Аплодисменты

Людмила Марковна Гурченко 

  На  Сумской улице  немцы  открыли кинотеатр.  В  театре  имени  Шевченко

заработала оперетта.  Дворец пионеров на  площади Тевелева отремонтировали.

Теперь  это  здание  было  "только для  немцев".  Значит немцы  в  Харькове

устраивались надолго.

   Пришла весна.  Мы открыли окна и балкон, он выходил во двор того здания,

которое потом стало моей школой.

   А  сейчас в этом здании расположилась немецкая ремонтная часть.  Во двор

въезжали машины, разгружали ящики, металлические детали, гусеницы.

   Всем  женщинам нашего и  соседнего домов было приказано утром собраться.

Для чего -  не сообщалось.  Но за неподчинение приказу -  расстрел. А вдруг

опять будут угонять в Германию? Мы не спали всю ночь.

   Утром я вместе с другими детьми бежала за строем наших мам. Они скрылись

внутри здания.  А мы спрятались за ящиками и подсматривали в окна. Там была

и мама, и тетя Валя, и мать Зои Мартыненко. Других помню только в лицо.

   Окно на  первом этаже распахнулось.  Из него высунулась улыбающаяся тетя

Валя: "Доця! Ты где? Скорее сюда!" "Люся! Не бойся!" - это уже мамин голос.

Я подбежала к окну и схватила на лету серый узел: "Доця! Все половые тряпки

из дома неси... скоро! Одна нога здесь, другая - там!"

   В узле было два новых байковых халата. В таких ходили раненые в немецких

госпиталях.  Женщин собрали для  того,  чтобы  они  вымыли полы,  вычистили

здание.  А тетя Валя сообразила,  что халаты могут пригодиться.  Полы можно

помыть тряпками.

   Свой  халат  она  выгодно продала на  базаре.  А  мне  из  халата пошили

курточку на "молнии" и шаровары с большим запасом внизу - "на вырост".

   Я мигом слетала на четвертый этаж,  собрала все тряпки - и обратно. Окно

было открыто. И, подбегая, я услышала немецкую песню. Ее пели по радио. Как

давно я не слыхала радио! Да и было ли это когда?

   Тихо  влезла на  ящик,  всунулась в  окно и  наткнулась прямо на  немца,

который подпевал и дирижировал себе:

   - О, киндер! Вас ист леус? Во ист мутер?

   Мама произнесла сдавленным голосом:

   - Пан, ист майн киндер... - В школе мама учила немецкий язык.

   Он посмотрел на ворох тряпок у  меня в  руках и  все понял.  Взял у меня

тряпки и бросил их маме, погрозив ей пальцем. Все время он улыбался.

   Комната на  первом этаже  была  самой  большой в  здании.  Когда  я  уже

училась, здесь был спортивный зал, потом столовая.

   Тогда в  этой комнате стояли спинки и сетки кроватей,  ящики,  чемоданы.

Одна кровать была покрыта серым одеялом.  Я  подумала,  что она принадлежит

немцу. А музыка раздавалась из большого приемника, стоявшего на ящике рядом

с кроватью.

   Немца  звали  Карл.  Он  был  денщиком  у  командира  этой  части.  Наше

знакомство состоялось в  тот день,  когда он не наказал маму.  Первый раз я

видела тогда "другого" немца. Немец, а хороший...

   Я осмелела.  Решила: мама и тетя Валя моют полы, немец слушает концерт и

следит за их работой,  а я пройдусь по двору - может, найду что-нибудь, что

пригодится в доме...

   Папа  все  нес в дом. И железки, и дощечки, и гвоздики - "усе у доми хай

будить при всякий случай". У него было огромное количество пилок, молотков,

напильников, рашпилей.

   Папа меня учил:  "Як идешь по улице,  смотри униз на землю.  Можа,  якая

провылка или гвоздок,  попадеть -  усе неси у дом,  моя птичка. У хозяйстви

згодится, усе нада иметь при всякий случай..."

   В  доме папа постоянно что-то  пилил,  строгал,  тесал.  И  непременно в

комнате или  в  том  месте,  где  его заставала идея что-то  смастерить.  И

желание сделать квартиру уютной у мамы постепенно пропадало.  Придет папа с

новой идеей - и все сначала...

   А  я так и ходила по улицам,  глядя вниз.  Мои карманы вечно были набиты

ржавыми гвоздями,  винтиками,  проволокой.  Не  было ни одной свалки,  мимо

которой я  равнодушно могла  бы  пройти.  Все  развалины вокруг  были  мною

тщательно обследованы.

   В  этом  дворе  не  нашлось ничего такого,  что  могло бы  пригодиться в

хозяйстве.

   Немецкая  музыка  уже  кончилась.  По  радио  говорил  мужской  голос  -

наверное,  немецкие известия.  Сижу под окном на ящике и  жду своих.  Потом

"затрыкал" приемник - музыка, речь, хор, марш: немец что-то искал.

   - Тс-с...  Ком,  ком,  рус панинка,  Москау.  Тс-с,  Москау...  "Говорит

Москва.  От  Советского Информбюро..."  -  И  на весь двор полилась из окон

русская речь.

   Я поднялась и заглянула в окно.  Женщины стояли в углу, сбившись в кучу.

"Левитан, Левитан, Фрося, держись, не плачь, а то он поймет..." - донеслось

из-за  угла.  Левитан говорил что-то  очень  важное.  Лица  у  женщин  были

посветлевшие, торжественные, в глазах стояли слезы.

   "На фронтах... оставили город... несут потери..."

   Немец  улыбался.   Он   радовался,   что   преподнес  "сюрприз"  русским

"панинкам". Он улыбался даже; тогда, когда красивый голос произнес: "Победа

будет за нами! Смерть фашистским захватчикам!"

   После  "Левитана" начался  концерт  Краснознаменного ансамбля.  Немецкие

офицеры шли по школьному коридору. А когда услышали нашу песню, засмеялись:

"О, рус, Катюша... Катюша!" И пошли, чеканя шаг... А хор пел:

                           Бей винтовка,

                           Метко, ловко

                           Без пощады по врагу!

В главных ролях — Людмила Гурченко, Олег Басилашвили. Иносказательно: о том, что предназначено только для двоих.
bibliotekar.ru/encSlov/3/142.htm

Книга известного историка кино профессора ВГИКа Николая Алексеевича Лебедева рассказывает о возникновении и развитии кинематографа в СССР...
www.bibliotekar.ru/kino/index.htm