Для вузов гуманитарного профиля

Социокультурная традиция и модернизация российского общества

Сергей Гавров

Данная монография посвящена вопросам теоретического осмысления этнической и национальной культуры в контексте исторической и социокультурной динамики, российских модернизационных процессов, историческому переходу от традиционной к современной социокультурной системе.

Модернизационные процессы в России тормозились отечественной социокультурной традицией, что во многом определялось как отторжением инноватики, характерным для традиционного общества, так и ускорением социокультурной динамики, характерным для западной цивилизации, что вызывало и потребность в адаптации, и противодействие ей.

Уникальность России, уникальность любого модернизирующегося общества не отменяет базовые парадигмы перемен. Каждое общество меняется, но флуктуации этих перемен не отменяют общей векторности развития. Россия не станет копией Франции или Германии, но станет технологичным, информационным, открытым обществом.

Попытки навязать российскому обществу идеологию самобытничества и изоляционизма не являются позитивной альтернативой, которая вряд ли возможна в условиях современного мира, где формируется единое информационное пространство. Глобальный взаимообмен идеями, технологиями, знаниями становится определяющим фактором исторического развития человечества, идущего по пути создания единого культурного пространства.

Российская модернизация, начиная с Петровских времен, была обращена к технологиям, техническим достижениям, совершенствованию военной промышленности, утилитарному «наращению мускулов» государственности. Технологические новации находились в состоянии жесткого противоречия с докапиталистическими, патриархальными ценностями общества. Достаточно вспомнить петровские мануфактуры, где технологические нововведения соседствовали с трудом крепостных рабочих. В течение длительного времени происходило «техническое перевооружение» традиционного общества, тогда как основные социальные механизмы и ценности не претерпевали существенных изменений. Процесс модернизации носил «облегченный» характер, не затрагивая глубинные ценностные основания жизни.

Цивилизационная модель, впервые возникшая в Западной Европе, распространяется по миру и трансформируется в зависимости от страны и региона. Модернизируясь, Китай, Япония, Польша или Россия не утрачивают своих культурных различий. В культурных и институциональных терминах понятие модерности отличается многообразием, но интерпретация основных характеристик модерности не отменяет их универсализма. В самом деле, варианты современного общества предложены не только странами, относящимися к западной цивилизации, но и Японией, другими странами Юго–Восточной Азии.

В начале XVII века новые социокультурные институты, изменившаяся институциональная среда преобразили облик традиционной, средневековой Европы. Гражданское общество и национальное государство создают комплиментарные институциональные структуры. Формирование модерности, которая изначально, по определению была европейской, происходило вследствие социокультурных изменений, которые поддерживали и усиливали друг друга в процессе взаимодействия.

Глобальная массовая культура, кроме утилитарных задач, связанных с получением прибыли, способствует решению глобальной исторической задачи, артикулированной западной цивилизацией. Эта задача состоит в формировании единообразной модерности, создании единой мировой цивилизации, которая основывается на ее ценностно-нормативной системе, моделях поведения, производства и потребления.

Потоки информации, продукты культуры, прежде всего массовой, имеют четко выраженное движение от центров к периферии. Глобальная культура выступает в роли «донора» по отношению к национальным культурам, относящимся к периферийной области модернизационного процесса.

Новая культурная реальность предлагает универсальный набор ценностей смыслов, стереотипов поведения. В ее рамках существует ряд субкультур. Каждая из них по-своему пытается интерпретировать современность в контексте новых исторических реалий.

Изменилась сама природа модерна. Отчетливо наметилась тенденция размывания культурной идентичности, в том числе национальной. Глобальная массовая культура дает новую, уникальную в рамках модерна возможность быть современным, не будучи национальным. Формируется новая, глобальная культурная идентичность, появилась возможность отожествлять себя с экологическим, антиглобалистским, феминистским и религиозными движениями, имеющими транснациональный характер.

Выходящая за рамки национальных государств культурная идентичность имеет институциональную основу. Интеграционные процессы, ограничение национального суверенитета характерны как для Европы (Европейский союз), так и для других регионов мира.

Все это отнюдь не означает радикального отказа от национальной культуры, культурной традиции. Они получают новую интерпретацию в рамках формирующейся глобальной массовой культуры. Интерпретация эта вызвана потребностями, интересами как институциональных, так и не институциональных международных движений и структур.

Процессы трансформации, переживаемые культурой, ассоциируются с тем, что происходило в Европе при становлении модерности (первые буржуазные революции, начало Нового времени). Тогда речь шла о замещении национальным религиозного чувства, о «десакрализации» мира. Возникли новые формы общественной жизни, основанные на свободных размышлениях об обществе. Манифестированные в Новое время формы организации социокультурной сферы долгое время не соответствовали реальной практике. В политической сфере модерность установилась в Западной Европе лишь после окончания второй мировой войны, когда в орбиту Евро-Атлантического мира вошла Западная Германия.

В политической сфере организации социума в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе, в странах, возникших на месте бывшего СССР, институты модерности стали реалиями только на рубеже ХХ и ХХI веков.

Переход к модерности для разных частей Европы не одномоментный акт творения, а процесс, который охватывает всю «современность» от ее первых ростков в виде буржуазных и промышленных революций до настоящего времени.

В заключение хотелось бы привести мнение А.С. Ахиезера, весьма точно определившего промежуточный, инверсионный тип российского общества. «Существует два типа обществ, два типа цивилизации. Западная либерально-модернистская суперцивилизация нацелена вплоть до уровня повседневности на достижительные ценности, на постоянное развитие способности личности, всего общества обеспечивать свою выживаемость в процессе собственного развития. Это не значит, что там ритмы истории вообще исчезли. На Западе их можно видеть в периодическом колебании электората от попыток заставить власть расширять массовые социальные программы и до противоположных попыток - приблизить власть к программам развивать производство, источники богатства. (Однако масштабы и последствия этих циклов трудно сравнивать с российскими циклами). К этому циклизму тяготеют возрастающее количество стран и народов. Существуют традиционные общества, которые пытаются сохранить основы традиционализма, веру в возможность жить по мифологическим циклам, пытаясь их сочетать с достижительными ценностями. К этим странам можно было причислить и Россию, но с одной важной оговоркой. В России не сложились эффективные институты, способные обеспечить бесконфликтное сотрудничество, диалог между ценностями сообществ, ставших на путь модернизации традиционного типа, и ценностями идеологического общества, не выявилась достаточно развитая способность преодолевать исторически сложившийся в стране раскол между архаичной и достижительной культурами» .

Российская социокультурная система по-прежнему представляет собой сложное переплетение элементов отсталости и развития, традиционализма и модернизации, динамики и застоя.