Религия. Мифология. Фольклор

Мифы и легенды

Средневековой Европы

Карл возвращался во Францию победителем. Он сумел покорить Испанию, забрать замки, захватить города.

— Война моя кончена,— сказал король и направился к милой Франции.

День угасал, наступил вечер. Надо было подумать о ночлеге. Граф Роланд водрузил свое знамя высоко на вершине холма. Вокруг него французы раскинули свой лагерь.

Между тем войско неверных подвигалось глубокими долинами — в кольчугах и шлемах, вооруженное щитами, саблями и копьями. На покрытых лесом горных вершинах мусульманские воины устроили привал. Четыреста тысяч человек затаившись ждут восхода солнца. А французы между тем даже и не догадывались об их присутствии.

Свет померк, наступила черная непроглядная ночь. Император Карл заснул, и снится ему странный сон. Он видит себя в тесном ущелье со своим ясеневым копьем в руках. И вот граф Ганелон выхватывает у него это копье и потрясает им с такой силою, что искры летят к небу.

Но Карл спит, не просыпаясь.

Тогда другой сон приснился ему; он во Франции, в

своем Ахене. Медведь прокусывает ему руку до самой

кости. Затем со стороны Ардена появляется леопард и

с яростью нападает на него. Но из залы выбегает бор-

зая собака, со всех ног мчится к Карлу, отрывает пра-

вое ухо у медведя и накидывается на леопарда, «Ну,

будет битва!» — восклицают французы и не знают, кто

победит.

А Карл спит, не просыпаясь.

Минует ночь, сменившись ясною зарей, и император гордо продолжает свой путь. По воздуху несутся звуки труб.

 — Господа бароны! — говорит Карл.— Взгляните, ;- какие перед нами горные проходы и узкие ущелья, и решите, кого поставлю я в арьергард? Кто-то должен л охранять наше войско!

—        Роланда, моего пасынка Роланда! — восклицает

Ганелон.— Нет более доблестного барона! В нем спасе

ние твоих людей.

С презрением взглянул на него Карл:

—        Ты — олицетворение самого черта, и душа твоя

полна смертельной вражды. Кто же будет тогда в аван

гарде?

—        Ожье пз Дании,—  ответил Ганелон,— лучше

него никто не справится с этим делом!

Граф Роланд, услыхав, что Ганелон предложил дать ему арьергард, поспешил поблагодарить отчима и выразить королю свою готовность до последней капли крови прикрывать войско Карла и защищать обоз.

Но император молчал, опустив на грудь голову и теребя свою бороду: он не мог удержаться от слез. Наконец он обратился к своему племяннику, предлагая ему половину всего французского войска. Но граф отвечал, что он не может изменить чести своего рода и оставит при себе только двадцать тысяч храбрых французов.

— Смело иди узкими ущельями, король. Пока я жив, тебе некого опасаться.

Граф Роланд поднялся на вершину холма, надел свою самую крепкую броню, шлем, пристегнул свой меч Дюрандаль с золотою рукоятью и закинул за спину колчан, расписанный цветами, сел на своего коня Вейл-лантифа и взял в руки копье с прикрепленным к нему знаменем. К нему присоединились Оливье и м I югие другие любимцы короля, даже епископ Тюрпин.

—        Пойду и я,— сказал Готье,— я вассал Роланда и

не могу оставить его.

Когда они выбрали себе двадцать тысяч воинов, Роланд подозвал к себе Готье и сказал:

—        Возьми тысячу французов из нашей собственной французской земли и займи с ними все ущелья и высоты, чтобы императору не пришлось терпеть урона.

—        Я обязан это сделать для тебя,— отвечал Готье и с тысячью французов, углубился в горы. Он вернется не раньше, чем потеряет семьсот бойцов. Король Бельфер-на Альмарис в тст же день даст ему отчаянную битву.

Карл вошел в долину Ронсеваля. Барон Ожье вел авангард, и никакой опасности не предвиделось с этой стороны; в тылу же был Роланд с Оливье, двенадцатью пэрами и двадцатью тысячами природных франков. Помоги им Бог! Их ждет страшная битва! И Ганелон знает это, негодяй и изменник, но он за золото продал свое молчание и не скажет ни слова.

Высоки горы, и темны долины; скалы черны, и страшны узкие ущелья. В тот же день не без труда прошли по ним французы. Но когда они увидели, наконец, Гасконь, землю их повелителя, они вспомнили свои земли и дома, своих жен и дочерей и заплакали от радости. Но всех больше волновался Карл, покинувший своего племянника в ущельях испанских гор; с Роландом остались двенадцать пэров и двадцать тысяч французов. Они не знают страха и не боятся смерти. И Карл тоскливо теребит свою бороду, из глаз его катятся слезы, и он закрывается своим плащом. Рядом с ним едет герцог Нэмский.

—        Что так заботит тебя? — задает он вопрос королю.

—        Нужно ли  спрашивать об  этом?   —  отвечает Карл.— Мое горе так велико, что я не могу не плакать: Франция погибнет через Ганелона. Сегодня ночью я видел во сне, что Ганелон сломал копье в моих руках, тот самый Ганелон, что заставил меня оставить в арьергарде моего племянника. Мне пришлось покинуть Роланда во вражьей земле. Что будет, если я потеряю его? На свете нет ему подобного!

Карл Великий, томимый дурным предчувствием, не может удержаться от слез, и сто тысяч французов тронуты его горем и объяты странным страхом за Роланда. Хоть они еще и не знают, что его предал этот негодяй Ганелон: что он получил от короля неверных щедрые подарки — золото и серебро, ткани и шелковые одежды, лошадей и мулов, верблюдов и львов...

И вот Марсилий сзывает своих испанских баронов, графов и герцогов с эмирами и графскими детьми. Он собирает их в три дня до ста тысяч, и по всей Сараго-ссе раздается бой барабанов. На вершине высочайшей башни воздвигают статую Магомета; ни один мусульманин не проходит мимо, не поклонившись ей. Затем неверные нескончаемым потоком устремляются через всю страну, по горам и долинам. Наконец они видят знамена французов. Это арьергард двенадцати товарищей, и сарацины не упустят случая сразиться с ним!

Впереди всех двигается племянник Марсилия верхом на муле и погоняет его палкой. Со смехом обращается он к дяде, прося в награду за службу поручить именно ему поразить Роланда. И Марсилий передает племяннику свою перчатку. Племянник Марсилия с перчаткою в руке просит дать ему еще одиннадцать баронов, чтобы помериться силами с двенадцатью пэрами.

—        Вперед, племянник,-— говорит ему брат Марси-

лий,— идем вместе, и горе арьергарду Карла Великого!

Король варварской земли Корсаблнс, с душою предателя, вещает, однако, как истый вассал:

—        За все золото мира я не соглашусь показать

себя трусом и сражусь с Роландом, если только мне   

удастся его обнаружить!

За ним,  пеший,  несется быстрее конного Мальприм Бригальский и, с Марсилием поравнявшись, воеклицает:

—        Идем в долину Ронсеваля, и смерть Роланду,

если он мне попадется!

Спешит к ним и эмир из Бадагера, красавец собой,    с лицом гордым и ясным, истый барон, будь он христианином. Все бегут к племяннику Марсилия и грозят, Роланду смертью.

Так собрались двенадцать пэров короля Марсилия; они берут с собой сто тысяч сарацин, стремящихся в битву, и вооружаются, удалившись в сосновый лес. Они надевают свои сарацинские доспехи, все на тройной подкладке; на головы надевают сарацинские шлемы и пристегивают к поясу каленые сабли. Ярко блестят их щиты и копья; по воздуху развеваются трехцветные знамена.

Спешившись со своих мулов, они пересаживаются на коней и движутся плотными рядами... День был ясный, и оружие неверных сверкало в солнечных лучах. От звука тысячи медных труб дрогнул воздух.

—        Друзья мои,— воскликнул Оливье.— Сдается мне, не миновать нам боя с сарацинами!

—        Дай   Бог,—   отвечает  Роланд,—   наша  обязанность отстаивать здесь короля: все мы должны сносить ради нашего повелителя, надо терпеть нам и зной, и стужу, и раны, и увечья. Наше дело — наносить молодецкие удары, чтобы не сложили о нас дурной песни. И уж, конечно, не я подам пример трусости.