Религия. Мифология. Фольклор

Мифы и легенды

Средневековой Европы

Как-то раз перед вечерней на дворе дворца рыцари забавлялись военными играми, а женщины смотрели ма них из окон зала. Обе королевы сидели вместе, беседуя о двух доблестных рыцарях.

—- У меня такой муж, которому должны быть под-кластны все земли,— сказала Кримхильда.

—        Это было бы так, если бы на свете жили только ты да он,— отвечала ей Брунхильда,— но пока жив Гунтер, этого не может быть.

—        Ну, посмотри же, как прекрасен он в сравнении <' другими рыцарями,— точно луна перед звездами,— отвечала ей Кримхильда.— И этому, конечно, я вправе радоваться.

—        Как ни прекрасен и как ни отважен твой муж, а псе же должна ты признаться, что уступает он Гунтеру, своему благородному брату.

—        Без основания не стала бы я хвалить своего мужа,— отвечала ей Кримхильда,— своими доблестями и подвигами он заслужил себе великий почет, и, поверь мне, Брунхилъда, ни в чем не уступит он Гунтеру!

—        Не сердись, Кримхильда, но и я говорю это не без причины: когда обоих их я увидала в первый раз, Зигфрид тогда же сам сказал мне, что он вассал, а потому и я с тех пор считаю его вассалом.

—        Неужели же мои братья выдали бы меня замуж за вассала?! — воскликнула Кримхильда.— Не говори так, Брунхильда, прошу тебя по дружбе!

—        Не   перестану   я   так   говорить,—   настаивала Брунхильда,— не отказываться же мне от стольких прекрасных рыцарей, что вместе с королем своим обязаны нам службой! Я удивляюсь только, почему так долго не получаю от него я дани.

—        Ну, уж того не дождешься ты, чтобы он стал твоим слугой! Он знатнее Гунтера, моего брата, и уж конечно, никогда не доживешь ты до того, чтобы стал он платить тебе дань с своих земель,

—        Слишком уж высоко ты себя ставишь! Хотелось бы мне знать,  оказывают ли тебе такой почет,  как мне,— говорила Брунхильда.

Обе женщины пылали гневом.

—        Ну, хорошо же, если мужа моего считаешь ты своим вассалом, то пусть посмотрят воины обоих королей, как я посмею войти в церковь впереди тебя! Сама я благородней любой из королев, носивших когда-нибудь корону.

—        Если не хочешь быть моею служанкой, то должна ты идти в церковь отдельно от меня, со своей особой свитой.

—        Конечно, так и будет!

Позвала Кримхильда своих девушек и дам и приказала им надеть свои самые пышные наряды. Брунхиль-да пошла в собор в сопровождении своей свиты; за Кримхильдой следовали дамы и девушки в богатых нарядах из аравийских тканей, а у дверей ожидали ее все воины Зигфрида.

Все дивились, видя, что идут они порознь,— до сих пор всегда ходили они вместе и были неразлучны. И немало бед пришлось потом претерпеть из-за того многим славным воинам!

Одновременно подошли они к собору, и у входа Брунхильда удержала вдруг Кримхильду.

—        Остановись,— сказала она,— не должна служанка проходить впереди королевы!

—        Так знай же,— вскричала тут Кримхильда,  в сильнейшем гневе была тогда она,— ведь в день свадьбы победил тебя не брат мой, Гунтер, а Зигфрид. Как ты не догадалась, что это был один обман?     

В доказательство Кримхильда показала Брунхильде кольцо и пояс.

—        Кольцо это у меня украли, а пояс я сама потеря

ла,— отвечала Брунхильда,

Подошли короли, и жены их стали им жаловаться друг на друга. Но Гунтер и Зигфрид не обратили внимания на их речи. Никакой вражды между ними не было, и Зигфрид сказал только, что ему очень жаль, что жена его огорчила Брунхильду. «Надо запретить женщинам задаваться друг перед другом. Скажи об этом ты своей жене, а я скажу своей», — прибавил Зигфрид.

На том они и разошлись.

Но Брунхильда не могла смириться и так была огорчена и тосковала, что многие из воинов Гунтера стали жалеть ее.

Пошел к ней Хаген из Тронье и, застав ее в слезах, поклялся отомстить за нее Зигфриду.

К нему примкнули Ортвин и Гернот, и стали они убеждать королей погубить Зигфрида,

Но братья душою были преданы Зигфриду.

—        Ничем не заслужил он нашей ненависти,— говорил младший, Гизельгер,— и нет нам причины искать его смерти. Женщины часто ссорятся между собой из-за пустого.

—        Ничего плохого не сделал он нам, кроме услуг, и мы не можем убить его,— говорил Гунтер.

Но не убедили они своих витязей.

Хаген, замыслив месть, не хотел уж от нее отказываться: при каждом случае старался он внушить Гунтеру, как много земель отошло бы к нему со смертью Зигфрида, и Гунтер стал задумываться.

—        Укроти свою ненависть,— говорил он,— Зигфрид приносит нам лишь честь и славу, и если бы этот отважный, безмерно сильный человек узнал о твоих замыслах, то никто бы не посмел сразиться с ним.

—        Только молчи,— говорил Хаген,— а я устрою так, что придется ему поплатиться за слезы Брунхиль-ды:  отныне Хаген питает к нему непримиримую вражду.

—        Но как же это будет? — спросил Гунтер.

—        Я скажу тебе, как это будет,— отвечал Хаген.— Мы найдем гонцов, которых здесь никто не знает, и велим им скакать сюда, в нашу землю, чтобы открыто объявить нам войну, Вы при гостях примете вызов и скажете, что будете собираться в поход. И все готово: Зигфрид поедет с вами и лишится жизни, Как поразить нам его насмерть, я выпытаю у его жены.

Послушался король злого Хагена, своего воина. Тайно ото всех замыслили они большое Еероломство, и много рыцарей погибло из-за вражды двух женщин!