забавной компании с

экономистом-неоклассиком не в ту областъ экономики, которая ему требуется.

Рабочие отказались от социализма по той же причине, что и потребители. Рабочие,

как мы знаем, подвергаются эксплуатации - или же эксплуатируют самих себя. Но

эксплуатация происходит в рыночной системе. В плани­рующей системе рабочие

находятся под защитой профсою­зов и государства, а также под покровительством

рыночной силы нанявшей их корпорации, которая позво­ляет ей перекладывать

издержки, связанные с соглаше­ниями о заработной плате, на общество. Рабочие в

этой части экономики по сравнению с рабочими в рыночной системе являются

привилегированной кастой. Социалист привлекает внимание к рабочим, которые

заняты в отрас­лях, обладающих большим влиянием в области экономики. К ним

относятся такие отрасли-черная металлургия, автомобильная промышленность,

химическая промышлен­ность, нефтепереработка, в которых власть используется

фактически для того, чтобы удовлетворить основные тре­бования рабочих. Как и

общественность, рабочие не выхо­дят на демонстрации. Член американского

профсоюза отвергает социализм. Его европейский коллега слышит пропаганду

социализма, приветствует ее, но не желает никаких действий. И последний фактор,

освещаемый в этом анализе, ко­торый тоже ослабил традиционную привлекательность

социализма. Современное корпоративное предприятие, .в чем мы достаточно

убедились, высокоорганизованно - и очень бюрократично. Такова или будет такой

фирма, принадлежащая государству. Когда речь шла о выборе между власть к частной

монополии и государственной бюрокра­тией, то доводы в пользу последней могли

выглядеть очень убедительно. ^Государственная бюрократия могла быть не очень

отзывчивой, но она не была эксплуататором и в силу этого не представляла

опасности. Выбор между частной бюрократией и государственной бюрократией гораздо

менее ясен. Очень большая разница в содержании свелась, по крайней мере на

первый взгляд, к гораздо меньшей раз­нице по форме. К этому можно добавить

открытие, что наиболее крупные и технически- оснащенные из государственных

бюрократических организаций - Военно-воздушные силы, Военно-морской флот,

Комиссия по атомной энергии - имеют свои собственные интереса, которые могут

столь же непреклонно преследоваться, как и интересы «Дженерал моторc» и

«Экссон». Част­ные бюрократии правят в своих собственных интересах. Но то же

самое делают и государственные бюрократии, Зачем менять одну бюрократию на

другую?

И все же у тех, кто держит оборону против неудобных для них идей, жизнь никогда

не бывает легкой. Те же самые условия, которые привели к падению

привлекательности традиционного социализма на командных высотах, делают новый

социализм настоятельным и даже необходи­мым в других частях экономики. Слово

«необходимый» на­до подчеркнуть. Старый социализм допускал идеологию. Мог

существовать капитализм со своими преимуществами и недостатками; могла

существовать государственная соб­ственность на средства производства с ее

возможностями и ограничениями. Мог иметь место выбор между ними. Выбор зависел

от мнения - от идей. Он был поэтому идеологическим. Новый социализм не допускает

никаких приемлемых альтернатив; от него можно уклониться только ценой тяжелых

неудобств, большого социального расстройства, а иногда ценой смертельного вреда

для здоровья и благополучия. Новый социализм не имеет идеологического характера,

он навязывается обстоятельствами.

Как может догадаться читатель, непреодолимым обстоятельством является отсталое

развитие рыночной системы. Имеются отрасли, которые нуждаются в технических

знаниях связанной с ними организации, рыночной сило и связанной с ней властью

над использованием ресурсов, если от них ждут услуг, хотя бы минимально

отвечающих требованиям. Находясь и оставаясь в рыночной системе, они этого не

получат. Поэтому они остаются в тисках неразвитости или примитивного развития;

и, в то время как развитие везде идет, вперед, их поразительная отсталость

приобретает все более драматический характер.

Эта драма (и бедствия тех, кто сопротивляется всем помыслам о социализме)

значительно усиливается из-за того, что некоторые из отсталых отраслей имеют

особое значение не только для комфорта, благополучия, спокой­ствия и счастья, но

просто для продолжительного суще­ствования. Они обеспечивают жилища, медицинские

ус­луги и городской транспорт. Жилье в холодном климате, медицинская помощь во

время болезни и возможность добраться до места работы - это на редкость

серьезные потребности. Можно легко почувствовать руку капризного бога в выборе

отсталых отраслей. Он явно имеет склон­ность беспокоить истинно благочестивого

сторонника сво­бодного предпринимательства.

Неспособность этих отраслей войти в планирующую систему связана с разными

причинами. Жилищное строи­тельство и медицинское обслуживание географически

разбросаны. Как и во всех остальных видах услуг, это пре­пятствует развитию

всесторонней организации и специа­лизации в конкретном месте. Вполне возможно,

что такое разделение труда осуществляется явно неэффективно. Ра­бочее время

плотников, водопроводчиков и электриков, а в области медицинского обслуживания

специалистов-хи­рургов, терапевтов и техников - не поддается такой

регла­ментации, чтобы не допускать длительных периодов неэф­фективного

использования или простоев.

Профсоюзы тоже играют роль тормоза. Они не слиш­ком сильны в этих отраслях. А

предприниматели на ред­кость слабы, как, например, в строительстве, уступчивы,

как дело обстоит в области транспорта, или сами являются членами

профессионального союза, как в Американской медицинской ассоциации. Поэтому у

профсоюзов свободны руки в регулировании или запрещении внедрения техни­ческих

новшеств и (что долгое время было характерно для АМА) организации. И наконец, в

строительстве и транс­порте государственное регулирование, часто вводимое по

требованию рабочих и профсоюзов, было направлено на сдерживание процесса

технического обновления и связан­ной с ним организации.

Имеется только одно решение. Эти отрасли не могут функционировать в рыночной

системе. Они не могут развиваться в планирующей системе. Они необходимы в силу

отношения людей к своим потребностям в средствах передвижения и защите от

болезней и непогоды. С экономическим развитием контраст между домами, в которых

живут массы людей, медицинским обслуживанием и услугами больниц, которые они

могут себе позволить, транспортными средствами, которые они переполняют, и

другими менее серьезными составляющими их жизненного уровня - автомобилями,

телевизорами, косметикой, возбуждающими средствами - становится вначале

разительным, а потом непристойным.

Влияние неравномерного развития в области здраво­охранения и медицины имеет

особенно причудливый ха­рактер. Практически все увеличение количества наруше­ний

в состоянии здоровья, происходящее в наши дни, яв­ляется результатом возросшего

потребления. Ожирение и сопутствующие ему нарушения являются результатом

количественного увеличения потребления продуктов пита­ния; цирроз и несчастные

случаи - это следствие увеличе­ния потребления алкоголя; рак легкого, болезни

сердца, эмфизема и многочисленные другие заболевания возни­кают в результате

увеличения потребления табака; несча­стные случаи и связанные с ними смертность

и увечья вызваны ростом числа автомобилей; гепатит и много­численные нападения с

нанесением увечий часто вызыва­ются повышением употребления лекарств; нервные

рас­стройства и душевные заболевания связаны с усилиями, потраченными, чтобы

повысить доход, и с завистью к успехам других в повышении дохода, со страхом

потери дохода или страхом перед перечисленными физическими последствиями

повышения потребления. В то же время медицинское и больничное обслуживание не

является частью того развития, которое вызывает эти расстройства. Оно постоянно

тащится сзади - для значительной части населения, включая многих, кто

сравнительно богат, до­ступность этой помощи не гарантирована, а ее стоимость

приобретает отпугивающий и запретительный характер. В этом опять рука

извращенного Провидения.

Единственным ответом для этих отраслей является их. полная организация в

условиях государственной собствен­ности. Это новый социализм, который стремится

не к командным высотам, а ищет слабые звенья. И опять мы отмечаем, что наиболее

надежные тенденции - и наилуч­шая проверка истинности социального диагноза - это

те, которым прокладывают путь обстоятельства. Во всех раз­витых странах

правительства вынуждены непосредственно проявлять активную заботу о жилищном

строительстве, здравоохранении и транспорте. Везде они в значительной мере уже

обобществлены. К Соединенным Штатам это от­носится, как и к другим. Городской и

пригородный транс­порт в широких масштабах переходит в государственную

собственность. То же происходит с появлением компании «Амтрах» с междугородным

железнодорожным транспор­том. В Соединенных Штатах престарелым людям, которые

остро нуждаются в медицинской помощи и имеют ограни­ченные возможности для ее

оплаты, иными словами, в от­ношении которых действие рынка оказывается особенно

неблагоприятным, предоставляется медицинская и боль­ничная помощь. Имеется

вызывающее раздражение множество видов государственной медицинской помощи

раз­ным лицам и группам. В строительной промышленности имеется еще более

запутанный комплекс, включающий организованное государством жилищное

строительство, строительство с государственной помощью, финансируе мое

государством строительство, государственные субсидии частным квартиросъемщикам и

государственный контроль над квартирной платой. Эти обязанности в свою очередь

поделены между органами управления правительства, штатов и муниципалитетов таким

образом, что очень со­мнительно, чтобы какой-нибудь один чиновник в любом

крупном американском городе знал все государственные источники помощи

строительству в своем районе.

Но это крайне неудовлетворительная форма социализ­ма. Употребление самого

термина тщательно избегается [Термин «социализированная медицина» был до самого

не­давнего времени уничижительным. Как можно судить, только те­перь он перестал

быть таким. Несоциализированиая медицина для многих так неудовлетворительна и

дорога, что альтернативы больше нельзя осуждать с помощью враждебных терминов.

Социализм, как подозревают весьма многие, мог бы оказаться лучше.]. В результате

осуществление мер не происходит с должной уверенностью и гордостью, с

использованием необходимых средств, при наилучшей возможной организации и с

целью полного выполнения поставленной задачи. Напротив, они рассматриваются как

исключительные и как отклонение от истинного пути. Они нуждаются в оправдании.

Самая подходящая организация - это ни в коем случае не самая лучшая, а та,

которая, как кажется, меньше всего вмеши­вается в частное предпринимательство;

результат счи­тается достигнутым не когда полностью выполнена зада­ча, а когда

ее выполнение едва-едва дотянулось до удовлетворительного уровня.

Только тогда, когда социализм будет рассматриваться как необходимая и во всех

отношениях нормальная харак­теристика системы, эта ситуация изменится. Тогда

обще­ство будет требовать обеспечения высоких результатов работы и будет

гордиться своими действиями. Это отнюдь не пустой и не обоснованный оптимизм,

подтверждение этому можно найти в Европе и в Японии. Там, как было отмечено,

слово «социализм» имеет возвышенный, а не уничижительный смысл. И хотя

социалисты в других раз­витых странах с религиозным рвением тянутся к командным

высотам, они не отвергают необходимости принятия государственных мер в других

частях экономики. Это зна­чит, что они могут действовать с уверенностью в

рыночной системе, и это уже привело к выдающимся результатам в наиболее уязвимых

местах, где социализм совершенно необходим. Хотя и имеется существенное различие

между странами, земля в городе переходит в широких масштабах в государственную

собственность. Значительная часть всего городского жилья строится полностью под

покрови­тельством государства и остается в собственности и под управлением

государства. Точно так же больницы стано­вятся полностью государственными

предприятиями, а врачи и прочий обслуживающий персонал являются хоро­шо

оплачиваемыми сотрудниками государства. И конечно считается само собой

разумеющимся, что государственные корпорации возьмут в свои руки железные дороги

и город­ской транспорт. Деятельность всех этих отраслей в Анг­лии, Скандинавских

странах, Германии и Голландии осу­ществляется гораздо лучше, чем в Соединенных

Штатах. В других странах - во Франции, Италии, Японии, Швей­царии - предприятия,

которые полностью обобществлены, работают намного лучше. Только те предприятия,

которые не обобществлены, работают плохо. Разница между американцами и

европейцами не в том, что американцы отличаются особенной неспособностью

управлять государ­ственными предприятиями. Разница в том, что американ­цы

руководствуются доктриной, которая придает этим по­пыткам второразрядный и

ущербный статус.

В прошлом доводы в пользу государственной собствен­ности признавались

правильными там, где в силу важно­сти данного вида услуг, как обстоит, например,

дело в отношении образования или национальной обороны, или из-за трудности для

конкретного потребителя установить на него цену, например в дорожном

строительстве или уборке улиц, их осуществление нельзя оставить за рын­ком.

Требования передачи предприятий в государствен­ную собственность раздавались

там, где, как, например, в коммунальном обслуживании, имела место неизбежная

монополия и, таким образом, возникала опасность эксплу­атации общества. С ростом

рыночной в планирующей систем и соответственно, неравенства в их развитии

дово­ды в пользу государственной собственности приобрели гораздо более общий

характер. Дело не в том, что рынок, действующий, в общем, удовлетворительно,

оказывается несостоятельным в отдельных случаях. Дело, скорее, в том, что

рыночная система вообще несовершенна по сравнению с планирующей системой.

Поэтому имеется предпосылка в пользу государственного вмешательства в любой

части рыночной системы.

Особенно это относится к искусству. В отличие от не­достаточного развития в

области жилищного строитель­ства, здравоохранения и транспорта слабое развитие

ис­кусства не причиняет физических лишений. Но эти удовольствия относятся к

рыночной системе; при отсут­ствии особой поддержки государства нужно

предполагать недостаточный уровень развития. Люди лишаются удо­вольствий и

счастья, которые они испытывали бы при сравнительно более высоком уровне

развития музыки, театра, живописи. При наличии власти планирующей си­стемы,

включая власть убеждать в пользу своих товаров .и своего развития вообще,

общество, в котором отсутствует -государственное вмешательство в интересах

искусства и гуманитарных наук, будет прискорбно несбалансирован­ным. Оно будет

очень богатым. Но по сравнению с перио­дами в прошлом, когда покровительство

искусству было более щедрым, его художественные достижения будут гораздо

скромнее.

В последнее десятилетие, или около этого, представле­ние о том, что искусство

нуждается в особой поддержке в современном индустриальном обществе, подучило

неко­торое признание. Были предприняты ограниченные, скорее даже примитивные,

попытки в виде создания государством необходимой материальной базы и

государственных зака­зов на произведения искусства. Интуиция в отношении

общественной потребности, как всегда, шла впереди теории, объясняющей

потребность. Данный анализ показывает, что значительные и растущие заказы и

поддержка искус­ства являются не только нормальной, но и существенной

обязанностью современного государства.

Государственное вмешательство в интересы сельского хозяйства - обобществление

сельскохозяйственной техно­логии, поддержание сельскохозяйственных цен для

поощ­рения и защиты капиталовложений, кооперативные закупки удобрений, горючего

и оборудования, кооперативное или государственное снабжение электроэнергией,

субсидии в поддержку новых методов - тоже имеют существенное значение для

сбалансированного развития. В отсутствие таких общественных мер поступление

продуктов питания и натуральных волокон было бы недостаточным, а стои­мость

(подобно стоимости жилья и медицинской помощи) очень высокой. Здесь, однако,

очень ярко проявилась ин­туиция, которая ведет к действиям, противоречащим

традиционному принципу, но согласующимся с реально­стями экономической жизни. А

одобрение фермеров, если уж не экономистов, оказалось достаточно сильным, чтобы

решение этих задач осуществлялось не с извинениями, а с гордостью. В основном в

результате таких государствен­ных мер развитие сельского хозяйства, по крайней

мере до последнего времени, было довольно удовлетворитель­ным в промышленно

развитых странах. Окажись сельское, хозяйство свободным от государственного

вмешатель­ства - продолжайся господство ортодоксального принци­па, - развитие,

бесспорно, было бы недостаточным, а к настоящему времени, возможно, и опасно

низким. И сельское хозяйство теперь демонстрировало бы в начальной форме

слабости повсеместно связанные с рыночной системой.

Обстоятельства, очевидно, не благосклонны к тем, кто считает себя защитниками

рыночной экономики, врагами социализма. И в силу того, что именно

обстоятельства, а не идеологические предпочтения навязывают путь, с этим мало

что можно поделать. Даже эпитетом «социалист» нельзя с успехом швырнуться в

человека, который просто описывает, что нужно делать. Так обстоит дело с

социа­лизмом, который мы до сих пор описывали.

Но на этом история еще не кончается. Доводы в пользу социализма неоспоримы в

слабейших частях экономики. Они так же, как это ни парадоксально, неопровержимы

в ее сильнейших частях. Именно здесь кроется ответ или часть ответа на решение

вопроса о власти планирующей системы, которая порождена бюрократическим

симбиозом.

Там, где техноструктура корпорации находится в осо­бенно тесных отношениях с

государственной бюрократией, каждая из них, как мы видели, черпает силу из

поддержки, оказываемой ею другой. Крупные производители оружия - «Локхид»,

«Дженерал дайнэмикс», «Грумман», аэрокосмические филиалы «Текстрона» и

«Линд-Темко - Воут» - предлагают Пентагону системы оружия, которые, по их

мнению, выгодно разрабатывать и произ­водить. Министерство обороны сообщает им о

системах, к получению которых стремятся вооруженные силы. Окон­чательные решения

затем оправдываются либо необходи­мостью идти в ногу с Советами, либо

необходимостью оставаться впереди Советов [В течение короткого времени в конце

60-х годов эту роль выполняли китайцы. Такая практика, кажется, выходит из

упо­требления как совершенно неправдоподобная.]. Одно или другое из этих

оправданий должно оказаться успешным. Как ранее было отмечено, даже самый

преданный защитник ортодоксаль­ных взглядов не рискнет своей репутацией ради

мини­мального признания, доказывая, что окончательно вопрос о производстве

решается в соответствии с волей общества, выраженной через конгресс.

Две бюрократии, одна государственная и другая номи­нально частная, сильнее, чем

одна. Государственная бюро­кратия при обосновании потребности в новых видах

ору­жия может казаться выступающей с бескорыстной заботой о национальной

безопасности. Ее контроль над разведкой позволяет ей при необходимости

эксплуатировать страх общественности или конгресса перед тем, что Советы де­лают

или могли бы сделать. Банальная процедура требует, чтобы любому предлагаемому

новому типу оружия пред­шествовал поток пугающей информации о том, что

замыш­ляют русские. Частная бюрократия обладает свободой и финансовыми

ресурсами, недоступными для государствен­ной бюрократии, для организации

стратегических полити­ческих кампаний, для мобилизации поддержки со стороны

профсоюзов и общества, для организации лобби, для рек­ламы и общественной

информации и. для отношений с прессой.

Объединенную силу двух бюрократий можно было бы успешно ослабить путем

превращения крупных специализированных фирм по производству оружия в полностью

государственные корпорации в соответствии с направлениями, изложенными в

последней главе. Правительство приобретало бы их акции по текущей цене,

существующей на фондовой бирже. С этого момента совет директоров и высшее

руководство назначались бы федеральным прави­тельством. Заработная плата и

другие доходы впредь ре­гулировались бы правительством в зависимости от

обще­государственного уровня; прибыли поступали бы прави­тельству; оно брало бы

также на себя убытки, как это происходит и сейчас. Политическая деятельность,

лоббизм и стремление навязать мнение обществу подчинялись бы таким же

ограничениям, каких должна придерживаться государственная бюрократия.

Это изменение скорее по форме, чем по существу. Для крупных фирм,

специализирующихся на производстве оружия, фиpмa чacтнoгo пфeдпpиятия yжe

рискованно и даже неприлично тонка. «Дженерал дайнэмикс» и «Лок­хид», два

крупнейших специализированных военных под­рядчика, практически все свои дела

ведут с правительст­вом. Их оборотный капитал им предоставляет правитель­ство

путем постепенных платежей по их контрактам. И отнюдь не малая доля их основного

капитала принадле­жит правительству [Информация об этой собственности содержится

в «Hearing before the Subcommittee on Economy in Government of the Joint

Economic Committee, 90 Congress, 2-d Session, 1968, November 12, pt. 1, p. 134.

Она была предоставлена (по моему настоянию) неко­торыми компаниями с явным

нежеланием.]. Убытки берет на себя правительство, а фирмам предоставляется

финансовая помощь в случае неудачи. Их техноструктура представляет собой

направ­ленное вверх продолжение иерархии государственной бюрократии. Генералы,

адмиралы, младшие офицеры и государственные служащие после завершения их карьеры

в государственной бюрократии автоматически переходят на более высокое жалованье

в бюрократию корпора­ций. В свою очередь бюрократия корпораций предо­ставляет

свой персонал на высшие гражданские уровни министерства обороны. Крупные фирмы,

производящие оружие, уже обобществлены, за исключением своего названия: то, что

здесь предлагается, служит лишь подтверждением реальности. Ориентировочно каждая

корпорация (или филиал многоотраслевой корпорации), больше половины деятельности

которой приходится на правительство, должна быть преобразована в полностью

государственную корпо­рацию, как здесь предлагалось [Я разбирал это предложение

более подробно в «The Big De­fense are Really Public Firms and Should Be

Nationalized», The New York Times Magazine, 1969, November 16.].

В отношении слишком слабых отраслей и чрезмерно сильных мы не в состоянии

запретить понятие «социа­лизм» в качестве меры, направленной на исправление

положения там, где существует общий низкий уровень развития, и как средство

контроля над гипертрофирован­ным развитием. Социализм _уже существует,.

Признание этого факта и его необходимости было бы проявлением честности и

оказало бы огромную услугу делу улучшения результатов деятельности. Поступая

так, мы бы показали, что планирующей системе не всегда удается дискредити­ровать

то, что она не одобряет.