Неизвестная история России

 Генерал Власов

Книги. Статьи. Документы

Смотрите также: Русская история и культура
Рефераты по истории

В истории немало примеров, когда посредственность – венчается лаврами, ибо на фоне всеобщего безголосья воробьи всегда с успехом заменяют соловьев.

    В. Пикуль

1

Андрей Андреевич Власов родился 1 сентября 1901 г. в селе Ломакино Гагинского района Горьковской области (село Ломакино Покровской волости Сергачевского уезда Нижегородской губернии) в семье крестьянина-кустаря.

Из автобиографии, написанной комбригом Власовым в 1940 г., можно узнать: «Главное занятие родителей… до Октябрьской революции и после – земледелие. Хозяйство имели середняцкое». Власов окончил сельскую школу, после чего на средства родителей и брата он был отдан учиться в духовное училище. Уже с 15 лет он работал репетитором, занимаясь с отстающими гимназистами и поступающими в гимназии.

После окончания Нижегородского духовного училища два года, с 1915 по 1917-й учился в духовной семинарии (со слов самого Власов, а «на правах иносословного (то есть не духовного звания)).

В 1917 г. после Октябрьской революции Андрей Власов поступил в 11-ю Нижегородскую единую трудовую школу 2-й ступени, которую окончил в 1919 г. Затем он поступает в Нижегородский университет на агрономический факультет.

Даже по скупым и сухим строкам автобиографии Андрея Андреевича чувствуется его стремление к знаниям, к получению образования.

Но призыв весной 1920 г. в Красную армию, казалось бы, надолго лишает его такого удовольствия. С 5 мая он красноармеец 27-го Приволжского полка в родном Нижнем Новгороде. И кто знает, кем бы стал Власов, как бы сложилась его судьба, если бы молодой республике не нужны были красные командиры. Андрей Власов по своему образованию, полученному к 19-ти годам, как никто другой выделялся среди своих сослуживцев. В те-то далекие времена, как известно, два-три класса для представителя деревни означали «высший пилотаж», а тут кроме сельской школы – духовное училище, духовная семинария, трудовая школа и 1-й курс, пусть даже незаконченный, но все-таки университета.

При всем при этом высокий рост, который придавал особую значимость будущему генералу, да еще крестьянское происхождение.

Так или иначе Андрея Власова заметили и отправили на 24-е Нижегородские пехотные курсы командного состава РККА. А с 1 июня зачислили курсантом этих курсов.

На 1 июня 1920 г. на Нижегородских Советских пехотных курсах командного состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии числилось по списку 517 курсантов, 209 служащих и 32 прикомандированных. Андрея Власова зачислили в 1-е спецотделение 4-й роты.

К моему глубокому сожалению, документы фонда 24-х пехотных курсов в Российском Государственном Военном архиве оказались скупы. И все-таки несколько уникальных по своему содержанию документов о пребывании там А.А. Власова мне удалось найти.

Ежедневно на курсах издавался «приказ заведывающего курсов по строевой части», где на несколько суток назначался дежурный по курсам командир и наряд от одной из рот (1, 2, 3, 4-й) курсов. В этом приказе размещалась ведомость о численном составе курсантов и служащих на сутки, а после нее шли параграфы по части строевой и по части политической.

В конце документа ставились всего две подписи. Одна – заведующего курсами и вторая – комиссара.

В день зачисления Андрея Власова курсантом на курсах вводилось теоретическое и практические огородничество, садоводство и цветоводство. 53 записавшихся курсанта должны были заниматься под руководством командира Кисерева с 6 часов вечера три раза в неделю по вторникам, средам и субботам

Из приказа по 24-м Нижегородским пехотным курсам №122 1 июня 1920 года:

«по части политической…

§ 10

Вчера в клубе состоялся спектакль – концерт. Драматической секцией культпросвета была поставлена пьеса: «Женитьба» Гоголя.

§ 11

Сегодня в 6 часов вечера состоится очередная лекция т. комиссара в партийной школе.

§ 12

Предлагаю всем членам коллектива РКП, не уплатившим членских взносов май месяц, – внести таковые секретарю комитета в течение ближайших 2-х дней»

Курсанты изучали тактику, администрацию, топографию, артиллерию, стрелковое дело, пулеметное дело, фортификацию, политграмоту, уставы, строй.

Все эти учебные дисциплины были необходимы будущим командирам Красной армии.

Как учился курсант Власов (по текущей успеваемости) в июне, июле, августе и сентябре 1920 г., к сожалению, неизвестно. Но вот 12 октября заведующий курсами получает телеграмму следующего содержания:

«В. Срочно

Н. Новгород Зав. пех. Курсами

Из 23 тк 2427/ок 40 12 19 вне очереди по мобилизации.

Главначвуз приказал немедленно произвести досрочный выпуск 137 краскомов числа подлежащих выпуску первого ноября зпт командировать их следует день получения телеграммы Харьков штаб юж фронта тчк № 1037/УС начштаб ГУВУЗ Кононович-Корбатский комиссар Кришталин».

Таким образом, Андрей Власов попадает в список «137» и готовится к выпуску на две недели раньше установленного срока.

Передо мной: «Протокол заседания педагогического комитета от 13 и 14 октября 1920 года.

Присутствовали: Завкурсами Горячко, Завуч Ананьев, комбат Сенкевич.

Преподаватели: …

Командиры: …

Заслушано:

1. Порядок досрочного выпуска курсантов согласно мобилизационной телеграмме от ГУВУЗа от 12 октября 920 г. за № 1037/УС

Постановлено:

1. Сделать отбор, оказавших полные успехи, удовлетворительные и слабые.

В 1-м специальном отделении слабые успехи оказали: Анкирский, Власов, Вострышев, Жулянов, Кокин, Строгов, Сальников.

Удовлетворительные: Филюшин, Эрдман, Козлов.

Полные: Анисимов, Адамов, Абоимов, Барков, Кичаев, Лопатин, Добротворский, Дрягалин, Нечаев, Смирнов, Треклонов.

2-е спец. отд….

3-е спец. отд….

4-е спец. отд….

8-е спец. отд….

9-е спец. отд….

10-е спец. отд….

11-е спец. отд….

12-е спец. отд….

Таким образом, 137 человек, оказавших полные и удовлетворительные успехи, выпускаются взводными командирами.

Решение вопроса о курсантах, оказавших слабые успехи, отложено до следующего педагогического заседания, имеющего быть в пятницу 15-го октября в 13 часов.

Председатель: Члены: …

Секретарь: …»

Теперь мы можем узнать, как учился на курсах Андрей Андреевич. И, честно говоря, удивляет слабая, а по нынешним меркам, неудовлетворительная успеваемость будущего генерала. То, что из 21 курсанта 1-го спец. отделения 7 человек (третья часть отделения) показали слабые успехи, скорее всего явление нормальное для тех лет, когда люди считать-то толком не умели, но курсант Власов достаточно много учился, в отличие от своих товарищей, и к тому же учился еще и в университете, что опять-таки по тем временам показатель достаточно серьезный.

Почему он оказался среди отстающих? Загадка! Но можно предположить, что высокому, худому и нескладному Андрею с трудом давались чисто военные дисциплины.

Вот следующий протокол заседания педагогического комитета от 13 и 14 октября 1920 года, из которого следует:

Присутствовали:

Преподаватели:

Командиры:

Заслушано:

1. Порядок досрочного выпуска курсантов согласно мобилизационной телеграмме от ГУВУЗа от 12 октября 1920 г. за № 1037/УС

Постановлено:

1. Сделать отбор, оказавших полные успехи, удовлетворительные и слабые.

В 1-м специальном отделении слабые успехи оказали: Анкирский, Жулянов, Кокин, Строгов, Сальников.

Удовлетворительные: Филюшин, Эрдман, Козлов, Власов, Вострышев.

Полные: Анисимов, Адамов, Абоимов, Барков, Кичаев, Лопатин, Добротворский, Дрягалин, Нечаев, Смирнов, Треклонов.

2-е спец. отд….

3-е спец. отд….

4-е спец. отд….

8-е спец. отд….

9-е спец. отд….

10-е спец. отд….

11-е спец. отд….

12-е спец. отд….

Таким образом, 137 человек, оказавших полные и удовлетворительные успехи, выпускаются взводными командирами.

Решение вопроса о курсантах, оказавших слабые успехи, отложено до следующего педагогического заседания, имеющего быть в пятницу 15-го октября в 13 часов.

Заслушано: Постановлено:

2. Об отчислении 2. В виду упорного желания провалить курсанта 8-го отд. ся на выпускных испытаниях по строю ре-Шевелина Михаила шено курсанта Шевелина отправить на на фронт. фронт красноармейцем.

Председатель: (подпись)

Члены: (12 подписей) Секретарь: (подпись)».

Теперь мы видим, как Власов буквально уже на следующий день перешел в разряд оказавших удовлетворительные успехи. Что стало возможным благодаря пересдаче, на которой преподавателям пришлось закрывать глаза, ведь южный фронт срочно требовал 137 красных командиров.

Не мог же Власов А.А. за один день изменить свою успеваемость и показать глубокие знания, если их не удалось приобрести за четыре с половиной месяца обучения на курсах.

И долгожданный день выпуска настал:

«Приказ По 24 пехотным Нижегородским курсам

16 октября 1920 год г. Н. Новгород

№ 242 по части строевой

§ 7.

«Нижепоименованных курсантов в числе 136 человек, выпущенных краскомами 14 октября и отправленных в распоряжение штаба южного фронта, исключить из списков и со всех видов довольствия провиантского и приварочного с 25 октября, чайного и табачного с 25 октября, мыльного с 1 ноября и денежного с 16 октября с.г. Анисимов Ипполит, Барков Сергей…»

Андрей Власов в этом списке – 40-й.

2.

В написанной в 1940 г. автобиографии Власов указал: «По окончании курсов в октябре 1920 г. я был отправлен на врангелевский фронт. Участвовал в походах и боях на врангелевском фронте против банд Махно, Маслака, Каменюка, Попова и др. С октября 1920 г. по июль 1922 г. служил в быв. Донской области и Воронежской губернии в должности командира взвода и роты 14-го Смоленского полка 2-й Донской стр. дивизии. Во 2-й Донской стр. дивизии (впоследствии переименована в 9-ю Донскую стр. дивизию) в 14-м Смоленском стр. полку (впоследствии переименован в 5-й, а затем в 26-й Ленинградский стрелковый полк) прослужил десять лет (до ноября месяца 1930 года) с лишком.

Занимал должности командира взвода, роты, начальника полковой школы и командира стрелкового батальона и врид начальника штаба полка».

Итак, с октября 1920 г. краском Власов – командир взвода 14-го Смоленского полка (он же 5-й Петроградский и 26-й Стрелковый) 2-й Донской Советской стрелковой дивизии (она же 9-я Донская дивизия).

С декабря 1920 г. командир взвода в штабе тылового района дивизии.

С мая 1921 г. переведен командиром взвода в 27-й запасной стрелковый полк, с 17 ноября – временно исполняющий должность командира роты, а с 19 января 1922 г. – помощник командира роты. В июне – командира взвода 5-го Петроградского стрелкового полка. С августа – помощник командира роты 26-го Петроградского полка 9-й Донской дивизии, а в декабре 1923 г. назначен командиром роты. По другим данным – со 2 мая 1924 г.

Чуть более трех лет понадобилось командиру Власову, чтобы стать ротным. Поистине обычная офицерская карьера.

Но есть одна маленькая деталь.

В Российском государственном военном архиве мне удалось отыскать именной список на должностных лиц командного состава и административной службы 14-го стрелкового полка 5-й бригады 2-й Донской дивизии к январю 1922 г.

В этом документе на вопрос: «2. В каких войнах участвовал (годы кампаний), был ли в сражениях, был ли ранен или контужен в военное или мирное время», указано: А.А. Власов «В кампаниях не участвовал».

В списке прохождения службы командиров 14-го стрелкового полка за 1922 г. то же самое: А.А. Власов «В кампаниях не участвовал».

А ведь Власов писал об участии в походах и боях на врангелевском фронте. Что ж, комбрига в 1940 г. понять можно. Пусть слукавил, придумал, наконец, а кто проверять-то будет? Двадцать лет прошло! Но участие в походах и боях не то чтобы помешает, а даже наоборот – для солидности командирской сгодится. А как без этого?

Передо мной анкеты военнослужащих 26-го Ленинградского стрелкового полка 9-й Донской дивизии за 1924/25 гг. Среди них краткая записка о службе 5 роты 26-го Ленинградского стрелкового полка Власова Андрея Андреевича

(форма № 2):

1. Родился в 1901 г. 19 августа

2. Какой местности уроженец (город или губерния, уезд, волость и т. д.)

Нижегородской губернии Сергачевского уезда Гагинской волости село Ломакино

3. 1) какой национальности – русский

2) какой язык считаете родным – тот же

3) какими другими языками владеете – никакими

4. Социальное происхождение – крестьянин

1) профессия до поступления на военную службу – учащийся

2) профессия родителей:

а) до Октябрьской революции – хлеборобы

б) в настоящее время —то же

5. Образование

1) общее специальное и партийное: сколько классов какого учебного заведения, когда и где закончил

окончил 2 ступени 2-й Нижегородской трудшколы в 1918 г.

а) низшее

б) среднее

в) высшее

студент Нижегородского государственного университета, Агрономического факультета 1 курса, 1919 г.

2) военное

а) какое военное или военно-политическое учебное заведение (училище, курсы или школу), где и когда закончил

24 нижегородские советские пехотные ком. курсы. 1 ноября 1920 г.; выдержал экзамен за курс пехотной школы при Владикавказской пех. школе на основании приказа РВСР СССР №1099 – 24 г. и циркуляр СКВО № 7 34379 – 29 г., удостоверение № 717

3) высшее военное – нет

6. Партийное положение – беспартийный

7. Холост или женат, имя, отчество, разведен по 1-му браку фамилия и возраст жены; на иждивении отец имена и время рождения детей;

Андрей Владимирович, имя, отчество, фамилия и возраст 65 лет. лиц, находящихся на иждивении… Мать Вера Ивановна, 64 года

9. Награды и поощрения в Красной Армии, объявленные в приказе по части (учреждению) и выше

шефом п-ка КОПС в день 5-й годовщины Красной Армии за отличное обучение в строевом деле награжден часами 22/II – 23 г.

комполка за сердечное отношение к делу за все понесенные труды по возрождению полка от лица службы принесена глубокая благодарность. 27/IX – 23 г.

комполка за особые труды и энергию проявленных в деле поднятия боеспособности полка от лица службы объявлена глубокая благодарность. 1/II – 25 г.

11. Краткие сведения о прохождении службы в Красной Армии

призван 5/V – 1920 г. курсант 5 м 15 дн. красноармейцем 15 дн. ком. взводом 1 г. 1 м. 15 дн. н-к ударной группы 1 м. ком. роты 1 г. 7 м. пом. ком. роты 7 м. пом. комбат 1 м. 12 дн. ком. роты с 2/V-24 г. утвержден в должности приказом по полку № 230 $ 3.

12. Бытность в походах и делах против неприятеля в составе Красной Армии (….) с указанием должности и части, а также перечисление боевых действий таковой, в коих военнослужащий участвовал с объяснением где именно, с какого и по какое время. Полученные в сражениях раны и контузии, а также увечья

не был.

13…. 14…. 15…. 16….

11 августа 1925 г.

Подписи

П.п. командир 26 Ленинградского стрелкового полка (подпись)

Начальник штаба (подпись)

Верно: ст. пом. нач. штаба (подпись).

Таким образом, из этого документа достаточно подробно мы можем узнать:

1. Власов пока еще скрывает свое обучение в духовном училище и семинарии.

2. В 1924 г. экстерном сдал экзамены за среднюю общеобразовательную школу в пехотной военной школе Владикавказа.

3. К августу 1925 г. уже успел развестись.

4. За службу с 1920 г. по 1925 г. награжден часами и имеет две благодарности.

5. И самое главное, снова – в боевых действиях не участвовал (с 1920 по 1925).

В феврале 1926 г. Власова ставят начальником полковой школы. На этой должности он сменяет Александра Семеновича Зотова. В его подчинении находятся политрук Четвериков, три командира взвода: Тирамиров, Духов, Воронин, старшина Еремин, 14 командиров отделений, старший каптенармус Багров, писарь Лень, повозничный Сташива и более 150 красноармейцев, тот самый, что называется, человеческий материал, из которого надо вылепить настоящих младших командиров. Дело это всегда ответственное, а самое главное – полезное и необходимое для настоящего командира. Могу предположить, что для А.А. Власова это был хороший опыт в обучении и воспитании солдатских кадров. Одно непонятно, почему он заменил взводных, кроме одного Воронина и старшину Ченцова на Еремина?

В архивных документах на глаза мне попался целый том анкет членов Военного научного общества, где есть одна анкета, заполненная самим Власовым, еще в той самой должности начальника полковой школы.

Анкета по содержанию небольшая, но там больше вопросов, чем ответов, поэтому я всю цитировать не буду, а лишь остановлюсь на одном вопросе:

«…8. Какую вновскую работу (административную, организационную, кружковую и секционную, военно-пропагандистскую и т. д.) и с какого и по какое время выполняли за время состояния членом ВНО СССР и какую выполняете теперь».

Андрей Андреевич отвечает:

«Организационную, кружковую и военно-пропагандистскую работы выполняю со времени состояния членом ВНО СССР и до настоящего времени».

Что называется, ответил, но ни о чем…

Да и почерк оставляет желать лучшего. Во всем небрежность, фикция, если хотите. А ведь почерк говорит о многом…

Полковой школой Власов командует более двух лет. Уже в ноябре 1928 г. его зачисляют слушателем на Высшие стрелковые курсы усовершенствования командного состава РККА им. Коминтерна в Москве.

С мая 1927 г. по декабрь 1929 г. начальником и комиссаром курсов «Выстрел» работал И.И. Смолин (1891 – 1937), выпускник Владимирского военного училища, бывший поручик царской армии. За подвиги в Первой мировой войне он был награжден тремя орденами, а в годы Гражданской удостоен ордена Красного Знамени.

Подготовка командного состава (тех лет) на курсах «Выстрел» осуществлялась по следующим профилям: курс старшего комсостава пехоты, курс среднего комсостава пехоты, курс штабных командиров стрелковых частей и курс командиров пулеметных рот.

Продолжительность рабочего дня в зимнее время составляла семь, а в летнее время – восемь часов. На самоподготовку слушателей, которая проводилась под руководством преподавателя и являлась обязательной, по-прежнему отводилось 2 часа.

В процессе учебы от слушателей принимались зачеты, а в конце учебного года проводились проверочные испытания. Ведущими предметами считались тактическая, огневая и марксистско-ленинская подготовка.

В 1928 г. «Выстрел» располагал 18 хорошо оборудованными лабораториями и учебными классами, складом учебных пособий, стрелковым тиром, стрельбищем и ружейным полигоном в районе Кунцево. Научно-исследовательская работа кусов была направлена на разработку тактических приемов действий стрелковых подразделений на поле боя. Особенно плодотворно работали преподаватели методики, которые разработали ряд ценных пособий, в том числе «Методику полевой подготовки взвода», «Боевой порядок роты под огнем», «Как проводить занятия с младшим комсоставом», «Обучение батальона» и другие.

В 1929 г. после окончания курсов А.А. Власов возвращается в ставший уже родным 20-й Ленинградский стрелковый полк, где его назначают на должность командира батальона.

В автобиографии А.А. Власов в 40-м писал: «С ноября 1930 г. переведен в г. Ленинград в объединенную школу им. Ленина, где служил: преподавателем тактики полтора года и пом. начальника учебного отдела 8 месяцев».

Но это из биографии.

А по документам он преподавал уже с декабря 1929 г. С мая 1930 г. занимался подготовкой и переподготовкой командного состава Ленинградского округа. 18 мая 1932 г. приказом №183 Власова назначают помощником начальника учебной части пехотной школы.

Из биографии Власова:

«С февраля 1933 г. переведен в штаб Ленинградского военного округа, где занимал должности пом. начальника 1-го сектора 2-го отдела 2 года, пом. нач. отдела боевой подготовки 1 год, после чего полтора года был начальником учебного отдела курсов военных переводчиков разведывательного отдела ЛВО».

И снова есть расхождения.

4 марта 1933 г. – помощник начальника 1 сектора 2-го отдела штаба Ленинградского военного округа; с 10 февраля 1935 г. – помощник начальника 2-го отдела; с февраля 1936 г. – помощник начальника отдела боевой подготовки штаба округа.

В июне 1937 г. назначен начальником учебного отдела на курсы военных переводчиков разведывательного отдела штаба округа. Семь «ленинградских» лет преподавателя и офицера штаба округа Власова были гораздо проще той командной практики, которую будущий генерал получал ежедневно. Но все дело в том, что самого Власова жизнь во второй столице явно устраивала, ведь она была гораздо благополучнее, спокойнее и чище, чем в полку с бойцами и командирами. И хотя этот период по сути означал крест на его командирской карьере, так как целых семь лет он был оторван от войск в пехотной школе и в штабе округа, тем не менее Андрей Андреевич ждал своего часа и сдаваться не собирался. В этом мы обязательно убедимся.

В 1930 г. А.А. Власов вступает в партию (ВКП(б)), а в 1934 г. поступает в Военно-вечернюю академию РККА на ленинградское отделение.

В 1935 г. он оканчивает 1-й курс, но по каким-то причинам дальнейшее обучение прекращает.

Его работа в штабе округа не была, что называется, работой, непосредственно связанной с войсками, чисто штабной. Как правило, такой работой занимаются и занимались всегда начальники штабов частей и соединений. Его же работа была однозначно кабинетной и бумажной, совершенно далекой от войск.

Все-таки и это надо учитывать. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 г. в Красной армии были установлены впервые персональные воинские звания, а в январе 1936 г. приказом НКО СССР № 0391 Власову присваивают воинское звание – майор.

И вот уже майору Власову улыбнулась удача, ведь кроме стремления, огромного желания, в карьере должно быть везение и удача. Совершенно ни при чем здесь роман с ленинградской парикмахершей Раисой. Женщины вообще с каждым чином и должностью становились для Власова более доступными. Но они были для души, для развлечения, если хотите. Что-то вроде игрушек. А вот карьера была целью жизни, ее смыслом.

3.

14 августа 1937 г. майор Власов временно принял командование 215-м стрелковым полком (приказ № 0130), а приказом НКО СССР № 432 от 19 февраля 1938 г. его утверждают в этой должности. Но так как полк меняет нумерацию, Власов становится командиром уже 133-го стрелкового полка 72-й стрелковой дивизии. Вот она удача!

11 июня 1937 г. специальным судебным присутствием Верховного суда СССР были осуждены по обвинению в измене Родине (ст. 58 – 1 «б» УК РСФСР), терроре (ст. 58 – 8), военном заговоре (ст. 58 – 11) к расстрелу маршал М.Н. Тухачевский, командир 1-го ранга И.Э. Якир, командарм 1-го ранга И.П. Уборевич, командарм 2-го ранга А.И. Корк, комкор Р.П. Эйдеман, комкор Б.М. Эйдеман, ком-кор Б.М. Фельдман, комкор В.М. Примаков, комкор В.К. Путна. А дальше началось, что называется, «очищение рядов от фашистско-шпионской троцкистской гнили», иначе говоря, борьба с вредительством в Красной армии, которую при Хрущеве назвали репрессиями.

На этой ниве и взошел будущий известный всему миру генерал.

В 1937 – 1938 гг. А.А. Власов был членом Военного трибунала в Ленинградском и Киевском военных округах. Известно, что те историки, которые знакомились с деятельностью Власова в этой роли, так и не обнаружили ни одного оправдательного приговора, вынесенного по его инициативе.

Из аттестации за зимний период 1938 г. на командира 133-го стрелкового полка с 14 августа 1937 г. майора Власова Андрея Андреевича:

«Полк под его энергичным руководством заметно растет, ликвидируются последствия вредительства, имевшего место в полку. Крепнет дисциплина полка. Много уделяет внимания хозяйству полка, выведя его на первое место в дивизии… организует и проводит занятия с командно-начальствующим составом полка методически правильно, живо и поучительно. Дисциплинирован. Достоин присвоения вне очереди звания «полковник».

    Командир 72-й стрелковой дивизии комбриг Толбухин».

22 апреля 1938 г. Власова назначают помощником командира 72-й дивизии, а 16 августа приказом НКО СССР № 01378 ему присвоено воинское звание «полковник». Кто-то может подумать, что Андрей Андреевич получил это звание через ступень, минуя подполковника. Однако с момента установления персональных воинских званий, с сентября 1935 г. до 1 сентября 1939 г. воинского звания «подполковник» не было. Именно осенью 1939 г. его и ввели дополнительно.

Так Власову повезло снова.

Став полковником, он еще ближе подошел к высшему начальствующему составу.

Мне еще не один раз придется цитировать аттестации на А.А. Власова, и я бы хотел остановиться на приказе об аттестовании начальствующего состава РККА № 0174 от 16 сентября 1938 год, который подписал народный комиссар обороны СССР маршал К. Ворошилов:

«Аттестование начальствующего состава кадра в прошлые годы было явно неудовлетворительно. Политическое существо аттестования зачастую выхолащивалось. Во многих аттестациях не отображалось подлинное прохождение службы аттестуемых. Не давалась оценка их преданности партии Ленина – Сталина и нашей социалистической Родине. Характеристики в ряде случаев сводились по существу к оценке командиров только как узких военных специалистов-техников того или иного рода войск.

Аттестование не использовалось в достаточной мере для очищения кадров армии от всего враждебного, разложившегося и негодного. Плохое состояние личных дел и послужных списков в значительной степени затрудняло работу по правильному аттестованию кадров армии и их нормальному и целесообразному продвижению по службе.

Враги народа, пробравшиеся на руководящие армейские посты, использовали аттестование в своих преступных целях, выдвигая на высшие должности свою агентуру, и затирали, зааттестовывали многих честных, преданных и растущих командиров и начальников.

Во многих случаях аттестации превращались в архисекретные документы, неизвестные и самим аттестуемым. Это приводило на практике к безответственности аттестующих, облегчая дачу положительных аттестаций лицам, не заслуживающим этого по политическим и деловым качествам, и, наоборот, дачу честным, преданным и растущим командирам, политработникам и начальникам отрицательных характеристик, зачастую необоснованных, непроверенных, а иногда и просто клеветнических.

Воспитательное значение аттестаций при таком положении дела в ряде мест было сведено почти на нет..»

Что ж тут скажешь, если обыкновенный бардак стали именовать вредительством, а отсюда пошло очищение, в котором прежде всего требовалась преданность партии, а уже потом все остальное.

Но вернемся к Власову.

В сентябре 1938 г. приказом командующего Киевским Военным округом №0436 его назначают начальником 2-го отдела штаба округа и буквально тут же, 8 числа приказом НКО СССР №00673 отзывают в распоряжение Управления по командному и начальствующему составу РККА. В этом же месяце под псевдонимом «Волков» полковник Власов направляется военным советником при оперативном управлении армии Китая на должность начальника штаба руководителя Советской военной миссии комбрига А. И. Черепанова.

Итак, с сентября 1938 по декабрь 1940 г. Власов в Китае. И это еще одна его удача.

Сведений о службе Власова в Китае практически нет или они противоречивы. И в этом нет ничего удивительного. До сих пор эта командировка засекречена в недрах архива.

Будучи военным советником при штабе Чан Кайши, полковник Власов познакомился с древней китайской культурой, интересовался китайской философией и с интересом наблюдал развитие китайско-японского конфликта. Позднее Власов с уважением говорил о Чан Кайши, но сомневался в его успехе так же, как он считал безнадежной и тогдашнюю японскую политику, потому что Китай, возможно, и будет завоеван, но никогда не будет покорен сам народ.

Так или иначе, а командировка в Китай стала вершиной карьеры Власова. Во-первых, это была не просто командировка, а акт высокого доверия партии и правительства, который впереди открывал более заманчивые перспективы.

Во-вторых, в Китае прошли 1938 и 1939 гг., когда в Союзе еще арестовывали, сажали и расстреливали.

В некоторых источниках приходилось читать о фактах аморального поведения Власова. Что ж, гостеприимные китайцы «подарили» ему в качестве прислуги, наложницы и товара красивую 16-летнюю девочку, и «козла запустили в огород». Полковник не мог устоять, так как в делах амурных преуспевал всегда.

«Тов. Власов хорошо грамотный командир. Как общее образование, так и военная подготовка хорошая. За время командировки выполнял ряд ответственных заданий. Проявил себя знающим дело и пользовался хорошим авторитетом. На нервной почве подчас проскальзывала грубость. Находясь в совершенно трудных условиях, показал себя, как достойный большевик нашей Родины. Обладает достаточной силой воли и твердости. Настойчив, общителен, в общественной жизни активен. Предан делу Ленина – Сталина. Имеет хорошую марксистско-ленинскую подготовку. Может хранить военную тайну. Практически здоров и вынослив в походной жизни…

    29.12.39 г., комбриг Ильин».

Перед самой командировкой Власова тщательно проверяли «органы». В архиве сохранился любопытный документ:

Секретно

Справка

Кандидатура полковника Власова Андрея Андреевича проверялась через НКВ Д по линии Разведывательного управления для посылки в командировку за рубеж. Получена проверка №167 от 11 августа 1938 г., что компрометирующих материалов нет.

    Начальник 1-го отдела ЦК НС РККА полковник (Румянцев) 21 сентября 1938 г.

В Российском государственном военном архиве мне приходилось читать материалы проверок НКВД. Такие проверки проводились на каждого не только перед командировками за рубеж, но и перед каждым новым назначением.

Чтобы понять, что такое компрометирующий материал, я предлагаю ознакомиться со следующим документом:

«НКО СССР

Совершенно секретно

Управление Военно-воздушных сил РККА

№ 329494СС 17/20 января 1939 г.,

начальнику 5-го отдела ГУГБ НКВ Д СССР

По донесению Военного совета БОВР от 16 декабря 1938 г. Начальник штаба 41-го полка Муравьев Василий Георгиевич по показаниям арестованных врагов народа, членов антисоветского военно-фашистского заговора: быш. военкома авиабригады Семенова, бывш. инженера бригады Ладзина, что он также является членом этой антисоветской организации и завербован для проведения вредительства в полку. К службе Муравьев относится халатно, брал на дом секретные документы. В практике работы допускал очковтирательство. Дважды докладывал командованию бригады о проведенных по плану боевых тревогах в полку, фактически же тревоги на проводились. Пьяница в прошлом и настоящем. Женат на 3-й жене. Из родственников Муравьева: брат в 1930 г. раскулачен, имущество конфисковано, тесть арестован органами НКВД как враг народа.

Прошу для решения вопроса об увольнении майора Муравьева подтвердить изложенное.

Пом. начальника ВВС РККА по кадрам Комдив (Котов)

Отп. 2 экз.

    Исп. Дуничев Подпись»

В данном случае кадры ВВС, получив донос, то есть компрометирующий материал на майора Муравьева, запрашивают 5-й отдел ГУГБ НКВД СССР и просят подтвердить факты, изложенные в доносе. Далее следовала проверка и как результат ответ из НКВД. Таким образом решалась судьба многих командиров Красной армии.

В январе 1940 г. приказом № 01814 по КОВО полковника Власова назначают командиром 72-й стрелковой дивизии и буквально сразу 10 числа этого месяца – командиром 99-й стрелковой дивизии.

В Российском государственном военном архиве я обнаружил два уникальных документа, из которых можно узнать, что назначение Андрея Андреевича на 99-ю дивизию не было случайностью или какой-то удачей военной судьбы: 99-ю «освободили» специально под Власова. И это был очередной шахматный ход. Ход первый:

Секретно

Выписка из приказа Народного комиссара обороны СССР по личному составу

№ 081 10 января 1940 г. г. Москва

Командир 99-й стрелковой дивизии комбриг Турунов Иван Евдокимович освобождается от занимаемой должности и назначается командиром 169-й стрелковой дивизии.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Ворошилов.

Пом. начальника 3-го отделения ОНС КОВО

Техник-интендант 2 ранга (Бусленко) подпись

А вот второй:

Секретно

Выписка из приказа Народного комиссара обороны СССР по личному составу

№ 081 10 января 1940 г. г. Москва

3. Состоящий в распоряжении Управления по начсоставу РККА полковник Власов Андрей Андреевич назначается командиром 99-й стрелковой дивизии.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Ворошилов.

Пом. начальника 3-го отделения ОНС КОВО

Техник-интендант 2 ранга (Бусленко) подпись

20 февраля А.А. Власову присваивают воинское звание «комбриг», а 5 июня 1940 г. постановлением СНК СССР воинское звание «генерал-майор».

Возвращение к генеральским и адмиральским званиям в Советском Союзе не было случайностью. Во-первых, росла численность вооруженных сил, а во-вторых, в Европе назревала большая война.

После начала Второй мировой войны и перехода Красной армии на кадровый принцип комплектования 17 марта 1940 г. Народный комиссар обороны СССР маршал К. Ворошилов представил проект новых званий для начальствующего состава. Однако предложенный вариант Сталину не понравился и работа над воинскими званиями генералов продолжалась. Только 11 апреля 1940 г. появился следующий проект: Постановление Совета народных комиссаров СССР «Об установлении воинских званий высшего командного состава Красной Армии».

В нем говорилось: «Существующие воинские звания высшего командного состава Красной Армии – комбриг, комдив, командарм 2-го ранга и командарм 1-го ранга – являются, по существу, сокращенными наименованиями соответствующих высших должностей в армии.

При обращении по службе военнослужащих друг к другу и в особенности в боевых приказах и донесениях существующие воинские звания высшего командного состава вызывают на практике значительные неудобства. Так, например, командира дивизии в звании комбрига часто именуют не комбригом, а комдивом, а командующего армией в звании комдива или комкора – именуют командармом и т. п.».

Но и на этот раз вождь не согласился с новым проектом.

14 апреля 1940 г. на совещании по обобщению опыта советско-финляндской войны И.В. Сталин уточнил у присутствующих высших командиров: «Надо ли восстановить звание генерала?» Все участники совещания ответили положительно. И 7 мая 1940 г. был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР, в соответствии с которым для общевойсковых командиров вводилось четыре звания: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник и генерал армии, а для командиров родов войск только первые три.

Таким образом, летом 1940 г. 982 человека стали генералами. Из этого количества 914 в составе Наркомата обороны СССР (сухопутные войска и ВВС), 34 генерала в Наркомате ВМФ и 34 в органах НКВД. 140 человек стали генерал-лейтенантами, а свыше 800 – генерал-майорами (без учета НКВМФ и НКВД).

До сих пор в литературе бытует мнение, что перед войной командный состав Красной армии был истреблен (1937 – 1938), а на смену ему пришли совсем юные и совершенно неопытные командиры, ставшие генералами в 1940-м!

Но так ли это было на самом деле?

Давайте посмотрим на примере генералов сухопутных войск 1940 года, тех, которые вместе с Власовым командовали соединениями и объединениями в июне 1941-го.

1. По командному стажу:

из 802 генералов 737 – участники Гражданской войны: 59 – имели командный стаж 22 и более лет; 468 – имели командный стаж 22 года; 160 – имели командный стаж 21 год; 69 – имели командный стаж 20 лет; 15 – имели командный стаж 19 лет; 14 – имели командный стаж 18 лет и только 17 имели командный стаж менее 17 лет.

2. По уровню образования:

из 802 генералов – 60 закончили академию Генерального штаба, а 371 – другие академии.

61 – учились на Высших военных академических курсах или курсах усовершенствования высшего начальствующего состава и 286 обучались на курсах усовершенствования командного состава.

3. По возрасту:

только 61 генерал имел возраст 35 – 39 лет. Остальные 362 генерала – 40 – 44 года, 249 генералов – 45 – 49 лет, а 133 генерала находились в возрасте 50 лет и старше.

4. По партийности:

668 генералов были членами и кандидатами в члены ВКП(б), а 137 генералов – беспартийными.

5. По социальному происхождению:

238 генералов из рабочих; 149 генералов из крестьян; 415 генералов из служащих.

Но вернемся непосредственно к А.А. Власову. Осень 1940 г. Это пик его взлета и преддверие всенародной известности. А все началось вроде бы с обыкновенной проверки, которые проводились да и проводятся в войсках ежегодно.

Давайте ознакомимся со следующим документом:

Утверждаю

Заместитель Народного комиссара обороны СССР Армейский комиссар 1-го ранга /Е. Щаденко/ подпись

20 сентября 1940 г.

План работы полковника Свиридова и капитана Сологуба, командируемых в Киевский особый военный округ.

1. Проверить работу отдела кадров КОВО, и если представится возможным, то и одной из армий.

2. Проверить правильность назначения командного состава стрелковых и кавалерийских частей, обращенных на танковые формирования.

3. Проверить комсостав 41-й и 99-й стрелковых дивизий от командира взвода и выше с точки зрения их соответствия занимаемым должностям и возможности выдвижения на высшую должность.

4. Проверить укомплектованность штабов 41-й и 99-й стр. дивизий и частей этих дивизий.

5. Проверить, как идет отбор кандидатов кавалерийских частей ПРИБВО.

    Нач. 1-го отдела Управления кадров Красной Армии Полковник Кононович. 20 сентября 1940 г.

Все дело в том, что реальная угроза агрессии, связанная с напряженной обстановкой в Европе, заставила политическое и военное руководство страны предпринять дополнительные меры по обеспечению безопасности Советского Союза и укреплению его Вооруженных сил. Война с Финляндией в 1939 – 1940 гг. вскрыла крупные недостатки в подготовке и боеспособности РККА и особенно выявила слабые места в подготовке командиров и штабов к управлению войсками в период боевых действий. Таким образом, возникла реальная необходимость форсированного улучшения организационной структуры войск, их технического оснащения и материального обеспечения, повышения уровня морально-политического состояния и дисциплины личного состава.

Приказ Народного комиссара обороны № 120 от 16 мая 1940 г. «О боевой и политической подготовке войск в летний период 1940 учебного года» сыграл заметную роль в перестройке системы подготовки войск. В 22-м параграфе этого приказа сказано:

«2. Для повышения ответственности за боевую подготовку и обеспечения планового контроля установить обязательное проведение смотров боевой подготовки. Смотры проводить по окончании обучения подразделения, части, соединения.

3. Итоговые инспекторские смотры боевой подготовки провести в сентябре 1940 г. объединенными комиссиями по моему назначению.

4. Инспекторскому смотру подвергаются:

а) в соединении – все части соединения, штабы, службы и тылы;

б) в части – учебное подразделение, не менее 2/3 основных подразделений, все специальные подразделения, штаб, органы тыла;

г) в подразделении – весь личный состав (100%).

5. В программу инспекторских смотров входит проверка политической, тактической, огневой, технической и строевой подготовки в объеме программы за период обучения подразделения, части соединения.

6. Качество боевой подготовки и боеготовность подразделений и частей должны лечь в основу аттестования и прохождения службы командным и политическим составом….».

А с 25 по 27 сентября в 99-й стрелковой дивизии Киевского особого военного округа, которым командовал генерал армии Г.К. Жуков, были проведены смотровые учения в присутствии нового Народного комиссара обороны маршала С.К. Тимошенко. И началось…

Осенью 1940 г. газета «Красная звезда» несколько раз печатала статьи об успехах 99-й стрелковой дивизии и ее командира. Сначала опубликовали статью самого А.А. Власова «Новые методы учебы», где автор цитировал Александра Суворова и подчеркивал полезность политзанятий.

Потом появилась статья «Партийная конференция 99-й СД» и, наконец, статья П. Огина и Б. Кроля «Командир передовой дивизии» о комдиве А.А. Власове.

27 сентября 1940 г. в очередном приказе наркома обороны говорилось:

«…Красноармейцы и начальствующий состав дивизии в процессе учений показали умение решать боевые задачи в сложных условиях».

А вот что написали авторы статьи «Командир краснознаменной дивизии»: «За двадцать один год службы в Красной Армии он приобрел ценнейшее для военачальника качество – понимание людей, которых он призван воспитывать, учить, готовить к бою. Это понимание не книжное, не отвлеченное, а реальное.

«Я люблю службу», – часто говорит генерал. И он умеет раскрывать и поощрять в людях рвение к службе. Он ищет в человеке и развивает в нем военные способности, закаляя их в постоянных упражнениях, испытаниях полевой жизни… Человек бывалый, неприхотливый, приученный к суровой жизни, которая и является для него родной стихией, он всей душой приветствовал новое направление в боевой подготовке войск. Военный профессионал, он давно убедился на практике в могучей силе требовательности…

Генерал вывел дивизию в болото и леса под открытое небо. Учил для боя, для войны».

Таким образом, ровно три сентябрьских дня 40-го хватило Власову, чтобы стать генералом-«стахановцем» Красной армии.

Я же убежден, что за три дня невозможно объективно оценить подготовку соединения и ее командира. Тем более что проверка не была внезапной, а у Власова было время подготовиться к ней соответствующим образом.

Кроме того, кто-то сверху целенаправленно тащил Андрея Андреевича наверх.

«Заместителю Народного комиссара обороны Союза ССР армейскому комиссару 1-го ранга тов. Щаденко

… по 99-й стрелковой дивизии.

Управление и части старшим начсоставом укомплектованы полностью, вполне подготовленными и справляющимися с порученным делом командирами, за исключением:

По штабу дивизии просят заменить начальника 5-го отдела майора Пронина, как не справляющегося с работой. Службу тыла не знает и совершенно не может организовать ее.

Кроме того, просят перевести во внутренний округ:

а) командира разведбатальона – майора Сливина С.И.

Тов. Сливин – отлично подготовленный и знающий дело командир. Разведбатальон имеет постоянное первенство в дивизии, но т. Сливин систематически пьет и обязательно с дебошами. Имеет три строгих парт. взыскания и исправлению поддается с большим трудом. По опыту и знаниям вполне справится с полком;

б) начальника хим. службы дивизии – майора Пономаренко И. Р. С работой не вполне справляется, имели место случаи пьянок, на границе задержана шпионка с его фотокарточкой. Просят перевести во внутренний округ.

Дивизия может дать двух кандидатов на командиров полков: майора Тюленева М.В. – помощника по строевой части командира батальона – капитана Шайдерова С.П.

В частях дивизии подлежат замене – помощник по материальному обеспечению командира 1-го стр. полка – майор Конюшенко. Работой руководит плохо. В полку установлены большие недостатки, материал по которым сдан в прокуратуру для привлечения его к судебной ответственности.

Командование дивизии дает очень плохую характеристику командиру 1-го стрелкового полка – полковнику Короткову. Батальон этого полка получил лучшую оценку от Народного комиссара.

Тов. Короткова обвиняют в неорганизованности, личной недисциплинированности. Полк имеет самое большое число чрезвычайных происшествий по дивизии. Кроме всего прочего, особый отдел дивизии ставит вопрос перед командованием дивизии о необходимости перевести тов. Короткова во внутренний округ.

Считаю, что вопрос о переводе тов. Короткова следует решать после разбора материала, имеющегося в контрольных органах.

    Полковник /Свиридов/ Подпись октября 1940 г».

Даже судя по этому докладу, в 99-й стрелковой дивизии, по меркам тех лет, не все было хорошо с кадрами. И по идее за это, как и многое другое, ответственность нес прежде всего сам командир, который, командуя соединением с января 1940 г., уже давно должен был навести порядок в вверенных ему частях и подразделениях. Но несмотря на такой приличный срок, опять-таки по меркам того времени, генерал Власов так и не разобрался с командными кадрами, тылом, химслужбой и с дисциплиной.

Тем не менее дивизия получила хорошую оценку и стала лучшей в Красной армии, а сам Андрей Андреевич был возведен советской пропагандой в ранг идеального комдива.

В конце ноября 1940 г. на генерала Власова была подготовлена очередная аттестация, так как готовилось следующее выдвижение Андрея Андреевича на вышестоящую должность.

«Аттестация за период с 1939 по октябрь 1940 г. на командира 99-й стрелковой дивизии генерал-майора Власова Андрея Андреевича.

1. Год рождения – 1901 г.

2. Национальность – русский.

3. Партийность – член ВКП(б) с 1930 г.

4. Соц. положение – служащий.

5. Общее и воинское образование – общее среднее, военное – 1 курс вечерн(ей) военной академии.

6. Знание иностранных языков – немецкий, читает и пишет со словарем.

7. С какого времени в РККА – 1920 г.

8. С какого времени на должностях начсостава – 1920 г., в занимаемой должности с 1940 г.

9. Участие в гражданской войне – в гражданской войне участвовал.

10. Награды – юбил(ейная) медаль ХХ лет РККА.

11. Служба в белых и буржуазно-националистических армиях и антисоветских бандах – не служил.

Предан партии Ленина – Сталина и Социалистической Родине.

Прекрасно всесторонне развит, военное дело любит, много работает над собой, изучает и хорошо знает военную историю, хороший руководитель и методист, обладает высокой оперативно-тактической подготовкой. В генерале Власове удачно сочетается высокая теоретическая подготовка с практическим опытом и умением передать подчиненным свои знания и опыт. Высокая требовательность к себе и подчиненным – с постоянной заботой о подчиненных. Он энергичен, смел в решениях, инициативен.

Хорошо знает жизнь частей, знает бойцов и умело руководит воспитанием их, начиная с мелочей; любит войсковое хозяйство, его знает и учит части заниматься им.

Дивизия, которой генерал Власов командует с января 1940 года, под его непосредственным руководством много и упорно работает над отработкой отделения, взвода, роты, батальона и полка и добилась в этом больших успехов.

Вникая во все детали отработки мелких подразделений, генерал Власов сделал дивизию крепкой, высоко тактически отработанной, физически закаленной и вполне боеспособной.

Дисциплина в частях 99-й стрелковой дивизии на высоком уровне.

Генерал-майор Власов непосредственно руководит подготовкой штабов дивизии и полков. Он уделяет много внимания состоянию учета и хранения секретных и мобилизационных документов и хорошо знает технику штабной службы.

Его авторитет среди командиров и бойцов дивизии высок.

Физически здоров и к походной жизни вполне годен.

Вывод: Занимаемой должности вполне соответствует. В военное время может быть использован в должности командира корпуса.

Командир 8-го стрелкового корпуса Генерал-майор Снегов.

Заключение старших начальников:

Согласен

Командующий войсками КОВО Генерал Армии Жуков

Член Военного Совета КОВО корпусной комиссар Вашугин». 26 ноября 1940 г.

4.

В конце декабря 1940 г. в Москве состоялось совещание высшего командного и политического состава Красной армии. На нем присутствовали руководящий состав Наркомата обороны и Генерального штаба, начальники центральных управлений, командующие, члены военных советов и начальники штабов военных округов, армий, начальники военных академий, генерал-инспекторы родов войск, командиры некоторых корпусов и дивизий. Всего более 270 человек.

После проведения в округах учений, инспекционных проверок, смотров и командно-штабных игр, в соответствии с приказом НКО № 120 были сделаны соответствующие выводы. При этом учитывался опыт всех последних кампаний как самой Красной армии (Испания, Хасан, Халхин-Гол, советско-финляндская война), так и фашистской Германии, который требовал пересмотра очень многих положений военного искусства и доведения новых взглядов до высшего командного состава РККА. Декабрьское совещание готовилось тщательно. По заданию Наркомата обороны было поручено разработать 28 докладов по самым актуальным проблемам военной теории и практики. Из выступавших на совещании 24 человека участвовали в Первой мировой войне, 43 – в Гражданской, 5 – в боевых действиях в Испании, 10 – в Советско-финской войне, 6 – в боях на р. Халхин-Гол и 4 – в военных походах в Западную Украину и Западную Белоруссию. Причем 30 генералов прошли через две, 7 – через три и один (Д.Г. Павлов) – через четыре войны.

После вступительного слова Народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко первый доклад «Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего комсостава» прочитал начальник Генерального штаба РККА генерал армии К.А. Мерецков. Он перечислил все существенные аспекты состояния РККА, ее родов войск и на основе этого подчеркну л необ х одимость г лу бок ой перестройки Воору женных сил.

Далее шли выступления по докладу К.А. Мерецкова. Выступали: А.К. Смирнов, генерал-лейтенант, генерал-инспектор пехоты Красной армии; В.Н. Курдюмов, генерал-лейтенант, начальник Управления боевой подготовки Красной армии; М.А. Парсегов, генерал-лейтенант артиллерии, генерал-инспектор артиллерии Красной армии; Я.Н. Федоренко, генерал-лейтенант танковых войск, начальник Главного автобронетанкового управления Красной армии; Я.В. Смушкевич, генерал-лейтенант авиации, помощник начальника Генерального штаба по ВВС; И.Г. Захаркин, генерал-лейтенант, заместитель командующего войсками Московского военного округа; И.А. Устинов, генерал-майор артиллерии, начальник артиллерии Московского военного округа; Н.Д. Яковлев, генерал-лейтенант артиллерии, начальник артиллерии Киевского особого военного округа; И.Н. Мурченко, генерал-лейтенант, командующий 6-й армией Киевского особого военного округа; Н.Н. Вашугин, корпусной комиссар, член Военного совета Киевского особого военного округа; М.И. Потапов, генерал-майор, командир 4-го механизированного корпуса Киевского особого военного округа, а уже после него выступил А.А. Власов, генерал-майор, командир 99-й стрелковой дивизии, Киевский особый военный округ.

На мой взгляд, после 11 выступлений выступление Власова выглядит гораздо бледнее и значительно посредственнее.

Во-первых, Андрей Андреевич больше рапортует, чем говорит просто по существу.

Во-вторых, его речь мне показалась не просто своеобразной, а какой-то несколько ограниченной, неразвитой. Возможно, сказалась сельская жизнь начала XX века, сельская школа и учеба в духовных заведениях.

В-третьих, в своем выступлении Власов очень четко подчеркивает свою значимость как лучшего командира дивизии РККА. И это очень сильно бросается в глаза, хотя, безусловно, он желал показать прежде всего свою скромность и простоту.

В-четвертых, выступление Власова построено строго по основным задачам подготовки войск, указанных в приказе НКО №120. Вариант беспроигрышный. Главное, добавить от себя попроще, поконкретней… Он сделал все правильно, и снова получилось.

Как положительное, могу отметить, что к докладу Власов не просто готовился, а скорее всего готовил его лично сам. Это заметно. Вот сокращенный текст выступления генерала Власова: «Все исчерпывающие указания о боевой подготовке частей на летний период 1940 года, исходя из опыта финских событий, Народным комиссаром Маршалом Советского Союза т. Тимошенко в приказе № 120 даны, были четко изложены. Там указывалось, чему учить и как учить, и наша задача была – лишь применить эти указания на практике.

Нужно прямо сказать, что приказ № 120 – это был не рядовой приказ, который обычно издается каждый год на летний период, это и нужно было довести до сознания прежде всего командного состава. Нужно сказать, что некоторые так и поняли, что это есть очередной приказ о боевой подготовке, а ведь это приказ, который совершил переворот во всей системе обучения и воспитания бойцов. Система обучения и воспитания бойцов, которая проводилась раньше, не годилась для боевой обстановки. Перед нами была поставлена задача по-новому обучать, по-новому воспитывать бойцов, и мы поставили первую задачу довести это до сознания всех и прежде всего командного состава, а для того, чтобы довести это до сознания всех, нужно было провести большую работу, чтобы командный состав понял, как нужно учить по-новому, учить реально бойца тому, с чем он может встретиться в боевой обстановке, и учить безусловно, а не условно…

Прежде всего о подготовке командного состава. У нас в дивизии командирский состав молодой, без опыта, и надо было организовать с ним работу, чтобы они умели правильно обучать и воспитывать бойцов. В этом отношении нам большую помощь оказал Военный совет. Мы в этой подготовке подошли дифференцированно к каждому в отдельности…

Есть два вида подготовки: один вид – как управлять частью, подразделением, и второй вид подготовки – это нужно было подвести крепкую базу, методическую базу для того, чтобы научить командный состав правильно учить. В этом направлении нами была проведена такая работа. Мы собирали лучших инструкторов и проводили занятия прямо в поле с командирами, и здесь они сами на практике узнавали, что собой представляет переползание, что собой представляет то или иное действие. И вот когда они сами на себе испытывали, тогда они могли и сами учить…

Дальше переходим к воспитанию бойца. Нужно довести эти задачи до сознания бойца, учить его по-новому. Что мы ввели нового?

Раньше, когда мы шли на 10 км, полсотни отставало: то нога болит, то еще по другим причинам. Это было потому, что сзади шел санитарный обоз. Мы начали тренировать в более трудных условиях. Здесь крепко поработали политические органы. Начали тренировать на 15 – 30 км в любую погоду. И действительно, мы уже имели положение, когда совершали марши на 100 км, и не было отставших, потому что каждый стремился идти, а не отставать. Это было доведено до каждого бойца и неплохо выполнено.

Относительно взаимодействий. Раньше, когда пехота занималась с артиллерией, то артиллеристы считали, что время, затраченное на работу с пехотой, потерянное время. Сейчас начали организовывать взаимодействие – так, чтобы ни одна рота не выходила без батареи. В зимнее время у нас были такие казусные случаи: например, встречаю командира артиллерийского дивизиона и командира стрелкового батальона на совместных занятиях и спрашиваю: «Организовано взаимодействие?» – «Так точно, организовано». Тогда я спрашиваю командира артиллерийского дивизиона: «Как фамилия командира стрелкового батальона?» – «Не знаю». Как же можно говорить, что взаимодействие хорошо организовано? Спрашиваю командира стрелкового батальона: «Сколько и каких пушек в артиллерийском дивизионе, который вас поддерживает?» – «Не могу знать». Для того чтобы организовать взаимодействие, нужно, чтобы артиллерийские командиры изучили тактику общевойсковую, а командиры стрелковых батальонов должны получить общее представление о боевом использовании артиллерийских средств… На что мы обращали внимание в основном в части подготовки одиночного бойца? Большую дисциплинирующую роль играет строевая подготовка. Нужно прямо сказать, что в отношении строевой подготовки нам во многом помогает заместитель командующего войсками генерал-лейтенант т. Иванов. Мы живем на границе, каждый день видим немцев. Куда бы ни шел немецкий взвод, они идут исключительно четко, одеты все однообразно. Я указывал своим бойцам: «Вот – капиталистическая армия, а мы должны добиться результатов в 10 раз больше». И бойцы обращали внимание. Ведь за 100 м мы хорошо видим друг друга, и, наблюдая немецкие взводы, наши взводы стали крепко подтягиваться…

Очень часто командиры подразделений, частей не обращают внимания на хозяйственные непорядки и не берегут времени. Мы стали бороться за время. Если кто опоздает хотя бы на минуту, взыскание. Вовремя кончать, вовремя начинать – это очень большое дело. Со временем у нас обстояло очень неблагополучно.

Штаб. Обычно у нас штаб занимался сам собою, обучая, подготавливал себя как штаб, а помощь войскам оказывал небольшую. Исходя из приказа № 120, стали работать для части и свой распорядок дня применили к частям. Работали кому сколько нужно. Один работает утро, затем уходит, приходит другой, но штаб работал в той роте, в том подразделении и выполнял то, что нужно по плану. Бесплановая работа никогда большой пользы не приносит…

Организация работы прежде всего зависит от того, как работает на местах командир части, его заместитель. Знает ли он устав и требователен ли? Главное в этом.

Несколько слов хочется сказать о перестройке работы по единоначалию, о перестройке в отношении укрепления дисциплины. Дело зависит от того, насколько действительно крепко перестроились, а не только говрят об этом.

Начальник Генерального штаба правильно сказал, что мы очень много говорим об этой перестройке, а по сути дела – сделали очень мало. В частности, у нас в дивизии зазнаваться нечего. Я был обрадован и в то же время смущен, когда меня лично наградили и мою дивизию двумя знаменами. Ничего особенного мы не сделали. Правда, хорошо марш провели, занятие организовали и провели неплохо, но ведь все это уставное…

В тех частях, которые не ослабили темпы, а усилили, имеются исключительные результаты. Сейчас у нас имеется пополнение. Применяя правильный метод, молодое пополнение 197-го стрелкового полка имеет лучшие результаты боевой учебы. А рядом стоит другой полк. Там все еще разговаривают, и подготовка там хуже.

Народный комиссар приказал сделать дивизию образцовой. Я приложу все силы, выровняю полки и сделаю дивизию образцовой».

После окончания совещания были проведены двухсторонние оперативно-стратегические игры на картах. Первая игра состоялась 2 – 6 января, а вторая – 8 – 11 января 1941 г. Однако первоначально намечалась лишь одна двухстороння игра 17 – 19 ноября 1940 г. на северо-западном направлении по теме: «Наступательная операция фронта с прорывом укрепленного района», в ходе которой предполагалось:

1. Дать практику высшему командованию:

а) в организации и планировании фронтовой и армейской операции, ее боевом и материальном обеспечении на всю глубину;

б) в управлении операцией, организации и обеспечении взаимодействия Вооруженных сил и родов войск и управлении тылом.

2. Проработать и усвоить основы современной наступательной операции фронта и армии, в частности:

а) организацию и методы прорыва УР с преодолением сильно развитых в глубину заграждений;

б) форсирование крупной речной преграды;

в) организацию и проведение противодесантной операции с целью не допустить высадки морского и воздушного десанта;

г) организацию и обеспечение выброски крупного авиадесанта;

д) ввод в прорыв конно-механизированных групп;

е) взаимодействие с морским флотом.

3. Изучить Прибалтийский театр военных действий и Восточную Пруссию.

4. Ознакомиться с основами оборонительной операции и, в частности, с организацией и методами обороны укрепленного района…

Тем не менее срок проведения игры перенесли до окончания декабрьского совещания, расширив размах игры: кроме игры на северо-западном направлении была включена игра и на юго-западном направлении. По условиям первой игры «западные» 15 июля 1941 г. осуществили нападение на «восточных», а к 23 – 25 июля достигли рубежа Шяуляй, Каунас, Лида, Скидель, Осовец, что в 70 – 120 км от государственной границы. Затем по заданию «восточные» нанесли ответный удар и к 1 августа отбросили противника с указанного рубежа в исходное положение.

Лишь с этого положения разыгрывались дальнейшие действия сторон. Во второй игре: юго-восточный фронт «западных» после вторжения на территорию «восточных» на рубеже Львов, Ковель, что в 50 – 70 км от государственной границы, был встречен «сильным контрударом «восточных»».

«Противник потерял до 20 пехотных дивизий и к 8 августа 1941 г. отошел на заранее подготовленный рубеж».

Вот только каким образом «восточным» удалось не только отбросить противника к государственной границе и частично перенести боевые действия на его территорию, до сих пор загадка! Дело в том, что юго-западный фронт «восточных» во второй игре армиями правого крыла вышел на реках Висла и Дунаец, продвинувшись на глубину 90 – 180 км западнее государственной границы. Возникает вывод: на этих играх их участники совершенно не рассматривали ситуацию, которая могла сложиться в первых операциях в случае нападения противника. И как факт: вопросы, связанные с действиями в начальный период войны, в учебных целях этих игр не значились, а потому и не рассматривались. Все это стало известно благодаря официальной справке об оперативно-стратегических играх, подготовленной группой военных историков Института военной истории Министерства обороны в 1993 г. под руководством генерала Золотарева В.А.

А вот это рассказал маршал Г.К. Жуков писателю К. Симонову в беседе:

«В этой игре я командовал «синими», играл за немцев. А Павлов, командовавший Западным военным округом, играл за нас, командовал «красными», нашим Западным фронтом.

На Юго-Западном фронте ему подыгрывал Штерн.

Взяв реальные исходные данные и силы противника – немцев, я, командуя «синими», развил операцию именно на тех направлениях, на которых потом развивали их немцы. Наносил свои главные удары там, где они их потом наносили. Группировки сложились так, как они потом сложились во время войны. Конфигурация наших границ, местность, обстановка – все подсказывало мне именно такие решения, которые они потом подсказали немцам. Игра длилась около восьми суток. Руководство игрой искусственно замедляло темпы продвижения «синих», придерживало его. Но «синие» и на восьмые сутки продвинулись до района Барановичей, причем, повторяю, при искусственно замедленном темпе продвижения».

Почему полководец и Маршал Советского Союза Г.К. Жуков лукавил в этой беседе с писателем, лично мне непонятно. Можно допустить, что какие-то моменты за давностью лет он просто запамятовал, но ведь в целом все было абсолютно не так. Может быть, Георгий Константинович думал, что потомки никогда не прочитают документы этой игры? Может быть! Тем более что сладкая ложь всегда приятнее г орьк ой правды! У вы, с у д истории ве чен, а з на чит, мо м ент истины неизбежен!

Владимир Карпов в своей первой книге трилогии «Маршал Жуков», касаясь игр 41-го, написал следующее, цитирую:

«Первая игра проводилась со 2 по 6 января. Как говорит Жуков, эта игра преследовала цель проверить реальность и целесообразность основных положений плана прикрытия и действия войск в начальном периоде войны. Исходя из этого, разработчики показали на картах реальной местности (там, где была наша советско – германская граница) расположение и силы сторон, приближенные к тем, которые были в действительности «западные», например, наносили удар силами до 140 – 150 дивизий. Жуков, командуя «западными», расположил свои силы в Восточной Пруссии и решил наступать в направлении Рига – Двинск вдоль побережья Балтийского моря. Он ввел сначала шестьдесят дивизий, а затем, когда «восточные» нанесли ему контрудар и стали теснить назад, Жуков, как он это и предусмотрел, отвел свои войска, участвовавшие в первоначальном ударе, на мощные приграничные позиции, усилил их здесь своими главными частями, которые держал в резерве, и затем перешел в стремительное наступление.

Обычно на всех играх побеждали «красные», посредники и руководители учений уже традиционно привыкли делать выводы в пользу своих, «восточных» войск. Но в этой игре Жуков так распределил и направил свои войска, что при всем желании нельзя было отдать предпочтение действиям «красных».

Жуков «нанес» такой сильный удар, что пришлось, хотели того или не хотели руководители, признать: успех на стороне «западных»…

Вторая игра была проведена с 8 по 11 января 1941 г. Здесь тоже Жуков командовал «западной» стороной, а Павлов – «восточной». Но тема, как я уже сказал, была не очень актуальная, она представляла собой отработку овладения укрепленным районом с преодолением предполья и, после преследования противника, форсирования р. Вислы.

Во второй игре в исходной обстановке противникам было дано равенство сил, причем «восточным» предписывалась активная наступательная тактика с попыткой окружения «западных», но Жуков сумел, создав сильные резервы, не допустить этого окружения».

Здесь уважаемый автор несколько поправил Г.К. Жукова и указал на две игры, но суть от этого ничуть не изменилась. Видимо, В. Карпов сложил воедино рассказ Г.К. Жукова с некоторыми подробностями двух игр. Потому и получилось не то, как было на самом деле.

Во-первых, руководил играми – нарком обороны Герой Советского Союза Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, а вместе с ним в первой – 15 генералов (в том числе бригвоенврач) и три маршала, во второй – 11 военачальников, включая трех маршалов. В первой игре «восточными» (красными) командовал командующий Западным особым военным округом Герой Советского Союза, генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов (в группе 24 генерала, 1 контрадмирал и 3 старших офицера).

«Западными» (синими) командовал командующий Киевским особым военным округом Герой Советского Союза генерал армии Г.К. Жуков (в группе 18 генералов, 1 контр-адмирал и 2 старших офицера). Во второй игре «восточными» командовал Г.К. Жуков (в группе 29 генералов), а «западными» – Д.Г. Павлов (18 генералов).

Во-вторых, как мог генерал Жуков в 1-й игре отвести свои войска, усилить их резервами и перейти в наступление, если: «западные», осуществив 15 июля 1941 г. нападение на «восточных», к 23 – 25 июля достигли рубежа Каунас, Лида, Скидель, Осовец, но затем под ударами «восточных» к 1 августа были отброшены с указанного рубежа в исходное положение (РГВА, Ф. 37977, оп. 5, д. 564, л. 32, 34; д. 365, л. 13) и уже с этого положения разыгрывались дальнейшие действия сторон. Таковы были условия игры.

В-третьих, как мог генерал Жуков командовать «западной» стороной, если он командовал «восточной». И вот тут нечто вроде истины, но уже исторической:

«Юго-восточный фронт «западных» после вторжения на территорию «восточных» на рубеже Львов, Ковель был встречен «сильным контрударом «восточных»… и, потеряв до 20 пд, к исходу 8.8.1941 отошел на заранее подготовленный рубеж (РГВА, Ф37977, оп.5, д.570, брошюра 14, л. 1 – 2). Вот только теперь, и то условно, победил Г.К. Жуков, но, как было сказано выше, до сих пор непонятно, каким образом ему («восточным») удалось не только отбросить противника к госгранице, но местами и перенести военные действия на его территорию?

В-четвертых, вопросы действий войск в начальный период войны в учебных целях игр не значились и не рассматривались. А значит, лукавил при жизни в мемуарах и в разговорах Г.К. Жуков, лукавит в биографической книге о нем и В. Карпов.

Согласитесь, между тем, что говорят и что было на самом деле, разница значительная. Так где же истина?

Созданные в играх группировки войск сторон соответствовали утвердившимся осенью 1940 г. взглядам советского стратегического руководства, согласно которым Германия с целью захвата Украины может сосредоточить свои главные силы (110 – 120 пехотных дивизий, основную массу танков и самолетов) на юге в районе Седлец, Люблин, для нанесения главного удара в общем направлении на Киев, а из Восточной Пруссии, где будет сосредоточено 50 – 60 немецких пехотных дивизий, может последовать вспомогательный удар.

Специалисты Института военной истории установили: «В документах первой игры так и указывалось, что Северо-Восточный и Восточный фронты «западных» (до 60 пехотных дивизий), действующие к северу от Демблина до Балтийского моря, предприняли наступление «в интересах главной операции», проводимой к югу от Бреста, где развернуты главные силы «западных» – до 120 пехотных дивизий, а вместе с их союзниками – до 160 пехотных дивизий (РГВА, Ф.37977, оп.5, д.564, л. 32).

Но начало Великой Отечественной войны показало, что в январе 1941 г. оперативно-стратегическое звено командного состава РККА разыгрывало на картах такой вариант военных действий, который реальными «западными», то есть Германией, не намечался.

Обращает на себя внимание и такой факт: в обеих играх действия сторон на направлениях Брест, Барановичи (Восточный фронт «западных») и Брест, Варшава (Западный фронт «Восточных») не разыгрывались. Между тем и в планах советского стратегического руководства и в документах первой игры отмечалась опасность ударов противника из районов Сувалки и Брест в направлении Барановичи (РГВА, Ф.37977, оп. 5, д.569, брошюра 5, л. 238).

Известно, что удары гитлеровцев именно из этих районов в начале Великой Отечественной войны привели к окружению советских войск в Белостокском выступе».

А.А. Власов участия в этих играх не принимал и после совещания сразу же убыл в свою дивизию, где его ожидала новая ступенька военной карьеры. 17 января 1941 г. приказом НКО СССР №0175 он был назначен командиром 4-го механизированного корпуса (в Киевском особом военном округе).

5.

Из автобиографии А.А. Власова (о семье): «Жена Анна Михайловна Власова (девичья фамилия Воронина) – уроженка той же местности. Главное занятие родителей моих и жены до Октябрьской революции и после – земледелие. Хозяйство имели середняцкое. Мой отец портной, с 1930 г. в колхозе. В настоящее время мой отец имеет 82 г. от роду, инвалид 1-й группы, живет на родине в колхозе и состоит на моем иждивении. Мать умерла в 1933 г. Отец жены также на родине, ее мать умерла в 1929 г. Кроме отца, у меня ближайших родственников никого в живых нет. Брат мой погиб в Гражданскую войну в борьбе против Колчака в Красной Армии. Сестра умерла в 1935 г. Два брата жены работают в г. Горьком на Горьковском автозаводе им. Молотова. Одна сестра работает мастером на Кировском заводе в г. Ленинграде и одна сестра на родине замужем за сельским учителем».

* * *

Из близких родственников Власова на сегодняшний день в живых остались четыре дочери его родного брата Владимира и внучатая племянница.

Три родные сестры – Валентина, Зоя и Вера – живут в Сормовском районе Нижнего Новгорода, Александра – в Армавире. Всем им уже под 90 лет, но никто из них не захотел встретиться с двумя корреспондентами «Проспекта». То ли постеснялись старушки, то ли не хотят ворошить прошлое.

Одна лишь внучатая племянница генерала Нина Михайловна Баранова, дочь Веры Владимировны Карбаевой, поделилась короткими воспоминаниями.

– Я сама родом из Ломакино. С самого раннего детства жила в семье Власовых, помню прекрасно Андрея Андреевича, его родителей. До войны он приезжал в Ломакино редко, но зато каждый его приезд был настоящим праздником. Встречали его обычно на вокзале в Лукоянове, с музыкой. Молодежь пела песни, девушки подавали с поклоном хлеб-соль. Домой везли на лошадях с бубенчиками. Андрей Андреевич всегда был в военной форме, высокий, красивый, в очках-велосипедах. Многие красавицы тогда на него заглядывались… Характер у него был легкий, компанейский, за это его все любили и уважали. Бывало, соберутся с друзьями на берегу Пьяны и начинают ловить карасей. Если улов хороший, устраивают на лугу «пикник»: варят уху, пляшут до изнеможения, на гармошке играют. Музыку Андрей Андреевич очень любил, играл практически на всех инструментах, а пел так, что за душу брало. Мог он выпить и самогона, но всегда умеренно. Пьяным его никто никогда не видел.

После поступления на военную службу Андрей Андреевич уехал жить в Ленинград. Но и тогда он частенько приезжал на родину. Всегда привозил с собой подарки: то махришко для ребятишек, то материалу – ситцу или сатину. Никого в обиде не оставлял! А когда он стал генералом, да еще и женился, то им управлять уже жена стала, Анна Михайловна, в девичестве Воронина. Ее он очень любил. Кстати, свадьбу играли в Ломакино еще до войны. Гуляли по-деревенски, с размахом. Сначала девичник, запой. Невесте в подарок преподнесли несколько кусов мыла – по старой деревенской традиции. Детей у них не было, не судьба, видно. Анна сделала первый аборт и после этого уже никогда не беременела. Операцию, наверное, проводил какой-нибудь столичный шарлатан. Кстати, судьба Анны была очень нелегкой. В 1943 г. арестовали как жену изменника Родины, сослали в лагеря. После войны жила и работала в Балахне. Ходила по магазинам, морила крыс и мышей, собирала пустые бутылки. Жила неизвестно где, скиталась по баракам и сараям. Когда мой двоюродный дедушка отличился в боях под Москвой, его имя прогремело по всей стране, – вспоминает Нина Баранова. – В Горьком на всех улицах висели листовки с его портретами. Мы им так гордились! Хотя Андрею Андреевичу было и не до нас, он все же нашел возможность дать о себе весточку. Как-то раз, рано утром, над Ломакино низко-низко пролетел самолет. С него, как снег, посыпались листовки. На них была фотография Власова, где он стоит рядом с маршалом Жуковым, и текст, в котором говорилось о его награждении орденом Ленина. Оказалось, что самолет Власов специально прислал. Эти листовки мы потом берегли как зеницу ока. Но, к несчастью, потом их пришлось уничтожить…

После войны репрессиям подверглись только жена Власова Анна и его мачеха тетя Паша – Прасковья Власова, – говорит Нина Баранова. – На остальных родственников особых гонений не было, но все они были унижены. Спасало то, что половина Ломакино носили фамилию Власовых. И все имели хоть какое-то отношение к Андрею Андреевичу: кто двоюродный брат, кто троюродная сестра, прабабушка или прадедушка. Кстати, когда его отец Андрей Владимирович в военкомате узнал о предательстве сына, его хватил удар, парализовало полтела. Он не перенес этого события, умер через неделю. Кстати, когда мы узнали, что Андрей Андреевич был объявлен изменником Родины, мы все фотографии, в том числе и снимок, где он в молодости с моим папой, сожгли в печке – боялись. Даже наши соседи постарались уничтожить все фотографии, связанные с именем Власова. Ведь никто и подумать не мог, что крестного Андрея могут счесть таким человеком – предателем. Я считаю, он не предавал Родину. Никогда.

* * *

Довоенные награды Власова известны, но в современной литературе их частенько путают. Кто называет орден Ленина, кто орден Красного Знамени и т. д.

Андрей Андреевич Власов в 1938 г. был награжден самой первой советской юбилейной медалью 20 лет РККА №012543.

Эта медаль была учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 января 1938 г.

Ею награждались лица кадрового командного и начальствующего состава РККА и ВМФ, прослужившие в рядах РККА и ВМФ к 23 февраля 1938 г. 20 лет и заслуженные перед Родиной участники Гражданской войны и войны за свободу и независимость Отечества, состоящие в кадрах Рабоче-крестьянской Красной армии и Военно-морского флота. А также награжденные орденом «Красное Знамя» за боевые отличия в годы Гражданской войны. Кстати сказать, это была единственная советская юбилейная медаль, которая была изготовлена из оксидированного серебра (награждено более 37 тысяч человек).

Через три года Власова ждала первая правительственная награда – орден. И здесь есть некоторые разночтения. В автобиографии, написанной им еще в 1940 г., он указал: «За правительственную командировку представлен к награждению орденом СССР». Многие авторы, писатели и историки, так и считают, что Власова наградили за правительственную командировку. Но на самом деле это не так. Андрея Андреевича действительно представляли к ордену за командировку в Китай. В Китае он был с сентября 1938 г. по декабр ь 1939 г., а первый орден получил лишь в феврале 1941 г. Между этими датами больше года, но в то время орденоносцев было очень мало и наградные документы ходили гораздо быстрее, чем сейчас. Следовательно, орден за правительственную командировку в Китай Власов не получил, хотя за такого рода командировки награждали всегда.

Дело в том, что в Китае Андрей Андреевич был замечен в «моральном разложении» и поэтому ордена не получил. Уже в материалах его уголовного дела 1945 г. встречается немало фактов аморального поведения генерала и во время службы фашистам. Удивительно то, что в ходе проверки Власова органами НКВ Д его моральное разложение установлено не было.

Лично для меня это тоже загадка, ведь тогда такие вещи скрыть было невозможно.

А теперь ознакомимся со следующим документом:

«Наградной лист на командира 99-й стрелковой дивизии генерал-майора Власова А.А.

Наименование награды: орден Красной Звезды.

1. Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг: Он (то есть Власов) лучше и быстрее других воспринял личные указания народного комиссара…»

Дата – февраль 1941 г.

Наискосок по листу от руки написано: «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1941 г. наградить орденом Ленина».

А ведь командир 8-го стрелкового корпуса Снегов представлял Власова всего лишь на орден Красной Звезды…

Это еще одна загадка истории!

До Великой Отечественной войны в советской наградной системе насчитывалось всего три ордена, которыми могли быть удостоены бойцы и командиры Красной армии: орден Ленина, орден Красного Знамени и орден Красной Звезды. Соответственно, первая высшая награда, а последняя – низшая (иногда военнослужащего награждали и «гражданским» орденом «Знак почета»).

Так вот, представьте, за то, что генерал Власов лучше других выполнил указания наркома обороны, отраженные в приказе №120, а если точнее, за то, что 99-я дивизия показала лучшие результаты на итоговой проверке в Киевском округе, его награждают высшей государственной наградой Советского Союза – орденом Ленина!!!

В статусе ордена Ленина было записано:

«3. Награждение орденом Ленина производится: …за особо важные заслуги в защите социалистического Отечества, укреплении обороноспособности Союза ССР…»

Согласитесь, что трудно судить об особо важных заслугах в защите социалистического Отечества по итогам трехдневной проверки. Но факт остается фактом: статус ордена в данном случае был нарушен. Кто и зачем это сделал – до сих пор остается загадкой!

6.

Советское военное планирование боевых действий против возможного вторжения Германии началось с октября 1939 г. и продолжалось до середины июня 1941 г. За этот период было разработано пять вариантов плана оперативного использования Красной армии в войне с Германией. Непосредственной разработкой этих документов занимались заместители начальника оперативного управления Генштаба генерал-майоры А.М. Василевский (северное, северо-западное направления) и А.Ф. Анисов (юго-западное и южное направления). Следует сказать, что для непосредственного вступления вооруженных сил в войну предусматривалось их стратегическое развертывание, которое осуществлялось в соответствии с замыслом войны и заключалось в переводе их с мирного на военное положение. Одним из условий своевременного и планового развертывания вооруженных сил являлось их надежное оперативное прикрытие.

Планирование всех этих мероприятий составляло основу разработки оперативного плана, но в предвоенные годы среди руководства Наркомата обороны и Генерального штаба единого подхода к пониманию оперативного плана и плана стратегического развертывания не было. Главным вопросом в оценке оперативно-стратегических замыслов противника являлось определение его главного удара.

Например, в июльском плане 1940 г. намерения Германии оценивались таким образом. Развернув основные силы к северу от устья р. Сан, она из Восточной Пруссии нанесет «главный удар на Ригу, на Ковно(Каунас), Вильно(Вильнюс) и далее на Минск».

Одновременно в Белоруссии наносятся удары на Барановичи и Минск, а также на Дубно и Броды с целью овладения Западной Украиной.

Согласно этому варианту, для нанесения главного удара будет сосредоточено до 130 дивизий, а остальные 50 будут действовать на юге. Однако не исключался и обратный вариант, когда главный удар будет наноситься на Украине, а севернее развернутся вспомогательные действия. В этом случае вермахт будет развернут в обратной пропорции.

Предполагались наступательные действия с территории Румынии на Жмеринку и из Финляндии на Карельском перешейке, а позднее на Кандалакшу и Петрозаводск.

В дальнейшем вносились лишь частичные изменения относительно направлений развития германских наступательных операций и развертываемых сил Германии.

Если в плане от 18 сентября 1940 г. основной вариант действий вооруженных сил Германии оставался без изменений, то в плане от 11 марта 1941 г. считалось, что главный удар вермахта будет нанесен по Украине, а на севере будут наноситься вспомогательные удары на Ригу, Двинск(Даугавпилс), Волковыск и Барановичи, правда, и северный вариант полностью не исключался.

В своей замечательной книге-исследовании «Упущенный шанс Сталина» историк М.И. Мельтюхов пишет: «Оценка намерений противника, за исключением возможного направления главного удара, не претерпела существенных изменений. Вместе с тем нельзя не отметить, что в условиях отсутствия конкретных данных о действительных планах Германии подобные оценки исходили лишь из конфигурации советско-германской границы. Не ясно также, почему авторы документов полностью исключили вариант нанесения главного удара вермахта в Белоруссии и на каком основании ими делался вывод о северном или южном направлениях главных ударов противника.

При анализе этих разделов документов постоянно возникает ощущение, что их авторы занимались простым гаданием».

Основная группировка советских войск должна была развернуться в полосе от Балтийского до Черного морей.

Из динамики изменения в распределении сил по двум стратегическим направлениям можно увидеть, что основная группировка развертывалась на юго-западном направлении. М.И. Мельтюхов: «В отечественной литературе стало общим местом утверждение, что это произошло в силу неправильного определения советским военно-политическим руководством направления будущего главного удара противника.

Однако, как справедливо указал М.А. Гареев, «направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции (такая операция просто не предусматривалась и не планировалась – и в этом главная ошибка), а применительно совсем к другим способам действий».

Однако в случае советского наступления упомянутый вариант выбора направления сосредоточения основных усилий на юго-западном направлении был вполне обоснован и более выгоден, чем на западном направлении, поскольку «пролегая на более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и тыл главной группировки противника», тогда как «главный удар на западном направлении приводил к лобовому столкновению с основными силами германской армии, требовал прорыва укрепленных районов на очень сложной местности» и совсем другие условия, а следовательно, и соображения могли возникнуть, если бы стратегическим замыслом предусматривалось проведение в начале войны оборонительных операций по отражению агрессии.

В этом случае, безусловно, было выгоднее основные усилия иметь в полосе Западного фронта. Но такой способ стратегических действий тогда не предполагался».

Таким образом, вследствие стратегической ошибки в оценке сил и способов ведения боевых действий противников в начальный период войны группировка войск западных приграничных военных округов к началу войны была следующей:

1) КОВО – 58 дивизий;

2) ЗапОВО – 44 дивизий;

3) ПрибОВО – 25 дивизий;

4) ОдВО – 22 дивизии;

5) ЛенВО – 21 дивизия и бригада. То же самое можно сказать и по планам прикрытия госграницы.

Весь комплекс мероприятий по прикрытию осуществлялся на основе разработанного в мирное время «плана обороны государственной границы».

В ходе нарастания угрозы войны с фашистской Германией, особенно в период с февраля 1941 г., в Генеральном штабе шел сложный процесс корректировки планов прикрытия. Именно в Западном и Киевском особых военных округах эти документы подверглись наиболее существенным изменениям. Последние директивы на разработку окружных планов прикрытия были подписаны наркомом обороны в начале мая 1941 г. Срок представления их планов на утверждение в Генеральный штаб был определен 25 мая 1941 г. Но так как разработка планов прикрытия штабами военных округов закончилась в последние перед войной дни, Генштаб получил их лишь 10 – 20 июня. Соответственно, на рассмотрение и утверждение этих планов времени уже не было.

План прикрытия госграницы округа представлял собой совокупность текстуальных и графических документов, в которых определялись задачи, особо важные направления для прикрытия, выделяемые силы и средства, количество и состав районов, а также способы действий войск. Основой плана являлось решение – записка командующего войсками с картой. К документу прилагались планы ПВО, использование ВВС, инженерного обеспечения, организации связи, устройства тыла, железнодорожных перевозок и т. д. в Киевском особом военном округе (командующий генерал-полковник М.П. Кирпонос, член Военного совета корпусной комиссар Н.П. Вашутин, начальник штаба генерал-лейтенант М.А. Пуркаев). Оборона государственной границы возлагалась на 4 района прикрытия на общем фоне 860 км. Районы обороняли: усиленные 5, 6, 26 и 12-я армии (17 стрелковых и кавалерийская дивизии), 4 механизированных корпуса (8 танковых и 4 моторизованных дивизии), 7 укрепрайонов, 9 авиационных дивизий и погранчасти. Кроме того, в резерве округа планировалось иметь 5 стрелковых корпусов (включая 15 дивизий с мобилизационной готовностью от 4 до 15 суток), 4 механизированных и кавалерийских корпуса, 12 авиационных дивизий, 8 из которых прибывали в первые 3 суток мобилизации. На территории округа базировалось 2 авиационных корпуса (6 дивизий) резерва Главного командования. Группировка войск создавалась с расчетом надежного обеспечения прикрытия 10-ти ответственных направлений и главного – Киевского, а оперативное настроение войск строилось из расчета перехода при благоприятных условиях в контрнаступление.

«Замысел отражения агрессии (по решению командующего КОВО)

1. Направление сосредоточения основных усилий: Хелм, Ковель, Ровно; с фронта Хрубешув, Кристынополь на Броды, Тернополь; Томашув, Львов; Ярослав, Львов; с фронта Перемышль, Леско на Самбор, Дрогобыч; Мукачево, Стрый на фронте Черновцы, Каменец-Подольский.

2. Ширина полосы обороны – 800 км.

3. Количество дивизий: 1 эшелон армий прикрытия – СД-17. 2 эшелона армий прикрытия – 12 дивизий (ТД – 8, СД – 4); резерв округа – 28 дивизий (СД – 15, ТД – 8, МД – 4, КД – 1).

4. Средняя оперативная плотность – 50 км на дивизию 1 эшелона.

5. Глубина обороны: армий – 50 – 75 км, округа – 100 – 150 км.

6. Время занятия обороны: дивизиями: 1 эшелоны – 3 КД в 1-й день от 5 до 10 ч. (159 СД сменяет 3 КД в Д3 с5 ч), 41, 98 СД в Д 1 от 3 до 12 ч.;

99, 72, 173 СД в Д1 от 4 до18 ч.;

192 ГСД в Д1, 44 ГСД от Д1 до 10 – 12 ч.;

Д2, 58 ГСД от Д1 до 10 ч.;

Д3, 60 ГСД в Д1 от 10 до 12 ч.;

164 ГСД в Д2, 96 ГСД от 15 ч. Д1 до 20 ч. Д3;

дивизиями 2 эшелона – 22 МК в Д3 до 5 ч., 4 МК в Д1 до 7 – 9 ч., 8, 16 МК к исходу Д1, 135 СД в Д6 – Д 9;

резервами округа 15, 24 МК в Д1 до 18 ч. 31, 36, 7, 55 СК, 5 КК с Д4 до Д15».

Теперь мне бы хотелось коснуться планов войны Германии, самого главного противостоящего Советскому Союзу противника.

Подготовку к нападению на Советский Союз фашистская Германия начала еще в июне 1940 года. После кампании на Западе Верховное командование сухопутных сил отдало приказ о демобилизации 20 дивизий. Но так как 22 июля Гальдер получил указание от Гитлера и Браухича о разработке плана вторжения в Советский Союз, приказ этот был тут же отменен и 20 дивизий не были демобилизованы. В течение июля 1940 г. штаб армейской группировки «Б» (фон Бок) был переведен из Франции на Восток (Познань). Этому штабу были приданы переброшенные из Франции (из состава оккупационных войск): 12-я армия (Лист), 4-я армия (фон Клюге), 18-я дивизия (фон Кюхлер) и еще несколько корпусов и около 30 дивизий (отмена демобилизации – около 300 тыс. человек и перевод из Франции в Польшу – около 500 тыс. человек). Затем, в сентябре 1940 г. верховное командование сухопутных сил распорядилось о формировании в Лейпциге 11-й армии, несколько их корпусов и около 40 пехотных и танковых дивизий.

Из документа: Указания ОКВ от 6 сентября 1940 г.

«В ближайшие недели концентрация войск на Востоке значительно увеличится… Из этих наших перегруппировок в России ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что мы подготавливаем наступление на Восток».

15 сентября 1940 г. руководитель группы сухопутных войск в оперативном отделе штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Лоссберг подготовил для командования стратегическую разработку. В ней, в частности, говорилось: «Целью кампании против Советской России является: стремительными действиями уничтожить расположенную в Западной России массу сухопутных войск, воспрепятствовать отводу боеспособных сил в глубину русского пространства, а затем, отрезав западную часть России от морей, прорваться до такого рубежа, который, с одной стороны, закрепил бы за нами важнейшие районы России, а с другой стороны, мог бы послужить удобным заслоном от ее азиатской части. При этом оперативное пространство России, где развернутся боевые действия на первом этапе, разделено припятскими болотами на две части, так что локтевая связь между группами войск, действующими севернее и южнее болот, может быть установлена только в ходе преследования».

Далее офицеры – операторы штаба верховного главнокомандования, проанализировав некоторые особенности развертывания русской армии (три варианта), а также особенность русских железных дорог, подошли к главному: «Для проведения операций своих войск необходимо прежде всего решить, где будет нанесен главный удар – севернее или южнее припятских болот. А тот факт, что при превосходстве сил, которым обладает Германская армия, следует вести боевые действия одновременно в обоих оперативных пространствах, представляется несомненным. Решение нанести главный удар на севере может диктоваться следующими соображениями: здесь значительно лучше условия для сосредоточения войск; важно было бы быстро отрезать русских от Балтийского моря, на всем пространстве имеются сравнительно хорошие русские железные дороги, направление которых совпадает с направлением движения войск… Решение нанести главный удар на юге может быть вызвано такими факторами, как: опасное положение Румынии; возможность снабжения немецких моторизованных соединений из румынской нефтеносной области, а позднее – из нефтеносных районов Восточной Галиции по сравнительно коротким коммуникациям; значение Украины».

Но из двух вариантов всегда выбирают один. В предполагаемом плане он должен быть нанесен на севере. Наступлением двух групп армий с общего рубежа восточные линии Варшава – Кенигсберг(теперь Калининград).

«Южная группа армии, нанося главный удар в промежуток между Днепром и Двиной(Даугавой), рассеет силы русских в районе Минска и затем будет наступать в общем направлении на Москву. Нанесению главного удара через Минск на Москву с участием мощных моторизованных соединений будет благоприятствовать то обстоятельство, что единственная до конца сооруженная русскими автомобильная магистраль ведет от Минска к Москве. Северной группе армий предстоит наступать из Восточной Пруссии на рубеж Двины(Даугавы) и форсировать эту реку в ее нижнем течении.

5 декабря 1940 г. начальник генштаба вермахта, докладывая Гитлеру о планируемой операции на Востоке, коснулся прежде всего географических особенностей предстоящего театра военных действий.

Вначале он назвал важнейшие промышленные центры: Украина, Москва, Ленинград, затем, разделив территорию, на которой будут происходить операции на северную и южную половины Припятских болот, охарактеризовал их: «В последней – плохая сеть дорог. Наилучшие шоссейные и железные дороги находятся на линии Варшава – Москва. Поэтому в северной половине представляются более благоприятные условия для использования большого количества войск, нежели в южной.

В районе севернее припятских болот поэтому же, очевидно, находится больше войск, нежели южнее. Кроме того, в группировке русских намечается значительное массирование войск в направлении русско-германской демаркационной линии. Следует полагать, что сразу же за бывшей русско-польской границей располагается база снабжения русских, прикрытая полевыми укреплениями».

Начальник генштаба кратко обрисовал замысел операции:

«С помощью танковых клиньев не допустить создания русскими сплошного оборонительного фронта западнее этих двух рек. Особенно крупная ударная группировка должна наступать из района Варшавы на Москву».

Характерно, что он подчеркну л невозможность решить на тот момент, «будет ли после уничтожения основной массы русских войск, окруженных на севере и на юге, нанесен удар на Москву или против района Москвы. Важно, чтобы русские вновь не смогли закрепиться восточнее».

Для проведения всей операции численность войск в 130 – 140 дивизий считалась достаточной!

А вот что было указано в оперативно-стратегической разработке штаба группы армий «А» от 7 декабря 1940 г.: «Если вообще можно говорить о сосредоточении главных сил русских при их теперешней группировке, то она находится в Киевском особом военном округе. Вероятно, оно объясняется существовавшими наступательными намерениями и, конечно, может быть ими использовано в случае наступления немецких войск из Румынии и Венгрии. Это должно быть учтено при расчете сил немецкой южной группы армии.

Русских наступательных действий против центра немецкого фронта вряд ли следует опасаться. Вряд ли следует исходить из того, что русское командование сможет с достаточной оперативностью и целеустремленностью принять решение на отражение немецкого наступления».

Тогда в 40-м немецкое командование пошло на великую авантюру Гитлера, и тем не менее директива № 21 (план «Барбаросса») была готова уже 18 декабря 1940 г. 15 февраля 1941 г. была утверждена директива по дезинформации противника.

13 марта 1941 г. вышли специальные указания к директиве № 21. Гитлер спешил. Все приготовления к войне должны были быть закончены 15 мая 1941 г.!

Касаясь подготовки Германии к войне против СССР, мне бы не хотелось утомлять читателя всеми деталями этого «действия». Ведь речь дальше пойдет снова о генерале Власове, который командовал 4-м мехкорпусом в Киевском округе. А значит, мы остановимся на «директиве по сосредоточению войск» (31.1.41), где говорилось о задачах группы армий «Юг», действующей против КОВО:

«(…) 3. Замысел: южнее Припятских болот группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта, используя стремительный удар мощных танковых соединений из района Люблина, отрезает советские войска, находящиеся в Галиции и Западной Украине, от их коммуникаций на Днепре, захватывает переправы через р. Днепр в районе Киева и южнее его и обеспечивает таким образом свободу маневра для решения последующих задач во взаимодействии с войсками, действующими севернее, или же выполнение новых задач на юге России…

4. Задачи групп армии и армий: (Юг) …11-я армия обеспечивает прикрытие румынской территории от вторжения советских… В ходе наступления войск групп армий «Юг» 11-я армия сковывает противостоящие ей вражеские силы, создавая ложное впечатление стратегического развертывания крупных сил, и по мере развития дальнейшей обстановки путем нанесения во взаимодействии с авиацией ряда ударов по отходящим войскам противника препятствует организационному отходу советских войск за Днепр. 1-я танковая группа во взаимодействии с войсками 17-й и 6-й армии прорывает оборону войск противника, сосредоточенных близ границы между Рава-русская и Ковель и, продвигаясь через Бердичев, Житомир, своевременно выходит на р. Днепр в районе Киева и южнее…

17-я армия прорывает оборону противника на границе северо-западнее Львова. Быстро продвигаясь своим сильным левым флангом, она отбрасывает противника в юго-восточном направлении и уничтожает его… 6-я армия во взаимодействии с соединениями 1-й танковой группы прорывает вражеский фронт в районе города Луцк и, прикрывая северный фланг группы армий от возможных атак со стороны Припятских болот, по возможности своими главными силами с максимальной быстротой следует на Житомир вслед за войсками танковой группы. Войска армии должны быть готовы по указанию командования группы армий повернуть свои главные силы на юго-восток западнее р. Днепр, с тем, чтобы во взаимодействии с танковой группой воспрепятствовать отходу вражеской группировки, действующей в западной Украине за Днепр, и уничтожить ее».

7.

22 июня 1941 г. началась война…

Она застала КОВО – Юго-Западный фронт (ЮЗФ) в следующем положении: войска, назначенные в первый и второй эшелоны армий прикрытия, находились в местах постоянной дислокации на полигонах, стационарных и временных лагерях, а также на марше. Стрелковые соединения резерва округа выдвигались по плану прикрытия в предусмотренные районы сосредоточения и находились в 100 – 150 км от госграницы. В движении находились 31-й (193, 195, 200-я стрелковая дивизии), 36-й (140, 146, 228-я стрелковые дивизии), 55-й (130, 169, 189-я стрелковые дивизии) стрелковые корпуса.

В состав 12-й армии прибывали: 49-й стрелковый корпус (190, 198-я стрелковые дивизии по железной дороге, 109-я стрелковая дивизия – походным порядком).

Наиболее сильная группировка войск находилась в Львовском выступе, по существу, в стороне от главного у дара противника. Вот как встретил войну командир 9-го мехкорпуса КОВО генерал-майор К. К. Рокоссовский: «Около четырех утра 22 июня дежурный офицер принес мне телефонограммы из штаба 5-й армии: вскрыть особый секретный оперативный пакет. Сделать это мы имели право тольк о по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или народного комиссара обороны. А в телефонограмме стояла подпись заместителя начальника оперативного отдела Штарма. Приказав дежурному уточнить достоверность депеши в округе, в армии, в наркомате, я вызвал начальника штаба, моего заместителя по политчасти и начальника особого отдела, чтобы посоветоваться, как поступить в данном случае. Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечает ни Москва, ни Киев, ни Луцк. Пришлось взять на себя ответственность и вскрыть пакет.

Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель.

В четыре часа приказал объявить боевую тревогу, командирам дивизий (…) прибыть на мой КП. Пока войска стягивались на исходное положение, комдивам были даны предварительные распоряжения о маршрутах и времени выступления. Штаб корпуса готовил общий приказ.

Вся подготовка шла в быстром темпе, но спокойно и планомерно. Каждый знал свое место и точно выполнял свое дело.

Затру днения были только с материальным обеспечением. Ничтожное число автомашин. Недостаток горючего. Ограниченное количество боеприпасов.

Ждать, пока сверху укажут, что и где получить, было некогда. Неподалеку находились центральные склады с боеприпасами и гарнизонный парк автомобилей.

Приказал склады вскрыть. Сопротивление интендантов пришлось преодолеть соответствующим внушением и расписками. Кажется, никогда не писал столько расписок, как в тот день».

Характерно, что приведение в полную боевую готовность войск вторых эшелонов (резервов) округов проходило в благоприятных условиях. Но, в сущности, и здесь боевой сигнал не был своевременно доведен до всех соединений и частей, поэтому некоторые командиры принимали решение на свой страх и риск.

Так, например, командиры 9-го и 19-го механизированных корпусов генерал-майор К.К. Рокоссовский и генерал-майор танковых войск Н.В. Фекленко приводили в боевую готовность части и соединения корпусов исключительно своими распоряжениями. А все начиналось сверху! Военно-политическое руководство Советского государства только 21 июня в 23.30 решилось на частичное приведение пяти приграничных военных округов в боевую готовность.

Директива, по сути, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объеме, так как в ней предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Что ж, просчет во времени сыграл свою роль в трагедии 1941 г. Например, на оповещение войск для приведения их в боевую готовность вместо 25 – 30 минут ушло в среднем 2 часа 30 минут. А все дело в том, что вместо сигнала «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г». объединения и соединения получили зашифрованную директиву с ограничениями по вводу плана прикрытия. В этих условиях даже соединения и части первого эшелона армий прикрытия, имевшие постоянную боевую готовность в пределах 6 – 9 часов (2 – 3 часа – на подъем по тревоге и сбор, 4 – 6 часов – на выдвижение и организацию обороны), не получили этого времени.

Вместо указанного срока они располагали не более чем 30 минутами, а некоторые соединения вообще не были оповещены.

Кроме того, противнику удалось в значительной степени нарушить проводную связи с войсками в приграничных районах. И штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. В результате запоздалого принятия решения на приведение войск приграничных военных округов в полную боевую готовность, несовершенной системы оповещения и растерянности войск и штабов, ввод в действие плана прикрытия был неорганизованным.

Например, Военный совет Западного фронта, где противник наносил главный удар, только лишь в 5 часов 25 минут направил командующим 3, 10 и 4-й армий директиву: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому».

Только теперь это означало введение плана прикрытия в полном объеме.

Войска группы армий «Юг» под командованием фельдмаршала К. Рундштедта, наступавшие против войск Юго-Западного фронта (6-я, 17-я армии и 1-я танковая группа) имели 39 расчетных дивизий, в том числе 5 танковых и 4 моторизованных. Резерв противника составлял 3 пехотных дивизии. В целом соотношение сил позволяло Юго-Западному фронту (первый эшелон – 5, 6, 26 и 12-я армии прикрытия и фронтовые резервы – 58 дивизий, из них 16 танковых и 8 моторизованных) отразить наступление, но его войска, большая часть которых сосредоточилась в стороне от направления главного удара врага, были растянуты в глубину, что затрудняло реализацию имевшихся возможностей.

Главный удар противник нанес смежными флангами 6-й и 17-й армий, а также 1-й танковой группой севернее Львовского выступа.

Удар 13 пехотных дивизий 1-го эшелона немцев пришелся встык 5-й и 6-й армий по 4 стрелковым и кавалерийской дивизиям, которые выходили на рубежи согласно планам прикрытия. Они с ходу вступили в бой, оставляя между собой 15 – 20-километровые промежутки, используя которые 6 пехотных дивизий и танковая дивизия (введенная в прорыв на левом фланге 5-й армии в районе Сокаля) противника в первый же день войны прорвались в глубину до 20 – 30 км, выйдя в район Радзехова.

Южнее, в полосе 6-й армии, противник ворвался в струмиловский укрепленный район, когда его батальоны только занимали доты. Ударом кавалерийской дивизии немцы были выбиты из укреплений.

Успешно был отражен удар основных сил 17-й армии, наступающей на Львов.

Но вернемся к А.А. Власову. До начала войны 4-м механизированным корпусом генерал Власов командовал всего 5 месяцев. И это при том, что механизированные корпуса в РККА были делом новым и абсолютно неизвестным. Достаточно сказать, что на январь 1941 г. теория вождения механизированных корпусов еще не была разработана.

4 июля 1940 г. нарком обороны и начальник Генштаба докладывали в Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР о необходимых мероприятиях «по усилению западных военных округов (БОВО и КОВО) и общему усилению Вооруженных сил Союза ССР». Следовало «приступить к окончанию задержанных организационных мероприятий по Белорусскому, Киевскому и Одесскому военным округам» и формированию в них механизированных корпусов. Проведенные во второй половине 1940 г. учения вновь сформированных мехкорпусов позволили сделать вывод о том, что «мото-механизированные соединения, как правило, будут использоваться не для решения частных задач на отдельных направлениях, а для глубокого потрясения фронта противника. Поэтому мото-механизированные корпуса следует рассматривать как средства фронтового командования и лишь на отдельных главных направлениях – армейского командования. Задачами мото-механизированных корпусов являются:

а) уничтожение совместно с ВВС и общевойсковыми соединениями, действующими с фронта главной группировки противника;

б) уничтожение совместно с ВВС подходящих оперативных резервов и такое потрясение оперативной глубины противника, когда создание нового фронта становится невозможным. Эти главнейшие задачи требуют ввода мехкорпусов в такое положение, с которого наиболее легко и полно можно нанести уничтожающий удар по главной группировке противника.

Такими положениями будут:

а) действия мото-механизированных корпусов в тылу противника».

6 июля 1940 г. СНК своим постановлением утвердил предложенную штатную численность танковых дивизий и организацию механизированных корпусов. Следовало сформировать 8 таких корпусов и 2 отдельные танковые дивизии.

4 октября 1940 г. нарком обороны и начальник Генштаба докладывали на Политбюро и СНК, что формирование 8 мехкорпусов, 18 танковых и 8 моторизованных дивизий в основном завершено.

Новый этап организационного совершенствования Красной армии начался с 1941 г.

12 февраля военное командование представило Советскому правительству новый мобилизационный план. В первую очередь он касался создания 20 новых мехкорпусов (40 танковых и 20 моторизованных дивизий), которое началось в феврале – марте 1941 г. 8 марта Политбюро утвердило назначение командиров формируемых мех-корпусов, танковых и моторизованных дивизий.

По штату механизированный корпус должен был иметь 36 080 человек личного состава, 1031 танк, 268 бронемашин, 172 орудия, 186 минометов, 5165 автомашин, 352 трактора и 1678 мотоциклов, но, к сожалению, на 22 июня 1941 г. из двадцати мехкорпусов Западных приграничных округов только три были почти укомплектованы согласно штату, и это в 5 военных округах.

В Ленинградском округе из двух мехкорпусов это был один 1-й мехкорпус, в Западном – из шести МК только один – 6-й мехкорпус, в Киевском – из восьми МК только один – 4-й мехкорпус и ни одного в Прибалтийском и Одесском!

Таким образом, в КОВО только корпус Власова оказался максимально укомплектованным танками, бронемашинами, орудиями и минометами.

То, что Андрей Андреевич был лучшим генералом Красной армии, имело значение если не решающее, то по крайней мере весомое.

Корпус «генерала-стахановца» укомплектовывался гораздо быстрее и лучше.

И еще один момент.

По штату в мехкорпусе было положено иметь на 1031 танк только Т-34 – 420 машин. В мехкорпусе Власова из было 359. Для сравнения: в 8-м мехкорпусе танков Т-34 было – 100 машин, в 9-м мехкорпусе их не было вообще, в 15-м всего – 69, в 19-м – 9, в 22-м – не было. В 24-м и 16-м мехкорпусах танки нового типа отсутствовали.

Характерно, что в КОВО в наличии на 1 июня 1941 г. танков Т-34 числилось 496 единиц, а всего в Красной армии их насчитывалось – 892. Таким образом, путем простейшего математического действия можно убедиться в том, что немного меньше половины всех танков Т-34, находящихся на вооружении в РККА, входили в состав 4-го мехкорпуса, которым командовал генерал-майор А.А. Власов.

8.

4-й механизированный корпус Власова (находился в подчинении командующего 6-й армией генерал-лейтенанта И.Н. Музыченко) дислоцировался в районе Львова и войну встретил непосредственно в Львовском выступе.

К сожалению, сегодня не представляется возможным в полном объеме оценить Андрея Андреевича в роли командира корпуса в первые дни – недели войны. Для этого есть много причин, и одна из них, пожалуй, самая главная – это крест, поставленный на его имени властью сразу же после войны. Долгие десятилетия умалчивания и сыграли свою роковую роль. Ушли из жизни многие очевидцы и свидетели, начальники и подчиненные Власова. Многих документов просто не найти. Поэтому нам остались лишь обрывки, куски, штрихи и не более.

В три часа 22 июня 1941 г. командир 32-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса получает приказ выдвинуться в район Янова. Начинается война. Далее, 63-й танковый полк этого соединения получает задачу сосредоточиться в районе Судова Вишня, но на полпути приходит новое распоряжение: повернуть на Рава-Русскую, где у деревни Краковец прорвались немцы, выбить их и восстановить положение.

Первые часы войны. Ожесточенные удары немецкой авиации на глубину до 300 – 400 км. Внезапность. Массированные удары противника срывают организованный выход советских войск первого эшелона приграничных округов к госгранице. Советская авиация уничтожается тут же, на земле, и несет катастрофические потери.

Штабы армий и корпусов до 5 – 6 часов утра принимают меры по доведению боевого приказа на приведение частей и соединений в боевую готовность. Только в 8 часов утра первого дня войны штаб Юго-Западного фронта (ЮЗФ) – КОВО – прибывает на командный пункт в Тернополь. Связь со штабами 5-й и 6-й армий устанавливается к 10 утра. В 10.30 по радио поступает первый доклад от командующего 5-й армии (генерал-майор М.И. Потапов): «Сокаль и Тартанов в огне, 124-я дивизия к границе пробиться не могла и заняла оборону севернее струмиловского укрепрайона».

Первое донесение в Москву штаб Юго-Западного фронта отправил в 15.00, вплоть до вечера 22 июня он так и не мог определить направление главного удара. Обстановка была неясной, данные о противнике отсутствовали. Каждый видел то, что делалось на его участке. Единое управление войсками не представлялось возможным. Объединения и соединения фронта действуют чаще самостоятельно, сначала по плану прикрытия, а затем в соответствии с обстановкой, решением командиров и командующих.

Согласно директиве № 3, отправленной наркомом обороны маршалом Тимошенко в 21.30, Юго-Западный фронт должен 23 июня силами 5-й и 6-й армий, не менее чем пятью механизированными корпусами фронта и всей авиацией фронта нанести мощный контрудар по сходящимся направлениям, окружить и уничтожить группировку противника в районе Владимира-Волынского, Сокаля и Крыстонополя и к исходу 24 июня овладеть районом Люблина. Учитывая все силы и средства фронта и противника, решение такой задачи было вполне реальным, но, к сожалению, она уже не соответствовала той обстановке, которая сложилась на Украине к исходу первого дня войны.

Двух суток, отведенных для овладения Люблином, до которого войскам предстояло пройти свыше 120 км, было явно недостаточно.

Начальник штаба фронта генерал-лейтенант М.А. Пуркаев считал, что только для сосредоточения механизированных корпусов потребуется не менее трех-четырех суток. Поэтому он предложил создать на рубеже укрепрайонов вдоль старой госграницы прочную оборону и сначала остановить врага, а потом перейти в наступление и разгромить его. Но командующий фронтом генерал М.П. Кирпонос, соглашаясь с начальником штаба, все же решил выполнять приказ: «Приказ есть приказ, и его надо выполнять», – сказал он. Его поддержал член военного совета корпусной комиссар Н.Н. Вашугин.

Таким образом, командующий ЮЗФ принял решение нанести два удара по флангам главной группировки противника с севера и юга, каждый силами трех механизированных корпусов (около 3, 7 тыс. танков). Генерал армии Г.К. Жуков, прибывший в штаб фронта вечером 22-го, одобрил это решение. Для первого этапа контрнаступления командование Юго-Западного фронта имело только три механизированных корпуса южной ударной группировки – 4-й генерал-майора А.А. Власова, 8-й генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева и 15-й генерал-майора И.И. Карпезо. Из них 15-й уже сосредотачивался для наступления, а остальные два необходимо было перебросить в исходный район с запада. Северную ударную группировку в составе 22-го (генерал-майора В.С. Тамручи), 9-го (генерал-майора К.К. Рокоссовского) и 19-го (генерал-майора Н.В. Фекленко) мехкорпусов планировалось ввести в сражение позже, после сосредоточения указанных корпусов в районе Владимира-Волынского.

В 9 утра 23 июня был подписан приказ на наступление 15-го мех-корпуса: «С утра 23.06.41 во взаимодействии с 4-м механизированным корпусом и 3-й кавалерийской дивизией 6-й армии нанести удар в направлении Радзехов – Сокаль и уничтожить танковую группу противника, действующую в направлении Сокаль – Радзехов».

Затем во все корпуса были направлены представители штаба фронта, которые должны были лично ознакомиться с ситуацией и проконтролировать выполнение приказов.

Однако случилось непредвиденное: оборвалась связь со штабом 5-й армии и выяснилось, что 4-й мехкорпус генерала Власова срочно нужен командующему 6-й армией для нанесения контрудара на запад от Янова, куда, по поступившей в штаб 6-й армии информации, ночью прорвались немецкие танки. Поэтому кроме трех батальонов генерал Власов на Радзехов более ничего не выделил. Два батальона средних танков 32-й танковой дивизии и один батальон мотопехоты 81-й моторизованной дивизии были выделены для нанесения удара на Жолнев и во взаимодействии с частями 15-го мехкорпуса должны были уничтожить пехоту и танки противника в районе Радзехова.

Остальные части 4-го механизированного корпуса должны были выдвигаться в западном направлении на Краковец и Радымно с целью уничтожения противника, прорвавшегося в район Дуньковице.

Но информация о прорыве немцев оказалась ложной – в полосе 6-й армии противник был задержан на линии укрепрайонов и до 23 июня не добился значительного продвижения.

Хотелось бы обратить внимание на такой факт: силы механизированного корпуса Власова практически сразу же были разделены на части для решения абсолютно разных задач.

Будучи на службе у немцев, А.А. Власов в открытом письме «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», мягко говоря, приврал, высоко оценивая себя в роли командира мехкорпуса. Это была не более чем самореклама. «Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты».

Думаю, что это слишком. А на самом деле все было гораздо сложнее.

Власов в лучшем случае мог знать обстановку на своем участке, и его выводы по оценке противника могли не соответствовать реальному положению дел.

В течение дня 23-го связь с армиями практически отсутствует. В этот день успела выдвинуться и атаковать противника лишь часть сил 15-го и 22-го мехкорпусов, причем в 15-м мехкорпусе действовал один-единственный передовой отряд 10-й танковой дивизии. Два батальона 32-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса занимали оборону на окраине Радзехова, остальные части 32-й танковой дивизии действовали в районе Великих мостов. Этим воспользовался противник, и к исходу 23 июня его танковая дивизия подошла к Берестечко.

В это время основные части 4-го и 8-го мехкорпуса находились от района предполагаемого сосредоточения едва ли не дальше, чем к моменту появления приказа на контрудар. Вечером 23 июня начальник штаба ЮЗФ генерал Пуркаев докладывает командующему: «С утра 24-го числа участвовать в контрударе смогут только 22-й и 15-й мехкорпус, да и то не всеми силами (в 22-м корпусе будет задействована лишь одна дивизия). Четвертый корпус задействован на Львовском направлении, 9-й и 19-й корпуса подойдут только через двое суток, стрелковые части – через несколько дней».

И генерал Кирпонос принимает решение вводить соединения в операцию поэшелонно: 24-го – 22-й мехкорпус и 135-я стрелковая дивизия при поддержке 1-й противотанковой артбригады наступают на Владимир-Волынский, 15-й мехкорпус соединяется с 124-й дивизией. Позже с подходом сначала 4-го и 8-го, а затем 9-го и 19-го корпусов сила удара утроится. Тут же командир 8-го мехкорпуса получил приказ повернуть на восток и выдвигаться в район Броды. А вот про 4-й мк забыли. Основные части приказа о переброске не получили и продолжали сосредотачиваться в лесах западнее Янова (30 км к северо-за паду от Львова). Выдвигающийся от Новгород-Волынска 9-й мехкорпус накануне получил от командующего 5-й армией генерала Потапова приказ: выйти на р. Стырь и занять оборону по ее восточному берегу на участке Жидичи – Луцк – Млынов с целью не допустить прорыва немцев на восток. Но вечером 23-го на дороге возле Здолбунова (к югу от Ровно) штаб корпуса неожиданно наткнулся на немецкую разведку. К утру 24 июня, не достигнув намеченного рубежа, части 9-го мехкорпуса втянулись в бой с противником восточнее и юго-восточнее Луцка.

Наступление 24 июня было безуспешным и привело к тяжелым потерям в танках и личном составе.

Противник начал с юга обтекать Луцк, где был остановлен 9-м и 19-м мехкорпусами.

Следует сказать, что решающую роль в разгроме врага могли сыграть 4-й и 8-й мехкорпуса. Оба они имели в своем составе свыше 1700 танков. Особенно сильным был, как уже говорилось выше, 4-й механизированный корпус, в котором только новых танков Т-34 и КВ было более 400 машин. Однако считается, что усилиями командующего 6-й армией Н.И. Музыченко и начальника Генштаба Г.К. Жукова 4-й мк был раздроблен на части. Его 8-я танковая дивизия должна была наносить удар по противнику, прорвавшемуся северо-западнее Львова, в район Немирова, а 32-я – на юго-запад, где по данным, как потом выяснилось – ложным, действовало до 300 танков противника.

Нельзя не сказать и о том, как осуществлялось общее руководство мехкорпусами в первые дни войны. Так, вечером 22 июня командир 8-го мехкорпуса генерал Рябышев, находясь юго-западнее Львова, получил задачу вывести свои соединения в район восточнее города и поступить в подчинение командующего 6-й армии. Но генерал Музыченко, не ознак омленный с задачей к орпуса, поверну л его на запад. В свою очередь генерал Кирпонос, который считал, что 8-й мехкорпус уже сосредоточился восточнее Львова, потребовал от его командира ускорить выдвижение на север, в район Броды, чтобы с утра 24 июня совместно с 15-м мехкорпусом атаковать и уничтожить танки противника, прорвавшегося к Берестечко. Лишь после этого Музыченко поставил Рябышеву соответствующую задачу. На выдвижение корпусу потребовалось двое суток. Только к утру 26 июня он вышел к Бродам. Из 858 танков осталось не более половины. Другая половина из-за возможных поломок отстала на пятисоткилометровом маршруте.

Командование фронта, по сути, ежедневно меняло боевые задачи, поэтому боевые действия корпусов сводились то к обороне частью сил, то к изнуряющим передвижениям с целью занять исходное положение для удара по противнику сначала в одном направлении, потом – в другом.

Фронтовой контрудар был предпринят с 25 по 29 июня, вылившись в крупнейшее танковое сражение начального периода войны. Проводя контрудар, командование фронта решило в то же время создать позиционный фронт обороны. 26 июня выдвигающимся резервам фронта (31-й, 36-й и 37-й стрелковые корпуса) было приказано занять прочную оборону на рубеже Луцк, Кременец, Гологуры, отвести в последующем за него мехкорпуса, которыми подготовить мощный контрудар с целью разгрома вклинившегося противника. Это решение было единственно верным, однако Ставка ВГК его отменила, и начавшийся контрудар продолжался.

Исходя из этого, 36-й стрелковый корпус получил приказ нанести удар на Дубно с юго-восточного направления, 8-й мехкорпус – с юго-западного. Части 15-го мехкорпуса должны были изменить направление наступления с северо-западного на северное, выйти к Берестечко и, перерезав основные коммуникации 1-й танковой группы, тоже повернуть на Дубно. 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса (единственная, которую удалось перебросить с левого фланга 6-й армии на правый) заняла позиции между Полоничной и Лопатином, слева от 15-го мехкорпуса. В дальнейшем она должна была возобновить движение на Радзехов, куда ранее наступал 15-й мехкорпус.

В ночь на 25 июня генерал армии Г.К. Жуков приказал повернуть 8-ю танковую дивизию 4-го мк на северо-восток. К тому времени она уже потеряла в боях 92 танка. Еще большие потери были связаны с техническими неисправностями. К концу дня 27 июня из 385 танков в исходный район прибыло 65 машин, сведенных в один танковый полк. Только за период боев в районе Радзехов – Броды 8-я тд из 50 танков КВ потеряла 43. Наступление танковой группы противника было задержано до конца июня. Однако ликвидировать прорыв войскам фронта не удалось.

Основные причины низкой эффективности контрударов заключались в их поспешной подготовке, отсутствии единого руководства и надежной противовоздушной обороны.

Мехкорпуса вступали в сражение после 200 – 400 км марша, в ходе которого они несли значительные потери от ударов вражеской авиации.

Большое количество танков вышло из строя по техническим причинам. А контрудар превратился в разрозненные действия соединений. Одни начинали атаку, другие завершали ее, а третьи еще подходили. В окружении оказались многие части и соединения, в том числе основные силы 8-го мехкорпуса. Таким образом, мехкорпуса так и не успели стать орудиями «Глубокой операции».

Это касается и корпуса Власова. Все они были трудноуправляемыми соединениями.

Отсутствие бесперебойной связи (оперативная связь штаба округа со штабами армий, мехкорпусов, стрелковых и кавалерийской соединений на период развертывания предполагалась по двум каналам, а также «подвижными средствами») штаба фронта с армиями, корпусами и дивизиями, а значит, отсутствие твердого и непрерывного управления войсками – все это привело к неизбежному запаздыванию приказов и распоряжений (осуществлялось курьерами), а нередко и к их взаимоисключению. В таких условиях быстро меняющейся обстановки решение вопросов взаимодействия даже теоретически было невозможно.

Решающее значение имело и отсутствие элементарного снабжения горючим, боеприпасами, запасными частями и питанием. Тогда, летом 41-го, было допущено распыление мехкорпусов, а поставленные перед ними боевые задачи не осуществлялись последовательно.

Но нельзя забывать и о том, что в то же время их эффективность ограничивалась полным господством в воздухе авиации противника. Кроме того, немцы использовали свои танковые соединения массированно. В начальном периоде особенно характерно отсутствие у них шаблона. Их действия на широких пространствах, высокая маневренность и огневая мощь, быстрое и внезапное использование своей ударной силы на решающих направлениях, глубокое и стремительное вклинивание в расположение советских войск летом 1941-го стало для них полной неожиданностью. Немцы впервые показали Красной армии, что такое война маневренная, которую тогда по моде называли «стихией танков». Я не зря, хотя и очень поверхностно остановился на боевых действиях наших мехкорпусов на Юго-Западном фронте, так как писать о 4-м мехкорпусе без представления, в какой обстановке он воевал, невозможно. Мехкорпуса создавались для потрясения фронта противника, но практически все они, раздробленные и измученные, не смогли удержать своего собственного.

По некоторым источникам потери наших мехкорпусов только в июне составили 2648 танков. Если учитывать, что в сражении принимали участие всего 6 корпусов ЮЗФ – 4089 танков (24-й и 16-й не участвовали), то после сражения их численность могла составить – 1441 боевая машина.

Интересно, что 1-я танковая группа противника при вторжении насчитывала всего 799 танков разных типов!

Как мы уже говорили, 4-й механизированный корпус генерала Власова был одним из самых мощных в КОВО – ЮЗФ. Тем не менее Андрей Андреевич был лишен возможности руководить им в его полном составе. Корпус оказался раздроблен на части. И в любом случае те части, которые остались под командованием Власова (в распоряжении 6-й армии), в боях подо Львовом ничем особым себя не проявили.

Следует отметить, что из всех мехкорпусов успешно действовал 9-й мк генерала К.К. Рокоссовского. Выдвигаясь из глубокого тыла, он сначала контратаковал и потеснил левый фланг 13-й танковой дивизии, а затем вел активную оборону на р. Стырь в районе Луцка, фактически удерживая весь левый фланг 5-й армии. Тем более что он был одним из самых слабых корпусов в КОВО и имел порядка 300 (по одним источникам – 298, по другим – 316) танков старых типов. Удивительно и то, что на 7 июля в его корпусе осталось 164 танка! В 22-м мехкорпусе было 712 танков, а на 7 июля осталось 340. Генерал Власов выглядел намного бледнее. Из 979 боевых машин на 7 июля в его корпусе осталось лишь 126!

1 июля начался отвод войск ЮЗФ в укрепленные районы на старую границу (на глубину 300 – 350 км).

А 7 июля 1941 г. началась Киевская оборонительная операция, которая началась борьбой за укрепленные районы по старой границе. 5-я и 6-я армии не успели занять укрепрайоны на направлении наступления немецкой 1-й танковой группы, соединения которой к 10 июля овладели Бердичевым и Житомиром. В последующие два дня они продвинулись на 110 км и к исходу 11 июля вышли к Киевскому укрепрайону, где упорной обороной были остановлены.

В результате войска фронта оказались расчлененными на две части – северную (5-я армия – Коростенский укрепрайон) и южную – (6-я, 26-я и 12-я армии, Новгород-Волынский и Литечевский укреп-район).

Против них действовали 27 пехотных дивизий 6-й и 17-й армий противника, а между ними вырвавшаяся на 150 км вперед 1-я танковая группа (9 танковых и моторизованных дивизий).

17 июля Власова вызвали в Киев.

9.

16 июля 1941 г. И.В. Сталин подписал постановление Государственного комитета Обороны Союза ССР. В нем он впервые с начала войны довел до главнокомандующих, Военных советов фронтов и армий, командующих военных округов, командиров корпусов и дивизий, «что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником». Вождь просит принять строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров:

«Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии – поэтому расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным великое звание Воина Красной Армии…»

Далее, в постановлении назывались фамилии 7 генералов и 2 полковых комиссаров, которых ГКО арестовал и предал суду военного трибунала «за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций». Среди девяти человек первой в этом списке стояла фамилия бывшего командующего Западным фронтом.

Генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова арестовали 4 июля 1941 г. в Довске по распоряжению ЦК. Первый допрос бывшего командующего начался 7 июля в 1 час 30 минут. Его допрашивали двое: временно исполняющий должность зам. начальника следчасти 3-го Управления НКО СССР старший батальонный комиссар Павловский и следователь 3-го Управления НКО СССР младший лейтенант госбезопасности Комаров. Интересно, что уже со второго вопроса следователя было понятно, в чем его хотят обвинить:

«В таком случае приступайте к показаниям вашей предательской деятельности.

Ответ: Я не предатель. Поражение войск, которыми я командовал, произошло по не зависящим от меня причинам.

Вопрос (третий): У следствия имеются данные, говорящие за то, что ваши действия на протяжении ряда лет были изменническими, которые особенно проявились во время вашего командования Западным фронтом.

Ответ: Я не изменник, злого умысла в моих действиях, как командующего фронтом, не было.

Я также невиновен в том, что противнику удалось глубоко вклиниться на нашу территорию.

Вопрос: Как же в таком случае это произошло?»

И Дмитрий Григорьевич излагает обстановку, при которой начались военные действия. Следователи по ходу его рассказа лишь подбрасывают вопросы.

Но где-то около 16 часов они возвращаются к тому, с чего начали:

«Вопрос: Если основные части округа к военным действиям были подготовлены, распоряжение о выступлении вы получили вовремя, значит, глубокий прорыв немецких войск на советскую территорию можно отнести лишь на счет ваших преступных действий как командующего фронтом.

Ответ: Это обвинение я категорически отрицаю. Измены и предательства я не совершал».

Следователь уточняет свой вопрос:

«Вопрос: На всем протяжении госграницы только на участке, которым командовали вы, немецкие войска вклинились глубоко на советскую территорию. Повторяю, что это результат изменнических действий с вашей стороны.

Ответ: Прорыв на моем фронте произошел потому, что у меня не было новой материальной части, сколько имел, например, Киевский военный округ».

И вот кульминация первого допроса, который закончился в 16.10:

«Напрасно вы пытаетесь свести поражение к не зависящим от вас причинам. Следствием установлено, что вы являлись участником заговора еще в 1935 г. и тогда еще имели намерение в будущей войне изменить родине. Настоящее положение у нас на фронте подтверждает эти следственные данные».

Но Павлов не сдается.

«Ответ: Никогда ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками не вращался. Это обвинение для меня чрезвычайно тяжелое и неправильное с начала до конца. Если на меня имеются какие-нибудь показания, то это сплошная и явная ложь людей, желающих хотя чем-нибудь очернить честных людей и этим нанести вред государству».

Следующий допрос (9 июля 12 часов) Павловский и Комаров начинают со «старой песни»:

«Следствие еще раз предлагает вам рассказать о совершенных вами преступлениях против партии и советского правительства».

Но Дмитрий Григорьевич упорно уходит от главного. Следователям же просто необходимо услышать то, что они хотят:

«Вы расскажите о своей организационной связи по линии заговора с Уборевичем и другими.

Ответ: Организационно по линии заговора я связан ни с Уборевичем, ни с другими не был. Будучи приверженцем Уборевича, я слепо выполнял все его указания, и Уборевичу не нужно было вербовать меня в заговорщическую организацию, так как и без этого я был полностью его человеком».

Как бы там ни было, а Павлов все же уклоняется от слова «организация», уходит от членства в ней.

Он говорит не то, что от него хотят услышать. Вот только следователи очень настойчивы:

«Все эти ваши предательские действия, о которых вы показали, являются результатом не благодушия, а умышленного предательства. Будучи участником антисоветского заговора, вы проводили вредительскую работу в округе, заведомо зная о ее последствиях в предстоящей войне с Германией. Предлагаем вам рассказать правдиво о вашем организованном предательстве – той системе, которую вы создали среди ваших подчиненных».

Не сдается и Павлов:

«Ни от кого задания открыть Западный фронт я не получал, но мое преступное бездействие создало определенную группу командного, политического и штабного состава, которые творили в унисон мне…»

Нет. Все не то. Заканчивая допрос в 15 часов 10 минут, следователи заявили:

«Следствие убеждено, что вы умышленно предали фронт, и будет разоблачать вас в этом».

11 июля допрос начался в 13 часов 30 минут.

«Вопрос: На допросе 9 июля т(екущего) г(ода) вы признали себя виновным в поражении на Западном фронте, однако скрыли свои заговорщические связи и действительные причины тяжелых потерь, понесенных частями Красной Армии в первые дни войны с Германией.

Предлагаем дать исчерпывающие показания о своих вражеских связях и изменнических делах.

Ответ: Действительно, основной причиной поражения на Западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля т.г.

Вопрос: На предыдущем допросе вы отрицали свою принадлежность к антисоветской организации, а сейчас заявляете о своей связи с заговорщиками. Какие показания следует считать правильными?

Ответ: Сегодня я даю правильные показания и ничего утаивать от следствия не хочу.

Признаю, что в феврале 1937 г. бывшим старшим советником в Испании Мерецковым Кириллом Афанасьевичем я был вовлечен в военно-заговорщическую организацию и в дальнейшем проводил вражескую работу в Красной Армии.

Вопрос: Не хотите ли вы сказать, что вражескую работу вы начали вести только с 1937 г. Так ли было в действительности?

Ответ: Не отрицаю, что еще в 1934 г. я имел некоторые суждения о заговорщической работе, однако организационно с участниками заговора в Красной Армии я тогда связан не был».

А вот, наконец, и то, что так долго ждали следователи:

«В ноябре 1936 г. я был направлен в Испанию, где к тому времени был и Мерецков. Встретил он меня очень радушно, предоставил главному советнику при военном министре Берзину и ходатайствовал о назначении меня генералом испанской армии. В дальнейшем мы часто разъезжали по фронтам и участвовали в боевых операциях. Это еще более сблизило нас и создало почву для откровенных разговоров.

В феврале 1937 г. я приехал из Алкалы в Мадрид и посетил Мерецкова в гостинице. После деловых разговоров мы обменивались с Мерецковым мнением о положении в Красной Армии.

В беседе выяснилось, что оба мы сходимся в оценке состояния Красной Армии. Мы считали, что командный состав Красной Армии якобы бесправен, а политсоставу, наоборот, предоставлены излишние права. Существовавший, по нашему мнению, разброд среди комсостава вызывается якобы неправильной политикой руководства Красной Армии.

В Красной Армии, заявил Мерецков, нет единой доктрины, это хорошо понимают некоторые руководящие армейские работники, которые объединились на почве недовольства существующим в армии положением. Тогда же Мерецков сообщил мне, что Тухачевский и Уборевич возглавляют существующую в Красной Армии заговорщическую организацию, которая ставит перед собой задачу – сменить негодное, с их точки зрения, руководство Красной Армией: «Вот приедем мы домой, сказал Мерецков, нужно и тебе работать заодно с нами».

Вопрос: Что вы ответили Мерецкову?

Ответ: Мерецкову я сказал, что глубоко уважаю военный авторитет Уборевича и готов поэтому примкнуть к группе командного состава, которая идет за Уборевичем.

Вопрос: Сомнительно, чтобы Мерецков, не заручившись предварительно вашим согласием примкнуть к заговорщической организации, раскрыл бы перед вами ее руководителей в лице Тухачевского и Уборевича. Правильно ли вы показываете?

Ответ: Я показываю правильно. Откровенной беседе о существовании в армии заговорщической организации предшествовали длительные разговоры, в процессе которых Мерецков убедился, что я разделяю его точку зрения о положении в армии. Кроме того, учитывая мое преклонение перед авторитетом Уборевича, Мерецков без риска мог сообщить мне о его руководящей роли в военно-заговорщической организации».

Таким образом, следователи вроде бы как добились своего, но это только на первый взгляд.

На закрытом судебном заседании военной коллегии Верховного суда Союза ССР, которое состоялось 22 июля 1941 года, подсудимый Павлов сказал:

«Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным себя в участии в антисоветском военном заговоре не признаю. Участником антисоветской заговорщической организации я никогда не был.

Я признаю себя виновным в том, что не успел проверить выполнение командующим 4-й армией Коробковым моего приказа об эвакуации войск из Бреста. Еще в начале июня месяца я отдал приказ о выводе частей из Бреста в лагеря. Коробков же моего приказа не выполнил, в результате чего три дивизии при выходе из города были разгромлены противником.

Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот наступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу».

На суде Дмитрий Григорьевич отказался от выбитых у него показаний в отношении участия в антисоветском военном заговоре, но при этом подтвердил некоторые должностные упущения. Держался он мужественно.

Последнее слово Д.Г. Павлова:

«Я прошу исключить из моих показаний вражескую деятельность, так как таковой я не занимался. Причиной поражения частей Западного фронта являлось то, что записано в моих показаниях от 7 июля 1941 г., и то, что стрелковые дивизии в настоящее время являются недостаточными в борьбе с крупными танковыми частями противника. Количество пехотных дивизий не обеспечит победы над врагом. Надо немедленно организовывать новые противотанковые дивизии с новой материальной частью, которые и обеспечат победу.

Коробков удара трех механизированных дивизий выдержать не мог, так как ему было нечем бороться с ними.

Я не смог правильно организовать управление войсками за отсутствием достаточной связи. Я должен был потребовать радистов из Москвы, но этого не сделал.

В отношении укрепленных районов. Я организовал все зависящее от меня. Но должен сказать, что выполнение мероприятий правительства было замедленно.

Я прошу доложить нашему правительству, что в Западном особом фронте измены и предательства не было. Все работали с большим напряжением. Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне».

Приговор закрытого судебного заседания «оставил» за ним «трусость, бездействие власти, нераспорядительность», «развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций», что по совокупности дезорганизовало оборону страны и создало возможность противнику прорвать фронт.

Д.Г. Павлова обвинили в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 193 – 17/б и 193 – 20/б УК РСФСР, то есть в преступлениях по должности. Окончательный приговор гласил: лишить военного звания, наград и подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества.

Павлова расстреляли, но эта история и после смерти имеет продолжение. Летом 1957 г. его имя реабилитировали. Только теперь была учтена неблагоприятно сложившаяся оперативно-тактическая обстановка и то обстоятельство, что прорыв фронта произошел по не зависящим от Павлова причинам. Но даже и после реабилитации в его адрес раздавались нотки критики. Павлова продолжали обвинять. Не очень лестно отзывался о нем и Г.К. Жуков в своих мемуарах. Д.Г. Павлова обычно характеризовали как человека, не подготовленного на роль командующего, называли выскочкой, а уровень его военных способностей объявляли не выше командира батальона.

В своей книге «Маршал Жуков» писатель В. Карпов сравнивает Павлова с Жуковым, но у него несколько своеобразное сравнение, не полное. Попробовал это сделать и я. Вот что получилось: 

Первое. Теоретический уровень образования у Д.Г. Павлова, на первый взгляд, выше. Есть академия. Но надо отметить, что последнее обучение на курсах у обоих отмечено лишь за 10 – 11 лет до войны.

Второе. По участию в боевых действиях, по количеству войн, безусловно, впереди генерал армии Д.Г. Павлов – (5 войн), но по полученному опыту, который мог бы выделить из двух генералов 41-го военачальника, наиболее ценным является опыт генерала армии Г.К. Жукова. В отличие от Павлова Жуков самостоятельно руководил (три месяца в 1939 г.) халхин-гольской операцией, носившей современный характер и проводившейся с применением механизированных войск и авиации.

В ходе этой операции была ликвидирована не только опасность, нависшая над Монголией, но также была стабилизирована обстановка на Дальнем Востоке. В подчинении Жукова находились крупные силы: советско-монгольские войска – 57 тысяч человек, 500 танков, около 400 бронемашин, 550 орудий и минометов и свыше 500 самолетов.

Д.Г. Павлов, будучи командующим резервной группой (полтора месяца в 1940 г.), с 8 февраля по 29 февраля 1940 г. находился в подчинении командующего Северо-Западного фронта и самостоятельно никаких операций не проводил.

Третье. По прохождении службы (должностей) однозначно ведущее место занимает Г.К. Жуков. Он практически последовательно прошел все ступени от командира взвода до начальника Генштаба. В этом плане Д.Г. Павлов отстает вне сомнений.

Таким образом, можно сделать следующий вывод: генерал армии Жуков при сравнительно невысоком военном образовании имел более значительный опыт в управлении войсками, как в повседневной деятельности, так и в боевой обстановке на Халхин-Голе, чем генерал армии Павлов.

Его знания, умения и навыки, полученные на практике, чрезвычайно высокое стремление к самообразованию и безусловный талант самородка, а также сильная воля, выделили его среди генералитета предвоенной поры как одного из видных военачальников. На фоне Г.К. Жукова меркнут многие фигуры. Это не случайно.

Поэтому оценка Жуковым Павлова в своих мемуарах вполне соответствует действительности.

И совершенно другое дело трактовка Жуковым итогов оперативной игры в январе 1941 г. Но есть и еще факты.

По мнению Павла Анатольевича Судоплатова, бывшего начальника службы разведки и диверсий, постановление на арест Павлова утвердил не кто иной, как сам Жуков. Он утверждает: «Между Павловым и Жуковым сложились неприязненные отношения».

Возможно, что все было именно так, но мне кажется, Георгий Константинович был убежден в неспособности Павлова командовать фронтом. Для этого были причины – и достаточно веские.

Думаю, что Павлов как командующий сделал не все, не проявил максимум инициативы, которая от него требовалась, как до начала войны, так и после. В этом его главная вина.

Дмитрий Григорьевич растерялся, и эта растерянность стоила ему жизни. Терялись в той обстановке и другие. Вот как вспоминал встречу с командующим Юго-Западным фронтом генералом Кирпоносом К.К. Рокоссовский в своих мемуарах: «Утром представился командующему Юго-Западным фронтом генерал-полковнику М.П. Кирпоносу. Он был заметно подавлен, хотя и старался сохранить внешнее спокойствие. Я считал своим долгом информировать командующего о том, какова обстановка в полосе 5-й армии. Он слушал рассеянно. Мне пришлось несколько раз прерывать доклад, когда генерал по телефону отдавал штабу распоряжения. Речь шла о «решительных контрударах» силами то одной, то двух дивизий. Я заметил, что он не спрашивал при этом, могут ли эти дивизии контратаковать. Создавалось впечатление, что командующий не хочет взглянуть в лицо фактам». Это было уже 15 июля 1941 г.!

Вызывает недоумение тот факт, что те военные руководители, которых выдвинули в 1941 г. на роль первых командующих фронтами в связи с огромным количеством вакансий и которые должны были решить главную задачу по разгрому врага, не в полном составе прошли суровый отбор войной. Многие из них, в том числе слабые, случайные и неумелые, были отсеяны. Непродуманный и бессистемный подбор командиров, назначенных на эту должность, привел к тому, что из 24 маршалов и генералов – 9 человек в списках командующих фронтами в 1942 г. уже не было. А маршал К.Е. Ворошилов, генералы И.А. Богданов, Ф.И. Кузнецов, Д.И. Рябышев, П.П. Собенников, И.И. Федюнинский до конца войны уже не назначались на эти должности. И только 5 человек оказались командующими войсками фронтов на завершающем этапе Великой Отечественной войны. Это Еременко, Жуков, Конев, Малиновский, Мерецков.

Характерно, что после сокрушительного поражения Западного фронта возник вопрос о доверии командным кадрам Красной армии. П.А. Судоплатов в своей книге написал следующее: «По линии военной контрразведки были подняты компрометирующие материалы на всех командующих фронтами, командующих армиями, корпусами и дивизиями. Все ложные и выбитые показания о мифическом военном заговоре, о якобы причастности к заговорщической группе Тухачевского и других были доложены Сталину и Молотову.

Сталин поручил изучить эти документы секретарю ЦК Г. Маленкову. Однако следует иметь в виду, что справки и заключения, подписанные Михеевым, начальником военной контрразведки, направлялись в ЦК, как это были заведено, без комментариев НКВД. Докладывалось лишь о наличии таких материалов. Несмотря на компрометирующие данные о причастности к делам мифических групп и военных заговорщиков, по всем лицам, о которых шла речь в этих документах, в июле – августе 1941 г. состоялись решения ЦК об утверждении их командующими армиями и соединениями Красной Армии. Таким образом, имею смелость утверждать, что Сталин, Молотов, Берия, Маленков уже тогда знали истинную цену так называемых «дел» о военном заговоре.

Заслуживает внимания и другое обстоятельство. Все командующие армиями и соединениями Красной Армии, переформированными после поражений в июне 1941 г., были утверждены в ЦК партии тогда, когда «наверху» принималось решение о характере предъявляемого Павлову обвинения. Его обвинили не в измене Родине, а в воинском должностном преступлении».

В контексте последних фактов нетрудно заметить, как две трагические судьбы – двух генералов могут различаться на крутых поворотах истории. Так генерал Павлов после поражения своего фронта даже не подумал сдаться в плен врагу, а другой генерал – Власов после поражения своей армии достаточно легко пошел на сотрудничество с немцами.

Сегодня совершенно забыли, что высокая должность наделена не только порой неограниченными правами, но и еще высочайшей ответственностью. Следовательно, чем выше должность совершившего преступление, тем строже должно быть и наказание.

10.

Н.С. Хрущев, находясь на заслуженном отдыхе, вспоминал: «Для защиты Киева мы решили создать новую армию и назвали ее 37-й. Стали искать командующего. Нам с Кирпоносом предложили ряд генералов, которые уже потеряли свои войска и находились в нашем распоряжении. Среди них очень хорошее впечатление производил Власов. И мы командующим решили назначить именно Власова. Отдел кадров КОВО тоже его рекомендовал и дал преимущественную перед другими характеристику. Я лично не знал ни Власова, ни других «свободных» генералов, даже не помню сейчас их фамилии».

По свидетельству Никиты Сергеевича, рекомендация кадровиков его не сильно устроила, и он обратился в Москву к Маленкову. Вопрос касался компрометирующих документов на Власова: доверять ли новому командующему новой армии, которая должна защищать Киев?

– Какую характеристику можно получить на Власова?

– Ты просто не представляешь, что здесь делается, – ответил Маленков. – Нет никого и ничего. Ни от кого и ничего нельзя узнать. Поэтому бери на себя всю ответственность и решай сам!

Так Власова назначили командующим 37-й армией. При этом я хотел бы подчеркнуть, что, кроме кадровиков Юго-Западного фронта, более никто не мог сказать об Андрее Андреевиче ничего вразумительного. А ведь он был генерал-«стахановец»! Личность известная.

Это и странно.

Назначение Власова датируется 23 июля. 6 августа немцам удалось прорваться к окраинам Киева. Все войска, обороняющиеся в Киевском укрепрайоне (в основном резервы Ставки), были объединены в 37-ю армию. По некоторым источникам армия Власова успешно отражала вражеские атаки.

9 августа противник приостановил наступление на Киев, а уже через два дня перешел к обороне. 11 августа (51 день войны) начальник генштаба сухопутных войск Франц Гальдер в своем дневнике записал: «У Киева войска группы армии несут большие потери. Здесь их придется несколько отвести назад…»

12 августа 37-я армия нанесла контрудар и практически полностью восстановила положение по переднему краю укрепленного района. Но чего ей это стоило.

В книге Б. Соколова «Неизвестный Жуков» есть пример одной из контратак в августе 41-го под Киевом, предпринятый 37-й армией Власова:

«Немецкий офицер в письме родным: «…С расстояния в 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой волне атакующих повалились на землю… Уцелевшие одиночки тупо шли вперед. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Ни один из наших солдат не стал бы двигаться вперед. Вторая волна тоже понесла потери, но сомкнула ряды над трупами своих товарищей, павших в первой волне. Затем, как по сигналу, цепи людей начали бежать. С их приближением доносилось нестройное раскатистое: «Ура-а-а!»… Первые три волны были уничтожены нашим огнем… Натиск четвертой волны был более медленный: люди прокладывали путь по ковру трупов… Пулеметы раскалились от непрерывного огня, и часто приходилось прекращать стрельбу для замены стволов… Количество, продолжительность и ярость этих атак совсем истощили нас и довели до оцепенения. Не буду скрывать, они испугали нас… Если Советы могут позволить себе тратить столько людей, пытаясь ликвидировать даже незначительные результаты нашего наступления, то как же часто и каким числом людей они будут атаковать, если объект будет действительно очень важным?»

Но тем не менее в районе Киевского укрепрайона боевые действия приняли позиционный характер, а противник свои главные усилия сосредоточил против правового крыла Юго-Западного фронта, и особенно его 5-й армии, продолжавшей оборонять Коростеньский укрепрайон.

С 21 по 25 августа севернее и южнее Киева ЮЗФ отвел войска за Днепр. Противник, использовав слабо обороняемый мост севернее Киева двумя пехотными дивизиями, захватил плацдарм, ввел танковую дивизию и в районе Остра вышел в Десне. Контрудар соединений 5-й и 37-й армий отбросил их в Днепру, но мост остался в руках противника, так как танковая дивизия противника отошла на небольшой плацдарм.

В начале сентября из-за переноса основных усилий противника с западного на юго-западное направление обстановка на фронте стала угрожающей. В тыл войскам правого фланга фронта выходили 2-я армия и 2-я танковая группа немцев, повернутые на юг. Им противостояли вновь созданная 40-я армия и отошедшая 21-я армия. На юге, на Кременчугском направлении, противник сосредоточил 17-ю армию и 1-ю танковую группу, против которых оборонялась 38-я армия.

Юго-Западный фронт, сосредоточивший основные усилия в центре (37-я армия Власова), достаточных сил для отражения наступления на обоих флангах не имел. Противник создал подавляющее превосходство, а в резерве фронта находилось всего 3, 5 расчетные дивизии и одна танковая бригада.

В воспоминаниях Хрущева мне удалось найти еще как минимум два эпизода, которые могут лишь добавить несколько штрихов к портрету генерала Власова.

Первый. Когда Хрущев приехал с Кирпоносом в штаб 37-й армии на Железобетонный командный пункт в Святошино, сделанный еще в мирное время для штаба КОВО, то там из командования находился один лишь начальник штаба:

«Почему-то отсутствовал командующий армией. Потом и он приехал. Власов доложил обстановку, говорил довольно спокойно, и мне это понравилось. Тон у него был вселяющий уверенность и говорил он со знанием дела».

Мне бы хотелось обратить внимание на фразу: «Почему-то отсутствовал командующий армией». Дело в том, что не только Н.С. Хрущев удивился отсутствию Власова в нужное время и в нужном месте. Подобные случаи были не раз. А еще запоминается: «Тон у него был вселяющий уверенность». В этом тоже особенность Андрея Андреевича.

Второй. Хрущев поехал с Власовым проверять стрелковый корпус, после замены командира, не сумевшего предотвратить отступление необстрелянных частей. Вот что он запомнил:

«Обстановка была такой: немцы вели артиллерийско-минометный огонь и бомбили этот район с воздуха. Когда мы подошли к командиру, он сидел на каком-то полевом стуле, а стол перед ним был накрыт кумачом. Стоял телефон. Тут же была вырыта щель-убежище. С ним были какие-то люди. Он стал докладывать нам обстановку. В это время немцы обстреливали нас из минометов и строчили их пу леметы, но их самих не было видно, только шел гу л по лесу. Власов держался довольно спокойно (я поглядывал на него). У него была вырезана трость из орешника. Он этой тростью похлопывал себя по голенищу. Потом он предложил, во избежание неприятностей, залезть в щель».

Согласитесь, что эпизод описан достаточно красочно. Командир корпуса под огнем сидит за столом, накрытым кумачом, и тут заходит командующий с тростью из орешника, который хлопает себя по голенищу (откуда только барские замашки?) и предлагает всем уйти в укрытие. Поразительно, но в момент растерянности, находясь в подавленном состоянии, Андрей Андреевич мог долго находиться под огнем и безучастно наблюдать за происходящим. Что-то более низменное парализовало обычный страх. А вот в более благоприятной обстановке на фронте он предпочитал дорожить (может быть) прежде всего собственной жизнью и как бы заботиться о других. Это тоже факт.

Вечером 7 сентября 1941 г. Военный совет ЮЗФ доложил главкому Юго-Западного фронта (маршал С.М. Буденный, потом маршал С.К. Тимошенко) и в Генеральный штаб о том, что обстановка на фронте осложнилась и обозначилась угроза окружения основной группировки 5-й армии. Военный совет просил разрешить отвести 5-ю армию и правый фланг 37-й армии на рубеж р. Десна.

9 сентября Ставка разрешила отход 5-й армии и правому флангу 37-й армии с обязательным у держанием Киевского плацдарма. То есть было принято половинчатое решение. А ведь для того, чтобы избежать полной катастрофы, требовалось немедленно отвести все войска ЮЗФ за Днепр и даже на востоке и оставить Киев. Драгоценное время было упущено. Удар противника встык 40-й и 21-й армий ЮЗФ оказался мощным. 10 сентября 2-я танковая группа немцев прорвалась в район Ромны, а 17-я армия захватила плацдарм в районе Кременчуга. С него, после сосредоточения, должна была наносить удар на север 1-я танковая группа.

11 сентября главком Юго-Западного фронта обратился в Ставку ВГК с просьбой отвести войска фронта за р. Псел. Ставка запретила отход до создания фронтом обороны на этой реке, приказав удерживать Киев и совместно с Брянским фронтом задержать наступление конотопской группировки врага.

Но достаточных сил для обороны и тем более для у дара уже не было.

12 сентября 1-я танковая группа немцев выдвинулась навстречу 2-й танковой группе на север. Уже 15-го они соединились в районе Лохвицы, окружив основные силы фронта. А ведь еще в ночь на 14 сентября начальник штаба ЮЗФ генерал-майор В.И. Тупиков (с июля) в радиограмме маршалу Шапошникову сообщал: «Начало понятной Вам катастрофы – дело пары дней».

Ответ он получил от самого Верховного: «Генерал-майор Тупиков… представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить… прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять указания т. Сталина, данные Вам 11.IX».

Только 16 сентября маршал Тимошенко устно через Баграмяна передал Кирпоносу распоряжение об отводе войск фронта на рубеж р. Псел.

Но генерал Кирпонос, не имея письменной директивы и связи со штабом Юго-Западного фронта, обратился за подтверждением решения главкома в Москву.

17 сентября Ставка разрешила ЮЗФ оставить Киев. В этот же день, буквально за несколько минут до окончательной потери связи со штабами армий, генерал Кирпонос успел отдать приказ 5, 21, 26 и 37-й армиям на прорыв в восточном направлении. Находившимся вне котла силам 37-й и 40-й армий было приказано поддержать выход войск фронта из окружения ударом на Ромны и Лубны.

Но планомерного вывода не получилось. Отсутствие управления войсками, огромные потери и расчленение на части привели войска ЮЗФ к действиям разрозненным и беспорядочным.

5, 37, 26-я армии, часть сил 21-й и 38-й армий были окружены.

Дольше всех сражались остатки 26-й армии – до 26 сентября.

Припятская группа из войск 5-й и 21-й армий держалась до 25 сентября. 37-я армия Власова, оказавшись в двух районах (в 40 – 50 км юго-восточнее, другой – в 10 – 15 км северо-восточнее Киева), смогла продержаться до 21 – 23 сентября.

Часть сил и управления 5-й армии присоединились в колонне штаба ЮЗФ и двигались вместе с ней на Пирятин.

20 сентября 1941 г. сводная колонная подошла к хутору Дрюковщина (15 км юго-западнее Лохвицы). Здесь их атаковали главные силы 3-й танковой дивизии немцев.

Потеряв несколько орудий и бронемашин, остатки штабов ЮЗФ и 5-й армии отошли в рощу Шумейково. В группе оставалось около тысячи человек, в том числе 800 офицеров. Среди них был и командующий фронтом генерал М.П. Кирпонос. Роща простреливалась пулеметным огнем. Офицеры рассредоточились по кромке пересекавшего ее оврага, а бронемашины заняли позиции на опушке. Немецкие танки и пехота атаковали рощу с трех сторон.

Так начался бой, который продолжался 5 часов. В нем участвовали все – от солдата до командующего. Атаки противника отбивали и связками гранат, и бутылками с зажигательной смесью, и в рукопашной схватке.

Генерала Кирпоноса сначала ранило в ногу, а потом осколки разорвавшейся рядом мины изрешетили его грудь. Он скончался тут же.

Судя по фактам, тем обрывкам и кусочкам свидетельств и документов, генерал Власов в должности командующего 37-й армией (с 23 июля до сентября) ничем особенным себя не проявил. Каких-то выдающихся способностей, которые отличали бы его от других командующих, не видно. А кроме того, два месяца в должности не могут быть сроком показательным для соответствующей оценки. И это при том, что его 37-я армия формировалась в основном из резервов Ставки ВГК и, находясь в Киевском укрепрайоне, составляла основные силы Юго-Западного фронта.

И если уж говорить о героизме и мужестве войск его армии, то это никак не может быть отнесено к заслугам Власова.

Характерно, что, будучи командующим 37-й армией, Власов не смог отказывать себе и в любовных утехах.

Там он познакомился с военврачом 3-го ранга Агнессой Павловной Подмазенко, которая только в июне 1941 г. окончила военный факультет 1-го Харьковского медицинского института. В начале июля ее зачислили на должность младшего врача медпункта штаба 37-й армии, а в середине августа 41-го Власов повысил свою походно-полевую жену в должности до старшего врача отдельного полка связи 37-й армии.

Любил ли ее Власов, теперь уже не важно, хотя многие последующие поступки генерала свидетельствуют об обратном.

Ведь походно-полевая жена, «ППЖ» – «жена» на время похода. Таковы были условия игры в годы войны для избранных женщин. Многим из них жилось на фронте неплохо под одним одеялом с офицерами и генералами, с командирами и командующими.

Было сытно, тепло и уютно, но до тех пор, пока окружающие не замечали беременность. А дальше «обрюхаченную» ППЖ отправляли в тыл на неопределенное время, которое обычно становилось вечным.

Точно так же все было и с Агнессой Павловной, которая до того как покинуть замечательного «мужа» по беременности, выходила с ним из окружения.

Известно, что 20 сентября штаб 37-й армии оставил Киев и продвигался на восток на машинах за частями, прорывающими кольцо окружения. О том, как генерал Власов выходил из окружения, Агнесса Павловна показала на допросах в «Смерше» летом 1943 г.:

«Фактически об окружении немцами 37-й армии я узнала по прибытии в район села Семеновка близ города Яготина 26 или 27 сентября от бывшего командующего армией Власова, с которым вместе выехала из Киева.

Из-за сильного обстрела дороги, по которой следовала наша колонна, ехать на машинах стало невозможно, и по приказанию Власова все машины были уничтожены в лесу между Березанью и Семеновкой. Тут же мы разбились на небольшие группы, и каждая стала выходить из окружения самостоятельно.

Я лично входила в группу примерно из 30 человек, возглавляемую лично Власовым.

Из-за сильного артиллерийского и минометного обстрела наша группа перешла лесом на небольшой островок среди болот, находящийся недалеко от деревни Семеновка. На этом островке скопилось до полутора тысяч человек, и он вскоре также стал обстреливаться немцами.

На следующий день небольшая группа во главе с Власовым с этого островка переправилась в лесок, расположенный с другой стороны Семеновки. Отсюда мы ночью перебежали через обстреливаемое немцами поле в большой соседний лес.

По этому лесу мы шли около трех дней в составе группы из 10 – 15 человек – работников штаба 37-й армии. Вместе с нами, как я помню, находились: начальник разведотдела армии, по званию майор, и работник политотдела армии политрук Свердличенко Евгений. Остальных я не знала.

В первых числах октября 1941 г. мы подошли к деревне Помокли, что в трех километрах от села Соснова.

В связи с тем что у нас кончились продукты, а также с целью ориентации в обстановке я с согласия Власова пошла в дер. Помокли, переодев гимнастерку на свитер. Остальные остались в лесу.

От местных жителей я узнала, что на противоположном конце деревни находились немцы и что появляться посторонним здесь опасно, так как накануне в Помоклах были убиты два немецких солдата, за что немцы расстреляли несколько граждан. В деревне я пробыла около часа и, достав продукты, возвратилась обратно.

Придя к выводу, что передвигаться большой группой дальше рискованно, начальник разведотдела и ряд других лиц от нас отделились и решили выходить из окружения самостоятельно. Я осталась с Власовым и политруком Свердличенко.

Следуя по лесу к селу Соснова, мы догнали одного из жителей этого села. Мы попросили его помочь нам достать гражданскую одежду. О себе мы ничего не говорили, но он по нашему виду понял, что мы являемся командирами Красной Армии. Не доходя до Сосновы, оставив Власова и Свердличенко, я зашла в село с этим человеком. Как затем я узнала, в селе находились немцы, занявшие школу в противоположном конце села, у дороги.

Встретившийся нам в лесу человек пригласил к себе домой местного старого партийного работника Любченко, которого я попросила оказать помощь в приобретении гражданской одежды для двух командиров Красной Армии в обмен на принесенные мной кожаное пальто и гимнастерку. Я попросила также указать безопасный маршрут следования в расположение частей Красной Армии.

Вскоре Любченко снабдил меня гражданской одеждой для Власова и Свердличенко, а в отношении маршрута предложил, чтобы они зашли к нему и он сам с ними все переговорит.

Переодевшись, Власов и Свердличенко зашли в Соснову, где встретились с Любченко. Они представились ему как командиры Красной армии, при этом политрук показал Любченко свой партийный билет. Затем они стали разговаривать о маршруте следования к частям Красной Армии. Любченко связал Власова с партизанским отрядом, находившимся близ Сосновы в лесу. Здесь Власов ознакомился с обстановкой, а также узнал, что менее опасным является путь на гор. Прилуки через село Черняховку, с обходом населенных пунктов, занятых немцами.

Из этого села мы ушли на следующий день, не будучи никем задержаны. Я и Власов ночевали здесь у одной старухи, имевшей сына и дочь, а Свердличенко ночевал у человека, которого мы накануне встретили в лесу. Перед уходом я и Власов отдали Любченко на хранение свои пистолеты и документы, за исключением удостоверений личности. Кроме того, Власов оставил себе партийный билет. Отдавал ли какие-нибудь документы Свердличенко, мне неизвестно, но я знаю, что при нем все время находился партийный билет.

Я помню такой случай. Когда Свердличенко находился на ночевке в Соснове, в дом зашел немецкий солдат, потребовавший у хозяйки сало, молоко и яйца, но последняя отказалась дать ему продукты, заявив, что ничего не имеет. Солдат ударил женщину пистолетом и ушел, не обратив внимания на находившегося в доме политрука.

Из Сосновы мы направились в дер. Черняховку, но в нее не заходили и, переночевав в поле, пошли дальше. По дороге проходили через деревни Ганзеровку, Грабаровку, Яблоневку, Дубовый Гай. В трех последних деревнях находились немцы, но на нас никто внимания не обратил. Когда проходили через Ганзеровку, к нам присоединился работник склада 37-й армии, хорошо известный Власову и Свердличенко. В дальнейшем мы следовали втроем.

Примерно 10 октября 1941 г. мы подошли к селу Верхняя Журавка, близ гор. Прилуки. Так как уже темнело, то решили остановиться здесь ночевать. В селе мы были остановлены одним местным жителем, который потребовал предъявить документы, так как в противном случае он ночевать в селе не разрешит и отведет в немецкий штаб. Кто это был, я не знаю, о себе этот человек не говорил. Мы заявили ему, что ночевать в селе не будем, и, не предъявив документов, ушли. Нас никто не задержал, ночевали мы в поле.

Почти на окраине Прилук мы встретили местного жителя, еврея по национальности, который сообщил нам, что в Прилуках находится штаб какой-то немецкой армии и заходить в город небезопасно. Поэтому Прилуки мы обошли стороной и остановились на ночлег в соседнем селе, где немцев не было. Потом мы проходили через села Сребное, Хмелев, Смелое, Терны. Как я помню, две ночи мы ночевали в селе Добное и одну – в селе Смелое. Немцев здесь не было, хотя ранее через эти села они проходили.

Между 15 и 20 октября, вечером, мы подошли к городу Белополье. В стороне от города мы увидели организованный немцами лагерь военнопленных, где содержалось до 40 человек, охраняемых немецкими солдатами. Не будучи никем задержаны, мы прошли между этим лагерем и городом. В Белополье мы не заходили. В дальнейшем мы следовали через ряд сел, из которых помню Речки, Ястреблинная, Шептуховка, Кромские Быки, по направлению к Курску. Не доходя 80 – 100 км до Курска, в одном из сел, названия которого я не помню, мы узнали, что здесь находятся военнослужащие Красной Армии. Оказалось, что это партизанский отряд, возглавляемый лейтенантом Красной Армии, фамилию которого я не знаю.

От командира отряда мы узнали, что части Красной Армии находятся в Курске и что нам следует поторопиться, так как Курск готовят к эвакуации.

После встречи с партизанами шедший с нами работник склада 37-й армии ушел вперед, так как считал, что один выйдет быстрее к частям Красной Армии. Близ Курска ушел вперед и Свердличенко, чтобы узнать, где лучше перейти линию фронта. К нам он больше не вернулся.

1 ноября 1941 г. Власов и я вошли в Курск, где встретились с частями Красной Армии. В тот же день мы выехали в Воронеж.

Линию фронта, как таковую, мы не переходили, так как примерно на расстоянии 150 – 180 км от Курска ни немецких частей, ни войск Красной Армии мы не встречали. С частями Красной Армии мы встретились лишь по прибытии в Курск 1 ноября 1941 г.

Находясь на оккупированной территории, задержаниям со стороны немцев или оккупационных властей мы ни разу не подвергались. Проходя через населенные пункты, мы не встречали ни старост, ни других представителей немецких властей. Я считаю, что их там еще не было, поскольку мы передвигались за передовыми немецкими частями, и нам в передвижении и в ночлеге в селах никто не препятствовал.

Власов давал высокую оценку действиям частей Красной Армии в районе Киева и заявлял, что, если бы немецкие войска не окружили Киев, они не смогли бы его взять. Успехи немцев он рассматривал как временные и противопоставлял им исторические факты, когда при первоначальных неуспехах в войне русские выходили победителями, высказывал уверенность, что и в настоящей войне Германия будет побеждена.

Когда мы выходили из окружения, никаких отрицательных настроений он не высказывал и только желал быстрее соединиться с частями Красной армии».

Из этого рассказа можно сделать только один-единственный вывод: несмотря на сложности выхода из окружения, генерал Власов целенаправленно шел на восток по тылам противника. Попасть в плен он мог элементарно, но, судя по всему, даже малейшей возможностью для этого Власов просто не воспользовался.

Обратите внимание: Власов начинает выход из окружения со штабом, затем после разделения на группы лично сам возглавляет группу из 30 человек и в результате выходит к своим вдвоем с походно-полевой женой!

Один из фронтовых корреспондентов, знавший Власова лично, вспоминал после войны: «И доныне не ясно, каким образом он, по его словам, больной, был вынесен из окружения солдатами на шинели. Это 500-то километров до Курска!»

11.

После проверки в особом отделе НКВ Д А. А. Власова назначают заместителем командующего войсками Юго-Западного фронта по тылу все в том же ноябре 1941-го. Но должность Власов не исполняет, так как находится на излечении в госпитале. Некоторые историки пишут о ранении, но на самом деле у него было банальное воспаление среднего уха.

Находясь в плену, Власов любил «козырять» знаменательным днем в своей жизни – встречей с И.В. Сталиным, которая, по его словам, состоялась в ноябре 1941 г. Кстати сказать, об этом пишут все авторы – биографы А.А. Власова, ссылаясь на воспоминания В. Штрик-Штрикфельдта «Против Сталина и Гитлера».

Там есть такой эпизод:

«Я помню его рассказ о знаменательном для него дне в ноябре 1941 года, когда Сталин назначил его командующим 20-й армией и поручил остановить движение немцев под Москвой. Он описал напряженное ожидание в приемной, сам прием, подозрительность и сдержанность диктатора, доклады генералов о положении на фронте и затем четкое решение Сталина:

– Я не могу дать вам много солдат, Власов, но порядочно – бывших заключенных. И я даю вам, как и другим моим генералам, полную свободу действий в борьбе с захватчиками. Вы несете и «ответственность».

В книге «Два лица генерала Власова» Н. Коняев пишет: «Сам Власов утверждал в разговоре с В. Штрик-Штрикфельдтом, что 10 ноября 1941 г. состоялась его первая встреча с И.В. Сталиным. На прием Власова вызвали вместе с Василевским и Шапошниковым».

Дату 10 ноября повторяет и Ф.Д. Свердлов в книге «Советские генералы в плену». К.М. Александров в монографии «Офицерский корпус генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944 – 1945» пишет о середине ноября. Но если мы полистаем журнал посещений И.В. Сталина в его кремлевском кабинете (исторический архив 1996 г. № 2 – 4, АПРФ. Фонд 45, опись 1, дело 412, 414, 415, 416, 417), то можем узнать, что с 3.30 9 ноября 1941 г. до 01.00 15 ноября 1941 г. Сталин никого не принимал.

А.А. Власов встречался со Сталиным всего два раза.

Первый раз 11 февраля 1942 г. он находился с вождем, по сути, наедине с 22.15 до 23.25 – целый час и 10 минут, а через 20 минут после его ухода Сталин принял Маленкова, Ворошилова и Молотова…

Второй раз Власов попал к Сталину 8 марта 1942 г. и находился у него с 22.10 до 24.00 вместе с Шапошниковым, Василевским, Жигаревым, Новиковым, Головановым. До их прихода у вождя уже сидели Ворошилов, Молотов, Берия и Маленков.

Таким образом, 10 ноября – дата, выдуманная самим Власовым. Но зачем и с какой целью – непонятно. Вероятнее всего, ноябрьская встреча с вождем – не что иное, как алиби Андрея Андреевича. Ведь в ноябре он сам лежал в госпитале и в это же время (20 ноября) был назначен командующим 20-й армией Западного фронта.

В двадцатых числах 20-я армия находилась в стадии формирования, а ее Военный совет, желая видеть своего командующего, разыскивал его.

На запрос Главного управления кадров из штаба Юго-Западного фронта пришел вот такой телеграфный ответ:

«Генерал-майор Власов сможет быть направлен не ранее 25 – 26 ноября связи продолжающимся воспалительным процессом среднего уха.

    Начальник штаба ЮЗФ Бодин Зам.нач военсанупра ЮЗФ Бялик-Васюкевич».

Генерал Сандалов вспоминает в своих мемуарах, что при назначении его на должность начальника штаба 20-й армии он поинтересовался у маршала Шапошникова: «А кто назначен командующим армией?» – «Недавно вышедший из окружения командующий 37-й армией Юго-Западного фронта генерал Власов, – ответил Шапошников. – Но учтите, что он сейчас болен. В ближайшее время придется обходиться без него…» Отсутствие А.А. Власова «в ближайшее время» затянулось по меньшей мере на весь период контрнаступления под Москвой. В плену Андрей Андреевич будто навсегда забудет об этом: «Я делал все от меня зависящее для обороны столицы страны. 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Каховскую, Середу и др., обеспечила переход в наступление по всему московскому участку фронта, подошла в Гжатску». Но все было не так.

В конце ноября, когда противник исчерпал свои наступательные возможности и не успел закрепиться на достигнутых рубежах, Ставка ВГК вернулась к идее контрнаступления под Москвой. Стратегический замысел контрнаступления был разработан на основе предложений военных советов фронтов и указаний Ставки. В качестве ближайшей цели операции ставилась задача разбить ударные группировки противника, действовавшие севернее и южнее Москвы. Тем самым устранялась непосредственная угроза столице. А дальнейшая цель определилась уже в ходе ее проведения. Она заключалась в нанесении поражения всей группе армий «Центр».

Основную роль в разгроме немецких войск предстояло сыграть Западному фронту, поэтому прежде всего ему были выделены свежие силы – 3 армии, 26 дивизий, 27 бригад, 15 батальонов и другие части.

Поздно вечером 29 ноября Ставка приняла решение о начале контрнаступления, а уже утром 30-го Военный совет Западного фронта представил свои соображения, и план был утвержден.

Ближайшая задача войск Западного фронта заключалась в том, чтобы «…ударом на Клин, Солнечногорск и в Истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле и ударом на Узловую и Богородицк во фланг и тыл группе Гудериана разбить противника на левом крыле фронта…»

Контрнаступление предполагалось начать без паузы, чтобы добиться внезапности и не дать противнику возможности создать оборонительное построение своих войск. По разработанному замыслу фронт под командованием Г.К. Жукова наносил одновременно два удара: один – севернее Москвы, другой – южнее (по северной ударной группировке немцев – по сходящимся направлениям на Клин и Солнечногорск силами 30-й, 1-й ударной, 20-й и 16-й армий, а по южной – силами 10-й армии и группы генерала П.А. Белова в направлении Сталиногорск (Новомосковск), Узловая, Епифань, Богородицк).

Основные силы фронта (четыре армии) были развернуты севернее Москвы, на правом крыле, в связи с тем, что там действовала самая сильная танковая группировка противника, наиболее близко подошедшая к столице.

20-я армия получила приказ нанести главный удар в направлении Солнечногорска и во взаимодействии с 1-й ударной и 16-й армиями овладеть городом. 16-й армии предписывалось, перейдя в наступление 7 декабря, силами правого фланга и центра овладеть районом Крюково и далее нанести главный удар на Истринском направлении.

В этот сложный период подготовки армии к боевым действиям генерал Власов так и не прибыл из госпиталя. Не появился он и в начале декабря, не появился и до середины месяца. Но это фактически, а теоретически, то есть по документам, генерал-майор А.А. Власов с 20 ноября, как положено, командовал своим объединением… Нет, Андрей Андреевич не спешил…

Таким образом, весь груз ответственности ложился на его начальника штаба генерал-майора Л.М. Сандалова. Леонид Михайлович Сандалов в отличие от Власова был образованным и опытным генералом, блестящим штабистом.

В 1934 г. он закончил Военную академию им. М.В. Фрунзе, в 1937 г. – Академию генерального штаба.

В июне 1941 г. полковник Сандалов – начальник штаба 4-й армии, а затем до июля – ее командующий. С июля по август он уже начальник штаба Центрального фронта, а с октября по ноябрь – Брянского.

Начальником штаба 20-й армии он был официально с декабря по сентябрь 1942 г.

В этом плане Власову повезло. Ведь в период его отсутствия армией командовал Сандалов. Именно ему всего лишь за несколько суток до начала операции пришлось создавать соответствующую группировку войск, доводить до нее задачи, организовывать взаимодействие с соседями, решать вопрос с подвозом боеприпасов, горючего и т. д., но это были не все трудности.

В войсках не хватало танков и артиллерии, остро ощущалась неукомплектованность частей и соединений людьми. Малочисленность артиллерии не позволяла сводить ее в мощные артиллерийские группировки, а маневр ее затруднялся нехваткой средств тяги, особенно необходимой в условиях снежной зимы.

Из-за нехватки боеприпасов артподготовку пришлось планировать продолжительностью до 30 минут, что совершенно не обеспечивало надежного подавления обороны противника. И тем не менее Ставкой делалось все возможное по материально-техническому обеспечению войск.

К началу контрнаступления войска получили более двух боекомплектов снарядов и мин, свыше двух с половиной заправок горючего и в среднем пять с половиной суточных норм продовольствия.

Утром 6 декабря ударные группы Западного фронта атаковали врага. В контрнаступление перешли армии правого крыла Западного фронта (30-я, 1-я ударная, 20-я, часть сил 5-й; 16-я армия – 7 декабря), сразу после контрудара на завершающем этапе оборонительного сражения, без оперативной паузы.

Началась Клинско-Солнечногорская операция с шириной фронта до 220 км. Глубина ближайшей задачи определялась до 40 км.

3-я и 4-я танковые группы, часть войск 4-й армии противника, противостоящие на этом направлении, стремились закрепиться вдоль Ленинградского и Волоколамского шоссе и предпринимали яростные контратаки.

12.

20-я армия (331-я, 352-я стрелковые дивизии; 28, 35 и 64-я стрелковые бригады; 24-я и 31-я танковые бригады) наступала на Солнечногорском направлении. С утра 6 декабря она значительной частью своих сил вела бой за Красную Поляну – основной узел сопротивления немцев на пути к Солнечногорску.

После ликвидации Краснополянской группировки противника армии предстояло нанести главный удар в стык 3-й и 4-й танковых групп немцев.

8 декабря Красная Поляна была освобождена частями 331-й стрелковой дивизии и 28-й стрелковой бригады, а к исходу 9 декабря 20-я армия, развивая наступление, вышла на подступы к Солнечногорску. Ее продвижение было быстрым – до 8 км в сутки. Уже 12 декабря 31-я танковая бригада и подошедшая 35-я стрелковая бригада ворвались в Солнечногорск и в тот же день во взаимодействии с 55-й стрелковой бригадой (1-й ударной армии) разгромили противника и вошли в город.

Далее, западнее Солнечногорска, войска 20-й армии преследовали 11-ю и 5-ю танковые, 106-ю и 35-ю пехотные дивизии противника.

Продвигаясь по лесистой местности и преодолевая глубокий снег, 20-я отставала от 30-й и 1-й ударной армий.

15 декабря на левом фланге армии 28-я стрелковая бригада форсировала северный рукав Истринского водохранилища и установила связь с войсками 16-й армии.

Теперь основные усилия были сосредоточены на овладении Волоколамском.

19 декабря части группы генерала Ф.Т. Ремизова (17-я стрелковая бригада, 44-я кавалерийская дивизия, 145-я танковая бригада), нанося удар с севера, во взаимодействии с 64-й стрелковой бригадой (20-й армии) овладели селом Пушкари (1 км севернее Волоколамска).

Тем временем к северо-восточным и юго-восточным подступам города подходила группа генерала М.Е. Катукова и 331-я стрелковая дивизии 20-й армии.

Именно в этот день – 19 декабря в первый раз появился сам командующий генерал-майор Власов. Точнее сказать, нарисовался!

Генерал Сандалов о первом посещении Власовым штаба 20-й армии напишет в своих мемуарах:

«Сокрушительный удар дивизии Короля и групп Ремизова и Катукова стоил неприятелю больших потерь, смял его оборонявшиеся части и принудил их к отходу.

Наступая на пятки отходившего в Волоколамск противника, нанося ему фланговые удары лыжными отрядами, 331-я дивизия Ф.П. Короля подошла утром 19 декабря к восточным предместьям Волоколамска.

В полдень 19 декабря в с. Чисмены начал развертываться армейский командный пункт. Когда я и член Военного совета Куликов уточняли на узле связи последнее положение войск, туда вошел адъютант командующего армией и доложил нам о его приезде. В окно было видно, как из остановившейся у дома машины вышел высокого роста генерал в темных очках. На нем была меховая бекеша с поднятым воротником, обут он был в бурки. Это был генерал Власов. Он зашел на узел связи, и здесь состоялась наша первая с ним встреча. Показывая положение войск на карте, я доложил, что командование фронта очень недовольно медленным наступлением армии и в помощь нам бросило на Волоколамск группу Катукова из 16-й армии. Куликов дополнил мой доклад сообщением, что генерал армии Жуков указал на пассивную роль в руководстве войсками командующего армией и требует его личной подписи на оперативных документах. Молча, насупившись, слушал все это Власов. Несколько раз переспрашивал нас, ссылаясь, что из-за болезни ушей плохо слышит. Потом с угрюмым видом буркну л нам, что чувству ет себя лучше и через день-два возьмет управление армией в свои руки полностью. После этого разговора он тут же на ожидавшей его машине отправился в штаб армии, который переместился в Нудоль-Шарино».

20 декабря немцы были выбиты из Волоколамска.

Такие вот бывают казусы в истории вообще и военной – в частности.

25 декабря наступление было приостановлено. Клинско – Солнечногорская операция закончилась, а буквально за несколько дней до этого командующий 20-й армией наконец-то занял свое рабочее место.

Затишье было временным.

Уже 5 января 1942 г. состоялось заседание Ставки ВГК с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б). На нем выступил Верховный главнокомандующий И.В. Сталин. В частности, он сказал: гитлеровцы «в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Противник хочет выиграть время и получить передышку…Наша задача состоит в том… чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны…»

После обсуждения Ставка приняла решение продолжать наступление. А 6 и 9 января Военный совет Западного фронта своими директивами нацеливал войска на удар в направлении на Вязьму.

Армии правого крыла должны были наступать из района Волоколамска на Гжатск, а армии Центра – в обход Можайска с юга. Главная роль отводилась силам левого крыла. После разгрома Кондрово-Юхновско-Медынской группировки врага им предстояло продвигаться в северо-западном направлении непосредственно на Вязьму в целях окружения и разгрома совместно с Калининским фронтом основных сил группы армий «Центр».

10-я армия обеспечивала действия этих войск с запада и юго-запада. 20-я армия, наносившая главный удар, была усилена за счет войск 1-й ударной и 16-й армии – 2-м гвардейским кавкорпусом генерала И.А. Плиева, одной кавалерийской дивизией, четырьмя стрелковыми бригадами, пятью артиллерийскими полками и двумя дивизионами реактивной артиллерии.

Она, как и фронт, действовала в одноэшелонном оперативном построении. Кавкорпус, усиленный 22-й танковой бригадой и пятью лыжными батальонами, составил эшелон развития успеха (подвижную группу). Кроме этого, был создан армейский резерв (две стрелковые бригады) и артиллерийская группа (два полка РВГК и один гвардейский минометный дивизион). С воздуха армию поддерживала одна авиадивизия и один бомбардировочный полк.

В полосе армии превосходство над противником обеспечивалось в следующем соотношении: по людям – 3, 2: 1, по орудиям – 3, 5: 1; по минометам – 4: 1 и по танкам – 2: 1.

Оно стало еще большим в результате сосредоточения основных сил и средств на 8-километровом участке прорыва, составившем менее половины всей армейской 20-километровой полосы наступления. Здесь действовали две стрелковые дивизии, шесть (из восьми) стрелковых бригад, все танковые бригады. В полосе армии расположился и 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Утром 10 января 1942 г. после полуторачасовой артподготовки, в которой участвовало до 74 процентов всей артиллерии, 20-я армия перешла в наступление. Артиллерийский огонь сначала был открыт на вспомогательном направлении в 8 часов, а в 9 часов – на главном, чтобы ввести противника в заблуждение. Однако эффективность оказалась невысокой, так как многие цели оказались неподавленными, особенно в глубине.

В 10 часов 30 минут стрелковые части при поддержке танков атаковали позиции 35-й немецкой пехотной дивизии. Шел сильный снег, и авиация в таких условиях работать не могла. Из-за недостатка боеприпасов слабо поддерживала артиллерия. Только к 12 часам полки 352-й дивизии ворвались в деревню Тимонино, а группа генерала Ф.Т. Ремизова (17-я стрелковая и 145-я танковая бригады) овладела сильным опорным пунктом Захарино.

В первый день войска 20-й армии на направлении главного удара продвинулись на 2 – 3 километра, а в последующие два дня – еще на 6 – 7 километров.

С утра 13 января в прорыв была введена армейская подвижная группа.

Однако до 15 января успех развивался медленно. За пять суток войска преодолели только 16 км. В последующем темпы их продвижения на отдельных направлениях достигали до 5 – 8 км в сутки.

В ночь на 16-е немцы начали отходить.

За семь дней 20-я армия продвинулась до 30 км, однако большие потери и вывод 1-й ударной и 16-й армий из сражения не дали возможности развить успех. В третьей декаде января войска Западного фронта встретили организованное сопротивление противника во всей полосе наступления. С 25 января он начал предпринимать сильные контратаки, и наступление правого крыла Западного фронта прекратилось.

Начатое силами трех армий, оно теперь велось лишь одной 20-й армией, полоса действий которой расширилась вдвое – до 40 км, а тактические и оперативные плотности резко снизились.

Считается, что незавершенность операции стала возможной прежде всего из-за переоценки Ставкой ВГК первоначального успеха. А вывод из сражения 1-й ударной и 16-й армий лишь ослабил наступление (Управление 16-й армии было переброшено под Сухиничи, а ее войска вошли в состав 5-й армии).

Таким образом, несмотря на отсутствие А.А. Власова в армии на фронте до конца декабря 1941 г. (19-го – первое появление), по сути, весь период Клинско-Солнечногорской операции, ему улыбнулась, что называется, удача.

13 декабря 1941 г. газета «Известия» поместила портреты девяти военачальников Западного фронта, чьи армии отличились в сражении на подступах к столице. Среди них – фотография Власова. Сообщение «В последний час» рассказывало о «провале немецкого плана окружения и взятия Москвы». Так Андрей Андреевич стал «Сталинским полководцем»!

24 января 1942 г. Власову присваивают воинское звание генерал-лейтенант, а 1 февраля – награждают орденом Красного Знамени.

13.

Адъютантом у генерала Власова был некий майор Кузин. В декабре 1941 г. его направили в распоряжение отдела кадров 20-й армии, а по прибытии назначили на должность адъютанта. Летом 1943 г. его допрашивали в органах контрразведки, как и многих других, кто лично знал Власова.

Кузин отметил у своего командующего, прежде всего, вспыльчивость и грубость со своими подчиненными.

В частности, он показал:

«Бывали случаи, когда не только он изругает начальника отдела, а форменным образом выгонял из кабинета.

Власов очень самолюбив, считал, что только он способен и может работать, а остальных командиров без стеснения называл лодырями и дармоедами, такое отношение было у него к командирам в 20-й армии и во 2-й ударной армии.

Власов очень щедрый на государственные средства для расходования на свои личные нужды и экономил свои личные средства.

Власов, работая в 20-й армии, считался, уважал и хорошо отзывался как о военном работнике только о начальнике штаба армии генерал-майоре Сандалове.

Успехи 20-й армии под Москвой по разгрому немцев вскружили ему голову, и особенно после того, как он был вызван в Москву. После приезда из Москвы при встрече с командирами дивизий, а также тем, кто к нему приезжал, он рассказывал, что был у тов. Сталина, что его приняли хорошо и что он внес ряд предложений, которые тов. Сталин одобрил. Этим самым разговором он давал понять, что с ним считаются, что слово его закон, и при крупных разговорах с подчиненными он употреблял выражение, что он может «с землей смешать». К подчиненным Власов был очень требователен, а иногда жесток, это создавало видимость, что он дисциплинированный, но всему этому противоречило его поведение к начальникам, вышестоящим над ним.

Я слышал разговор Власова по прямому проводу с командующим фронтом тов. Жуковым. По разговору я понял, что тов. Жуков ругал Власова. Власов разговаривал вызывающе и бросил реплику: «Может, армию прикажете сдать?» – а потом добавил, что он лично назначен тов. Сталиным, и когда кончился разговор, он свою злобу вылил в форме матов по адресу тов. Жукова.

Кроме того, когда поступали распоряжения из фронта и их докладывали Власову, то он смотрел поверхностно и вставлял слова, что, сидя от фронта за 100 км, можно рассуждать, а здесь надо думать. В феврале 1942 г. в 20-ю армию прибыл тов. Жуков и после своей работы принял решение остаться ночевать, а потом изменил свое решение и ночью выехал. После отъезда тов. Жукова Власов в виде шутки высказывал, что он начальнику рассказал, что штаб армии подвергается артобстрелу каждой ночью, и начальство не замедлило с отъездом.

Несколько раз я слышал, что Власов рассказывал тов. Сандалову и другим о тов. Жукове, что тов. Жуков просто выскочка, что он способностей имеет меньше, чем занимает положение, и что Власов знает тов. Жукова по работе в дивизии. Когда Власова наградили, тов. Жуков прислал поздравительную телеграмму, Власов прочел и высказал, что тов. Жуков не ходатайствовал о награждении, это помимо его сделано, что тов. Жуков помнит Власову за инспекцию дивизии».

Показаниями адъютанта подтверждается факт встречи Власова со Сталиным. Именно 11 февраля 1942 г., а не 10 ноября 1941 г.: «Ус – пехи 20-й армии под Москвой по разгрому немцев вскружили ему голову и особенно после того, как он был вызван в Москву».

Уж очень потом любил Андрей Андреевич козырять этой встречей со Сталиным. Вызывает интерес и отношение Власова к Жукову. С одной стороны, это зависть посредственного генерала, выскочки к личности заслуженной, волевой, одаренной и выдающейся.

Андрей Андреевич, в отличие от Георгия Константиновича, до сих пор никак и ничем не отличился. Как военачальник он себя не проявил. Поэтому он плохо отзывался о Жукове за глаза, козырял именем вождя и рассказывал анекдоты и байки. Все это – удел людей ничтожных. Таковым Власов и был.

Характерный пример. 28 января 1942 г. Жуков вызвал на переговоры Власова:

«У аппарата Жуков. Здравствуйте, товарищ Власов.

У аппарата Власов. Здравствуйте, товарищ Главнокомандующий, слушаю Вас.

Жуков. Доложите мне, с правого фланга, расположение Ваших частей и артиллерии, танков и что против каждой группировки имеется?

Власов. Докладываю.

Первое. Перед фронтом армии обороняются 7-я и 14-я танковые дивизии и 106-я пехотная дивизия, заранее укрепившие этот рубеж. Имеются блиндажи простейшего типа и местами проволока в 2 – 3 кола и минные заграждения. Противник имеет свыше 10 танков и 4 – 5 батарей артиллерии.

Второе. Части армии ведут бой на рубежах: а) группа Гриценко 49-я стрелковая бригада…

Жуков. Точно где, что у противника и какие наши части действуют, а не вообще, давайте по пунктам.

Власов. Продолжаю, 49-я стрелковая бригада ведет бой за Васильевское… 64-я и 28-я стрелковые бригады захватили с ходу Кузнечиху…

Группа Катукова – 55-я стрелковая бригада ведет бой у Крутицы… Главные силы – 1-я гвардейская и 40-я стрелковые бригады, 4 танка из 1-й гвардейской танковой бригады и 145-й танковой бригады при поддержке 537-го артиллерийского полка ведут бой за Петушки…

331-я и 352-я стрелковые дивизии с 554-м артполком и 3 танками 31-й танковой бригады окружили и ведут бой за Большие и Малые Палатки… 2-й гвардейский кавалерийский корпус главными силами 3-й и 4-й кавалерийских дивизий, поддержанными 2-м гвардейским пушечным артполком, заканчивают окружение Больших Трисел… 20-я кавалерийская дивизия вместе с 35-й стрелковой бригадой ворвались в Быково, были контратакованы противником, выбиты из Быкова и затем вновь ворвались в Быково. Продолжается бой в Быково и в районе Быково.

Третье. На ночь и на 29 января поставлены задачи продолжать уничтожение огневых точек противника и захватить его опорные пункты. Все.

Жуков. Где же у Вас главный удар?

Власов. Главный удар наносится на участке Петушки, Большие Триселы, где сгруппированы части группы Катукова, две стрелковые дивизии, главные силы кавкорпуса и 3 полка артиллерии. Все.

Жуков. Какая плотность на километр фронта?

Власов. Докладываю. До трех батальонов и 18 орудий. Кроме того, на этом участке действует вся авиация (на участке Большие Триселы и Петушки), прошу учесть, что подсчет батальонов больше арифметический, нежели реально, так как в некоторых осталось от 30 до 50 человек. Все.

Жуков. Тем более объясните мне, почему Вы избрали такой метод действий, разбросав от Васильевского до Быково артиллерию и пехоту и поставив в ряд против огневых точек конницу? Я не могу разгадать Вашего решения.

Власов. Докладываю: на правом фланге на фронте Васильевское до Аржаники действуют всего лишь три стрелковые бригады с одним артполком и дивизионом РС, которые действуют согласно Вашему приказанию в направлении Зубцов, и главный удар здесь двумя бригадами со всеми указанными средствами усиления наносится от Кучино на Старое Устиново и далее на Зубцов. Все остальные части сосредоточены на указанном мною рубеже с целью прорваться на нем и действовать в направлении Карманово. Против Крутицы действует 55-я стрелковая бригада, которая имеет всего лишь около 100 бойцов. Для усиления огневой мощи кавалерийского корпуса, а также для прорыва этого участка кавалерийскому корпусу приданы 35-я стрелковая бригада и 1-й гвардейский пушечный артполк. В резерве я имею всего лишь одну 17-ю стрелковую бригаду, которая почти не имеет ударной силы. Укомплектование людским составом задерживается, так как предназначенные эшелоны с пополнением до сего времени не прибыли, между тем как потери части несут большие. Все.

Жуков. Не понял вас. Почему Вы упорно атакуете противника, расположенного в крупных населенных пунктах. При этом пункты, имеющие хорошие обстрел и взаимную огневую связь, и что Вам обещает это направление, имеющее, как известно по карте, массу населенных пунктов, почему Вы, например, не наступали на участке: Пустой Вторник, Аржаники, где по нашим и по Вашим(данным) противника нет, где он охраняется только разведкой?

Власов. Отвечаю: на участке Пустой Вторник, Аржаники противник вдоль дорог от Пустого Вторника до Аржаников, по разведданым, имеет также ряд блиндажей, кроме того, этот район минирован и охраняется противником, к этому рубежу очень трудно подойти, так как совершенно отсутствуют дороги, а снежный покров достигает свыше 60 см и совершенно недоступен для действий артиллерии. Все.

Жуков. А участок Егорьевское, Митрофановское тоже минирован и тоже недоступен?

Власов. Данных о том, что этот участок минирован, нет. Мины встречаются лишь только по дорогам. Все.

Жуков. А что бы сказал Суворов на Вашем месте, если бы он увидел перед собой 60 см снега, остановился бы или нет?

Власов. Конечно, он пошел бы вперед. Только прошу учесть, перегруппировка сейчас частей, особенно артиллерии, займет большое количество времени. Прошу разрешения завтра, улучшив взаимодействие артиллерии, авиации(с) танками и пехотой, прорваться на доложенн(ые) мною Вам рубежи, и если эта попытка не увенчается успехом, тогда немедленно произведем группировку, согласно Вашим указаниям. Все.

Жуков. Я убежден, что успех может быть достигнут только прорывом по местности, не имеющей населенных пунктов, хотя бы вне дорог. И не верю в возможность прорыва той группировки, в которой наступаете Вы, а потому Вам надлежит перейти к обороне небольшими заслонами против населенных пунктов с гарнизонами, а главные силы немедленно вывести в двух направлениях: главный удар(…) между Пустой Вторник, Аржаники на Новая Трутня, обходя врага южнее Кузнечиха, Хмельки и далее по обстановке. Если нет дорог на этом направлении – немедленно делать, бросив туда саперов и население. Вспомогательная группа (…) оставив против Васильевского усиленную роту и усиленный батальон на фронте Кузнечиха, Кучино, все три бригады провести на Юрьевское, обходя Долгие Нивы с севера. Для гарантии ликвидации возможных небольших диверсий оставить небольшие резервы в районе Кучино, в районе Петрово, Кроватово. Уверяю Вас, у цели Вы будете в десять раз скорее, и меньше будет потерь. Передовые отряды по этим направлениям выслать не позже утра. Отряды должны быть сильные, могущие разбивать разведку и прикрытие; послать смелых, хороших командиров. Обещать им за блестящее выполнение ордена Ленина и всему командному составу и бойцам – также правительственные награды, артиллерии там много не потребуется, мы тактически операций пока что не выигрываем, ставку нам нужно ставить на оперативное искусство, создавая угрозу обходами и окружением, чего противник боится, и, наоборот – противник не боится Ваших наступлений по дорогам. Как Вы думаете по этим вопросам?

Власов. Докладываю: сейчас бой продолжается, населенные пункты обходятся и окружаются, я прошу дать закончить бой и перегруппировку указанного Вами направления произвести с завтрашнего дня, а сильные передовые отряды вышлю утром. Все.

Жуков. А что Вы вышлете?

Власов. По усиленному батальону от групп Гриценко и Катукова с ротами лыжников. Все.

Жуков. Ничего не выйдет. Согласен обождать день, чтобы Вы убедились, что кроме потерь у Вас ничего не получится, а передовые отряды выслать Долгие Нивы не менее бригады с ротой лыжников на Новую Трутню, в обход Аржаники через Коркин, стрелковую бригаду, усиленную двумя лыжными батальонами, два забрав, если у Вас нет, у Плиева, – поставить хотя бы пару орудий и тяжелых минометов на санях из района Триселы. Я Вам советую, пока не поздно, вообще снять конницу и пустить эти две дивизии в обход Быково на Барники и далее в обход Самуйлово с севера(на) Триселы. Если там действительно батальон, артиллерия и танки, такая малочисленная конница не возьмет. Все. Должен Вам сказать, что Военный совет фронта и Ставка Верховного Главнокомандования ожидали от 20-й армии большего, и нам очень неприятно видеть 20-ю армию в таком положении. Я думаю, все это произошло потому, что указание, которое Вам твердилось о прорыве кулаком, Вы не выполнили, игнорировали. Видимо, посчитали указание для себя недостаточно авторитетным, кабинетным – и это Ваша ошибка. Тяжелый полк большой мощности Вы не использовали, а им Вы могли разогнать какого угодно противника. У меня все.

Власов. Есть, приступаю(к) немедленному выполнению. Все. До свидания…»

В этих переговорах очень хорошо виден стиль двух генералов совершенно разного масштаба. Жуков – волевой военачальник, грамотный, быстро разбирающийся в оперативных вопросах.

Власов при ответах теряется. Несколько пасует перед Жуковым. В его докладе нет конкретности. Все в общем. Именно поэтому Ге – оргий Константинович требует доклада по пунктам.

В разговоре вызывают недоумение слова Жукова: «Я не могу разгадать вашего решения».

А ведь Власов не смог создать кулака на участке прорыва, да и прорыв, собственно, организовал не там, где его можно было осуществить. Он разбросал артиллерию и не использовал ее по назначению. Он разбросал пехоту и поставил в ряд против огневых точек конницу. 20-я армия атакует противника в крупных населенных пунктах вдоль дорог. Атакует упорно, но неумно, с потерями. Жуков этого просто не мог понять. И он предлагает Власову действовать по-суворовски – прорывом вне дорог, где противника нет, используя лыжные батальоны, способные преодолеть снежный покров в 60 см.

30 января Жуков вновь выходит на связь с Власовым:

«У аппарата командующий Жуков.

У аппарата генерал-лейтенант Власов.

Жуков. Доложите, как у Вас идут дела?

Власов. Докладываю.

Первое. В течение дня 29 января части армии производили на своем правом крыле перегруппировку, согласно Вашему указанию, для наступления на Юрьевское и на левом крыле для наступления(на) Быково, Самуйлово. Одновременно в центре группа Катукова(с) 352-й и 331-й стрелковыми дивизиями, поддержанная тремя артполками пушечными и одним большой мощности, вели упорные бои. Части врывались в Малые Палатки и Петушки, однако закрепиться(в) этих пунктах не смогли.

Второе. Решил: обходом оборонительного рубежа противника севернее Аржаники частями 331-й стрелковой дивизии и группы Катукова и ударом 2-го гвардейского кавкорпуса(с) направлением на Быково, Самуйлово окружить и уничтожить противника…

Жуков. Мне кажется, что конница не получит никакого результата и(в) направлении Самуйлово она не пробьется, не лучше ли держать ее в готовности в направлении за главной группировкой. Много(сил) остается у Вас на фронте для сковывания за счет ослабления ударного кулака, не лучше ли сократить силы с фронта до минимума, увеличив соответственно ударную группу. Время на подготовку наступления Вы не дали, значит, наступление должно идти вслепую, без разведки, без артиллерийского наступления, без взаимодействия?

Власов. Докладываю.

Первое. Если не удастся завтра наступление конницы, прошу разрешить вывести ее во второй эшелон.

Второе. На фронте для сковывания остаются 352-я стрелковая дивизия, в которой, как я уже докладывал Вам вчера, осталось около 150 штыков ударной силы, и 35-я с 28-й стрелковые бригады примерно такого состава; учитывая относительно сильные гарнизоны в обороне противника и активность его контратак, взять из оставленных частей(в) ударную группу опасно.

Третье. Разведка и организация взаимодействия для наступления ударной группы проводилась сегодня огнем. Артиллерийское сопровождение организовано лишь отдельными орудиями на санях непосредственно с пехотой. Все…

Жуков. Не лучше ли в течение завтрашнего дня провести особо тщательную подготовку к прорыву с целью: точно установить места гарнизонов и план их уничтожения ночью; подготовить днем хороших проводников, подготовить исходные места и пройти тот промежуток ночью; саперами разминировать скрытно подходы и подготовить дороги. Отработать задачи на местности в течение дня с командным составом, провести маршруты, чтобы ночью двигаться по этим проверенным маршрутам. Это предложение имеет свои минусы. Противник может разгадать Ваш план и повести контрподготовку, но до этого в течение дня можно вести бой за уничтожение опорных пунктов Петушки и Палатки… Правофланговая группировка может действовать завтра, она потянет часть сил, а этим Вы воспользуетесь во время прорыва по Аржаникам и Пустому Вторнику. Вам нужно дать уничтожающий огонь. Как Ваше мнение?

Власов. Докладываю: так, как Вы советуете, несомненно, даст больше пользы, поэтому принимаю все Ваши указания как приказ и приступаю к исполнению. Все.

Жуков. Конницу при неудаче завтрашнего дня перебрасывайте за главной группировкой. Проверьте сами все на местности.

Власов. Все будет сделано».

Следующие переговоры только подтверждают низкий уровень оперативной подготовки у генерала Власова, его слабое представление об организации прорыва обороны противника. А ведь он уже считается одним из военачальников наступления! Но только на газетных полосах!

В действительности А.А. Власов не может или не хочет сократить силы с фронта до минимума, чтобы увеличить ударную группу. Наступление планирует вслепую, без разведки, без арт-наступления, без взаимодействия. И Жукову ничего не остается как предложить организовать прежде тщательную подготовку и только потом наступать. Власов соглашается как с мнением авторитетным.

Характерно, что 28 января 1942 г. Георгий Константинович подписал боевую характеристику на генерал-лейтенанта Власова Андрея Андреевича – командующего войсками 20-й армии:

«Генерал-лейтенант Власов командует войсками 20-й армии с 20 ноября 1941 г.

Руководил операциями 20-й армии: контрударами на город Солнечногорск, наступлением войск армии на Волоколамском направлении и прорывом оборонительного рубежа на р. Лама.

Все задачи, поставленные войскам армии, тов. Власовым выполняются добросовестно.

Лично генерал-лейтенант Власов в оперативном отношении подготовлен хорошо, организационные навыки имеет. С управлением войсками армии справляется вполне.

Должности командующего войсками армии вполне соответствует.

Командующий войсками Зап. фронта генерал армии (Жуков)

Член Верховного Совета Зап. фронта (Хохлов)

28 января 1942 года».

Некоторые писатели и историки, ссылаясь на этот документ, считают, что Жуков дал Власову блестящую характеристику. Между тем в ней нет ничего блестящего. Более того, она написана сухо, даже чрезвычайно сухо и больше напоминает отписку.

Слова «добросовестно», «хорошо», «имеет», «вполне» почти ни о чем не говорят. Обычно такие тексты пишут тем, кому нельзя написать совсем плохо.

14.

А теперь вернемся к показаниям майора Кузина:

«За время моего наблюдения за Власовым я убедился, что он не мог терпеть евреев, он употреблял выражение «евреи атаковали военторг» и т. п., и он форменным образом разогнал работников военторга, по национальности евреев. Власов говорил, что воевать будет кто-либо, а евреи будут писать статьи в газеты и за это получать ордена.

Власов не любил комиссаров, приезжая в дивизию, он с комиссаром не говорил, а комиссары отделов штаба армии боялись с ним встречаться, ибо он мог без всякого повода да еще при людях выругать. Во фронтовой газете появилась карикатура на немецких генералов, это было в то время, когда было снято несколько немецких генералов под предлогом болезней и т. д. Власов, рассматривая эту карикатуру, сказал: «Над кем смеетесь, над чем смеетесь? Немецкий генерал уйдет в отставку, он дворником не пойдет, ибо он имеет свой капитал, а если я, Власов, буду снят с работы и уволен, то мне придется работать дворником, ибо специальности, кроме военной, нет, капитала тоже не имею».

Власов имеет духовное образование, и он часто, сидя один, напевал церковные богослужения».

Далее Кузин коснулся походно-полевой жены Власова.

С первых дней присутствия адъютанта командующий предупредил его, что с ним живет жена. Агнесса Павловна – она же и доктор и начальник медпункта при штабе (старший врач медпункта штаба).

Вот как ее характеризует Кузин:

«П. (Подмазенко) чувствовала себя хозяйкой, она в медпункте почти и не находилась, работал фельдшер, а П. занималась военторгом и АХО, чтобы были духи и прочее. Кроме этого, она набиралась нахальства отдавать приказания коменданту штаба, а также имела способность накляузничать на работников штаба, а Власов считал это нормальным явлением. В феврале месяце 1942 г. она уехала в город Саратов».

27 января Агнесса Павловна была демобилизована по беременности и уехала к родным. Самое интересное, что после ее отъезда Власов в тот же день привел (перевел – то же самое) личного повара из военторга Марию Игнатьевну. Незаменимых людей не бывает.

Майор Кузин: «Сама она из Белоруссии, проживала она около Витебска. Она считалась поваром-инструктором при военторге, а фактически не работала. Она почувствовала хорошее отношение Власова к ней, частенько устраивала истерику, а Власов за ней ухаживал, как за ребенком».

Думаю, что в женщинах Власов знал толк гораздо больше, чем в оперативных вопросах. И тем не менее в конце февраля 1942 г. Андрея Андреевича готовят на повышение. С этой целью кадры ЦК ВКП(б) проводят соответствующую проверку и представляют материал Сталину.

Справка

на командующего армией

тов. Власова А.А.

Тов. Власов родился в 1901 г. в семье кустаря-портного, имеющего середняцкое сельское хозяйство в дер. Ломакино Гагинского района Горьковской области. Член ВКП (б) с 1930 г., русский, служащий.

В 1915 г. т. Власов окончил Нижегородское духовное училище, после чего два года, до 1917 г., учился в Нижегородской духовной семинарии на правах иносословного (то есть недуховного звания, как он пишет в автобиографии). В 1917 г., после Октябрьской революции, поступил в 11-ю Нижегородскую трудовую школу II ступени, которую и окончил в 1919 г. С 1919 г. по 1920 г. он учился на 1-м курсе агрономического факультета Нижегородского государственного университета, откуда был призван в Красную Армию. В 1920 г. он окончил Нижегородские краткосрочные пехотные командные курсы. С 1928 по 1929 г. учился и окончил Высшие стрелково-тактические курсы «Выстрел» в г. Москве и с 1935 по 1936 г. учился на 1-м курсе вечерней Военной академии им. М.В. Фрунзе.

В 1940 г. т. Власову было присвоено воинское звание «генерал-майор», в 1942 г. – звание «генерал-лейтенант».

С октября 1938 г. по ноябрь 1939 г. т. Власов был в Китае, работал военным советником при оперативном управлении китайской армии. За этот период он характеризуется положительно.

По работе в должности командира полка с 1937 по 1938 г. и по работе в должности командира стрелковой дивизии с 1939 по 1941 г. т. Власов аттестуется всесторонне развитым, хорошо подготовленным в оперативно-тактическом отношении командиром.

99-я стрелковая дивизия, которой командовал т. Власов, на смотровом учении в 1940 г., проводимом наркомом обороны т. Тимошенко, по всем видам боевой подготовки показала хорошие результаты, за что награждена переходящим Красным знаменем Красной Армии. Тов. Власов награжден орденом Ленина.

В 1942 г. т. Власов награжден орденом Красного Знамени за проявленное мужество и отвагу.

Управление особых отделов НКВД отношением за №4/7796 от 7.11.1941 сообщило, что компрометирующих материалов на т. Власова не имеется.

Зам. зав. отделом кадров НКО

Управления кадров ЦК ВКП(б)

(Жуков)

Зав. сектором Управления

кадров ЦК ВКП(б)

(Фролов)

24. II.42.