Антропология

Модернизация России: постимперский транзит

Сергей Гавров

Другие книги автора: Социокультурная традиция российского общества

Историческое изменение институтов семьи и брака

Читая новые работы А.С. Ахиезера, следует отметить одно печальное обстоятельство – между моментом написания работ и их публикацией прошло порядка десяти лет. Это критически много для сиюминутного, злободневного текста, который дорог вовремя, сразу, как «яичко ко Христову дню». Злободневный текст быстро «портится», теряет читателя, в лучшем случае остается мемориальным прошлым.

Но здесь случай иной. Опубликованные в сборнике трудов А.С. Ахиезера работы «Специфика российской истории», «Катастрофы в обществе и природа как нравственная проблема (на историческом опыте России)», «Об особенностях современного философствования. Взгляд из России» не потеряли, и как это не прискорбно, еще долго не потеряют своей актуальности и востребованности. Что же прискорбного в том, что столь глубокое осмысление российских социокультурных реалий, новая парадигма общественных наук, отвечающая на потребность общества в осмыслении себя, своей истории, своего возможного будущего, наконец, окажутся актуальными и востребованными многие годы и десятилетия?

Книга Александра Самойловича Ахиезера, включающая в себя три больших работы, посвящена становлению, развитию и современному состоянию российской государственности в ситуации самовоспроизводящегося, тлеющего в гуще народной жизни и проявляющегося практически во всех сферах социокультурной жизни страны глубинного раскола. И раскол этот не начался собственно с церковного раскола или более раннего исторического времени. Он имманентен самой природе российской жизни, имманентен российской государственности. Обобщая и несколько гиперболизируя, можно сказать, что раскол – это телеологическая задумка Бога и истории в отношении России, проявление ее глубинных имманентных свойств. А в социокультурном плане – «Раскол – результат недостаточной исторической способности соответствующего исторического субъекта перестраивать культуру соответственно изменяющимся условиям, результат недостаточного взаимопроникновения смыслов расколотых групп, слабости диалога, базового консенсуса, что становится первостепенно важной проблемой в большом обществе»^[1]. И еще автор дает подробнейшие характеристики этого раскола, его причин и следствий. Раскол системообразующ в отношении нашего исторического прошлого и настоящего, боимся сказать будущего, нашей социокультурной традиции, потому позволим себе большую объясняющую цитату из работы А.С. Ахиезера. «Раскол принимал разнообразные формы: между властью и народом, духовной и правящей элитами, между интеллигенцией и властью, интеллигенцией и народом, между культурой и формами общения, между сложившимися институтами, сообществами и их собственными попытками повысить эффективность собственных функций и т.д., он мог возникнуть между любыми частями, элементами общества. В результате раскола, приспособления к нему возникли разные формы социокультурной патологии: высокая дезорганизация, угрожающая перерасти в необратимое сползание к катастрофе; дезорганизация каждого (со)общества; повсеместное двоевластие, перерастающее в многовластие; локализм (тенденция распада большого общества, замыкания в локальных мирах разных масштабов от регионов до отдельных поселений, до эмоционально интегрированных малочисленных групп); атомизация общества, хромающие решения (цепь решений, где каждое последующее решение частично или полностью отменяет предшествующее); недостаточная для выживаемости способность формировать отношения в соответствии с реальными и потенциальными изменениями функций; стремление решать либерально-модернистские проблемы, опираясь на архаичные программы и формы отношений»^[2].

Рассматривая проблемы истории России, автор исследует социокультурную подоплеку отношений российского общества и российской власти и вскрывает причины повторяющихся в истории страны чередований победных державных взлетов и политических катастроф. «Власть видела свою главную задачу в собирании дани с лишенного своих исторически сложившихся форм народа. Общество приобрело “мелкозернистый” характер, который не позволял ему объединиться, не рождал из себя стремления к объединению в большом масштабе»^[3]. А.С. Ахиезер говорит здесь о нашей средневековой жизни, об особенностях взаимоотношений власти и общества в тот период нашей истории, а как это все современно звучит, как будто и нет между нами столетий истории, Петровских и советских реформ… Все та же «мелкозернистость», сейчас чаще говорят «атомизация» общества, все то же «собирание дани» себе во благо, в том числе и личное.

Прошлое рассматривается в книге и в его исторической конкретности, и как долгая предыстория современной России, проблемы которой, в свою очередь, задают автору угол зрения на всю российскую историю. Первая, открывающая труды работа, «Специфика российской истории», посвящена клубку русских исторических и социокультурных проблем, тех, что никак не дают всем нам попасть в «рай» спокойной, сытой, последовательной и куда более рациональной европейской жизни. И все эти проблемы имеют качественный характер, то есть процесс вроде бы есть, есть и урбанизация, и освоение территорий, но качество этих процессов, их содержательное наполнение радикально отлично от нормы, носит отчетливо выраженный имитационно-фарсовый характер.

Главная проблема – перехода к органическому интенсивному саморазвитию России – не может быть решена в рамках нашей исторической и социокультурной традиции, ведь для нее имманентна экстенсивная модель развития. Но сегодня этот тип развития не только неэффективен, но для его осуществления остается все меньше социального и географического  пространства. Точнее, собственно географического пространства для экспансии вовне российских государственных границ не осталось совсем. Сегодня речь идет об удержании той территории, которая оказалась втянута в границы Российского государства на имперском этапе экспансионистского расширения и колонизации. Удержание этих огромных территорий возможно только через обустройство жизни на них, их освоение, а оно сегодня может быть только интенсивным.

Но проблема как раз и заключается в переходе к интенсивному развитию, часто понимаемое в нашей истории как очередное «ускорение» развития экстенсивного. Это сложный переход, осуществление его жизненно необходимо, но пока не более чем вероятностно. Есть и другие, куда менее рациональные варианты. Есть и крайний вариант «неперехода», жизни на природную ренту, экстенсивной эксплуатации огромного пространства, доставшегося нам в наследство от имперского этапа российской истории.

Этот путь «неперехода» в течение какого-то времени возможен, и оформлен он может быть вполне пристойно, как наше участие в международном разделении труда. Но это тупиковый путь, ведущий лишь к приближению третьего этапа деконструкции империи. Только в этом случае под угрозой территориальной дезинтеграции оказывается уже не СССР, а Россия. Чтобы попробовать избежать территориальной дезинтеграции, надо осваивать, обживать, любовно, по-хозяйски обихаживать доставшиеся в наследство территории, создавать инфраструктуру жизни на ней.

И мешал и мешает в этом рациональном, во всех смыслах эффективном, многократно апробированном на западе и на востоке переходе на интенсивный путь развития общества, человека и экономики, имманентно присущий всему и вся в России социокультурный раскол, когда практически каждый исторический и социокультурный процесс в России внутренне расколот. Как следствие, все в нашей истории, да и современности тоже, идет как-то не так, часто не туда, куда надо.

А.С. Ахиезер ставит тяжелый, трудноизлечимый диагноз российской болезни – всеобъемлющий, всепроникающий социокультурный раскол. Если прибегнуть к медицинским диагностическим ассоциациям, то раскол – хуже шизофрении – ведь там речь идет «всего лишь» о раздвоенности сознания, и эти раздвоенные части коммуницируют, между ними существует наполненное медиационное пространство. И предлагаемое им лекарство, способ «излечения» не столько горький, сколько мучительно сложный, почти неподъемный в условиях вечной актуальности, самовоспроизводимости, «самосборки» глубинного социокультурного раскола, продуцируемого российской исторической и социокультурной традицией. Эта «самосборка» происходит и сегодня, на наших глазах, когда власть, проводя праволиберальные реформы, на глазах начинает проваливаться в социокультурную архаику. Этот процесс завораживает и пугает, почти дословными совпадениями со своим «идеальным образом», так талантливо воссозданным и проанализированным, в том числе и в своей прогностической части, А.С.Ахиезером.

Что же можно сделать в ситуации «дежа-вю», хождения кругами, постоянных реверсионных движениях, имманентных самой системе? Остается вспомнить о самом простом и самом трудном, о диалоге, медиации, наполнении пустоты между полюсами социокультурного раскола, выстраивания «срединных» жизненных смыслов. Возможный выход из заколдованного царства раскола – медиация, диалог между полюсами раскола, «выращивание» и наполнение диалогическими эманациями срединного пространства культуры, наполнение общества «срединным» индивидом, суженным, по Достоевскому, русским человеком. Что из всего этого получится? Прогнозы на сей счет даются разные, от вполне благополучных и благопристойных, выдержанных в духе европеизма и прогрессизма, до негативных и пугающих. Сегодняшняя Россия совсем не похожа на Россию досоветскую, и все меньше похожа на СССР.

Мы полагаем, что всепроникающая идеология потребительста и выражающая ее массовая культура многое «размоют», нивелируют, растворят в себе. И в этом контексте «горького лекарства» мы оцениваем потребительство вполне положительно. Несмотря на свою финансовую и экологическую расточительность оно как раз и представляет уникальную для России возможность заполнения средины, наполнения ее избыточной массой товаров и услуг, в которой так уютно будет себя чувствовать реабилитированный мещанин – полноправный гражданин общества потребления.

Образ современного российского потребителя совсем не героичен, он не интересен истории, зато интересен экономике. Он не облагодетельствует человечество новой мессианской идеологией, не будет строить новую Республику Советов или город Солнца Кампанеллы. Это вполне мирный обыватель, управляемый средствами социальной инженерии, а его поведение определяться ценностями общества потребления, усваиваемыми с детства, вечно актуальными благодаря всепроникающей рекламе и маркетингу. И именно он может стать конечным творением российской истории, элиминировав в себе русское мессианство и социокультурный раскол – он будет слишком прост, если хотите примитивен для его воспроизводства и поддержания.

Возможно, всепроникающий раскол, веками моделировавший российскую социокультурную и историческую реальность начнет отступать, медленно и мучительно, вместе со сменой поколений, изменением этнического и религиозного ландшафта страны. Время покажет.

Но уже сегодня предпринятая А.С. Ахиезером плодотворная попытка разработать новую парадигму общественных наук позволяет обновить и расширить имеющийся в нашем распоряжении научный инструментарий, значительно повысит наши эвристические возможности в отношении самых сложных и запутанных процессов российской истории и культуры, их причин и следствий. Хорошо уже то, что у нас сегодня, здесь и сейчас, есть научный инструментарий, технологии работы с расколом, который пока еще в нас и вокруг нас – за этот многолетние плодотворные усилия следует поблагодарить А.С.Ахиезера, оценив его вклад в теорию и методологию общественных наук.