Антропология

Модернизация России: постимперский транзит

Сергей Гавров

Другие книги автора: Социокультурная традиция российского общества

Историческое изменение институтов семьи и брака

В последние десятилетия наметилась тенденция к формированию единой протоцивилизации модерности, когда институты и в некоторой мере ценности западного мира становятся референтными для значительной части незападного человечества. Мы являемся свидетелями не завершения, а начала этапа глобализации, когда частное, локальное во многом начинает уходить на периферию истории, выполняет компенсаторную, дополнительную роль.

Ссылаясь на мнение антрополога Питера Уорсли, Э.Гидденс отмечает, что до настоящего времени как целое человечество не существовало,  формирование социальных связей в рамках всего человечества. «Мир стал единой социальной системой в результате усиления отношений взаимозависимости, затронувших сегодня практически каждого человека. Социальные, политические и экономические связи пересекают границы государств и властно вторгаются в судьбы живущих в них
людей. Усилившуюся взаимозависимость мирового сообщества можно обозначить универсальным термином глобализация. Было бы ошибкой думать о глобализации только как о процессе роста мирового единства. Глобализацию социальных связей прежде всего следует понимать как преобразование пространства и времени современного существования. Другими словами, наша жизнь все в большей степени испытывает на себе влияние действий и событий, происходящих достаточно далеко от той социальной реальности, в которой протекает наша повседневная деятельность. Несмотря на то, что сегодня она развивается особенно быстро, глобализация никоим образом не является чем-то абсолютно новым, поскольку этот процесс начался около двух трех веков назад, когда влияние Запада стало распространяться по всему миру»^[1].

Мы наблюдаем и участвуем в процессе создания инфраструктуры будущего глобального мира, переплетения и взаимодополнения информационных, энергетических, финансовых систем.

Это стихийное переплетение рынков, вызванное усовершенствованием промышленных, транспортных, информационных технологий, с одной стороны, и «виртуализацией» денег и денежного обращения с другой.

Идейным основанием модернизации и глобализации является христианский универсализм (нет ни эллина, ни иудея). Модернизация представляет собой векторное изменение социокультурной сферы, уменьшение локальной и возрастание универсальной составляющей, мегатренд от локализма к универсализму. Глобализация так же актуализирует универсальное, способствуя деконструкции национального, локального. Глобализация является продуктом ускорения социокультурной динамики в масштабе всего мира, что приводит к расположению географически, социально, культурно удаленных локальностей в единый пространственно временной континуум, в единое пространство причинно следственных связей^[2]. Формируется человечество как мозаичное целое, когда отдельным его частям не безразлично, что происходит в иных частях, особенно это касается динамики валютно-финансовых и товарно-сырьевых рынков. Значимое событие в любой точке Земли получает отражение в едином информационном пространстве, предполагая если не прямую реакцию, то хотя бы формирование определенного общественного мнения.

Во все большей степени усиливаются процессы  ограничение роли и функций национального государства, во многом сведению их к функциям местного самоуправления (почтовая связь, часть системы образования, полицейские функции и т.д.). Важнейшая из них - полнота геополитического суверенитета на своей территории - подвергается радикальному переосмыслению, деактуализируется. В период глобализации все меньшее число государств может всерьез говорить об обеспечении национальной безопасности при помощи вооруженных сил; экономическое, образовательное (дистантные формы образования), налоговое пространство во все большей степени приобретают надгосударственный характер, во все меньшей степени контролируются на национальном уровне.

В последние десятилетия происходит интенсивный процесс формирования интернациональной, глобализированной элиты, основу социогенеза которого составляет деятельность транснациональных корпораций, формирующееся взаимозависимое экономическое, культурное, политическое и информационное пространство. Глобализированная элита представляет собой гетерогенное образование, состоящее из сегментов национальных элит, основу экономической, культурной, информационной деятельности которой составляет использование, по преимуществу, потенциала интегрированных международных (глобальных) рынков. Интересы новой международной элиты постепенно расходятся с интересами той части элиты, которая сохраняет национальный характер, ориентируясь в своей деятельности по большей части на национальный рынок.  Намечается все больший разрыв в доходах между частью социума, по преимуществу использующей возможности национальной экономики и той его частью, которая в большей степени использует потенциал международных (глобальных) рынков. Национальные и, в большей степени, формирующиеся глобализированные элиты не только восприимчивы к ускорению социокультурной динамики, но более того, сами во многом являются ее источником.

Глобализация представляет собой процесс формирования унифицированного институционального пространства, ведущий к максимальной проницаемости границ национальных социокультурных систем, их контекстуализации, когда ряд функции национальной системы передаются на транснациональный уровень, к открытости каналов межкультурной коммуникации. Генеалогически новая глобальная общность в своих истоках во многом восходит к Западной цивилизации модерна. Она воспринимает от нее, прежде всего, институциональную среду и часть ценностно-нормативной системы, когда институты и, в некоторой мере, ценности западного мира становятся референтными для значительной части незападного человечества.

В этой своей части глобализационные процессы повторяют, дублируют, усиливают процессы модернизации. Воспринимаются те ее элементы, которые либо смогли показать свою операционную эффективность, содействия целям  развития, либо до сих пор воспринимаются в этом качестве остальным миром. В качестве примера может служить политика приверженности демократии, что способствует установлению более высокий рейтинга национального государства, обеспечивая больший приток инвестиций, повышая курсы акций, государственных и корпоративных облигаций и т.д.

Другой вопрос, насколько демократические методы управления эффективны, адекватны  тому уровню развития, на котором находится данное государство. В условиях глобализации национальное государство, вынужденное играть по определенным правилам, не может сколь либо длительное время препятствовать процессам модернизации, в том числе и в политической сфере, эти процессы во многом автономны от требований, задаваемых социокультурной традицией.

Процессы глобализации представляют собой синтез поступательной и инверсионной динамики. Регрессивные движения возможны, в частности, как реакция на финансово-экономические кризисы, например, на обвальные падения на региональных финансовых и товарно-сырьевых рынках, в результате которых происходят процессы резкого уменьшения мобильности финансового капитала. Процессы глобализации носят открытый, неравновесный, нелинейный характер, что в значительной мере определяет особенности национальной социокультурной динамики. Исторические, социокультурные альтернативы, которыми мы можем оперировать, имеют определенное предельное значение, определяемое суммой причинно-следственных связей, накопленных в процессе диахронного развития, они, во многом и определяют ту номиналистическую пропорцию локального и универсального, что складывается в культуре и обществе государств, переживающих воздействие глобализационных процессов.

Говоря о глобализационных процессах, необходимо избегать их редукции к модели «макдонализации» мира; интересы международного, транснационального бизнеса, выражающиеся в максимализации прибыли, требуют учета сложившихся национальных культурных особенностей, поскольку успешное продвижение на национальные рынки универсального потребительского продукта как в сфере материального, так и духовного (культурного) потребления, требует его частичной интерпретации в духе национальной социокультурной традиции.

Мы рассматриваем глобализацию как  движение к универсальному экономическому, правовому, информационному, образовательному и, в конечном счете, культурному пространству, в значительной мере являясь адаптационной трансформацией проекта модерна, очередным, современным нам, этапом модернизации. Глобализация является современным нам этапом развертывания единого и универсального «проекта модерна».

Важным является вопрос, следует ли считать модернизацию законченным, воплощенным, снятым процессом при достижении основных характеристик модерна в различных сферах организации человеческой жизни. Процессы исторической и социокультурной динамики не только не замедляются, но демонстрируют радикальное ускорение,  продолжаются самотрансформации как в рамках Западной цивилизации модерности, так и в ее новом, восточном ареале (Япония, динамичные страны Азии). Что представляют собой эти процессы: продолжение модернизации, или постмодернизацию? Если постмодернизацию, то она отрицает или продолжает  модернизационные процессы? Глобализационные процессы разворачиваются в бурно меняющемся мире, который теряет многие устоявшиеся характеристики, генеалогически восходящие к заре Нового времени. А.И. Неклесса отмечает, что Мир Нового времени стремительно уходит в прошлое, что сопровождается системным кризисом основ, конструкций общества, базирующегося на устойчивости национальных культур и рационально-ценностных формах мироустройства. Национально-государственная система международных отношений, международное право, базирующееся, начиная с Вестфальского мирного договора, на незыблемости национального суверенитета подвержены процессам деконструкции. Серьезные трансформации переживает классическая, производящая  экономика, оттесняемая под давлением виртуальной неоэкономики на периферию экономического пространства, не мене серьезны трансформации в сфере идеологии и национальной культуры. Под сомнение поставлена как модель эволюционного обустройства мира, его модернизация, так и сама концепция прогресса^[3].

Уже сегодня глобализация становится скрепами планетарной общности людей, человечества как целого, когда любое значимое событие в любой точке Земли становится достоянием единого информационного пространства, предполагая если не реакцию, то хотя бы формирование определенного общественного мнения. Процессы мирового разделения труда в мире, где главенствует западная капиталистическая цивилизация, вряд ли могут быть равноправными и справедливыми, так как это не входит в правила игры, которые задаются сильнейшими.

Страны западной цивилизации имеют почти полную монополию на так называемые «закрывающие технологии», которые не только могут приносить своим владельцам сверхприбыль, но и экономически уничтожать конкурентов, закрывая целые отрасли экономики. Они имеют возможность производить товары с максимальной добавленной стоимостью, экспортировать новые технологии, выносить производство значительной части материальной продукции за пределы национальных границ.

Новые индустриальные страны вынуждены импортировать технологии, в значительной мере оплачивая научно-технический прогресс в постиндустриальной капиталистической экономике, прежде всего в США. Они могут производить и продавать продукцию с меньшей добавленной стоимостью. Развивающиеся страны, страны третьего мира вынуждены продавать сырье, т. е. продукцию первого передела, для которой свойственна минимальная добавленная стоимость. Эта неэквивалентность обмена вызвана базовыми, системными причинами. Наиболее проблематичен переход стран в постиндустриальную группу, поскольку достижение этой задачи выходит далеко за рамки индустриального рывка, который, в частности, продемонстрировали миру новые «Азиатские тигры». Индустриальные усилия, использование чужих технологий неизбежно ведут к дальнейшему формированию и укоренению индустриальной цивилизации. Для движения в сторону постиндустриализма необходима собственная творческая интерпретация проблем научно-технического прогресса, разработка собственных технологий. Поскольку именно этот путь дает возможность за счет максимальной добавленной стоимости получать максимальную прибыль и добиваться максимальной эффективности.

Западная цивилизация модерности является локомотивом мирового развития, ускорения социокультурной динамики в планетарном масштабе. Господство модернистской парадигмы, предполагающее ускоряющуюся турбулентную гонку капитализма, при которой скорость изменений достигает некоторой критической отметки, в том числе и в отношении адаптационных возможностей человеческой психики. Медицинская статистика сообщает о значительном росте психиатрических, психосоматических заболеваний, свидетельствующих о том, что человек просто не успевает адаптироваться к потоку социокультурных изменений, когда нет ничего постоянного, когда риск приобретает системный характер.

Вещный, предметный мир постепенно теряет свою определенность, длительность существования, ускоряется изменение моды, практически каждый год обновляются модельный ряд технических устройств, используемых человеком. Неким идеалом стала одноразовая вещь, которую после однократного или крайне непродолжительного использования во имя дальнейшего развития экономики можно и даже нужно просто выбросить. Перманентный экономический рост, требует для своего поддержания все большего количества ресурсов, многие из которых являются невосполнимыми, приводит к загрязнению окружающей среды. Климатические изменения также во многом являются следствием постоянного роста производства и потребления.

Модели, в которых рассматривается развитие этих тенденций в течении ближайшего столетия наглядно свидетельствуют о том, что данная система не может устойчиво развиваться в течение сколько-нибудь длительного времени. Вступают в действие ресурсные, экологические, социальные ограничения, происходит общее истощение, деградация всех природных систем, и, как следствие, под вопрос ставится не только достигнутый качественный уровень жизни, но и физическое выживание значительной части человечества. Экологисты, антиглобалисты предлагают в связи с этим пойти на замедление темпов роста, перейти от экспансии, расширенного воспроизводства человечества к простому воспроизводству, сбалансированному с возможностями природной среды. Эти взгляды во многом близки традиционным воззрениям, господствующим в более традиционных, незападных цивилизациях, которые предполагают более гармоничное сосуществование человека и природной среды. 

В наступившем столетии человечество оказалось перед сложным и крайне важным по своим последствиям выбором, двумя путями развития. Первый предполагает дальнейшее ускорение экономического развития, социокультурной динамики, что в среднесрочной перспективе ведет к катастрофическим последствиям для биоценоза планеты, в том числе и для человечества. Второй путь предполагает переход к более статичному состоянию социума, которое характеризуется не только использованием новых, ресурсосберегающих технологий, а предполагает замедление всех присущих человечеству форм динамики, уход от идеологии прогресса.

Эти пути развития отнюдь не являются конфликтом «хорошего с лучшим», столь характерным для художественного метода социалистического реализма, оставляя мало места для исторического оптимизма.

При рассмотрении биоценоза, ресурсного потенциала планеты Земля в целом, как закрытой системы, оба пути представляют собой трудноразрешимую дилемму. Этот выбор актуален для закрытых, равновесных систем и становится менее актуальным при рассмотрении нашей сегодняшней среды обитания как открытой и неравновесной системы.

Западная цивилизация, нацеленная на взрывное развитие, которое по определению является синонимом жизни, понимаемой как экспансия, является единственным поводырем человечества, способным буквально вытолкнуть его в космос, начать новую великую эпопею космической колонизации. Во Вселенной достаточно материи, которая может послужить ресурсной базой для дальнейшей экспансии капиталистической экономики и человечества, которое представляет, в данном контексте, западная цивилизация модерности. Экономический человек получает привычную материальную мотивацию, во многом аналогичную той, что двигала людьми в процессе  колонизации на планете Земля. Именно отсутствие гармонии, практическое уничтожение биоценоза планеты Земля, т. е. во многом «самоедский» характер западной цивилизации может привести либо к серьезнейшему системному кризису человечества, либо, в качестве позитивной альтернативы, к космической экспансии.

Вероятно, не случайно начало модернизации совпало с великими географическими открытиями и с «замыканием» планеты кругосветной экспедицией Магеллана, а начало глобализации – с выходом человека в космос, давшим возможность увидеть всю планету и инструментально работать в планетарных масштабах^[4].

Глобализация стала очередным этапом процесса модернизации и в исторической перспективе ведет к формированию единого человечества, объединенного посредством экономической, информационной, возможно и «полицейской» интеграции.

Может показаться, что сегодняшняя глобализация не имеет идеологии. Формально это так, но общая фоновая идеология глобального мира все же просматривается. Это фоновая идеология представлена глобальной массовой культурой.

Несмотря на свое глобальное распространение, массовая культура по своему происхождению-производству преимущественно западная, более того, американская. Это преимущественно секулярная культура, с множественными вкраплениями языческих и неязыческих мотивов, мистики и суеверий. Это совершенно явно не монотеистическая культура, она все более отворачивается от иудео-христианской религиозной традиции, вернее не слишком выделяет ее из сонма языческих богов, инопланетных разумов, игр света и тьмы.

Это положение разительно контрастирует с тем, что происходит в ареале незападного, прежде всего мусульманского мира. Становясь все более многолюдным, этот мир по-прежнему сохраняет приверженность религиозной традиции.

Согласно прогнозам демографов, рассматривавших потенциал роста населения по отдельным регионам и в целом по планете, его численность должна достичь исторического максимума к концу XX века, после чего начнется длительный исторический процесс депопуляции человечества. Рост народонаселения в течение всего этого периода будет достигаться за счет развивающихся стран, с их более низким уровнем доходов на душу населения, образования, медицинского обслуживания, неравноправным положением женщины, т. е. развивающиеся страны в течение некоторого времени будут продолжать следовать своим социокультурным традициям. В северных регионах Земли уже сегодня превалирует и в течение этого столетия окончательно утвердится совершенно иная модель человеческого воспроизводства, предполагающая нуклеарную семью с одним ребенком, что не обеспечивает простого количественного воспроизводства населения.

В наступившем XXI веке незападные общества обладают громадным демографическим потенциалом, представляя собой массу людей, обуреваемых материальными соблазнами, воспринявших достижительную модернистскую мотивацию, динамичных, но в массе своей по вполне объективным причинам не могущим получить того, что внутренне воспринимается ими как необходимое для достойной, модернисткой жизни, успешной реализации личностного жизненного проекта. Разница демографических потенциалов создает угрозу конфликта по линии Север-Юг, а в более отдаленной исторической перспективе становится вполне реальной угроза растворения западного, модернистского, фаустовского человечества в океане более инертного незападного большинства.

Процессы глобализации способствуют созданию своеобразных групп поддержки, неофитов Запада, воспринявших не только его институциональную среду, но и часть ценностей, организацию повседневной жизни, модели поведения. Именно эта, наименее малочисленная, но наиболее вестернизированная и секуляризированная часть незападного мира становится шансом западной цивилизации сохранить культурную преемственность при изменении этнического, расового соотношения между различными частями человечества. Здесь уместно провести историческую аналогию между Древней Грецией и Римом, когда процесс культурной экспансии привел к восприятию культурной греческой традиции как общей традиции античности. Нечто подобное на новом витке исторического развития вполне может произойти и в отношении модернистской западной социокультурной традиции и в этом, по всей вероятности, и заключается историческая миссия глобализации.

Мы полагаем, что ускорение процессов исторической и социокультурной динамики резко меняет привычную нам карту европоцентричного мира, прогресса, ведет к деконструкции тех элементов модерна, которые потеряли свою эффективность, приобрели излишнюю ригидность, исчерпали или близки к исчерпанию своего адаптационного потенциала. В частности, вышесказанное относится к широкому инструментальному использованию наследия европейского просвещения и Великой французской революции, с ее сакраментальным лозунгом «свобода, равенство, братство». С течением времени приходит достаточно ясное осознание того факта, что эта часть европейского социокультурного наследия не технологична, не может быть использована в целях проведения эффективной практической политики в рамках Незападного мира.

Эта политика, проводимая на уровне политических, экономических, социальных и культурных действий имеет выраженную амбивалентную основу. С одной стороны, это апостериорное осознание неэффективности практического применения части европейского культурного наследия, с другой – проявление большего прагматизма, цинизма и двойных стандартов. Несколько редуцируя, можно говорить о различных стандартах в отношении Западного и Незападного мира, различных подходам к западным и незападным регионам мира, в рамках которых сложились различные виды стратегии и технологии человеческого существования.

В контексте бурных институциональных и ценностно-нормативных трансформаций, которые переживает современный мир, прежде всего его наиболее модернизированные, динамичные части, как на Западе, так и на Востоке, возникает вопрос о эффективности догоняющих стратегий модернизации, которые практикуют многие незападные страны, в том числе и Россия. Мало того, что наиболее современные страны перешли к постиндустриальному обществу, они еще и деконструируют часть неэффективных, обладающих низким адаптационным потенциалом, эффективностью институтов и ценностей модерна.  В этих условиях нам (России), либо остается завершать национальный проект по созданию общества модерна, с последующей деконструкцией части его элементов, или в очередной раз попытаться «перехитрить» историю. Сегодня эта «хитрость» может состоять в попытке войти через постмодернистскую дверь,  напрямую перейти к постиндустриальной экономике, мультикультурному, мультиконфессиональному обществу и культуре, легализовать наши локальные различия, рассматривая их не как тормоз развития, а как источник избыточной креативности, потенциальных инноваций, которые могут быть востребованы на современном и будущих этапах исторической и социокультурной динамики. Но следует понимать, что и опасность такой креативности, очередного поиска «третьего пути» зашкаливающе высока.

Мы знаем, что модернизация предшествующей эпохи породила глобализацию. Глобализация становится источником и ресурсом модернизации, инициируя кардинальные изменения жизненного мира, в которых западные общества были первопроходцами. Это длительный, исторический процесс, включающий в себя ряд определяющих элементов культурной и общечеловеческой эмансипации.

Глобализация является экзогенным движителем модернизации в локальных сообществах, влияя на ее воспроизводство и степень радикализации. Интенсивность, глубина, приоритеты  модернизации во многом задаются процессами глобализации, вызывающими адаптивную реакцию и переструктурирование национальной социокультурной системы.

Процессы социокультурной регуляции в модернизирующемся обществе определяются под воздействием двух, во многом противоположных, источников, а именно социокультурной традиции, с одной стороны, и экзогенным влиянием (глобализация как экзогенный субъект российской модернизации). Социокультурная традиция в свою очередь, достаточно амбивалентна, что, в не малой степени, обусловлено процессами адаптационной модернизации, которым социокультурная сфера российского общества подвергается около трех столетий. В это период, со срывами и отступлениями, происходит  процесс адаптации экономической, военной, социокультурной, политических сфер жизни общества и государства к вызовам западной цивилизации модерности, сформировавшейся в Новое время. 

              I.      В условиях современного мира, в котором формируется единое информационное пространство, идеология почвенничества (самобытничества), третьего пути не является позитивной альтернативой для России. Глобальный взаимообмен идеями, технологиями, знаниями становится определяющим фактором исторического развития человечества, идущего по пути создания единого пространства культуры.

           II.      Для успешной модернизации российской социокультурной системы  необходима открытость как внешних, так и внутренних социокультурных  и экономических коммуникаций.

         III.      Дальнейшее движение России по пути модернизации во многом равнозначно движению к экуменизму, толерантности, отказу от мессианской роли, политической, экономической и культурной интеграции в состав Единой Европы, западной модели цивилизации позднего модерна.

        IV.      Важнейшим условием успешности модернизационных процессов является отход от архаического синкретизма, который, во многом, обуславливает характеристики российской социокультурной традиции, возможен на пути поликонфессиональности, повышения общего уровня толерантности в культуре и обществе.

           V.      Успешное осуществление в России модернизационного проекта требует ясного осознания того, что  Россия является частью Европейской (христианской) цивилизации, в этом направлении развивается российская социокультурная система в течение длительного исторического периода.

        VI.      Глобализация является очередным этапом модернизации, характеризуясь формированием интегрированного  экономического, информационного, политического и культурного пространства.

      VII.      Глобализация представляет собой векторный поток перемен, движение к взаимосвязанному, взаимодополняющему миру, основанному на институтах и, в меньшей мере,  ценностях западной цивилизации.

   VIII.      Процессы глобализации являются мощным экзогенным движителем российской модернизации, влияя на ее воспроизводство и  степень радикализации. Интенсивность, глубина, приоритеты  модернизационных процессов в России во многом задаются  процессами глобализации, вызывающими адаптивную реакцию российской социокультурной системы.

        IX.      Дихотомия универсализма и локализма в  российской социокультурной системе проявляется в перепадах регионального развития, наличием доиндустриальных, индустриальных и постиндустриальных районов. Российская модернизация представляет собой «гибридизацию» и «анклавное» развитие.

           X.      Формирующийся российский средний класс является потенциальным субъектом российской модернизации,  имманентной общественной силой, способной сделать этот процесс самоподерживающимся, вне зависимости от наличия воли к модернизации у политической власти.

        XI.      Гетерогенность российского социокультурного пространства является как вызовом, поиск ответа на который продолжается и сегодня, так и источником избыточной креативности, возможностей, вариантов будущего развития.

Мы знаем, что начиная с европейского Нового времени историческая и социокультурная динамика в России характеризуется диахронным мегатрендом, представляющим собой движение от традиционной к модернизированной институциональной и ценностно-нормативной системам. Формирование мегатренда обусловлено адаптационной реакцией на взрывной рост социокультурной динамики в рамках западной цивилизации. Наблюдается разная степень интенсивности динамики мегатренда, движение неравномерно, осуществляется рывками (реформы, революции), за которыми следует возвратное (инверсионное) движение. На этом этапе закрепляется лишь часть инноваций, характерных для периода интенсивной динамики. Тем не менее, инверсионное, возвратное движение следует рассматривать лишь как флуктуации в рамках мегатренда.

Его возникновение является ответом на вызов западной цивилизации, который Российская империя не могла не принять.  Мегатренд характеризуется имманентной инерцией, но характер этой инерции различен в разные исторические эпохи и в различных социальных слоях. В период существования Российской империи, Советского Союза и первых постсоветских лет (90-е годы XX века) характер инерции определялся модернизаторскими усилиями верховной власти, общество играло лишь комплиментарную (дополнительную) роль. Современный этап модернизационного развития социокультурной сферы российского общества развивается в контексте глобализации, которая рассматривается нами как продолжение модернизационного проекта. Процессы глобализации во многом выступают в роли внешнего субъекта российской модернизации, вызывая адаптационную реакцию российской социокультурной системы.

Литература

1        Алмонд Г. Гражданская культура. Политические установки и демократии пяти наций // Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. II. Зарубежная политическая мысль. XX в. М., 1997.

2        Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996.

3        Ахиезер А.С. Специфика российской политической культуры и предмета политологии (Историко–культурное исследование) // Pro et Contra. 2002.  Т. 7. № 3.

4        Белик А.А. Психология культур: от архаических обществ к современной культуре. М., 2001.

5        Гидденс Э. Социология / Пер. с англ. В. Малашенко, Е.Крюкова и др. Научн. ред. В.А.Ядов. М.: Эдиториал УРСС, 1999. 704 с.

6        Бенедикт Р. Хризантема и меч: Модели японской культуры. М., 2004.

7        Бутинов Н.А. Народы Папуа Новой Гвинеи (От племенного строя к независимому государству). СПб., 2000.

8        Неклесса А.И. Конец цивилизации, или зигзаг истории / Глобальное сообщество: картография постсовременного мира / Сост. и отв. ред. А.И. Неклесса и др. М.: Вост. лит. 2002.  С.109–142.

9        Бхаскар Р. Общества М.: Прогресс, 1991.

10    Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004.

11    Клакхон К. Зеркало для человека. Введение в антропологию/ Пер. с англ. под ред. А.А. Панченко. – СПб: «Евразия», 1998. – 352 с.

12    Крадин H.H. Политическая антропология: Учебное пособие. – М., 2001.

13    Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1999.

14    Политическая культура: теория и национальные модели/ Гаджиев К.С., Гудименко Д.В., Каменская Г.В. и др. М.:, 1994.

15    Политические системы и политические культуры Востока / Моек roc ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. М., 2006.

16    Терборн Г. Глобализации: Измерения, исторические волны, региональные эффекты, нормативное регулирование // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11, Социология: РЖ/ РАН. ИНИОН, Центр социал. науч.–информ. исслед. Отд. социологии и социал. психологии. М., 2002. № 4. С.11–16.

17    Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. М., 1992.

18    Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.

19    Шмитт К. Глоссарий: Заметки 1947-1951 годов // Политическая наука: Типы власти в сравнительно-исторической перспективе. Проблемно-тематический сборник. Вып. 3. – М., 1997.

20    Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы// Глобальное сообщества: картография постсовременного мира/ Рук. проекта, сост. и отв. ред. А.И. Неклесса и др. М.: Вост. лит., 2002. С.76-104.

21    Бауман З. Индивидуализированное общество/Пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Логос, 2002. 390 с.

22    1.Ильин М.В., Иноземцев В. Л. Мегатренды мирового развития. М.: Экономика, 2001.