Неизвестная история России

 Генерал Власов

Книги. Статьи. Документы

Смотрите также: Русская история и культура
Рефераты по истории

…Генерал Власов – не мой идеал, ибо своей пламенной изменой он дал Сталину веский козырь: казнить «предателей Родины» пачками, набивать ими бесчисленные Магаданы и «шарашки». Тем более что избавиться от Сталина и сталинизма в конце войны все равно бы никому не позволили. Генералиссимус выигрывал… Другое дело – люди, которые пошли за Власовым. Пошли, потому что не видели иного выхода для себя и России. И их трагедия – составная часть русской катастрофы ХХ столетия.

    Протоиерей А. Киселев

1.

В годы Второй мировой войны Антон Иванович Деникин написал один интереснейший документ – исторический очерк о том, как некоторые из русских военнопленных сменили свою форму на германскую.

Благодаря Дмитрию Леховичу, автору книги «Белые против красных», этот маленький кусочек из творчества выдающегося русского генерала и писателя дошел до нас впервые в 1992 г.

Я привожу его полностью в том виде, в каком он был опубликован тогда, потому что, смею вас заверить, его больше никогда не публиковали…

«В последнюю войну на востоке наблюдалось явление, до сих пор в истории международных войн небывалое. Германское командование для пополнения своих рядов обратилось к формированию частей из захваченных пленных, а также из населения оккупированных областей России. Столь рискованный опыт оказался возможным в результате отрыва русского народа от власти, извратившей своей окаянной практикой самые ясные основы национального самосознания.

Очутившись в плену, русские с первого же дня попадали в невыносимые условия, неизмеримо худшие, нежели для пленных всех других воюющих держав. И не только в первое время, когда, может быть, трудно было организовать прием столь неожиданно большого числа людей, но и во все последние годы.

Их гнали по дорогам, не считаясь с расстоянием и человеческой возможностью, без пищи и питья. И когда кто-либо от чрезмерной усталости падал или, желая утолить невыносимую жажду, наклонялся над придорожной канавой, его приканчивала стража штыком или пулею… Их держали по много суток под открытым небом во всякую погоду, иногда в снегу, в отгороженных колючей проволокой пространствах, в ожидании не хватавших транспортных средств. И тоже без всякой еды и что хуже – без воды… Ими набивали поезда, состоявшие из открытых платформ, на которых в спрессованном положении без возможности шевелиться они находились по 3 – 4 дня. В этой дышащей испражнениями человеческой массе среди живых стояли торчком и мертвые…

Мне рассказывал француз, вернувшийся из плена и лагерь которого находился по соседству с русским, что, когда к их расположению подъехал один из таких поездов, русские военнопленные буквально закостенели, не могли двигаться. Немцы отрядили французов, которые стали переносить русских на руках и носилках. Живых клали на пол в бараках, мертвых сбрасывали в общую яму…

Русских пленных, говорил другой француз, легко узнать по глазам: глаза у них особенные. Должно быть, от страдания и ненависти. В русских лагерях жизнь была ужасна. Многие бараки, особенно в первое время, – с прогнившими крышами. Ни одеял, ни подстилки на нарах. Грязь и зловоние. Обращались немцы с русскими пленными хуже, чем со скотом. Голод свирепствовал необычайный. В пищу давали от 100 до 200 грамм хлеба и один раз в день горячую грязную бурду с небольшим количеством картофеля, который бросали в огромный общий котел прямо из мешков, не только с шелухой, но и с землей. Иногда картошку заменяли шмыхом – отбросами сахарных заводов. Кормили продуктами, оставленными при отступлении большевиками, которые перед тем обливали их керосином. Эту тошнотворную дрянь ели. С отвращением и проклятием, но ели, чтобы не умереть с голоду. При этом ввиду отсутствия посуды приходилось хлебать из консервных банок, из шапок или просто пригоршнями.

Малейший протест вызывал расстрел. Бессильные люди бродили как тени. Многие доходили до такой степени истощения, что сидя под солнечной стеной барака, не имели сил подняться, чтобы дойти до бочки с водой, чтобы утолить жажду. Немецкая стража, собирая для поверки, подымала и подгоняла их палками.

Часто случались эпидемии дизентерии. Больным никакой помощи не оказывалось, им предоставляли медленно умирать. Каждое утро немецкие санитары в специальной одежде и масках заходили в бараки и баграми вытаскивали трупы, которые сваливали, как падаль, в общие ямы. Около каждого русского лагеря в таких «братских» могилах нашли упокоение десятки тысяч русских воинов.

Пленным всех народностей приходило на помощь их правительство и Красный Крест. Русские же ниоткуда не получали, ибо московская власть в международном Красном Кресте не состояла, и советские воины были брошены на произвол судьбы своим правительством, которое всех пленных огульно приказало считать «дезертирами» и «предателями». Все они заочно лишались воинского звания, именовались «бывшими военнослужащими» и поступали на учет НКВД, так же как и их семьи, которые лишались продовольственных карточек.

Об этом известно было в лагерях, и это обстоятельство еще более отяжеляло душевное состояние военнопленных, которые не только материальной, но и моральной поддержки ниоткуда получить не могли. Они чувствовали себя в безвыходном тупике, обреченными на медленную гибель.

При таких условиях, когда немецкое командование предложило этим людям, обратившимся в живые скелеты, нормальный военный паек своих солдат, чистое белье и человеческое отношение, многие согласились одеть немецкий мундир, тем более что им было объявлено, что из них будут формировать части для тыловой службы и работы.

Пусть, кто может, бросит в них камень…

Однажды в тот захолустный французский городок на берегу Атлантического океана, где я прожил годы немецкой оккупации, прибыл русский батальон. Прибыл совершенно неожиданно и для нас, и для самих «добровольцев», которых немцы посадили в поезд в Западной России, места назначения не объявили и везли без пересадок, не выпуская со станций, до конечного пункта. Среди них были люди разного возраста – от 16 до 60 лет, разного социального положения – от рабочего до профессора, были беспартийные, комсомольцы и коммунисты.

Эти люди толпами приходили ко мне, а когда германское командование отдало распоряжение, воспрещающее «заходить на частные квартиры», пробирались впотьмах через заднюю калитку и через забор поодиночке или небольшими группами. Длилось наше общение несколько месяцев, пока батальон не перебросили на фронт, против высаживающихся англо-американцев.

Говорили обо всем: о советском житье, о красноармейских порядках, о войне, об укладе жизни в чужих странах, и прежде всего о судьбе самих посетителей. Была в ней одна общая черта, выраженная советской жизнью и условиями плена – камуфляжа. Еще перед сдачей все коммунисты и комсомольцы зарывали в окопе свои партийные и комсомольские билеты и регистрировались в качестве беспартийных. Многие офицеры, боясь особых репрессий, срывали с себя знаки офицерского достоинства и отличия и заявляли себя «бойцами». Стало известно, что семьи «без вести пропавших» продолжают получать паек, а семьи плененных преследуются, и многие, попав в плен, зарегистрировались под чужой фамилией и вымышленным местом жительства. Когда вызвали «добровольцев»-казаков, записывались казаками и ставропольцы, и нижегородцы, и плохо говорившие по-русски чуваши…

В толпе всегда мог оказаться доносчик, и потому вопросы, которые мне задавали, хотя и были часто весьма деликатными, облекались в самые безобидные формы. В этом искусстве подсоветские люди весьма преуспели… Между нами происходили разговоры вроде следующего:

– А далеко ли отсюда до испанской границы?

– Сто километров.

– И все лесом?

– Последняя треть пути безлесная.

– На границе французы?

– Нет, границу охраняют, и весьма бдительно, немцы.

Один только раз кто-то, не то по простоте, не то по умыслу, нарушил нейтральный тон наших бесед, задав мне вопрос:

– Скажите, генерал, почему вы не идете на службу к немцам? Ведь вот генерал Краснов…

– Извольте, я вам отвечу: генерал Деникин служил и служит только России. Иностранному государству не служил и служить не будет.

Я видел, как одернули спрашивающего. Кто-то пробасил: «Ясно».

И никаких разъяснений не потребовалось.

Не было ни одной группы посетителей, не проходило ни одного дня, чтобы мне не задавали с нескрываемой скорбью сакраментальный вопрос:

– Как вы думаете, вернемся мы когда-нибудь в Россию? Видно было, что никто уже не верит в победу немцев, и у меня перед большой картой, на которой линия фронта неизменно и быстро продвигалась на запад, толпились люди, испытавшие, видимо, двойное чувство: подсознательной гордости своей родиной и своей армией и… страха за свою судьбу.

Приходили ко мне и малыми группами сжившихся между собой друзей, и тогда разговор терял свой условный характер и становился доверительным. Приходили старики – участники белого движения, которые ни в чем не изменились за 25 лет большевистского режима… Приходило много молодежи, мало по-настоящему образованной, с превратными понятиями, но развитой больше, чем было в наше время, любознательной и ищущей. Они не скрывали от меня, что состояли в комсомоле; но, видимо, при столкновении с внешним миром глаза их открывались и коммунистическая труха спадала с них легко… Большинство уверяли, что поступили в комсомол только потому, что иначе «не было никакого выхода в жизни».

Приходили разновременно и два коммуниста. Один – офицер – пытался даже доказывать коммунистические «истины», явно зазубренные из краткого конспекта истории партии, и похваливался советской «счастливой жизнью». Но, уличенный в неправде, сознавался, что пока ее нет, но будет… Другой коммунист, более скромный, нерешительно оправдывался в своей принадлежности к партии.

Я спросил:

– Скажите, чем объяснить такое обстоятельство: вам известно, что, если бы немцы узнали, что вы коммунист, вас бы немедленно расстреляли. А вы не боитесь сознаться в этом?

Молчит.

– Ну, тогда я за вас отвечу. Перед своими советскими вы не откроетесь, потому что 25 лет вас воспитывали в атмосфере доносов, провокации и предательства. А я, вы знаете, хоть и враг большевизма, но немцам вас не выдам. В этом глубокая разница психологии вашей – красной и нашей – белой.

Из длительного общения с соотечественниками в немецких мундирах я вынес совершенно определенное впечатление, что никакого пафоса борьбы русско-германского сотрудничества среди них в огромном большинстве нет и в помине. Просто люди попали в тупик и искали выхода. В тупик между ужасными условиями концентрационных лагерей и огульной советской властью пленных как «дезертиров» и «предателей», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так, по крайней мере, все они думали.

Но все, положительно все, испытывали страшную тоску по родине, семье и дому. Невзирая на все тяготы советской жизни, невзирая на ожидающие их кары, многие готовы были вернуться в Россию при первой возможности. Отрицательное отношение к немцам не только высказывалось у меня, в четырех стенах, но и выносилось на улицу, в кабаки, где русские люди братались с французами, запивали свое горе и громко, открыто поносили «бошей». Где полупьяный казак, заучивший нескольк о французских слов, показывая на свой мундир, говорил:

– Иси – алеман! И потом, рванув за борт, показывая голую грудь:

– Иси – рюсь!

Надо сказать, что большинство чинов этого батальона были пленные 1941 – 1942 годов – времени поражения Красной Армии и исключительно тяжелого режима концентрационных лагерей, и потому с несколько пониженной психофизикой.

В своих собеседниках я видел несчастных русских людей, зашедших в тупик, и мне было искренне жаль их. Они приходили ко мне, ища утешения. Великодушие со стороны «отца народов» я им, конечно, сулить не мог, но с полным убеждением заверял, что всякая другая русская или иностранная власть осудит, но простит. Если только… во благовремение они вырвутся из немецкого мундира…

Общей была решимость, когда приблизятся союзники, перебить своих немецких офицеров и унтер-офицеров и перейти на сторону англо-американцев. В этой решимости их укрепляло еще то обстоятельство, что в расположение русских частей сбрасывались союзными аэропланами летучки с призывом не сражаться против них и переходить на их сторону и с обещанием безнаказанности.

Когда они спрашивали меня, можно ли верить союзникам, я с полной искренностью и убеждением отвечал утвердительно, потому что мне в голову не могло прийти, что будет иначе… Большинство русских батальонов при первой же встрече сдалось англичанам и американцам».

Судя по этим строкам, Антон Иванович был потрясен встречами с советскими военнопленными. Дмитрий Лехович написал следующее: «И несмотря на свое бескомпромиссно-отрицательное отношение к русским эмигрантам, коллаборировавшим с немцами, в этом новом явлении русских военнопленных в германских мундирах Деникин видел просто русских людей, попавших в великую беду, и отнесся к ним сердечно, хотя к внешней их оболочке – отрицательно».

2.

Александр Исаевич Солженицын в своей знаменитой книге «Архипелаг Гулаг» коснулся и власовцев. В первом томе он написал следующее:

«Что русские против нас вправду есть и что они бьются круче всяких эсэсовцев, мы отведали вскоре. В июле 1943 г. под Орлом взвод русских в немецкой форме защищал, например, Собакинские выселки. Они бились с таким отчаянием, будто эти выселки построили сами. Одного загнали в погреб, к нему туда бросали ручные гранаты, он замолкал; но едва совались спуститься – он снова сек автоматом. Лишь когда ухнули туда противотанковую гранату, узнали: еще в погребе у него была яма, и в ней он перепрятывался от разрыва противопехотных гранат. Надо представить себе степень оглушенности, контузии и безнадежности, в которой он продолжал сражаться.

Защищали они, например, и несбиваемый днепровский плацдарм южнее Турска, там две недели шли безуспешные бои за сотни метров, и бои свирепые и морозы такие же (декабрь 1943). В этом осточертении многодневного зимнего боя в маскхалатах, скрывавших шинель и шапку, были и мы и они, и под Малыми Козловичами, рассказывали мне, был такой случай. В перебежках между сосен запутались и легли рядом двое, и уже не понимая точно, стреляли в кого-то и куда-то. Автоматы у обоих – советские. Патронами делились, друг друга похваливали, матерились на замерзающую смазку автомата. Наконец совсем перестало подавать, решили они закурить, сбросили с голов белые капюшоны – и тут разглядели орла и звездочку на шапках друг у друга. Вскочили! Автоматы не стреляют! Схватились и, мордуя ими как дубинками, стали друг за другом гоняться: уж тут не политика и не родина-мать, а просто пещерное недоверие: я его пожалею, а он меня убьет.

В Восточной Пруссии в нескольких шагах от меня провели по обочине тройку пленных власовцев, а по шоссе как раз грохотала Т-тридцать четверка. Вдруг один из пленных вывернулся, прыгнул и ласточкой шлепнулся под танк. Танк увильнул, но все же раздавил его краем гусеницы. Раздавленный еще извивался, красная пена шла на губы. И можно было его понять! Солдатскую смерть он предпочитал повешению в застенке.

Им не оставлено было выбора. Им нельзя было драться иначе. Им не оставлено было выхода биться как-нибудь побережливее к себе. Если один «чистый» плен уже признавался у нас непрощаемой изменой родине, то что ж о тех, кто взял оружие врага? Поведение этих людей нашей топорностью объяснялось: 1) предательством (биологическим? Текущим в крови?) и 2) трусостью. Вот уж только не трусостью! Трус ищет, где есть поблажка, снисхождение. А во «власовские» отряды вермахта их могла привести только крайность, запредельное отчаяние, невозможность дальше тянуть под большевистским режимом да презрение к собственной сохранности. Ибо знали они: здесь не мелькнет им ни полоски пощады! В нашем плену их расстреливали, едва только слышали первое разборчивое русское слово изо рта. (Одну группу под Бобруйском, шедшую в плен, я успел остановить, предупредить – и чтоб они переоделись в крестьянское, разбежались по деревням примаками.) В русском плену, так же как и в немецком, хуже всего приходилось русским.

Эта война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским».

Обобщение всегда грешит удалением от истины. И чем больше, тем дальше. Трагедия советских военнопленных это действительно трагедия русских, трагедия русского народа. Но при этом нельзя никогда забывать о том, что среди этой трагедии имело место как предательство, так и трусость.

Известно, что второй набор в Дабендорфскую школу РОА (с 31 марта по 14 апреля) дал некоторый сбой. Сорок из тысячи курсантов, набранных из военнопленных, увидевши подлинное отношение немцев к русским, предпочли вернуться обратно в лагеря.

Согласитесь, что именно к этим сорока русским, отказавшимся от немецкой пайки и чистого белья, возникает великое уважение.

* * *

Дабендорфская школа РОА, или «отдел восточной пропаганды особого назначения» – единственный кадровый орган и учебный центр власовцев.

Основной задачей школы считалась подготовка групп пропагандистов при 100 дивизиях вермахта, на Восточном фронте и в лагерях военнопленных, находившихся в ведении ОКВ-ОКХ.

Тем не менее эта школа готовила офицерские кадры для «Русской освободительной армии» (РОА).

Через Дабендорф с 1943 г. по 1945 г. прошло до 5000 человек.

Первые слушатели прибыли на курсы из лагеря Вульхайде 28.02.1943 г. Начальником школы был назначен генерал Благовещенский. Три роты школы привели к присяге и с 1 марта начали готовить по специально разработанной для этого программе.

В конце марта из лагеря по подготовке кадров для восточных оккупированных территорий в Вустрау прибыла группа преподавателей – членов НТС во главе с генералом Трухиным.

Впоследствии Дабендорфская школа включала 5 курсантских рот, взвод резерва, хозвзвод, санчасть и клуб.

Постоянный персонал школы – 54 офицера, 11 унтер-офицеров, 44 рядовых. Все они были одеты в обмундирование вермахта с русскими полевыми погонами, кокардой и эмблемой РОА на левом рукаве.

Распорядок школы был следующим:

7.00 – 7.30 – подъем и физзарядка;

7.30 – 7.50 – утренний туалет;

7.50 – 8.20 – завтрак;

8.30 – 12.00 – занятия; 12.00 – 13.00 – обед и отдых; 13.00 – 17.00 – занятия; 17.00 – 18.00 – развод караулов; 18.00 – 22.00 – увольнение в город по средам, субботам и воскресеньям; 22.00 – вечерняя поверка; 23.00 – отбой.

Учебная программа школы включала:

– методику и практику пропагандистской деятельности;

– политические занятия на тему: «Германия», «Россия и большевизм», «Русское освободительное движение»;

– строевую и физическую подготовку;

– и с конца 1943 г. – стрелковую подготовку.

Курс лекций сводился к критике существовавшей в СССР системы и к убеждению слушателей в перспективности власовского движения. Критика сталинизма лекторами велась с позиций законности и желательности февральской революции – 1917 г., а некоторыми даже – октябрьской, без сталинских извращений.

Характерно, что в специальном документе «Обзор деятельности отдела доктора Тауберга (антибольшевизм) имперского министерства пропаганды до 31.12.1944 г». об отношении национал-социализма к «Русскому освободительному движению» говорилось:

«…Власовское движение не чувствует себя настолько связанным с Германией, чтобы идти с нею на «пан или пропал». Оно имеет сильные англофильские симпатии и играет с идеей возможной перемены курса. Власовское движение не национал-социалистическое. В то время как национал-социалистическая идеология динамична в районах большевистского господства (что доказано опытом Каминского), власовское движение является жидкой настойкой из либеральной и большевистских идеологий. Важно и то, что оно не борется с еврейством и вообще не признает еврейского вопроса. Власовское движение высмеивает национал-социалистическое мировоззрение. Оно не является русской формой большого народного возрождения, каковыми были фашизм в Италии и национал-социализм в Германии. Поэтому оно может рухнуть… Из всего этого следует вывод, что за власовским движением необходимо внимательно следить и никакой власти распоряжаться «остарбайтерами» ему не следует предоставлять».

Специалист по вопросам пропаганды не ошибался. Немцы прекрасно отдавали себе отчет в том, что власовцы ненадежны. Ведь опыт использования русских частей у них имелся. Однако с определенной долей осторожности им пришлось вступить в игру и принять ее правила. До конца войны оставалось немного, и немцам пришлось экспериментировать, подстраховавшись на случай определенным количеством своих людей в структуре РОА.

Начальником 1-й объединенной офицерской школы «Вооруженных сил Комитета освобождения народов России» 27 февраля 1945 г. был назначен М.А. Меандров.

Михаил Александрович Меандров родился в 1894 г. в Москве, в семье священника. В 1914 г. окончил 4-ю московскую гимназию, с мая учился в юнкерском Алексеевском военном училище. Прапорщиком выпущен в сентябре. Мировую войну закончил штабс-капитаном, командиром батальона запасного пехотного полка. В 1917 г. был контужен. В 1918 г. обучался в московской сельхозакадемии. В РККА – с 1918 г.

В конце 1918 г. поступил на курсы газотехников, на которых служил до 1921 г. инструктором, командиром роты и батальона.

С 1921 по 1924 г. – преподаватель тактики в школе ВЦИК, с 1924 по 1930 г. – начальник учебной части пехотного и пулеметного отделов. С 1930 г. – начальник штаба 3-го отдельного Рязанского стрелкового полка. Весной 1935 г. переведен в штаб При-ВО на должность нач. отдела боевой подготовки. С января 1937 г. – начальник 2-го отдела штаба 12-го стрелкового корпуса. С августа 1938 г. начальник оперативного отдела штаба 12-го стрелкового корпуса и помощник начальника штаба. В 1938 г. – полковник.

С осени 1939 г. – заместитель начальника штаба 34-го стрелкового корпуса 7-й армии ЛенВО, с совмещением должности начальника оперативного отдела штаба корпуса. Участвовал в советско-финской войне и 21 марта 1940 г. был награжден орденом Красной Звезды.

С 1940 г. – начальник штаба 37-го стрелкового корпуса, а в 1941 г. – заместитель начальника штаба 6-й армии. В конце июля – начале августа армия попала в окружение и была уничтожена. 6 августа при прорыве из окружения захвачен в плен. Содержался в лагерях военнопленных в Виннице и Замостье. В июле 1942 г. переведен в оф-лаг XIII-D в Хаммельбурге. Участвовал в формировании парашютно-десантного отряда из добровольцев для выброски в местах расположения советских ИТЛ в Коми АССР. После многих неудач в антисоветской работе снова оказался в лагере военнопленных в Польше, где познакомился с членами НТС. Став членом НТС, заявил о желании вступить в РОА. В январе 1944 г. убыл в Дабендорф. Находился в резервной роте школы, а затем в инспекториате генерала Благовещенского. Инспектор по пропаганде, начальник тактической подготовки, редактор «Офицерского бюллетеня РОА» и бюллетеня «Пропагандист Восточного фронта», начальник отдела пропаганды штаба ВС КОНР.

В ноябре 1944 г. – заместитель начальника Главного управления пропаганды КОНР генерала Жиленкова.

3.

28 января 1945 г. Власов стал официально именоваться главнокомандующим вооруженными силами Комитета освобождения народов России, а 16 февраля он принимал парад первой дивизии РОА.

«Добровольцы» торжественно присягали:

«Как верный сын моей родины я добровольно вступаю в ряды войск Комитета освобождения народов России.

В присутствии моих земляков я торжественно клянусь честно сражаться до последней капли крови под командой генерала Власова на благо моего народа против большевизма.

Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами под высшей командой Адольфа Гитлера.

Я клянусь, что останусь верным этому союзу».

Верили ли они в то, что произносили вслух? Вряд ли.

Первая пехотная дивизия (по немецкой нумерации – 600-я) начала свое формирование 23 ноября 1944 г. в Мюнзингене. Основу соединения составили 29-я гренадерская дивизия СС «РОНА» (бригада Каминского – около 4000 человек), личный состав 30-й гренадерской дивизии СС, 308, 601, 618, 621, 628, 630, 654, 663, 666, 675 и 681-го отдельных русских батальонов, 582 и 752-го русских артиллерийских дивизионов, некоторых подразделений, 1604-го русского пехотного полка, а также добровольцы из лагерей военнопленных.

Организационная структура дивизии включала: штаб, штабную роту, полевую жандармерию, топографическое отделение, саперный батальон, отдел связи, истребительно-противотанковый дивизион, запасной батальон, отдельный разведотряд, 5 пехотных полков, артполк и полк снабжения.

Дивизия на вооружении имела 10 танков «Т-34», 10 САУ, 12 тяжелых полевых гаубиц 150 мм, 42 орудия 75 мм, 6 тяжелых и 29 легких пехотных орудий, 31 противотанковое орудие 75 мм, 10 зенитных орудий 37 мм, 79 гранатометов, 563 станковых и ручных пулеметов и 20 огнеметов. Общая численность достигала 20 000 человек.

Командир дивизии Буняченко Сергей Кузьмич родился в 1902 г. в Курской губернии. Украинец. В РККА с 1918 г. В 1920 г. обучался на курсах младшего комсостава в Харькове. С октября комвзвода на 51-х пехотных курсах, с 1921 г. – помкомроты на 78-х пехотных курсах, с 1921 по 1923 г. – слушатель Киевской Военной школы. По окончании помкомроты.

С декабря 1925 г. по 1926 г. – временный помкомандира полка, затем помначальника полковой школы. С 1926 по 1930 г. – помроты, замкомбатареи. С 1930 г. – командир полка, с декабря – командир учебной роты. В марте 1931 г. – начальник полковой школы, в мае 1932 г. – слушатель ВАФ. До 1938 г. начальник штаба 78-го отдельного полка. В мае 1938 г. – начальник 1-й части штаба 26-й стрелковой дивизии, а через 2 месяца – помначальника штаба 39-го стрелкового корпуса.

В 1938 г. участвовал в боях у озера Хасан, пом. командира стрелковой дивизии, полковник. С 11 февраля 1940 г. – начальник штаба корпуса, а с 30 марта 1942 г. – командир стрелковой дивизии. 2 сентября Военным трибуналом Северной группы войск Западного фронта осужден к расстрелу. 24 сентября расстрел заменили 10 годами исправительно-трудовых лагерей с отбыванием после окончания войны и с отправкой командиром действующей части на фронт.

10 октября вступил в командование 59-й отдельной стрелковой бригадой. 16 декабря взят в плен. С января по июнь 1943 г. содержался в лагерях военнопленных в районе Керчи, Джанкоя и Херсона.

В мае 1943 г. изъявил желание вступить в РОА. С сентября 1943 г. – офицер связи РОА при 7-й армии вермахта во Франции. В начале апреля 1944 г. проверял боеготовность всех добровольческих батальонов.

В период с 26 июня по 7 июля на западном побережье Франции в районе Сен-Ло в прифронтовой полосе направлял работу двух батальонов, занимавшихся разведкой.

10 ноября 1944 г. назначен командиром 1-й дивизии, а 27 февраля 1945 г. произведен в генерал-майоры.

Вторая пехотная дивизия (650-я по немецкой нумерации) начала свое формирование 17 января 1945 г. в Хойберге. Основу соединения составили 427, 600, 642, 667 и 851-й отдельные русские батальоны, 3-й батальон 714-го русского пехотного полка 851-й саперно-строительный батальон, 621-й русский артиллерийский дивизион и другие подразделения.

Общая численность около 12 тыс. человек.

Командир дивизии Зверев Григорий Александрович. Он родился в 1900 г. в Донецкой губернии. Русский. Окончил двухклассное городское училище, в 1922 г. – 44-е пехотные Екатеринославские курсы и в 1924 г. выдержал экзамен за курс пехотной школы.

С 1926 г. – командир роты. В декабре 1928 г. зачислен слушателем на стрелково-тактические курсы усовершенствования «Выстрел». С октября 1931 г. – начальник 2-го отдела штаба УРа. В мае 1933 г. – начальник штаба стрелкового полка, а в феврале 1936 г. – командир полка, майор.

С сентября 1937 г. – начальник штаба 19-го стрелкового полка. В 1939 г. ему присвоено воинское звание полковник. Весной 1940 г. окончил В А Ф и был назначен начальником пехоты 146-й стрелковой дивизии КОВО. С 14 марта 1941 г. – командир 190-й стрелковой дивизии.

В боях 7 – 11 августа Зверев был взят в плен, но представился рядовым и вскоре как украинец был освобожден. Вернулся к своим, и после проверки в начале 1942 г. его назначают командиром 8-й стрелковой дивизии, а с 1-го февраля – командиром 323-й стрелковой бригады.

С осени Зверев – зам. командира 127-й стрелковой дивизии, с 13 марта 1943 г. – командир 350-й стрелковой дивизии и военный комендант Харькова. 22 марта 2-й раз взят в плен.

С 28 марта по июль 1943 г. содержался в лагерях военнопленных, затем освобожден и направлен в Дабендорфскую школу РОА. 27 февраля 1945 произведен в генерал-майоры. 21 февраля вступил в командование 2-й дивизией.

Третья дивизия (700-я по немецкой нумерации) начала свое формирование 12 февраля 1945 г., но так и не закончила из-за отсутствия вооружения. Командиру дивизии генерал-майору Шаповалову удалось лишь собрать штаб и набрать около 10 000 бойцов.

На параде 16 февраля в Мюзингене присутствовали Кестринг, Ашенбреннер, командующий 5-м военным округом в Штуттгарте Файель, начальник полигона в Мюзингене генерал Веннигер. Парад начался с обхода войск Власовым. Буняченко поднял руку в арийском приветствии и доложил рапорт. Закончив обход, Власов поднялся на трибуну. Начался парад 1-й дивизии. Шли три полка с винтовками наперевес, артиллерийский полк, истребительный противотанковый дивизион, батальоны саперов и связи. Шествие замыкала колонна танков и САУ.

Еще не так давно табор «добровольцев» в РОА назывался не иначе как вербовочными мероприятиями. Вот пример.

Приказ

О проведении вербовочных мероприятий в связи с компанией Гиммлера – Власова

1. Вербовка добровольцев для русской освободительной армии является согласно приказу рейхсфюрера СС неотложным мероприятием; она проводится пропагандистами по приказу высшего руководителя СС и полиции в Норвегии и по согласованию с комендантом зоны военнопленных.

2. Пропагандист имеет задание принять в письменном виде заявления добровольцев и занести таковых в список.

Список должен содержать:

а) имя, фамилия,

б) дата рождения,

в) № военнопленного.

3. По выполнению вербовочной компании пропагандист выезжает в Сталаг 303, где сдает заявления и списки. Явка до 5.XII.44 г.

4. Желательно немедленно организовать в лагерях отдельное размещение добровольцев.

5. Предлагается всем немецким учреждениям оказывать пропагандистам содействие и устранять все встречающиеся затруднения.

6. При возможных затруднениях и в случае необходимости оказания помощи пропагандист должен обращаться в ближайший орган СД.

Высший руководитель СС

и полиции Севера.

По поручению подписал д-р ТОСС

оберштумбаннфюрер СС

Дислокация 15 ноября 1944 г.

Разослано:

…

полковнику Звереву.

Согласимся, что два слова «доброволец» и «вербовка» несколько противоречат друг другу. Однако это никого не смущало, в том числе и самих «добровольцев».

Сохранилась программа подготовки 1-й дивизии (приказ № 030 от 14.12.44 г.)

1. Тактическая подготовка бойцов и подразделений. Основной задачей являлось научить бойцов действию в ближнем бою и взаимодействию огня с движением и маневру в составе подразделения. Особое внимание уделялось подготовке подразделений для выполнения самостоятельных боевых задач, в первую очередь – в ночное время (20% учебного времени).

2. Огневая подготовка. Задача – изучить материальную часть приданного оружия и научить солдата и офицера отличному его владению в бою. Приказ требовал в процессе отработки огневых задач выявлять лучших стрелков и, вооружая их снайперскими винтовками, создавать снайперские команды.

3. Строевая подготовка. Цель ставилась – выработать подтянутого бойца с «четким» исполнением строевых приемов. Исполнение приемов требовалось довести до автоматизма. Отработать строй отделения, взвода, роты и батальона.

Третий пункт особенно прекрасен формулировкой «исполнение приемов довести до автоматизма». Каким образом военнопленного, освобожденного из лагеря, голодного, холодного, изможденного и поставленного в строй РОА в результате вербовочных мероприятий можно было заставить исполнять строевые приемы и тем более довести их до автоматизма, к сожалению, приказ не поясняет!

Подготовка должна была быть закончена к 6 января – ночная, отделения – 20 января 1945 г.

Для формирования подразделений отводилось время: взвода до 27.01.45 г., роты до 10.02.45 г., полка до 24.02.45 г.

Характерно, что для обучения власовцами использовались как советские, так и немецкие уставы. Например, тактика – боевой устав пехоты. Часть: 1 и 2 – РККА (изд. 1942 г.), инженерная подготовка – переводы с немецких уставов и учебники РККА.

На боевую подготовку отводилось 378 ч и 14 ч резервного времени. Так на тактику – 190 ч, уставам – 6 ч, строевой подготовке – 66 ч и т. д.

В общем-то, маловато для бывших военнопленных, но что делать, приходилось спешить. Наступление Красной армии остановить было уже невозможно. Понимали это все без исключения. Однако говорить продолжали одно, а делать совершенно другое.

А.А. Власов то ли писал, то ли говорил осенью 1944 г.:

«Признавая независимость каждого народа, национал-социализм представляет всем народам Европы возможность по-своему строить собственную жизнь. Для этого каждый народ нуждается в жизненном пространстве.

Обладание им Гитлер считает основным правом каждого народа. Поэтому оккупация русской территории немецкими войсками не направлена к уничтожению русских, а наоборот – победа над Сталиным возвратит русским их отечество в рамках семьи Новой Европы».

В то же время власовцы смотрели в сторону Запада. По свидетельству Ю.С. Жеребкова в январе 1945 г. Власов начал переговоры с министерством иностранных дел, с оберфюрером СС Крэгером с целью получения разрешения на непосредственные переговоры КОНРа с Международным Красным Крестом о защите интересов русских добровольцев, попавших в плен к западным союзникам.

О судьбе их якобы волновались Власов и его коллеги, к тому же был обоснованный страх быть выданными Советам.

Эти переговоры были нечем иным, как прощупыванием почвы на ближайшее будущее. Нужно было спасать свою шкуру, и именно с этой целью делалось многое: переписка с Женевой и переговоры через Жеребкова с представительством Международного Красного Креста в Берлине.

В конце января 1945 г. Жеребков встретился в Берлине с швейцарским журналистом Георгием Брюшвейлером, родившимся в Москве, который очень просил представить его Власову.

До посещения Власова Жеребков имел с ним конфиденциальный разговор, приведший к его обещанию помочь «Освободительному движению». По возвращении в Швейцарию он должен был, при посредстве своих крупных связей, переправить англо-американскому Главному командованию меморандум о движении и, кроме того, подготовить почву для непосредственного контакта КОНРа с западными союзниками.

На приеме у Власова Брюшвейлер обещал поместить ряд статей в «Нойе Цюрихер Цайтунг», правильно освещающих Освободительное движение. В первых числах февраля журналист с данным ему материалом выехал в Швейцарию. Но статей власовцы так и не увидели.

В марте 45-го Жеребкову удалось отправить два письма: одно – Густаву Нобелю, которое он вручил шведскому военному атташе в Берлине – полковнику Данфельду, и второе – генералу графу Ф.М. Нироду через испанского дипломата, летевшего в Мадрид. В конце месяца в Праге Жеребков вел переговоры о предполагавшемся съезде русских ученых. Там он встретился с профессором Вышеславцевым, у которого были хорошие связи в швейцарских научных и политических кругах. Он дал согласие, используя связи помочь «Освободительному движению». Инструкции профессор получил лично от Власова при встрече в Карлсбаде.

В апреле Международный Красный Крест дал ответ на письменное обращение КОНРа. Он выглядел примерно так: «М.К.К., по получении письменного обращения КОНРа, предпринял все нужные шаги перед англо-американскими правительствами. Однако ввиду деликатности и сложности положения КОНРа, благодаря его сотруд – ничеству с Германией, защита интересов добровольцев, попавших в плен к западным союзникам, очень нелегка».

В это же время высказывалась иллюзорная надежда, что именно Власов каким-то образом может изменить катастрофическое положение Германии. По свидетельству Жеребкова, многие политические и военные руководители считали, что с помощью «Власова и Русского освободительного движения, как экспонентов в борьбе против большевизма и Сталина, Германия сможет сговориться с союзниками и совместно продолжить войну против Советского Союза».

Более того, «идея возможного сговора с англо-американцами при использовании имени Власова была руководящей нитью всех последних германских решений и действий, связанных с освободительным движением».

4.

В конце 1944 г. Андрей Андреевич предложил должность начальника штаба Вооруженных сил КОНР Смысловскому, однако тот отказался.

До этого Власов дважды встречался с этим загадочным генералом русского происхождения: в конце 1942 г. и в апреле 1943 г. Эти встречи также не дали результатов.

До последних дней войны Смысловский считал власовскую идеологию социалистической и не мог согласиться с призывами к борьбе в союзе с Англией и Америкой. Впоследствии Смысловский признавался, что при другой обстановке «Власовское движение могло бы сыграть свою роль как один из сильнейших факторов, способных дестабилизировать советскую государственную машину». В отличие от Власова, Смысловский подчеркивал, что целью борьбы может быть только победа над СССР, а до борьбы Германии против «западных плутократий» ему никакого дела нет.

* * *

9 октября 1944 г. состоялось собрание двадцати эмигрантов (среди участников были также начальник управления по делам русской эмиграции в Германии генерал от кавалерии В.В. Бискупский и начальник 2-го отдела РОВС в Германии А.А. фон Лампе, генерал-майор) в Берлине.

Власов пришел последним и практически сразу же объяснил всем присутствующим цель собрания: предстоящее объединение всех русских частей под своим командованием. Он заявил, что ему представлено на рассмотрение несколько проектов об учреждении Комитета Освобождения Народов России, из которых он выбрал составленный Жиленковым и прочел готовый текст. Затем предложил высказаться. Генерал Бискупский возражал только против пункта, в котором вина за происшедшее возлагалась на Николая II. Он просил убрать его, так как эмигранты в большинстве своем были монархистами. Власов тут же согласился.

* * *

6 декабря 1944 г. в Берлине на квартире фон Лампе с Власовым встретился казачий генерал В.Г. Науменко. Было начало девятого вечера. Сам Науменко в своих воспоминаниях отметил, что Власов приехал на встречу на двух автомобилях в сопровождении нескольких человек. Он остановился со своей машиной у противоположного тротуара и не выходил из нее, пока ему не доложили, что он может выйти, а тем временем его сопровождающие осмотрели улицу и вход во двор, в котором живет Лампе.

Когда Власов вошел в комнату, он сразу же представился Науменко:

– Власов.

Вместе с ним прибыл и полковник Сахаров, которого не ждали, поэтому Лампе пришлось подавать четвертый стакан.

Разговор длился около трех часов под одну бутылку вина. Власова все время волновало отношение к нему генерала Краснова. Андрей Андреевич выложил из кармана тезисы белого генерала, в которых говорилось о предательстве Деникина и о том, что ум русского человека пропитан ядом большевизма.

О Краснове Власов отзывался с уважением. Говорил, что читал его книги, а при свидании тот сам говорил ему много любезностей и приятных вещей.

Власова смущало то, что Краснов держится по отношению к нему неприязненно, хотя Власов ему зла не желает и воевать с ним не собирается.

Дальше пошла речь о казаках, которые якобы много пишут Власову и просятся служить и воевать под его командой. Власов предложил образовать казачье управление, при этом не вмешиваясь, самим казакам решить свою судьбу.

На 17 декабря предполагалось новое собрание комитета, и примерно в это же время он собирался выпустить обращение к белым офицерам и казакам.

В ходе разговора снова вернулись к «тезисам» Краснова. Белый генерал выражал недовольство двумя пунктами: в «декларации» Власова ничего не было сказано о жидах и за самим Власовым не было духовенства.

По поводу жидов Власов лишь подчеркнул: «Отношение народа к жидам совершенно определенное и говорить о жидовском вопросе не приходится».

О духовенстве: «Унего были митрополиты Анастасий и Серафим, они разговаривали, и Власов предлагает, что теперь они пожелают, чтобы был их представитель».

Науменко вспоминал, что Власов долго и много говорил о своем прошлом, а от слов его пахло какой-то непосредственной простотой или даже простоватостью. Дважды он повторил, «как солдаты говорили, что где Власов, там не страшно, что они в бою лежат, а он стоит и ничего не боится».

Прощаясь, Андрей Андреевич выразил уверенность в совместной работе…

* * *

20 декабря 1944 г. вышел очередной номер газеты «Воля народа». В ней было опубликовано официальное информационное сообщение Комитета освобождения народов России от 17 декабря, где говорилось об учреждении Советов – Русском национальном, Белорусском национальном, Национальном Совете народов Кавказа, национальном маслахате народов Туркестана, Главном управлении Казачьих войск. Представители национальных советов, избираемые самими советами, образуют при Комитете освобождения народов России постоянное совещание по делам национальностей.

* * *

7 января 1945 г. Краснов встретился с Власовым. Где-то около получаса они говорили наедине, а потом позвали своих помощников. С Красновым был Семен Краснов (троюродный племянник), а с Власовым – Трухин.

Андрей Андреевич говорил о своей единоличной власти, что его еле сдерживал начальник штаба…

Соглашение о совместной работе было практически достигнуто. Решили вопрос о представительстве казачьих войск при ВС КОНР. Краснов и Власов поцеловались.

Вернувшись домой, Краснов набросал проект соглашения, в котором прежде всего обосновал, почему казаки должны быть самостоятельны, дальше сказал о совместной работе с «большевиками» (власовцами) и о посылке Зимовой Станицы (представительства).

* * *

9 января генерал Краснов в сопровождении Семена Краснова поехал на квартиру к Власову. Встреча началась тепло и происходила как обычно за столом.

Читая проект Краснова, Власов все время говорил, что согласен, пока не дошел до того места, где говорилось о совместной борьбе под германским командованием. Андрей Андреевич решительно возражал и считал, что казаки должны быть подчинены только ему. Очевидцы утверждают, что он даже стучал кулаком по столу, когда говорил эти слова.

Краснов не соглашался, считая, что о подчинении говорить рано. Разговор закончился до решения вопроса о назначении Власова главнокомандующим. После этого Краснов еще полчаса слушал «большевичка», который, как всегда, больше говорил о себе.

* * *

31 января генерал Науменко застал Краснова расстроенным. Тот все переживал, что немцы не могут определить свою линию между казаками и Власовым. О Власове «атаман» высказался нелестно, считая, что «Власов говорит в глаза одно, а за глаза другое».

Краснов не доверял «большевичку», считая, что тот намерен уничтожить казачество, послав его на передовые линии.

* * *

3 февраля в пять тридцать вечера Нау менк о посетил Власова на его квартире, отмечая хороший дом и отличную обстановку. Разговор длился полтора часа. Нау менк о говорил о непонимании между Г лавным управлением и казаками, о своей попытке повлиять на Краснова и о своем решении выйти из состава Главного управления. Затем Науменко дал Власову прочесть проект приказа о своем подчинении, который он прочел. В месте, где было указано, что Власов признает за казаками все их права, последний пробормотал: «Конечно, и даже больше».

* * *

22 марта 1945 г. в передаче по радио Комитета освобождения народов России в 22 часа 15 минут сообщалось, что кубанский войсковой атаман генерального штаба генерал-майор Науменко отдал приказ о включении Кубанского казачьего войска в ряды освободительного движения народов России под водительством Главнокомандующего Вооруженными силами освободительной армии генерал-лейтенанта Власова.

23 марта вышел приказ № 12 Казачьим войскам по строевой части, в котором приводятся слова Науменко:

«Все мы знаем, что наша сила в единстве. Мы не должны забывать уроков гражданской войны в России 1917 – 20-х годов. Тогда, благодаря отсутствию единства, успешно начатое дело было проиграно.

Зная ваше настроение, родные кубанцы, зная, что вы считаете, что сейчас не время колебаться и делиться, я вошел в подчинение генерала Власова, который признает за нами, казаками, все наши права. Только в единстве со всеми народами России и под единым командованием мы сможем достигнуть желанной победы, возвращения на берега нашей родной реки Кубани, а затем мы, принявшие участие в деле спасения и освобождения нашей Родины, с сознанием выполненного долга приступим к созданию нашего края и казачьей жизни, согласно традициям и укладу наших предков, прославивших имя казачества».

Далее подписавший приказ № 12 начальник Главного управления казачьих войск генерал от кавалерии Краснов пытается разоблачить Науменко:

«Приказ генерал-майора Науменко не должен смутить казаков, уже более трех лет борющихся с большевизмом в рядах германской армии, как ее союзные войска.

Генерал-майор Науменко не имел права отдавать такой приказ, как войсковой атаман Кубанского войска.

Каждому казаку известно, как происходят выборы войсковых атаманов. Они производятся на родной земле кругами или в Кубанском войске – Кубанской краевой радой. В Раду входят представители станиц, городов, сел и аулов Кубанского края, всего в числе 580 казаков.

После крушения Добровольческой армии в 1920 году, часть казаков оказалась на острове Лемносе, после эвакуации из Крыма. Было собрано 35 членов Рады и 58 беженцев-казаков. Эти случайно оказавшиеся на о. Лемносе 93 кубанца объявили себя Кубанской краевой Радой, выбрали своим председателем Скобцова, а кубанским войсковым атаманом генерал-майора Науменко. Протоколы заседания Рады остались неподписанными, грамота об избрании в войсковые атаманы генерал-майору Науменко не была вручена.

Генерал-майор Науменко находился в это время в Сибири.

Тогда же многие кубанские казаки оспаривали законность этих выборов. Я не буду обсуждать этот вопрос. (…)

Приказом главнокомандующего добровольческими частями генерала от кавалерии Кестринга от 31 мая 1944 г. германское правительство создало для защиты прав казаков Главное управление казачьих войск.

Атаманский вопрос до возвращения в родные края и до возможности производства там законных выборов войсковых атаманов отпал. Те, кто именуют себя атаманами, не являются таковыми. Их приказы не могут быть обязательными для казаков. В силу военных обстоятельств казаки разбросаны на огромном протяжении: от Балтийского моря, через Силезию, Венгрию, Хорватию, Северную Италию, долину Рейна до побережья Ла-Манша и Атлантического океана.

Наиболее крупными начальниками являются: походный атаман генерал-майор Доманов, на казачьей земле – утвержденные Главным управлением казачьих войск окружные атаманы донских станиц – генерал-майор Фетисов, кубанских станиц – полковник Лукьяненко и терских, ставропольских, астраханских и иных казачьих войск и станиц – полковник Зимин. В боевых частях – командир 15-го казачьего кавалерийского корпуса генерал-лейтенант фон Паннвиц и начальники остальных казачьих подразделений на обширном воюющем фронте.

Армия Комитета освобождения народов России генерал-лейтенанта Власова преследует те же цели, что и казачьи части.

Приказ генерал-майора Науменко не может и не должен быть понят кубанскими казаками как призыв к разложению, уходу и дезертирству из своих частей.

Наша сила – в единстве. Не уходом из своих частей в какие-то иные части, не прислушиванием к заманчивым словам лиц, не заслуживших кровью и борьбой права распоряжаться казаками, но твердой дисциплиной, полным повиновением своим боевым начальникам и указанием моим, как начальника Главного управления казачьих войск, вы, казаки, достигнете этого единства, а с ним вместе и подлинного признания ваших прав на землю и самобытное существование. Мы со своего казачьего пути не сойдем, но пойдем по нему вместе с германской армией, генерал-лейтенантом А.А. Власовым…»

* * *

6 апреля 1945 г. в Карлсбаде около половины одиннадцатого состоялась очередная встреча Науменко с Власовым. После двух рюмок и закуски Власов сказал, что дела немцев плохи и, видимо, Германия будет перерезана на две части – Юг и Север.

Науменко вспоминал (слова Власова): «Если бы кто из нас попался в руки англичан, то унывать не надо, так как он имеет определенные данные, что те советам нас выдавать не будут.

На той стороне известно о формировании нашей армии и что там на это смотрят благожелательно. Во Франции разрешено формирование русских Деникину. Со слов Власова видно, что он зондировал почву и насчет Швейцарии и возможна посылка туда нашей делегации. Кемптен явится центром сосредоточения не только казаков, но и духовенства, а может быть, всей организации Власова.

Нам, казакам, Власов дает средства для того, чтобы мы могли развить там организационную работу. Он сказал, чтобы мы написали ему, сколько нам надо денег, а он сделает соответствующее распоряжение».

7 апреля генералы встретились вновь. Власов жаловался, что нечем вооружать людей. Что в Мензинген приходит масса офицеров. Каждый день до 400 человек и еще больше солдат, и он не знает, что с ними делать.

* * *

Апрель – май 1945 г.

В Италию прибыл начальник ГУКВ генерал П.Н. Краснов вместе с представителем штаба РОА полковником А.М. Бочаровым.

Там, на торжественном открытии школы пропаганды, генерал Краснов изложил свою политическую концепцию, в которой основное внимание посвятил характеристике власовского движения и самого генерала Власова:

«1. В свое время была Великая Русь, которой следовало служить. Она пала в 1917 г., заразившись неизлечимым, или почти неизлечимым, недугом большевизма.

2. Но это верно, однако, только в отношении собственно русских областей. На юге (в казачьих областях) народ оказался почти невосприимчивым к «большевистской заразе».

3. Нужно, следовательно, спасать здоровье, жертвуя неизлечимо больным. Но есть опасность, что более многочисленный «больной элемент» задавит элемент здоровый (т. е. русские северяне – казаков).

4. Чтобы избежать этого, надо найти союзника-покровителя и таким может быть только Германия, ибо немцы – единственная «здоровая нация», выработавшая в себе иммунитет против большевизма и масонства.

5. Во власовское движение не следует вмешиваться: если окажется, что власовцы абсолютно преданные союзники гитлеровской Германии, тогда можно будет говорить о союзе с ними. А пока расчет только на вооруженные силы немцев».

Генерал Краснов так и остался наиболее решительным и влиятельным противником объединения с РОА.

Вскоре появилось пресловутое письмо Краснова Власову.

В редактировании письма генералу Власову принимал участие хорунжий Н.С. Давиденко, до этого служивший в РОА. По его словам, ему во многом удалось сгладить «острые углы» письма Краснова, то есть сделать его менее вызывающим.

5.

В своем исследовании «Офицерский корпус генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944 – 1945» историк К.М. Александров пишет:

«Боевое использование власовцев себя оправдало (…) 26 марта 1945 г. на место дислокации 5-го горнопехотного корпуса СС 9-й армии вермахта прибыла 1-я пехотная дивизия ВС КОНР генерал-майора С.К. Буняченко. Соединение заняло позицию в районах полигона «Кумрак» и монастырского леса Нейцелле по соседству с 391-й охранной дивизией Вермахта. 12 апреля дивизия выдвинулась на исходные позиции в полосе предмостного укрепления 119-го УРа 33-й армии 1-го Белорусского фронта. Генерал пехоты Т. Буссе предложил Буняченко уничтожить советское укрепление на западном берегу Одера и отбросить противника на восточный. Власовцы действовали полностью самостоятельно, используя лишь поддержку нескольких германских батарей при артподготовке.

13 апреля в 4.45 начался огневой налет. В 5.15 2-й полк подполковника ВС КОНР В.П. Артемьева и 3-й полк подполковника ВС КОНР Г.П. Александрова перешли в наступление. К 8 утра власовцы прорвали первую линию обороны, потеснив обороняющихся на 500 м и захватив ряд огневых точек. Однако нарастающий заградительный огонь с восточного берега Одера и глубоко эшелонированная оборона заставили Буняченко к 10.00 остановить наступление».

По другим источникам, несмотря на артподготовку, к восьми часам утра власовцы начали неорганизованный отход, бросая оружие, боеприпасы и амуницию, оставляя убитых и раненых. Их потери составили не менее 30 процентов.

Генерал Буссе, командующий 9-й армией, подготовил приказ о разоружении 600-й (русской) дивизии в связи с трусостью и провалом наступления. Игнорируя приказы немецкого командования, Буняченко повел дивизию в южном направлении к Линцу, где предполагалось сосредоточить все крупные соединения «восточных войск».

Вскоре в конфликт вмешался командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Шернер, обещавший сравнять русскую дивизию с землей. Но после встречи Власова, следовавшего в Линц с 650-й дивизией, с представителем Гиммлера – оберфюрером СС Крегером директивы Шернера были отменены.

Недалеко от Линца из частей СС Гиммлера создавалась «Альпийская крепость». Там же предполагалось сосредоточить все крупные силы восточных войск. Сам Гиммлер вел секретные переговоры с американцами, и, видимо, власовцев предполагалось использовать в этой «игре».

На допросе 31 января 1945 г. Буняченко показал:

«В начале марта 1945 г. дивизия в основном была сформирована и к этому времени насчитывала около 20 тыс. человек. За успешное формирование дивизии германское командование наградило меня серебряной медалью, а Власов с согласия немцев присвоил мне звание «генерал-майор РОА».

6 апреля 1945 г. сформированная мною дивизия прибыла на фронт в район ст(анции) Либерозы на р. Одер.

13 апреля по приказу генерала Власова я выделил по одному батальону из 2-го и 3-го пехотных полков противотанковый дивизион и артиллерийский полк для участия в боевых операциях против Красной Армии. Эти части дивизии по приказу немецкого штаба вели бой с Красной Армией на р. Одер… После поражения моих частей на реке Одер я больше дивизию в бой с частями Красной Армии не вводил. При наступлении советских войск на Берлин я, поняв неизбежность поражения Германии, увел свои части на территорию Чехословакии с тем, чтобы после перейти на сторону англо-американских войск».

Власов:

«1-ю дивизию РОА, находившуюся в районе Берлина, где она по указанию Гиммлера отдельными частями участвовала в боях против Красной Армии, я, воспользовавшись тем, что Гиммлер сложил с себя командование северо-восточной группой войск, перебросил на территорию Чехословакии, имея в виду, что в этом направлении наступают англо-американские войска. Туда же я намеревался стянуть и остальные силы Русской освободительной армии»».

Командир второй дивизии Зверев:

«В первой половине апреля 1945 г. я получил приказание от Трухина двигаться со своей дивизией из Мюнзингена в район города Каплиц (на границе Германии с Чехословакией). В этот же район по приказу штаба армии должны были прибыть: офицерское училище, запасная бригада, строительный батальон, а также из района города Прага первая дивизия, из Италии – казачий корпус и из Сербии – русский охранный корпус, сформированный немцами из белогвардейцев. По сути дела, в районе города Каплиц должны были сосредоточиться все вооруженные силы РОА…

Как только части южной группы войск РОА двинулись к месту сосредоточения, в связи с создавшейся тяжелой для немцев обстановкой на фронтах связь с Власовым была потеряна.

Трухин неоднократно пытался связаться с ним, но безрезультатно, и только вблизи пункта сосредоточения в районе гор(ода)

Каплиц я получил через Шаповалова приказ Власова, согласно которому мне предполагалось немедленно направить дивизию на север к Праге для соединения с первой дивизией, которая в начале марта 1945 г. под командованием… Буняченко находилась в районе Берлина, где один из ее батальонов и артполк по приказу Власова принимали участие в боях против Красной Армии… Полученный приказ Власова о соединении с первой дивизией мной выполнен не был. 9 мая 1945 г. в районе г. Линц я был американцами задержан».

Сам Власов, находясь у Буняченко и не имея сведений о судьбе Трухина, его штаба, 2-й дивизии, приказал первой дивизии «направиться в сторону расположения англо-американских войск».

6.

Только для офицерского состава

Конспективная запись заключительной части доклада генерал-майора Трухина

4 апреля 1945 г.

…«недавно разбиралось дело трех офицеров строительного батальона, занимавшихся пьянством, выгонкой самогона, обменом на водку вещей, присвоенных ими у солдат. Эти люди опозорили звание офицеров освободительной армии, и генерал Власов немедленно же утвердил приговор военного суда, исключив этих людей из офицерской семьи и осудивший их на каторжные работы. Или же дело подпоручика Жуковского, тоже недавно слушавшееся в суде. Этот человек дошел до того, что стал покушаться на жизнь своего командира. Андрей Андреевич сжалился над ним и заменил смертный приговор каторжными работами….

Или возьмем пьянство. Доходит до того, что посылают солдат за водкой по деревням, да еще поручают им обмен предметов обмундирования, так необходимого нам сегодня и которого зачастую не хватает, чтобы одеть людей. Это уже преступление.

Или возьмем с женщинами.

За ними наблюдается какая-то охота. Вообще отношение к женщинам со стороны наших офицеров возбуждает недоумение.

Мы не требуем от наших офицеров аскетизма, но на что похоже, когда офицер приходит в общую комнату, где живет кроме него чуть не десять человек женщин, и занимается черт знает чем.

Возле женских бараков приходится выставлять чуть ли не воинский караул. А если к этому прибавить, что среди женщин есть и подозрительный элемент (вспомним, что в разведке и шпионаже весьма часто пользуются услугами женщин), что тогда? Допустимо ли это?

А картеж? Как назвать то обстоятельство, что в банках мы находим золотые вещи, часы, тысячи марок?

Когда недавно был произведен обход в лазарете и обнаруженные у игроков деньги конфискованы, то на счет народной помощи на следующий день можно было перевести до десяти тысяч марок.

А можем ли мы сказать, что у нас достаточно все заботятся о своих подчиненных? Были, к сожалению, случаи, правда единичные, когда при переходе войск из лагеря в М. некоторые офицеры проехали вперед, бросив свои части, и, лично хорошо устроившись, предались благодушию, не интересуясь своими подчиненными. Надо твердо усвоить, что без дисциплины, без того, чтобы наш офицер был офицером образцовым, армии не построим.

У части офицеров еще процветает склонность к доносам и наушничеству. К прокурору и начальнику штаба ежедневно поступают доносы, по большей части анонимные. Это недопустимо, это не приличествует офицеру.

В целом наше офицерство стоит на должной высоте…. но среди офицерства находятся единицы, потерявшие присутствие духа, люди малодушные, трусы.

Эти люди под влиянием трусости и безволия впадают в панику, становятся жертвами распространяемых прямыми агентами слухов. Теряя веру в победу, скатываясь до настроения, когда представляется все пропавшим, эти люди начинают вести себя именно соответственно такому пониманию положения…»

Ничего удивительного в этом нет. До конца войны оставалось немногим более месяца. Поэтому пир во время чумы стал неким преддверием расплаты за содеянное…

Разложение власовской армии и всех добровольческих русских частей остановить было уже невозможно. И все это происходило в период поисков выхода: куда идти. Стояла вполне реальная задача успеть умудриться сдаться англо-американским войскам и именно как можно большей частью РОА, так как в этом случае можно было говорить о каком-либо освободительном движении.

Удивительно, но Власов каким-то образом сохраняет присутствие духа. 13 апреля 1945 г. в день, когда батальоны 1-й дивизии РОА атаковали позиции 119-го укрепрайона 33-й армии 1-го Белорусского фронта, в отеле «Ричмонд» в Карлсбаде состоялось официальное бракосочетание Власова с фрау Биленберг. Сам Гитлер дал разрешение на этот брак. Интересно, что из русских на этой церемонии не было никого.

18 апреля 1945 г. Власов в последний раз встретился с Штрик-Штрикфельдтом. Один на один он сообщил Вильфриду Карловичу, что дал согласие на боевое применение в районе Одера своей единственной полностью сформированной и вооруженной дивизии, чтобы показать немцам надежность добровольцев, даже в условиях развала фронта и краха Германии.

Со слов Штрик-Штрикфельдта, Андрей Андреевич лично Трухину и некоторым офицерам отдал приказ: беречь и во что бы то ни стало спасти личный состав дивизий.

Первая дивизия и все наличные добровольческие части должны были быть сконцентрированы на линии Прага – Линц.

По воспоминаниям Вильфрида Карловича, это «составляло часть плана, направленного на создание сильного военного соединения, в конце концов на территории Югославии из российских, чешских, югославских и даже немецких добровольцев. Этот интернациональный корпус должен был составить ядро военно-политического сопротивления вторгающемуся в Европу сталинскому большевизму».

В разговоре Власов сказал, что еще несколько месяцев назад уполномочил Ю.С. Жеребкова войти в контакт с англичанами и американцами через посредничество Международного Красного Креста в Женеве.

Целью Власова было: признание всех добровольцев политическими противниками сталинского режима, имеющими право на политическое убежище.

Штрик-Штрикфельдт:

«Когда генерал уже лег спать, я еще раз зашел к нему, и он сказал мне:

– Простите, Вильфрид Карлович, я много пью в последнее время. Я пил и раньше, но никогда не пьянствовал. А теперь я хочу забыться. Крегер все время подливает мне и думает, возможно, держать меня этим в руках. Но он ошибается. Я все вижу и все слышу. Я знаю свой долг и не спрячусь от ответственности. Прошу у Бога силы выдержать все до конца…»

Когда Власов стал засыпать, Вильфрид Карлович вышел. Больше они не увиделись никогда.

7.

«ДЕЙЧ ВРОД, 5.5.45.

08 ч. 45 м.

Генерал-майору ТРУХИНУ

ДОНЕСЕНИЕ

Поставленную задачу выполнил.

Генерала А.А. Власова и 600 сд нашел и лично в 22 ч. 00 м. 4.5.45 г. с генералом ВЛАСОВЫМ и генералом БУНИЧЕНКО связался.

Местонахождение А.А. ВЛАСОВА вместе со штабом 600 сд…

Штаб дивизии – Сухомаст.

Сегодня 5.5.45 и завтра 6.5.45 дивизия будет находиться здесь, штаб Сухомаст.

В ночь с 6 на 7 мая генерал БУНИЧЕНКО с дивизией перейдет несколько южнее с целью приблизиться к нам… штаб будет располагаться Пибранс.

Генерал ВЛАСОВ приказал вам передать:

а) все части, находящиеся под вашим командованием, немедленно двигать на север для скорейшего соединения с 600 сд;

б) никаких других приказов, откуда бы они ни исходили, не выполнять, сейчас главнейшая цель соединиться в единый кулак;

в) никого и нигде не признавать;

г) всеми способами получить продовольствие ск ольк о тольк о возможно и везти с собой, для чего мобилизовать подводы через местные власти или жандармами штаба, соблюдая при этом корректность, исключая боязнь за последствия при случае взятия транспорта самочинно;

д) там же есть возможность применять акты самовооружения;

е) кроме мобилизации подвод для транспортировки продовольствия подводы мобилизовать для подвозки отстающих и больных;

ж) в случае возражения германского офицера связи по поводу невыполнения приказа командующего «Зюд» ему сказать, что имеется у стный прик а з А.А. В ЛА СОВ А выпо лнять бо лее серьезну ю зада чу вместе с 600 сд;

з) добиться от ХЕРРЕ всеми способами, путем расспросов, где имеются по пути движения или в ближайших тыловых пунктах склады продовольственные, вещевые, вооружения;

и) о результатах переговоров АСБЕРГА и ПОЗДНЯКОВА донести генералу ВЛАСОВУ;

к) главные условия переговоров с англо-американцами иметь:

1) невыдача нас СССР;

2) признание нас как политического фактора в будущем сильного и в военном смысле.

…Генерал МАЛЬЦЕВ с 3000 своих солдат на одну треть вооруженный 1.5.45 г. после переговоров с американским командованием перешел на сторону американцев. Таким образом, его здесь уже нет.

Сдача-переход произошли в городе Цвисель, что 90 км южнее Пильен или 110 – 120 км юго-восточнее Мариенбад. Генерал Мальцев переговоры вел вместе с германским генералом АШЕНБРЕННЕРОМ, таким образом, АШЕНБРЕННЕР сдался вместе с генералом МАЛЬЦЕВЫМ.

Результаты переговоров никому не известны, сообщения с той стороны о том, как с ними поступили, нет. Американцы будто бы обещают невыдачу Советам.

Что касается летного и технического состава, то он остался здесь в Дейч Врод и сейчас, оставляя машины в Дейч Врод, сами идут на присоединение к 600 сд. Самолеты немецкие, их не дают.

Все. Второстепенное лично – устно, сегодня вечером.

Генерал ШАПОВАЛОВ

P.S. Донесение посылаю с мотоциклом с майором САНЖЕРОВЫМ.

Прошу САНЖЕРОВА немедленно выслать мне обратно навстречу по маршруту, ему известному.

1) А.А. ВЛАСОВ просит марши делать не менее как по 40 – 45 км в сутки.

Ставит в пример 600 сд, которая при следовании на юг из-под Берлина (при необходимости) делала по 75 – 80 км в сутки.

2) Объяснить народу цель движения на север. 1) Отменить приказом приветствия, как было до сих пор. Установить русское приветствие».

Власов вспоминал на допросе:

«Прибывшая на территорию Чехословакии 1-я дивизия под влиянием местного населения стала разлагаться и разоружать немцев, а в начале мая 1945 г. в районе Праги имела вооруженные столкновения с германскими войсками».

1 – 2 мая Власов выехал в 600-ю (1-ю) дивизию. Именно вечером 4 мая там и застал его Шаповалов. В Сухомасте, в штабе находился комдив Буняченко.

Немцы вызвали Власова в свой штаб и в буквальном смысле устроили ему разнос за разложение русской дивизии.

Власов: «В связи с этим меня вызвал командующий германской группой войск генерал-фельдмаршал Шернер и потребовал объяснений. Я заявил, что немедленно выеду на место и наведу порядок».

Тогда он и узнал о сдаче в плен американцам принятой от Геринга воинской части Мальцева.

Теперь хотелось бы обратить внимание на одну важную деталь.

В докладе Шаповалова отмечалось:

«Что касается летного и технического состава, то он остался здесь в Дейч Врод и сейчас, оставляя машины в Дейч Врод, сами идут на присоединение к 600 стрелковой дивизии. Самолеты немецкие, и их не дают».

Таким образом, так называемые «военно-воздушные силы» были сданы Мальцевым 30 апреля 1945 г. между Цвизелем и Регеном в местечке Лангдорф представителям 12-го американского корпуса без летного и технического состава.

Вот почему боевые действия 600-й дивизии (1-й) начались во второй половине дня 6 мая с попытки захватить расположенный северо-западнее Праги аэродром Рузыне, где дислоцировалась 6-я немецкая бомбардировочная эскадра, усиленная реактивными истребителями Ме-262.

Власовцам нужны были самолеты!

При наступлении на аэродром власовцами был захвачен и расстрелян парламентер, начальник штаба 8-го авиакорпуса.

В ответ немцы подняли реактивную авиацию, атаковавшую власовцев на бреющем полете.

3-й полк дивизии понес потери, а немцы сумели передислоцировать технику и после этого оставили аэродром.

На этом аэродроме, кстати, власовцы обнаружили запасы метилового спирта, которым они не побрезговали и от которого, получив многочисленные отравления, некоторые скончались…

На пути стояла Прага. Ее можно было обойти, но необходимость в продовольствии и боеприпасах вынудила 1-ю дивизию войти в город. Не исключалось и занятие Праги американцами. Утром 7 мая 1-й полк соединения беспрепятственно продвинулся от Смихова до Страшница и Панкраца. 1604-й полк, продвигаясь с севера, занял центр города и высоту близ Петржина. 3-й полк занял излучину Влтавы у Градчан, а 2-й полк противодействовал продвижению с юга частей дивизии «Валленштейн». Их действия поддерживались артиллерийским полком, ведущим огонь по городу.

По мнению историков, наиболее крупным успехом дивизии явилось разоружение 500 немецких солдат в районе Лобковицкой площади. При этом надо учитывать, что немцы постоянно высылали к Буняченко парламентеров, надеясь ликвидировать недоразумение!

Здесь можно отметить лишь дипломатическое противодействие между власовцами и немцами.

Вечером 7 мая 1-я дивизия фактически поделила город на две части, затрудняя маневр немцев с севера на юг. Однако опорные их пункты в районе Градчаны, стадиона в Страхове, в Дейвице и других частях города продолжали действовать и представлять большую опасность для повстанцев.

Вскоре осложнились взаимоотношения между повстанцами и власовцами. Началась перестрелка на вокзале Вршовицы. К тому же стало известно, что 6 мая генерал Эйзенхауэр запретил продвижение американских войск за линию Карловы Вары – Пльзень – Ческо – Будеевице.

7 мая, пробыв в Праге несколько часов, 1-я дивизия оставила город.

Нетронутыми остались и опорные пункты немцев, и их части.

А. И. Солженицын написал в «Архипелаге Гулаг» о 1-й дивизии:

«Пришли под Прагу в начале мая. Тут их позвали на помощь чехи, поднявшие в столице восстание 5 мая, дивизия Буняченко 6 мая вступила в Прагу и в жарком бою 7 мая спасла восстание и город».

И так думают многие. И все же какова роль власовцев в освобождении Праги?

Восстание в Праге намечалось на 7 мая 1945 г., но стихийные выступления в Прешерове, в Подебрадах и других городах начались 1 – 4 мая.

5 мая центром восстания стала Прага. Утром 6 мая дивизии «Валленштейн», «Райх», «Викинг» и другие перешли в наступление против повстанцев. Ситуация стала критической.

Историк К.М. Александров в своем исследовании пишет:

«В Праге действительно размещалось 50 000 военнослужащих вермахта – в госпиталях. Гарнизон же состоял из учебных подразделений 31-й добровольческой дивизии СС, двух отдельных охранных батальонов СС, учебно-резервных артиллерийских и танкового батальонов СС, нескольких артиллерийских батарей, полиции и полевой жандармерии, отдельных частей 72-го пехотного полка, 374 и 504-го пехотных батальонов и 539-го артиллерийского полка 539-й гренадерской дивизии вермахта: всего – от 9 до 10 тысяч военнослужащих».

И это он все к тому, что именно власовцы освободили Прагу. Далее Александров пишет:

«Первые советские части 4-й гвардейской танковой армии – 62, 63-я танковые и 70-я самоходная бригады 10-го танкового корпуса – ворвались в Прагу лишь в 4 часа утра 9 мая, когда освобождать город было уже не от кого».

От таких утверждений лично мне неприятно всегда. Нельзя переписывать историю с таким нескрываемым неуважением.

Историческое событие освобождения Праги несколько шире тех цифр, которые приводит историк Александров.

Познакомимся с фактами.

Еще 1 мая преемник Гитлера гросс-адмирал Дениц заявил по радио: «Моей первейшей задачей является спасение немцев от уничтожения наступающими большевиками. Только во имя этой цели продолжаются военные действия».

Он знал, что говорил. В его распоряжении находились довольно значительные группировки войск армий: в Прибалтике – группа армий «Курляндия», на побережье Балтийского моря – группа войск «Восточная Пруссия», западнее Берлина – остатки 12-й армии Венка и в Чехословакии – самая большая группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Шернера. В этой группе насчитывалось до 50 дивизий, много специальных частей и новых формирований из остатков ранее разгромленных соединений.

В Западной Чехословакии в подчинении Шернера находилась 7-я армия в составе пяти дивизий. ВАвстрии продолжала сопротивляться группа «Австрия», а в Югославии – группа армий «Е».

Правительство Деница делало все, чтобы как можно больше немецких войск ушло на Запад и сдалось в плен англо-американским войскам.

Получил такую задачу и Шернер. Однако он не хотел сниматься с хорошо оборудованных и укрепленных позиций и даже предлагал Деницу перевести правительство в Прагу.

Когда в Праге началось восстание, Шернер приказал его подавить.

Маршал Советского Союза И.С. Конев вспоминал:

«Чтобы как можно скорее разгромить засевшую в Чехословакии почти миллионную группировку Шернера, взять Прагу, спасти город от разрушений, а жителей Праги, да и не только Праги, от гибели, не оставалось ничего, как прорываться прямо через Рудные горы. Иного пути не было, потому что на подступах к Чехословакии с севера всюду куда ни сунься, куда ни кинься – горы.

Значит, надо их преодолеть. Но преодолеть так, чтобы нигде не застрять, чтобы как можно скорее их проскочить, обеспечив свободу маневра для танковых и механизированных войск».

Следовательно, пражская операция 1-го (маршал И.С. Конев), 4-го (генерал армии А.И. Еременко) и 2-го (маршал Р.Я. Малиновский) Украинских фронтов готовилась, прежде всего, с учетом театра военных действий: «Подступы к Праге прикрыты грядой Рудных гор, протянувшихся чуть ли не на полтораста километров. Севернее, в районе Дрездена, громоздятся гигантские песчаниковые высоты и лесистые плато, рассеченные Эльбой и ее притоками».

Ожидалось, что немцы окажут сопротивление в основном на дорогах, которые через горы выводят к Праге.

Для удара на Прагу была создана мощная группировка из трех общевойсковых армий, которыми командовали генералы Пухов, Гордов и Жадов, двух танковых армий Рыбалко и Лелюшенко и двух танковых корпусов Полубоярова и Фоминых. Эти силы поддерживали пять артиллерийских дивизий.

Некоторым соединениям для выхода на исходное положение предстояло совершить марш в 100 – 200 км.

А ведь еще шли бои за Дрезден, когда войскам, нацеленным на столицу Чехословакии, приходилось сосредотачиваться северо-западнее этого старинного немецкого города.

Итак, планом операции предусматривалось не только спасти Прагу от разрушения и оказать помощь восставшим, но, выйдя силами армии 1-го Украинского фронта западнее Праги, отрезать отступление немецких войск и во взаимодействии с войсками 2-го и 4-го Ук – раинских фронтов, также наступавшими на Прагу с юга и юго-запада, – уничтожить их.

Обеспечивала операцию 2-я воздушная армия генерала С.А. Красовского. На главное направление было выделено 1900 самолетов, на вспомогательное – 355.

Кроме того, в операции участвовали 2-я армия Войска Польского, две румынские армии и 1-й Чехословацкий корпус.

Ночью 6 мая Чешский Национальный Совет обратился по радио за помощью:

«На Прагу наступают немцы со всех сторон. В действии германские танки, артиллерия и пехота. Прага настоятельно нуждается в помощи. Пошлите самолеты, танки и оружие. Помогите, помогите, быстро помогите!»

И пражская операция началась на сутки раньше – 6 мая. А 7 мая Шернер отдал приказ:

«Неприятельская пропаганда распространяет ложные слухи о капитуляции Германии перед союзниками. Предупреждаю войска, что война против Советского Союза будет продолжаться».

В этот день англо-американское командование приняло от немцев капитуляцию в Реймсе. Тем не менее генерал-фельдмаршал Шернер со своими войсками не только сопротивлялся, но и пытался подавить восстание в Праге.

Мастер горной войны Ф. Шернер (его группа армий «Центр» и группа армий «Австрия» под командованием Л. Рендулича насчитывали более миллиона человек), по сути, саботировал капитуляцию, официально прикрываясь тем, что ему мешают чешские повстанцы. Они, мол, постоянно нарушают телефонные линии, перехватывают посыльных, передающих приказы войскам, и тем самым делают невозможным проведение планомерной капитуляции.

В связи с этим 8 мая немцы уведомили Эйзенхауэра в том, что капитуляция в Чехословакии затруднена, и просили радиостанции, находящиеся в руках восставших, использовать для передачи приказов войскам.

Сам Шернер в этот момент разрабатывал план прорыва группы армий «Центр» в зону американцев, чтобы там сложить оружие.

Утром 8 мая он получил приказ направиться в район Рудных гор для проведения капитуляции.

Однако, выдвинувшись в ночь с 7 на 8 мая, утром 8-го штаб Шернера был полностью уничтожен при танковом прорыве советских частей. А ведь 7-го вечером фронт еще существовал.

Шернер чудом избежал плена и, переодевшись в штатский костюм, скрылся в лесах.

Тем временем группа армий «Центр», не имея приказа от Шернера сдаваться в плен Красной армии и продолжая надеяться на относительно благополучный отход за линию американцев, заполучив в Праге соглашение на это с Чешским Национальным Советом, продолжала оказывать сопротивление.

И 9 мая в 4 часа утра в Прагу вошли части войск 1-го Украинского фронта. Но полностью Прага была очищена тольк о к 10 часам утра.

В час дня в 35 км юго-восточнее Праги с частями 1-го Украинского фронта соединились войска 2-го Украинского фронта, а вечером к Праге вышла подвижная группа 4-го Украинского фронта.

Даже 10 мая 2-й гвардейский мехкорпус в районе Часлава встретил серьезное сопротивление противника.

В ходе операции 860 тыс. немецких солдат и офицеров были взяты в плен.

Безвозвратные потери советских войск в Чехословакии составили 139 918 человек, в том числе 122 392 было убито и умерло от ран и болезней.

В 1993 г. 6 мая на Ольшанском кладбище в Праге над пустым холмом, где лежали триста павших в бою солдат и офицеров армии Власова, был водружен темный деревянный крест…

А теперь судите сами, кто освободил Прагу?

8.

Командир 2-й дивизии РОА Зверев на допросе показал: 9 мая 1945 г. на собранном совещании командиров большинством личного состава было принято решение перейти на сторону Красной армии.

Однако в 1-й дивизии Буняченко и находящийся там Власов личный состав не спрашивали, а просто подготовили:

Открытое письмо правительствам Соединенных Штатов Америки и Великобритании

«Мы, солдаты и офицеры 600-й дивизии Русской освободительной армии Комитета освобождения народов России, обращаемся к Верховному командованию англо-американских вооруженных сил и просим его довести это открытое письмо до сведения своих правительств.

Вооруженные силы Комитета Освобождения народов России состоят в основном из идейных борцов за освобождение своей Родины – России от большевизма, поработившего ее в 1917 г. Среди нас есть много солдат и офицеров, которые не прекращали борьбы против большевизма, начатой еще на полях гражданской войны.

Но большевики своими политическими трюками и невиданным в мире сыском и террором давили все вооруженные восстания в Советском Союзе. Благодаря этому свержение власти захватчиков внутри страны оказалось невозможным.

Война между Германией и Советским Союзом всколыхнула народные массы.

Народ в виде протеста в начале войны переходил на сторону врага сотнями тысяч как из армии, так и мирное население.

Мы включились в борьбу совместно с Германией только потому, что она оказалась единственной страной, борющейся против СССР.

Мы пытались свергнуть власть московских захватчиков и, идя на борьбу совместно с Г ерманией, мы нискольк о не боялись порабощения нашей Родины национал-социалистической Германией, ибо последняя своей звериной политикой восстановила против себя весь русский народ, и мы прекрасно понимали, что при ненависти к немцам они, как внешняя сила, не удержатся в случае победы на наших необъятных просторах. Ненависть к национал-социалистической Германии появилась не только у находящихся в рядах РККА и гражданского населения СССР, но в еще большей степени была у тех, кто непосредственно побывал под их пятой в Германии. Эта ненависть как нельзя лучше была продемонстрирована в боях под Прагой и в Праге 6 и 7 мая сего года…»

(11 мая 1945 г.)

* * *

Генерал-майор РОА Боярский. Весной 1945 г. находился в составе южной группы Трухина.

5 мая выехал из деревни Разбеден под Каплице (Чехия) в район Праги по приказу Трухина для установления связи с Северной группой генерала Буняченко и с Власовым.

При проезде через Пршибрам был захвачен чешскими партизанами. В ответ на нанесенное командиром отряда оскорбление дал последнему пощечину и был повешен.

Генерал-майор РОА Меандров. 9 мая 1945 г. вместе с офицерской школой сдался в районе Каплице – Крумау представителям 26-й пехотной дивизии 3-й американской армии.

Содержался в различных лагерях военнопленных. Убедившись в неизбежности репатриации, трижды пытался покончить с собой.

11 февраля 1946 г. в Ландсхуте передан советской миссии.

Генерал-майор РОА Трухин. В апреле возглавил южную группу РОА. 17 – 18 апреля отдал приказ о продвижении в Чехию для объединения с Северной группой генерала Буняченко.

К 1 мая его штаб и южная группа находились у Райнбаха между Будвайсом и Линцем на территории Австрии.

Договорившись с командованием 11-й танковой и 26-й пехотной дивизий 3-й американской армии о капитуляции Южной группы, получил известия о местонахождении Власова и о решении Буняченко войти в Прагу.

Когда посланный им для получения дальнейших указаний генерал Боярский не вернулся, вечером 7 мая выехал к Власову и Буняченко. Утром 8 мая вместе с генералом Шаповаловым захвачен у Пршибрама чешскими партизанами, а 9-го передан советскому командованию.

Генерал-майор РОА Шаповалов. В конце апреля выдвинулся в составе своей (700-й) дивизии на соединение с Южной группой генерала Трухина из района Вангена через Фюссен в Чехию, у Кемптена встретился с колоннами 1-й русской национальной армии генерала Смысловского, направлявшейся в Швейцарию в Лихтенштейн, но отказался к ней присоединиться.

В начале мая соединился в Южной группой в районе Райнбаха между Будвайсом и Линцем на территории Австрии. 3 мая вылетел из местечка Дейч Врод в Сухомасты под Прагу для установления связи с Северной группой генерала Буняченко и с Власовым.

5 мая вернулся в Южную группу.

8 мая вместе с Трухиным выехал под Прагу. В Пршибраме попал в засаду чешских партизан и был расстрелян.

Генерал-майор РОА Зверев. 25 апреля 650-я дивизия погрузилась в эшелоны на станции Бухлое и 29-го прибыла в Линц.

30 апреля принял парад частей своей дивизии в Дойч-Бенешау и в тот же день по приказу Трухина выдвинулся на север вместе с запасной бригадой полковника С.Т. Койды и строительным батальном капитана А.П. Будного.

В первые дни мая 1945 г. впал в тяжелейшую депрессию, усугубленную тем, что жена решила покончить с собой, приняла яд и медленно умирала.

5 мая получил приказ от Трухина собрать 2-ю дивизию у деревни Липнице, где размещался штаб, и не выполнил его. Не выполнил и два следующих приказа.

9 мая похоронил жену. Просил оружие, чтобы вступить в бой с подходившими частями советской стрелковой дивизии, но его дивизия давно потеряла боеспособность и фактически разбежалась.

Пытался покончить с собой выстрелом в правый висок, но остался жив, лишившись правого глаза. В ту же ночь захвачен в плен.

Генерал-майор РОА Богданов. Находился в составе Южной группы Трухина. 8 мая 1945 г. близ Ческе-Будеевице попросил свою знакомую сообщить о себе советскому командованию.

13 мая допрошен в «Смерш» 2-го Украинского фронта.

Генерал-майор РОА Мальцев. 30 апреля сдался представителям 12-го американского корпуса в местечке Лангдорф.

Содержался в американских лагерях.

16 августа передан советской репатриационной группе.

В момент передачи пытался покончить с собой, перерезав бритвой горло и вскрыв вены. Доставлен в Москву и помещен в больницу Бутырской тюрьмы.

Генерал-лейтенант РОА Жиленков. В конце апреля выехал в сторону швейцарской границы, чтобы возобновить переговоры с англо-американскими союзниками.

6 мая 1945 г. распустил роту охраны, оставив при себе взвод солдат и несколько офицеров, чтобы вместе с ними продолжить движение в сторону местечка Майергоф.

7 мая установил связь с представителями временного Австрийского правительства, добившись гарантий для офицеров РОА о политическом убежище.

16 мая направил полковника Риля на переговоры с американским полковником, затем был интернирован и помещен в лагерь Аугсбург.

В августе и в октябре переводился в другие лагеря. 25 апреля 1946 г. отказался возвращаться в СССР, но 1 мая был передан советским представителям.

Генерал-майор РОА Закутный. 26 апреля по поручению Власова остался в Фюссенне вместе с группой членов КОНР для связи с англо-американцами. 20 мая 1945 г. задержан немецкой полицией, а 13 июня передан американцами в Советскую оккупационную зону.

Генерал-майор РОА Благовещенский. В апреле 45-го назначен Власовым представителем КОНР для связи с союзными войсками. В конце мая встретился с советскими офицерами в Пльзене и оставил им свой адрес.

3 июня арестован представителями советской репатриационной комиссии в Мариенбаде и вывезен в Москву.

Генерал-майор РОА Малышкин. В апреле получил задание и полномочия от генерала Власова вступить в контакт с американским командованием для переговоров о предоставлении РОА политического убежища.

29 апреля вступил в переговоры с начальником отдела армейской разведки штаба 7-й американской армии полковником Снайдером.

4 мая отправлен в лагерь Аугсбург. 9 мая объявлен американцами интернированным. 25 марта 1946 г. в наручниках передан в советскую оккупационную зону.

* * *

Из Праги 1-я дивизия РОА двигалась по направлению на Пльзень, в американскую оккупационную зону.

С 8 по 11 мая Власов пытался договориться с командованием 3-й американской армии в Пльзене о предоставлении политического убежища. Но теперь уже все было бесполезно.

11 мая личный состав 1-й дивизии сдал оружие и расположился в районе Шлиссельбурга, что в 50 км от Пльзеня. Власов все еще пытался что-то сделать… Однако все стало ясно 12 мая 1945 г., когда американское командование оставило Шлиссельбург, так как город передавался советским войскам, а переход демаркационной линии власовцам был запрещен. Оставалось одно: разойтись и пробиваться мелкими группами самостоятельно. В 12 ч. Буняченко распустил дивизию. После чего колонна из семи автомашин в сопровождении американцев отправилась в Пльзень.

Власов и Буняченко не теряли надежды уйти, но через 3 км колонна была остановлена…

25-й танковый корпус действовал западнее Праги из района Горжовице на юг и юго-запад, преследу я части разгромленных войск СС и части РОА.

11 мая к 12 ч. передовой отряд корпуса вышел на западную окраину г. Клатови, а главные силы – в район г. Непомук.

Глубоко вклинившись в расположение американских войск, корпус создал затруднительную обстановку для всех частей противника, стремившихся скорее сдаться в плен американским войскам.

После встречи с американскими частями командир корпуса гвардии генерал-майор Фоминых принял решение остановиться и на основных направлениях и узлах дорог выставить засады, пикеты, вести разведку с задачей: в случае обнаружения частей СС и власовцев уничтожить и пленить.

11 мая 1945 г. разведка установила, что дивизия Власова и штаб Власова находится в Брежи и окрестностях Брежи.

12 мая в 16.00 командир 162 ТБР полковник Мищенко поставил задачу командиру танкового батальона выехать в расположение 1-й дивизии РОА и взять в плен Власова с его штабом и командиром дивизии Буняченко.

Капитан Якушов тут же выехал в американскую зону, где южнее 2 км Брежи встретил группу людей в немецкой форме и подошел к ним.

В группе оказался командир 2-го батальона 3-го полка 1-й дивизии РОА капитан Кучинский, который рассказал, что впереди идет колонна легковых автомобилей штаба дивизии в сопровождении двух американских «виллисов», где находился Власов. Комбат бросился в погоню и минут через сорок обогнал ее и, развернувшись поперек дороги, вынудил остановиться.

Михаил Иванович Якушов вспоминал (записал П. Аптекарь):

«Из одной машины вылез печально известный генерал Буняченко, командир 1-й дивизии власовцев. Увидев Кучинского, обложил его матом и сказал: «Подлец, уже переметнулся…»

Кучинский подсказал мне, что вместе со штабом 1-й дивизии часто ездит сам генерал Власов. Я несколько раз прошелся вдоль колонны, агитируя водителей ехать сдаваться Красной Армии. Один из них посоветовал обратить внимание на громадную черную «шкоду». Подойдя к ней, я увидел в салоне, не считая водителя, одну женщину и двух мужчин. Про женщину я позднее узнал, что она была «фронтовой женой» генерала Власова, а мужчины оказались начальниками контрразведки 1-й дивизии власовцев Михальчуком и личным переводчиком Власова Росслером.

Я открыл заднюю боковую дверь и вывел переводчика из машины, намереваясь осмотреть салон. В этот момент из-под груды одеял высунулся человек в очках, без погон. На вопрос, кто такой, ответил: «генерал Власов». От неожиданности я обратился к нему «товарищ генерал», хотя какой он товарищ…

Власов тоже явно оторопел. Однако вскоре пришел в себя, вылез из автомобиля и, игнорируя меня, направился к американцам – просить их связаться по рации со штабом армии. Вскоре к нашей колонне подъехал еще один «виллис», где сидели американские офицеры. Я сказал им то же самое, что сказал бы и сейчас кому угодно: генерал Власов нарушил воинскую присягу, поэтому он должен предстать перед нашим судом.

На мое счастье, американцы оказались общевойсковыми офицерами, а не офицерами контрразведки – иначе история могла бы получить совсем иное развитие. Видя, что со стороны американцев сопротивления не будет, я сделал вид, что еду вместе с Власовым назад – в штаб американской дивизии. Сев позади Власова в его «шкоду», я приказал водителю разворачиваться и гнать вперед. Пока разворачивались остальные машины колонны, мы успели отъехать довольно далеко.

Власов пытался приказывать водителю, куда ехать, но водитель, смекнув, что к чему, уже его не слушал. Генерал почувствовал неладное и на берегу красивого озера, где машина немного сбавила скорость, пытался выпрыгнуть на ходу. Однако я успел схватить его за воротник и, приставив пистолет к виску, сказал: «Еще одно движение, и я вас застрелю». После этого он вел себя спокойно».

12 мая 1945 г. в 18.00 Власова доставили к командиру корпуса. После опроса и короткого разговора Власову предложили написать приказ всем частям о сдаче оружия и переходе на сторону Красной армии.

Приказ Власова был отпечатан в четырех экземплярах и снова подписан Власовым.

Вот его текст:

«ПРИКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО РУССКОЙ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ АРМИЕЙ ВСЕМУЛИЧНОМУ СОСТАВУ О НЕМЕДЛЕННОМ ПЕРЕХОДЕ НАСТОРОНУ КРАСНОЙ АРМИИ

12 мая 1945 г. 20.15. Я нахожусь при командире 25-го танкового корпуса генерале Фоминых. Всем моим солдатам и офицерами, которые верят в меня, приказываю немедленно переходить на сторону Красной Армии.

Военнослужащим 1-й Русской дивизии генерал-майора Буняченко, находящимся в расположении танковой бригады полковника Мищенко, немедленно перейти в его распоряжение.

Всем гарантирую жизнь и возвращение на Родину без репрессий.

    Генерал-лейтенант Власов»

В 22 часа Власова направили в штаб 13-й армии, где 13 мая передали в отдел контрразведки «Смерш».

В результате пленения Власова 13 и 14 мая 1945 г. была разоружена 1-я дивизия РОА в количестве 9 тыс. человек. Взято 5 танков, 5 самоходных орудий, 2 бронетранспортера, 3 бронемашины, 30 автомашин легковых, 64 автомашины грузовые, 1378 лошадей.

Буняченко был передан американцами советским властям 15 мая 1945 года.

* * *

Согласно протокола обыска, который составили в «Смерш» 13-й армии 13 мая 1945 г., у Власова изъяли: расчетную книжку начальствующего состава РККА, удостоверение личности генерала Красной Армии № 431 от 13 февраля 1941 г., партийный билет члена ВКП(б) № 2123998 на имя Андрея Андреевича Власова.

Вот уж поистине: пути господни – неисповедимы!

Кроме этих документов у Власова при себе имелась солдатская книжка, временное удостоверение о награждении добровольческой медалью, более 300 тыс. германских имперских марок, датские кроны, золотой нательный крест, золотое обручальное кольцо и «Открытое письмо правительствам Соединенных Штатов Америки и Великобритании».

9

Русская освободительная армия, или иначе Вооруженные силы Комитета освобождения народов России, в сущности, не были ни армией, ни Вооруженными силами.

Предназначение Вооруженных сил, принципы их строительства, обучения и воспитания войск определяются, прежде всего, общественно-государственным строем и политикой государства. В данном случае РОА или ВС КОНР изначально создавались в целях пропаганды германской военной машиной в период войны с Советским Союзом, то есть на стороне Германии в основном из числа военнопленных и минимального, в процентном отношении, числа перебежчиков, трусов, предателей, участников Белого движения, а также ярых врагов советского строя и т. д.

Формирование РОА (ВС КОНР) стало возможным лишь благодаря изменению стратегической обстановки на Восточном фронте и приближению Красной армии к границам Третьего рейха, когда интересы и надежды Гиммлера в некотором плане совпали с желаниями власовцев и их руководителей.

Тем не менее РОА или ВС КОНР абсолютно по всем параметрам не соответствовала своему предназначению ни в военном, ни в политическом отношении.

Во-первых, из трех дивизий РОА только 1-я или 600-я по немецкой нумерации была боеспособной, остальные две были многотысячным сбродом людей, облаченных в немецкую форму с власовскими нашивками. Следовательно, из 41 000 солдат и офицеров трех соединений можно рассматривать как реальную силу лишь 1-ю дивизию РОА численностью 19 000 человек.

Так называемые ВС КОНР с одним авиаполком вообще нельзя рассматривать серьезно как таковые. Тем более что из 4000 (по другим данным, 5000) человек личного состава – 3000 во главе с Мальцевым сдались союзникам уже 30 апреля 1945 г. К тому же эти «Военно-воздушные силы» не имели своей материальной части и фактически никак не использовались.

Отдельный корпус генерал-майора А.В. Туркула в Зальцбурге (5200 человек). (Антон Васильевич Турку л родился в 1892 г. Участник Первой мировой – штабс-капитан, трижды ранен. Участник Белого движения, в 1920 г. – генерал-майор. К Власову примкну л в 1944 году.)

Корпус начал формироваться в Австрии из числа русских подразделений в составе вермахта и войск СС, но судя по всему, так и не был сформирован окончательно, а в боевых условиях в составе РОА не использовался.

По окончании военных действий Турку л был арестован союзниками. Поэтому его корпус причислять к власовской армии было бы неправильно.

Русский корпус генерал-лейтенанта Б.А. Штейфона (5584 человека). (Борис Александрович Штейфон родился в 1881 году, участник русско-японской войны – поручик.

В 1917 г. – полковник, начальник штаба дивизии. В 1920 г. – генерал-майор. С 1941 г. командир отдельного русского корпуса в Югославии.

В 1943 г. – генерал-лейтенант вермахта.)

О готовности подчиниться Власову Штейфон заявил в январе 1945 г., а 30 апреля 1945 г. умер в Загребе (Хорватия).

Корпус также нельзя относить к власовской армии, так как в ее составе он не находился.

15-й казачий кавалерийский корпус также указывается в составе РОА (около 45 000 человек, без немцев – 32 000 человек).

Однако его там никогда не было. Корпус, сосредоточенный в южной Австрии, севернее Клагенфурта, был сформирован в Польше как первая казачья дивизия из шести полков.

Осенью 1944 г. дивизия была развернута в 15-й Казачий кавалерийский корпус, состоявший из двух дивизий и бригады (с марта 45-й дивизии).

Корпусом командовал генерал-лейтенант вермахта (группенфюрер СС) Х. фон Паннвиц.

В апреле 1945 г. Власов каким-то образом назначил И.Н. Кононова командиром корпуса, при этом Х. фон Паннвиц свою должность не освободил.

Во второй половине апреля Кононов выехал из корпуса на поиски Власова, чем спас свою жизнь. Большинство штатных и строевых командных должностей на 22.04 в корпусе занимали немцы, следовательно, соединение фон Паннвица в составе РОА не было и не могло быть.

Несколько слов о Кононове.

Кононов Иван Никитич родился в 1900 г.

В сентябре 1938 г. закончил Военную академию им. М.В. Фрунзе – начальник оперативного отдела штаба 2-го кавалерийского корпуса КОВО, майор.

Участник советско-польской и советско-финской войн. За вторую кампанию награжден орденом Красной Звезды.

15 августа 1940 г. назначен командиром 436-го стрелкового полка. С конца июня 41-го – в окружении. 22 августа 1941 г. сдался в плен.

28 октября 1941 г. сформировал Донской казачий полк в составе вермахта, переименованный 13 января 1942 г. в 600-й казачий батальон.

В составе пехотной дивизии немцев участвовал в боях против советских войск с апреля 43-го в рейдах против партизан. С июня в 1-й казачьей дивизии Х. фон Паннвица. В июле произведен в чин полковника.

За время службы у немцев награжден 12 боевыми наградами, в том числе железными крестами 1-й и 2-й степени.

В конце 1944 г. приступил к формированию отдельной бригады (3-я дивизия корпуса).

Один из немногих, кому удалось избежать репатриации. Погиб в 1960 г. в автокатастрофе в Австралии.

Отдельный казачий корпус Т.И. Доманова в Северной Италии также относят к РОА (ВС КОНР), однако он так и не вошел в состав власовцев.

Корпус насчитывал 18 395 человек.

По некоторым данным, в середине апреля 45-го, несмотря на протесты Краснова, Доманов признал Власова главнокомандующим и заявил о подчинении ему своего корпуса.

1 – 3 мая 1945 г. он организовал переход Казачьего стана через перевал Плекен-Пасс в провинцию Каринтия (Австрия) к реке Драва между Линцем и Обердраубургом. Но было уже очень поздно…

Несколько слов о Доманове.

Тимофей Иванович Доманов родился в 1887 г. С 1908 г. – на военной службе, а в 1913 г. остался на сверхсрочную служу. В 1914 г. вахмистр Доманов – на фронте. Дважды ранен, кавалер всех георгиевских крестов и медалей.

В Гражданскую хорунжий Доманов был снова дважды ранен, а в мае 1920 г. заболел и попал в плен к красным.

До 1925 г. сидел на Соловках, затем работал шахтером и горным техником в Донбассе. С 1934 по 1937 г. сидел в Ейской тюрьме за «экономический саботаж».

После освобождения работал в Пятигорске начальником снабжения на электростанции.

В 1940 г. арестован за «экономическую контрреволюцию». Расстрел заменили 10 годами ИТЛ с поражением в правах на 5 лет. Содержался под Ростовом. Во время бомбежки сбежал.

С августа 1942 г. начал сотрудничать с немцами: проводил набор в казачьи добровольческие отряды.

До февраля 1943 г. командовал сотней при Германской полевой комендатуре в станице Каменской. При отступлении немцев эвакуировался вместе с ними.

Летом 1944 г. награжден Железным крестом 2-го класса и произведен в чин полковника. Затем назначен походным атаманом и награжден германским орденом Военного креста 1-го класса. В сентябре эвакуировал Казачий стан по железной дороге в Северную Италию из Польши. В ноябре произведен в чин генерал-майора.

В феврале 1945 г. фактически разделял власть с Красновым.

6 мая выслал парламентеров к представителям 36-й пехотной бригады, заявив о капитуляции.

28 мая в своем штабе собрал всех старших офицеров и объявил о том, что все они обязаны собраться перед штабом для выезда в Шпиталь на встречу с высшим английским командованием. В этот же день вместе с 2756 казачьими офицерами перевезен в спецлагерь, а 29 мая передан вместе с ними советскому командованию.

Отдельная противотанковая бригада майора Второва – 1240 человек.

Начала формироваться 1 февраля 1945 г. По мере формирования дивизионов (февраль, март, апрель) они убывали в 9-ю армию вермахта на Одер.

Учебно-запасная бригада полковника С.Т. Койды – (7000 человек).

Начала формироваться в январе 1945 г. как резерв для РОА.

В апреле 1945 г. бригада присоединилась к Южной группе.

8 мая в районе Каплице – Крумау перешла в полосу дислокации 26-й пехотной дивизии 3-й американской армии.

Как резерв РОА бригада на была боеспособной, представляя собой по большей части обыкновенный сброд.

То же самое можно сказать и о 1-й Объединенной офицерской школе (685 человек) и о вспомогательных войсках, невооруженных кадрах (6 000 человек).

Сюда следует добавить и штаб с его подразделениями (около 1000 человек).

Таким образом, из 124 000 человек реально в РОА числилось около 62 000 солдат и офицеров в штабе и подразделениях, вспомогательных войсках, трех пехотных дивизиях, двух бригадах, офицерской школе и ВВС.

Именно в тех подразделениях, частях и соединениях, которые действительно находились в составе РОА Власова.

При этом только 1-ю дивизию можно считать боеспособной в полном смысле этого слова. А это фактически третья часть РОА.

Во-вторых, весь переговорный процесс Власова является доказательством однозначной опереточности как «Комитета» Власова, так и его «армий». Англия и Америка не могли воспринимать это движение серьезно, прекрасно понимая, что мертворожденное дитя немецкой пропаганды не может претендовать на роль интересующего партнера.

Тем более сотрудничество с Германией, а точнее, служба на стороне Германии абсолютно исключали какие-либо надежды на защиту интересов.

Не воспринимали серьезность власовского движения и ярые белогвардейцы.

Смысловского не устраивал, прежде всего, призыв к борьбе в союзе с Англией и Америкой.

Краснова смущало отношение к жидам и отсутствие у Власова представителей духовенства. Но главное в том, что Краснов не верил Власову до конца.

В-третьих, в последние месяцы войны отмечался низкий моральный дух власовской армии. Приближение Красной армии особенно влияло на бывших военнопленных. Пьянство принимало широкий размах, с которым бороться было бессмысленно. Власовцы в глубине души ожидали возмездия…

Охота на женщин, игра в карты на порой немыслимые денежные суммы, недоступные офицерам РОА, продажа и обмен обмундирования на самогон и водку, доносы и наушничество, паника, трусость, безволие – все это характеризует власовскую армию в период с января по май 1945 г., то есть в момент формирования и ее зарождения.

Люди прекрасно понимали, что доживают последние месяцы, а дальше неизвестность.

В-четвертых, первое боевое применение 1-й дивизии РОА нельзя считать эффективным, ввиду того, что наступление батальонов на Одере было приостановлено фактически сразу, а затем последовал неорганизованный отход. Провал наступления можно объяснить лишь одним: власовцы не хотели воевать против своих. Они хотели спасти свои жизни. Других объяснений нет.

Второе боевое применение дивизии произошло под Прагой и в Праге. И его сложно назвать эффективным, потому что атака аэродрома Рузыне не увенчалась успехом. Необходимые самолеты власовцам так и не удалось захватить.

В Прагу власовцы входили в немецкой форме, но не как захватчики и освободители. Им были нужны боеприпасы и продовольствие, им надо было разместить раненых в госпиталях. Немцы считали власовцев второразрядными частями и очень долго не понимали, почему власовцы открывают по ним огонь.

Все пребывание в Праге характеризуется бесконечными переговорами с немцами. Восставшие же до конца не знали планов русских, поэтому и встречали их в Праге как войска, пожелавшие им помочь. Они слышали про атаку аэродрома и восприняли ее как измену немцам. В городе власовцам пришлось вступать в перестрелки с немцами, и если бы последние не воспринимали это как недоразумение, то 1-я дивизия была бы уничтожена.

А вот Прагу 1-я дивизия освободить не могла.

Число погибших власовцев (300) говорит о том, что боя в городе не было, а были исключительно перестрелки.

Красная армия в Чехословакии потеряла убитыми и умершими от ран более 120 тысяч человек. Большинство из них погибло в боях по дороге на Прагу.

В-пятых, русские люди, оказавшись по ту сторону фронта, не желали воевать против Сталина на стороне Гитлера. На службу к немцам шло большинство из числа военнопленных для того, чтобы выжить.

Когда стало ясно, что война, так успешно начатая Германий, проиграна и пересидеть не удастся, власовцы стали мечтать о переходе на сторону англо-американских войск.

Они так спешили, что все их попытки сдаться превратились в некое соревнование: кто первый!..