Русская история

Мы проследили логику основных событий этнической истории Руси и России.

Легко увидеть, что изложение этой логики вовсе не похоже на повествование

об истории социальной. Этническую историю любой страны, то есть историю

населяющих ее народов, нельзя рассматривать так, как мы рассматриваем

экономические отношения, политические коллизии, историю культуры и мысли.

Не составляет исключения и история России, изложенная в этническом аспекте:

ее невозможно представить в виде линейного процесса, идущего от Рюрика до

Горбачева. События этногенезов народов нашего Отечества составляют

историческую канву жизни по крайней мере двух разных суперэтносов. Поэтому

необходимо различать историю Древней Киевской Руси (с IX до XIII в.,

включая и историю Новгорода до его падения в XV в.) и историю Московской

Руси (с XIII столетия до наших дней). При этом ключевым периодом для

понимания отечественной исторической судьбы являются три века: XIII, XIV и

XV, - когда русская действительность формировалась как результат

интерференции (наложения) двух разных процессов этногенеза. Финальная фаза

этногенеза Киевской Руси сочеталась с начальным, инкубационным периодом

истории будущей России, и это сочетание придало столь трагическую окраску

времени Александра Невского, Дмитрия Донского и Василия Темного.

Знали ли современники этих великих государей, что они живут в эпоху смены

традиций? Конечно, нет! Распад древнерусской государственности, распри

князей, литовские и татарские набеги, необходимость платить ханский "выход"

и княжеские пошлины... Казалось, будто тяжелее времени и быть не может.

Именно такое бытовое мироощущение эпохи осталось зафиксированным в

литературных источниках XIII в. и перекочевало в последующие исторические

сочинения. С точки зрения традиционной историографии, это было правильно,

но в том-то и дело, что, используя методы гуманитарных наук, иного вывода

получить было невозможно. Когда историк исходит из написанного в изучаемом

им тексте, он делает выводы, обобщающие взгляды автора этого текста. Для

того чтобы достигнуть обобщения фактов исторической действительности,

необходимо учитывать их "в чистом виде", отслоенные от литературных

источников и подвергнутые сравнительной исторической критике. Такой метод

принадлежит уже не гуманитарным, а естественным наукам. Именно его и

применяет историко-географическая наука об этносах - этнология, в основе

которой лежит пассионарная теория этногенеза.

При использовании естественнонаучной методики можно видеть недоступное

взгляду современников - истинный характер той или иной эпохи. Он

открывается исследователю при взгляде на длинный событийный ряд с

известного временного расстояния. Оценивая таким образом отрезок русской

истории XIII- XV вв., можно убедиться, что именно в этой эпохе лежат

подлинно начальные пласты нашей истории. По отношению к ним все

предшествующее есть законченная историческая традиция славянского

этногенеза, а все последующее - трансформация некогда возникших

поведенческих стереотипов и культурных доминант.

Анализируя этническую историю Руси-России, необходимо принимать во внимание

этногенезы всех народов нашей Родины. Каждый из этих этносов, обладая своим

этническим возрастом и соответствующим ему пассионарным потенциалом,

оказывал мощное влияние на ход этногенеза всего суперэтноса. И, только учтя

весь спектр этнических контактов и их социальных последствий, можно

приблизиться к истинному представлению о прошлом Отечества.

Используя основную характеристику этнической истории - уровень

пассионарного напряжения, - легко обобщить различия между Киевской и

Московской Русью, указать на два разных потока русской истории. Попытаемся

представить это в виде таблицы, на которой более наглядно видно, что

этногенез Московской Руси - России только в XX в. подходит к тем финальным

фазам, в которых прошла вся история Киевской Руси. Москва не продолжала

традиций Киева, как это делал Новгород. Напротив, она уничтожила традиции

вечевой вольности и княжеских междоусобиц, заменив их другими нормами

поведения, во многом заимствованными у монголов, - системой строгой

дисциплины, этнической терпимости и глубокой религиозности.

Неподготовленному читателю изложение концепции этнической истории наверняка

кажется экстравагантным до неприличия, и для такого мнения действительно

есть некоторые основания.

Все явления окружающего мира проходят через призму сознания и отражаются в

творениях ума и рук человека: философских трактатах, живописных полотнах,

научных открытиях и технических достижениях. В том, что создано человеком,

и живет культурная традиция, то есть сумма знаний и представлений,

передаваемая во времени от этноса к этносу. Именно как культурная традиция

дошли до нас произведения древнерусских книжников и прекрасные храмы,

сохранившиеся в Чернигове, Киеве, Боголюбове. Поскольку культурная

традиция, базирующаяся на православии, в основном была заимствована Москвой

у Древней Руси и видоизменялась лишь формально, то для людей XVIII-XX вв.

историческая преемственность полностью сохранялась. Для нас наследие

Киевской Руси и достижения Руси Московской слиты воедино, что и дает повод

говорить о поступательном ходе русской истории с IX по XX век.

Действительно, если мы имеем в виду культуру, то есть все созданное людьми,

то с тезисом о преемственности с грехом пополам можно согласиться. Но коль

скоро речь идет об этногенезе, то к нему этот тезис вообще неприменим. В

отличие от культурной традиции, традиция этническая - это не

преемственность мертвых форм, созданных человеком, а единство поведения

живых людей, поддерживаемое их пассионарностью. Что же касается стереотипов

поведения людей в Киевской Руси и в Московском государстве, то они, как мы

убедились, отличались весьма существенно.

Конечно, и в формировании культуры пассионарность играет свою роль, но это

роль не руля, а двигателя. Людские чувства, относящиеся к проявлениям

природы, также отображаются в делах и творениях человеческих, будь то

политические институты или произведения изящной словесности. Как известно,

хорошо рисовать или сочинять очень трудно. При некоторых способностях

ремеслу поэта или художника научиться, конечно, можно, но ремесло так и

останется ремеслом: без творческого озарения невозможно перешагнуть границы

подражания или копирования. Однако и творческого эмоционального порыва

недостаточно, ибо без упорного стремления к цели создать законченное

произведение нельзя. Искусство требует жертв от своих творцов, а

способность жертвовать собою ради идеала - это и есть проявление

пассионарности.

Следовательно, в каждом создании человека содержится комбинация трех

элементов: ремесленной работы, пассионарности создателя и культурной

традиции. Таким образом, любое творение рук человека - это, в известной

мере, кристаллизованная пассионарность его создателей,

Историки, естественно, имеют дело с явлениями культуры в широком смысле

слова - памятниками самого разного свойства. Вот тут-то и скрывается

возможность подмены понятий: создания человека непосредственно

отождествляются с теми, кто их породил, и неразрывность культурной традиции

прямо переносится на традицию этническую. Но если задуматься, становится

очевидным, что памятники культуры сообщают нам далеко не все о создавших их

людях. Например, когда мы любуемся действительно достойными восхищения

статуями и картинами эпохи Возрождения, то упускаем из виду многие моменты.

В частности, то, что все культурное наполнение Ренессанса создано трудами

нескольких десятков талантливых художников и очарованных античностью

гуманистов именно в то время, когда человекоубийство стало для

западноевропейцев повседневным занятием и приняло массовые масштабы. Однако

ни Сикстинская мадонна Рафаэля, ни Давид Микеланджело ничего не скажут

историкам о злодействах папского семейства Борджиа или насилиях, творимых

герцогами Сфорца. Поэтому для человека, интересующегося тем, что было на

самом деле, предпочтительнее не путать произведения культуры и систему

поведения этноса, эту культуру создавшего.

Именно новая система поведения, созданная на старой идеологической основе -

православии, - позволила России сказать свое слово в истории Евразии (Здесь

под Евразией понимается не только огромный континент, но и сформировавшийся

в центре его суперэтнос с тем же названием.). Этот континент за исторически

обозримый период объединялся три раза. Сначала его объединили тюрки,

создавшие каганат, который охватывал земли от Желтого моря до Черного. На

смену тюркам пришли из Сибири монголы. Затем, после периода полного распада

и дезинтеграции, инициативу взяла на себя Россия: с XV в. русские двигались

на восток и вышли к Тихому океану. Новая держава выступила, таким образом,

"наследницей" Тюркского каганата и Монгольского улуса.

Объединенной Евразии во главе с Россией традиционно противостояли: на

Западе - католическая Европа, на Дальнем Востоке - Китай, на Юге -

мусульманский мир. В отличие от ландшафтов Западной Европы ландшафты

Евразии очень разнообразны. А ведь для любого народа крайне важны связи с

родным ландшафтом, который определяет систему хозяйства. Этнос приспособлен

к своему ландшафту, ему удобно в нем. Если же ландшафт изменяется

радикально, то радикально меняется и этнос. При изменениях ландшафта,

превышающих определенный критический порог, на месте старого этноса

появляется новый.

Разнообразие ландшафтов Евразии благотворно влияло на этногенез ее народов.

Каждому находилось приемлемое и милое ему место: русские осваивали речные

долины, финно-угорские народы и украинцы - водораздельные пространства,

тюрки и монголы - степную полосу, а палеоазиаты - тундру. И при большом

разнообразии географических условий для народов Евразии объединение всегда

оказывалось гораздо выгоднее разъединения. Дезинтеграция лишала силы,

сопротивляемости; разъединиться в условиях Евразии значило поставить себя в

зависимость от соседей, далеко не всегда бескорыстных и милостивых. Поэтому

в Евразии политическая культура выработала свое, оригинальное видение путей

и целей развития.

Евразийские народы строили общую государственность, исходя из принципа

первичности прав каждого народа на определенный образ жизни. На Руси этот

принцип воплотился в концепции соборности и соблюдался совершенно

неукоснительно. Таким образом обеспечивались и права отдельного человека.

Вспомним, например, что после присоединения Поволжья, Урала и Западной

Сибири в армии московских царей, наряду с полками иноземного строя,

стрельцами, дворянской конницей, появилась "низовая сила". На кочевников,

служивших в армии, почти не расходовали денег, они жили за счет своей

добычи и в маневренных войнах были довольно удачливы. С их помощью Алексей

Михайлович освободил от Польши Украину и тем самым спас ее от уничтожения.

Исторический опыт показал, что, пока за каждым народом сохранялось право

быть самим собой, объединенная Евразия успешно сдерживала натиск и Западной

Европы, и Китая, и мусульман. К сожалению, в XX в. мы отказались от этой

здравой и традиционной для нашей страны политики и начали руководствоваться

европейскими принципами - пытались всех сделать одинаковыми. А кому хочется

быть похожим на другого? Механический перенос в условия России

западноевропейских традиций поведения дал мало хорошего, и это

неудивительно. Ведь российский суперэтнос возник на 500 лет позже. И мы, и

западноевропейцы всегда это различие ощущали, осознавали и за "своих" друг

друга не считали. Поскольку мы на 500 лет моложе, то, как бы мы ни изучали

европейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и нравов,

характерных для Европы. Наш возраст, наш уровень пассионарности

предполагают совсем иные императивы поведения.

Это вовсе не значит, что нужно с порога отвергать чужое. Изучать иной опыт

можно и должно, но стоит помнить, что это именно чужой опыт. Так называемые

цивилизованные страны относятся к иному суперэтносу - западноевропейскому

миру, который ранее назывался "Христианским миром". Возник он в IX в. и за

тысячелетие пришел к естественному финалу своей этнической истории. Именно

поэтому мы видим у западноевропейцев высокоразвитую технику, налаженный

быт, господство порядка, опирающегося на право. Все это - итог длительного

исторического развития.

Конечно, можно попытаться "войти в круг цивилизованных народов", то есть в

чужой суперэтнос. Но, к сожалению, ничто не дается даром. Надо осознавать,

что ценой интеграции России с Западной Европой в любом случае будет полный

отказ от отечественных традиций и последующая ассимиляция.

Этот простой, казалось бы, вывод можно сделать, лишь руководствуясь верными

исходными посылками. А мы почему-то никак не хотим признать очевидного;

основа этнических отношений лежит за пределами сферы сознания - она в

эмоциях: симпатиях-антипатиях, любви-ненависти. И направление этих

симпатий-антипатий вполне обусловлено для каждого этноса. Оценивать данное

явление можно как угодно, но от этого оно не станет менее реальным.

Отсюда следует, что история и география человеческого поведения должны

изучаться нами так же, как изучаются, к примеру, история дипломатии и

география транспорта. Именно исходя из этого убеждения предпринял автор

попытку написать эту книгу об этнической истории России в краткой и

доступной форме. Насколько удалась эта попытка - судить читателям.