Знать необходимо не за тем, чтоб только знать, но для того, чтоб научиться делать.

М. Горький

— Велик и разнообразен, ребята, арсенал видов советского спорта. И каждый из них имеет богатую родословную.

Успешно штурмуют высоты мировых достижений наши боксеры и стрелки, пловцы и прыгуны, штангисты и фехтовальщики— вся многомиллионная армия советских физкультурников. Но не только рекордами славен наш спорт. Наиболее важен и отраден тот факт, что все виды спорта стали в нашей стране массовыми. Каждому находится занятие по душе. Закаляйся и молодей!

Через два дня мы с Ленькой должны были уезжать в пионерский лагерь. Настроение у нас было превосходное. Еще бы: впереди целое лето отдыха. Купайся, загорай, делай, что хочешь, и никаких тебе домашних задании. Но, главное, радостно было сознавать, что мы заслужили этот отдых. Все равно, как рабочий, который уходит в отпуск.

И, конечно, мы не могли перед отъездом не пойти к Антону Петровичу. Мы пришли к нему вечером. Он сидел, как обычно, на нашей скамейке под яблоней. Рядом с ним лежала   раскрытая  книга,   которую  он,   видимо,   отложил, когда стало темнеть. Кошка Мурка уютно устроилась у него на коленях.

—        Здравствуйте,   Антон   Петрович!—сказали   мы.— Можете нас поздравить: мы уже не какие-то там зеленые семиклассники, а законные восьмиклассники.

Антон  Петрович  пожал  нам  руки.

—        Поздравляю от души, ребята. К вам теперь не подступись.

—        Что вы, Антон Петрович!

—        Ну, ладно, ладно.  Шучу.  Это действительно  большое событие — закончить семь классов. До войны  многие дальше  этого  рубежа  не  шли.

—        Так то перед  войной, — солидно сказал  Ленька. — А теперь времена не те. Теперь везде техника вон какая! Попробуй-ка с ней без образования справиться!

—        Правильно понимаешь обстановку, Леня, — улыбнулся Антон Петрович. Он пододвинул  к себе папиросы, лежавшие рядом с книгой, и закурил.

Мы сидели молча, вдыхая терпкий яблоневый запах и наблюдая за огоньком папироски, светившимся малиновым пятнышком в густеющей темноте. Нам хорошо было сидеть вот так возле старого учителя и никуда не спешить.

—        Я вот о чем думаю, друзья, — сказал, наконец, Антон Петрович, — вот о чем думаю. Много я рассказал вам всякой всячины, а полезна ли она?

—        Как   это — полезна    ли?—не поняли   мы.—   Ведь интересно.

—        Интересно — это   еще   не   главное.   Главное,   чтобы было полезным.  А ведь я  вам наговорил  столько всяких вещей. Не спуталось ли у вас в голове все, что вы узнали? И потом — многое из этих знаний совершенно нельзя применить в жизни. Как тут быть?

Мы с Ленькой не знали, что ответить. Вопрос Антона Петровича был для нас неожиданным и необычным.

—        Молчите? Ну, что ж. Подумайте.

Антон  Петрович  продолжал:

—        Очень интересная мысль  есть у Аркадия Гайдара. Я ее часто вспоминал, когда толковал с вами. Он говорил, что вот есть такие люди, которые из-за военной хитрости притворяются детскими писателями, а на самом деле учат ребят любить свою страну и защищать ее от врагов... Так вот и я: притворялся, что забавляю вас всякими былями, а  на самом деле старался  вызвать у вас интерес к  науке, пробудить   любознательность.   Ведь,   если   хотите,   самое первое и самое   главное  в  науке — это  любознательность.

Без нее вообще нет никакой науки. Без нее не было бы у нас  ни   Ломоносова,  ни  Менделеева,  ни   Тимирязева,  ни Курчатова.   Не   было бы ни периодической системы  элементов, ни полетов в космос. Ничего бы не было. И сидели бы мы с вами, ребята, сейчас где-нибудь  в пещере, одетые   в звериные шкуры, смотрели бы в костер и дрожали от страха, как бы он не погас...

Не знаю, как Ленька, а я невольно представил себя сидящим у первобытного костра, и мне действительно стало страшновато. Я, кажется, даже вздрогнул, потому что Антон Петрович легонько похлопал меня по плечу и успокоил:

— Не бойся, это только фантазия. Люди никогда больше не будут сидеть в пещерах, хотя кое-кто этого добивается весьма рьяно...

—        Неужели, — удивился    Ленька, — любознательность так много значит?

—        Да, ребята, с  нее все  начинается. Потому   что она никогда не существует сама по себе, а вызывается практической необходимостью. Необходимостью что-то улучшить, усовершенствовать, сделать что-то полезное людям. Наконец просто узнать, что за вещи нас окружают, какая у них история, чем они интересны; узнать явления природы. Иными словами, посмотреть на мир осмысленным взглядом. Ну, а вы любознательны?

Подлетев к улью, пчела не полезла в круглое отверстие, а стала как-то причудливо кувыркаться в воздухе. Тотчас же из улья стали выползать пчелы и летать рядом. А та, первая, все танцевала и танцевала.

—        Балуется, — шепнул   Ленька.

—        Не    балуется, а объясняет,    куда    лететь за нектаром, — поправил Антон Петрович.

—        Так они и поймут, — усомнился Ленька.

—        Поймут, — кивнул старый учитель.

И действительно, пчелы одна за другой полетели в нашу сторону и мимо нас — куда-то в конец ячменного клина. После этого разведчица, словно вдруг устав, успокоилась и скрылась в улье.

—        Она   все объяснила,  пчелы  ее прекрасно   поняли  и полетели именно туда, куда нужно. Но как  она объяснила?— воскликнул Антон Петрович. — Как поняли ее пчелы?   Короче говоря, что у них  за средство связи?  Этого наука не знает.

А ведь пчела — далеко не единственный пример, — продолжал Антон Петрович. — У живых существ еще много тайн, которые человеку пока недоступны. Вот в глубине тропических морей движется стайка или косяк рыб. Каким образом каждая рыба узнает, в какой точно момент другие рыбы повернут и в каком направлении поплывут дальше? Мы с вами уже говорили о рыбьих «языках». Наверно, и тут они как-то сговариваются между собой, — ведь их движения всегда одновременны! Возможно, рыбы посылают какие-то импульсы. Но тогда где источник этих импульсов и в чем их побудительный толчок?

Если бы ученые смогли воспроизвести те совершенные механизмы, которые имеются у животных, люди получили бы в свое распоряжение много удивительных приборов. Удалось бы, скажем, разгадать секрет миграции птиц, можно было бы, очевидно, создать очень простые и в то же время безошибочные и безотказные приборы для ориентировки в космическом пространстве, для предсказания погоды, для отыскания ориентиров. Жук-скарабей мог бы облегчить ученым создание прибора для определения скорости движения предметов, — ведь он благодаря особому устройству глаза делает такое определение с непостижимой точностью. Акула подсказала бы, как можно усовершенствовать локационную систему. Пчела помогла бы, возможно, найти новые  средства связи.

Или взять такую актуальную проблему, как опреснение морской воды. В приморских районах мало пресной воды. Хозяйство от этого страдает. А рядом — миллиарды кубометров воды. Неисчерпаемый запас на триллионы лет! И обидно, что пить ее нельзя, поливать растения ею нельзя. Опреснять воду в больших количествах — сложно и дорого. И если бы сегодня удалось создать дешевое и простое универсальное опреснительное устройство — это было бы великим открытием.

— Но вот что удивительно, — сказал Антон Петрович, — идеальный опреснитель есть уже сегодня. Больше того, он существует, видимо, сотни столетий. Я имею в виду альбатроса. У него в ноздрях «вмонтирован» какой-то необычный механизм, благодаря которому он может пить морскую воду. Спрашивается: каким способом ему удается очищать воду от соли? Если бы ученые сумели раскрыть тайну альбатроса, то, возможно, это помогло бы создать такой опреснитель, который необходим народному хозяйству.

Таких примеров, ребята, множество. Но ведь изучение животного мира — это только один из участков, на который обращено внимание науки. А ведь есть еще физика, химия, астрономия, медицина, геология и прочая, и прочая. Везде есть еще белые пятна, везде еще много неизученного, .неисследованного.

Вот, помнится, я рассказывал вам о растениях. О пшенице в частности. У нас ее много и с каждым годом будет все больше. И,  однако, мы дорожим каждым зернышком. Ведь хлеб — это наша сила и богатство.

А между тем у каждого пшеничного зерна несчетное число врагов — по 200 насекомых-вредителей на каждое! Из каждых ста зерен они съедают 20 штук, и только 80 зерен остается человеку. Подсчитано, что зерна, поедаемого вредителями, хватило бы для питания 120 миллионов человек.

Стало быть, вот вам еще одна задача — как уберечь зерно от вредителей? Сейчас наша химическая промышленность выпускает эффективные ядохимикаты. Они убивают вредителей и могут повысить реальный сбор зерна на 20 процентов.

Хорошо? Конечно. Но это еще не предел. Надо искать пути, чтобы собирать в закрома весь урожай до зернышка. И кто-то должен найти   эти пути.

Ученые математически изучили характер научно-технического прогресса. Оказывается, каждые 15 лет происходит удвоение всех «размеров науки», ее объемов и результатов. Значит, в предстоящие 15 лет новой когорте ученых и изобретателей надо будет сделать больше, чем успели дать науке все предыдущие ученые!

Мы с Ленькой притихли, слушая старика. Раньше нам казалось, что ученые все сделали до нас, и уже нечего открывать и изобретать. А работы, оказывается, и на наш век хватит.

—        Вот я и  говорю: много у науки задач. Кто-то должен их решать. И если у вас, ребятишки, не угаснет любознательность, если потянет   вас в  науку, то,  может быть, вы   сделаете   то,   что   еще   не  сделано?   Может   быть,   вы сделаете, а?..

Мы не заметили, как подошла  Анна Семеновна.   Она стояла рядом с нами, кутаясь в платок, и тоже слушала. Увидев ее, Антон Петрович спохватился:

—        Замучил я вас, ребята, а ведь одиннадцатый час.

Антон Петрович, прихрамывая, проводил нас до калитки и опять пожал руки.

— Желаю хорошо отдохнуть в лагере. А вернетесь — сразу ко мне. Мы ведь с Анной Семеновной за месяц здорово о вас соскучимся...

Ярко светила луна. Мы шли по безлюдной улице и молчали.

Мы думали. Думали о том, что в науке еще многое предстоит сделать. И о том, что кто-то непременно должен это сделать, — пусть не все, но хоть какую-то частичку.

Может быть,  мы?..