Воспоминания. Белая эмиграция |
Зинаида ГиппиусДневники Разделы: Русская история и культура |
22 Февраля. Среда
Слухи о готовящихся выступлениях так разрослись перед 14-м, что думцы-блокисты стали пускать контр-слухи, будто выступления предполагаются провокаторские. Тогда я позвонила к одному из «нереальных» политиков, т.е. к одному из левых интеллигентов. Правда, лично он, звезд не хватает и в политике его, всяческой, я весьма сомневаюсь, — даже в правильной информации сомневаюсь, — однако насчет «провокации» может знать. Он ее отверг и был очень утвердителен насчет скорых возможностей: «движение в прекрасных руках». Между тем 14-го, как я предрекала, ровно ничего не случилось. Вернее — случилось большое «Ничего». Протопопов делал вид, что беспокоится, наставил за воротами пулеметов (особенно около Думы, на путях к ней; мы, например, кругом в пулеметах), собрал преображенцев... Но и в Думе было — Ничего. Министров ни малейших. Охота им туда ездить, только время тратить! Блокистам дан был, для точения зубов, один продовольственный Риттих, но он мудро завел шарманку на два часа, а потом блокисты скисли. «Он сорвал настроение Думы», писали газеты. Милюков попытался, но не смог. Повторение всем надоело. Кончил: «хоть с этим Правительством Россия не может победить, но мы должны вести ее к полной победе, и она победит» (?). С тех пор, вот неделя, так и ползет: ни шатко, ни валко. Голицын в Думу вовсе носа не показал, и ни малейшей «декларацией» никого не удостоил. Протопопов предпочитает ездить в Царское, говорить о божественном. Белые места в газетах запрещены (нововведение) и речи думцев поэтому столь высоко обессмысленны, что даже Пуришкевич застонал: «не печатайте меня вовсе!» Говорил дельное Керенский, но такое дельное, что Пр-во затребовало его стенограмму. Дума прикрыла, не дала. С хлебом, да и со всем остальным, у нас плохо. А в общем — опять штиль. Даже слухи, после четырнадцатого, как-то внезапно и странно сгасли. Я слышала, однако, вскользь (не желая настаивать), будто все осталось, а 14-го, будто, ничего не было, ибо «не желали связывать с Думой». Ага! Это похоже на правду. Если даже все остальное вздор, то вот это психологически верно. Но констатирую полный внешний штиль всей недели. Опять притайно. Дышет ли тайной? Может быть — да, может быть — нет. Мы так привыкли к вечному «нет», что не верим даже тому, что наверно знаем. И раз делать ничего не можем — то боимся одинаково и «да» и «нет»... Я, ведь, знаю, что... будет. — Но нет смелости желать, ибо... Впрочем, об этом слишком много сказано. Молчание. Театры полны. На лекциях биток. У нас в Рел.-Фил. Oб-ве Андрей Белый читал дважды. Публичная лекция была ничего, а закрытое заседание довольно позорное: почти не могу видеть эту праздную толпу, жаждующую «антропософии». И лица с особенным выражением — я замечала его на лекциях-проповедях Штейнера: выражение удовлетворяемой похоти. Особенно же противен был, в программе неожиданно прочтенный патриото-русопятский «псалом» Клюева. Клюев — поэт в армяке (не без таланта), давно путавшийся с Блоком, потом валандавшийся даже в кабаре «Бродячей Собаки» (там он ходил в пиджачной паре), но с войны особенно вверзившийся в «пейзанизм». Жирная, лоснящаяся физиономия. Рот круглый, трубкой. Хлыст. За ним ходит «архангел» (Есенин LDN) в валенках. Бедная Россия. Да опомнись же! |
К содержанию книги: Зинаида Гиппиус. Дневники
«Белые армии - чёрные генералы»: мемуары белогвардейцев
"Белые против Красных. Генерал Деникин"
Зинаида Серебрякова Сергей Есенин "Дело" Гумилёва ГУЛаг