Биографии известных людей

Биографии

Разделы: Рефераты, сочинения, курсовые

Биографический словарь

Писатели Философы

Всемирная история

Кажется, Козьма Прутков утверждал, что философ превосходно справляется с бедами прошлыми и будущими, а настоящие побеждают его. Пример Бердяева опровергает эту мысль. В начале 1915 года в Москве, возвращаясь с какого-то собрания, он, увлекшись спором, поскользнулся на тротуаре, упал и сломал ногу. Его пришлось нести домой Он продолжал горячо спорить. Дискуссия развернулась и дома, где его посиневшую ногу обложили льдом.

Бердяев пережил две мировые войны и одну гражданскую. В самых опасных ситуациях, при обстрелах или обысках не терял присутствия духа. У него в записной книжке отмечено: «Я не выношу страха и испуга и в жизни не испытывал их».

В 1920 году его арестовали и препроводили на Лубянку к Дзержинскому. Бердяев заявил, что является идейным противником

власти большевиков. Допрос длился два часа. Дзержинский убедился, что такой человек не мог участвовать в тайном заговоре, и распорядился отвезти его (на мотоцикле) с вещами домой...

Николай Александрович Бердяев родился в аристократической семье потомственных военных. С детских лет был замкнут, углублен в собственный духовный мир и не терпел ограничений свободы. Его определили в Кадетский, а затем в Пажеский корпус. Вопреки воле родителей он отказался от открывшейся перед ним карьеры и поступил на естественный факультет Киевского университета. Затем перешел на юридический. Здесь «заразился» марк-сизмом, пользовавшимся в конце XIX века особой популярностью в студенческих кругах. Его привлекала в этом учении идея социальной справедливости, свободы личности, отрицание низких буржуазных ценностей, устремленность к высшим духовным идеалам. Его посадили в тюрьму, судили, а затем выслали в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции.

После установления советской власти Бердяев стал инициатором создания и активным деятелем Вольной Академии Духовной Культуры. Осенью 1922 года его с группой русских интеллигентов выдворили из страны, хотя он верил в идеалы коммунизма, называя свой вариант социализма персоналитическим, исходящим «из духовной ценности каждого человека». Его взгляды напоминали анархо-ком-мунизм П.А. Кропоткина, но с мистическим оттенком: «Я верил всю жизнь, что божественная жизнь, жизнь в Боге есть свобода, вольность, свободный полет, безвластие, анархия».

И в Париже он сохранял свою противоречивую индивидуальность. С одинаковой страстью отвергал капитализм и большевизм (прежде всего за озабоченность мещанскими благами, за политическое лицемерие и бездуховность). Скончался во время работы, за письменным столом. В последнем сочинении «Самопознание (опыт философской автобиографии)» писал: «Я чувствую себя принадлежащим к русской интеллигенции, искавшей правду... Я сознаю себя мыслителем аристократическим, признавшим правду социализма».

В нем сочетались искренность, страсть, устремленность к истине и способность к духовным прозрениям. Не случайно многие его идеи оказались вещими. Жизнь и труды Бердяева — это упорное стремление самобытной, вдохновенной личности противостоять влиянию окружающей среды. Он не признавал над собой власти не только Государства и Капитала, но и любой философской и религиозной системы, даже своей собственной. Верил в идеалы христианства, и все-таки свободу творчества и убеждений считал первичной, изначальной, неотъемлемой частью жизни и разума.

Бердяев одним из первых осознал главную опасность современной научно-технической цивилизации: подавление, деформацию, упрощение личности, снижение интеллекта, угасание творческих порывов. «Человек, — писал он, — перестает жить, прислоненным

к земле, окруженным растениями и животными. Он живет в новой металлической действительности, дышит иным, отравленным воздухом. Машина убийственно действует на душу, поражает прежде всего эмоциональную жизнь, разлагает целостные человеческие чувства... Современные коллективы не органические, а механические. Современные массы могут быть организованы лишь технически; власть техники соответствует демократическому веку. Техника рационализирует человеческую жизнь, но рационализация эта имеет

иррациональные последствия». Добавим: электронные средства массовой информации становятся и средствами дезинформации, внушения, стандартизации личности, манипулирования общественным сознанием.

Бердяев ясно понимал: «Торжество буржуазного духа привело в XIX и XX веках к ложной механической цивилизации, глубоко противоположной всякой культуре подлинной». И это относится не только к массовой культуре, но и к так называемой элитарной. Например, научное творчество стало коллективным, обезличенным, зависящим от исследовательской техники — и — что весьма существенно — от источника финансирования. Какая уж тут свобода! Современный ученый или философ на долгом пути обучения находится под мощным прессом общепризнанных (но не обязательно верных) научных теорий и замкнут в системе определенной научной школы.

Со времен Бердяева отчетливо проявила себя механизация области жизни. На огромных территориях городов и мегаполисов, промышленных и сельскохозяйственных районов, горных разработок и водохранилищ живая природа либо резко подавлена, либо замещена техникой и продуктами ее деятельности. Стала очевидна технизация биосферы, переход ее в иное состояние, которое с полным правом следует именовать ТЕХНОСФЕРОЙ. Вхождение машин в жизнь человеческих обществ, по мнению Бердяева, есть явление не только глобальное, но и космическое: «Поразительные успехи физики и основанной на ней техники» раскрыли неведомые силы природы, «которых не было в мире».

Русский философ, ясно сознавая мертвящую мощь машин, оценивал их роль достаточно объективно: «Техника есть обнаружение силы человека, его царственного положения в мире, она свидетельствует о человеческом творчестве и изобретательности и должна быть признана ценностью и благом». Наступила эра техники — со всеми ее достижениями, трагедиями, противоречиями. «Создается новая Земля». Бог ждет от человека высшей свободы, свободы восьмого дня творения».

И вновь — парадокс. Преобразователь природы подпадает под власть созданной им искусственной (техногенной) среды обитания. Наделяя активностью мертвую материю, технику, он сам невольно подчиняется и уподобляется ей. Переставая быть образом и подобием Божиим, человек приобретает образ и подобие машины.

«Иногда представляется такая страшная утопия, — фантазировал он. — Настанет время, когда будут усовершенствованы машины, которыми человек мог бы управлять миром, но человека больше не будет. Машины сами будут действовать в совершенстве и достигать

максимальных результатов. Последние люди сами превратятся в машины, но затем и они исчезнут за ненадобностью и невозможностью для них органического дыхания и кровообращения... Природа будет покорна технике. Новая действительность, созданная техникой, останется в космической жизни. Но человека не будет».

Бердяев отвергал идею постоянного прогресса. Он полагал, что происходит неизбежный переход от культуры, воплощающей духовный строй творческой личности, к цивилизации, ориентированной на материальные ценности: «Эра цивилизации началась с победного вхождения машин в человеческую жизнь. Жизнь перестает быть органической, теряет связь с ритмом природы. Между человеком и природой становится искусственная среда орудий, которыми он пытается подчинить себе природу. В этом обнаруживается воля к власти, к реальному использованию жизни... Машина налагает печать своего образа на дух человека, на все стороны его деятельности. Цивилизация имеет не природную и не духовную основу, а машинную основу... Цивилизация есть подмена целей жизни средствами жизни».

В 1939 году, отвечая на статью известного русского философа С.Л. Франка, Бердяев писал: «Неожиданным является его заключение, что наиболее благоприятен для христианства строй, основанный на неограниченной собственности, на хозяйственной «свободе», на «свободе» индивидуального распоряжения имуществом. Но это и есть тот самый капиталистический строй, якобы основанный на свободе, движимый эгоизмом, личным интересом, конкуренцией, погоней за прибылями, зверски безучастный к человеческой нужде, бедности, угнетению». Бердяев был убежден: «Оправдана может быть только личная трудовая собственность, не допускающая капитализации... Экономическая свобода в современном мире означает рабство трудящихся масс». Он решительно отвергал любые формы идеологического закабаления личности, оставаясь последовательным противником большевизма: «Социализмом нужно называть направление, которое видит верховную ценность в каждом трудящемся и в каждом человеке, т.е. социализм основан на абсолютном примате человеческой личности над нечеловеческими коллективными реальностями и квазиреальностями».

...Николай Александрович был аристократом — по убеждениям, образу мыслей и стилю жизни. Не потому ли его взгляды остались непонятыми и непринятыми в эпоху господства машинной цивилизации, всеобщей стандартизации, торжества алчного капитализма, демократии и демагогии. У него были свои представления об идеальном обществе, в котором «социальная организация обеспечивала бы каждому возможность полноты жизни. Необходимо стре-

миться к синтезу аристократического, качественного принципа личности и демократического, социалистического принципа справедливости и братского сотрудничества людей».

...Каждому из нас дарована жизнь — единственное бесценное достояние, и свобода выбирать пути приспособления или преодоления, признания Бога или дьявола (или их отрицания), возможность творить на Земле добро или зло, красоту или уродство. Это пытался растолковать Бердяев, обращаясь не к толпе, не к массе обывателей и не к избранным интеллектуалам, а к каждому лично. Жаль, что понять его ясные и простые мысли очень непросто людям, привыкшим к хитросплетениям ума, лицемерию и притворству, притерпевшимся к приниженной, робкой жизни. А ведь каждого из нас через не очень долгий срок ждет полнейшая несвобода, называемая смертью. Мы бессмертны, пока живы.

Может возникнуть вопрос: почему из множества знаменитых философов XX века выбран один Н.А. Бердяев? Потому, что его идеи остаются чрезвычайно актуальными поныне и требуют осмысления, разработки, принятия к сведению. Это относится прежде всего к концепции «техногенного человека» и «технозойской эры». Почему его творчество (подобно идеям Кропоткина) никогда не пользовалось популярностью в обществе? Так было и в царской, и в советской, и в нынешней обуржуазившейся России. Его имя некоторое время громко звучало на Западе, идеи подхватывали известные писатели и мыслители-экзистенциалисты (от лат. «экзистенция» — существование) и персоналисты. Ведь Бердяев в некоторой степени философски оправдал лозунги свободы личности, столь популярные в странах буржуазной демократии.

Для Бердяева личность — абсолютная ценность, всеобъемлющее духовное единство, воплощенное в человеке. Общество и Космос — это части личности, а не наоборот, как обычно считается. Личность принадлежит одновременно и текучему времени и недвижной вечности; она изменчива, оставаясь неизменной; она пространственно связана с телом и находится вне пространства; она олицетворяет единство сознания и материи. «Человек не только от мира сего, но и от мира иного; не только от необходимости, но и от свободы; не только от природы, но и от Бога».

«Человек — микрокосм, в нем дана разгадка тайны бытия — макрокосмоса... — утверждал Бердяев. —Человек потому постигает тайну Вселенной, что он одного с ней состава, что в нем живут те же стихии, действует тот же разум.. Человек — вселенная...» Смысл личности не ограничен собственным бытием. Любовь, свобода, творчество — три взаимосвязанные опоры мировоззрения Бердяева. «Свобода — любовь. Рабство — вражда. Выход из рабства в свободу, из вражды «мира» в космическую любовь есть путь победы над гре-

хом, над низшей природой... Творческий акт всегда есть освобождение и преодоление». Свободу он определял многократно, раскрывая ее характерные черты: «Свобода — таинственна, изначальна, исходна, бездонна, безосновательна, иррациональна. Со свободой связана тайна греха и тайна искупления. Христос — свобода...»

Важно различать иллюзию политических свобод от свободы духовной, подлинной. Свобода изначально дарована личности для творчества, для выхода из царства необходимости «Творчество неотрывно от свободы»; «В творческой свободе есть неизъяснимая и таинственная мощь созидать из ничего, недетерминированно, прибавляя энергию к мировому круговороту энергии». (Вернее было бы сказать о дополнительной организованности, упорядочении этих круговоротов; но учтем, что Бердяев не любил признавать организацию и порядок как ограничения свободы.)

Свобода первичнее Бога и мира, ибо без нее нет творчества. «С э-той точки зрения, — писал Бердяев, — можно сказать, что свобода не создается Богом, она коренится в Ничто...» В таком предначаль-ном Ничто, в бездне Небытия, коренится свобода.

Бердяев резко разделял духовное и природное. В первом видел проявление свободы, жизни творчества, личности. Бога; во втором — необходимости, косности, определенности, пассивности материи. Дух должен властвовать над материальным миром, творчески преображать его. Все, что мешает этому, необходимо преодолевать, будь то общественные или природные силы Поэтому Бердяеву были одинаково чужды и буржуазный индивидуализм, и социалистический коллективизм (в первом случае — подчинение материальным ценностям, во втором — общественным установлениям):

«Демократический век — век мещанства, и он неблагоприятен появлению сильных личностей».

Такой мыслитель-анархист, персоналист, вольно или невольно противопоставляет себя любой общественной системе, любому государственному механизму. В сущности, Бердяев создавал учение, отражающее его личность. И это естественно. Философия субъективна; это взгляд на мир, человека, познание с позиции конкретной личности; и чем эта личность самобытней, интеллектуальней, свободней и вдохновенней, тем интересней и талантливей ее философские построения. И еще одно качество должно присутствовать у творческой личности — ощущение тайны бытия. Оно позволяло Бердяеву открывать новые горизонты познания. Ведь Неведомое — безбрежный океан, в котором находятся островки знаний...

Завершая этот очерк, коснемся темы России. Бердяев высказал мысль пророчески верную: «Перед Россией стоит роковая дилемма. Приходится делать выбор между величием, великой миссией, вели-

кими делами и совершенным ничтожеством, историческим отступничеством, небытием. Среднего, «скромного» пути для России нет». Здесь выражена мысль о своеобразии жизни и гибели крупнейших общественных организмов. В природе слоны или мамонты не способны превратиться в юрких мышей или сусликов, прятаться в норках; они вынуждены либо оставаться гигантами, либо вымереть. И среди личностей вымирают в неблагоприятных условиях великие. В общественной жизни у крупнейших государств тоже выбор невелик: величие или деградация и бесславная гибель.