Аплодисменты

Людмила Марковна Гурченко 

  - Люся, ну съешь хоть пару ложек. Возьми себя в руки и съешь... Ну ты же

умрешь... Я тебя прошу. И тетя Валя тебя просит. Ради нас, ну дочечка!

   Как  ни  старалась мама,  но,  кроме фасоли,  на  зиму  больше ничего не

запасла.  Соль давно кончилась.  Фасоль я  не  могла проглотить.  Я  лежала

целыми днями без движения.  Мама металась в поисках еды. Теперь она была бы

счастлива,  если  бы  я  по-прежнему  ходила  на  базар  и  подкармливалась

самостоятельно, но... ходить я уже не могла.

   Время зимы  1942/43 года -  единственный черный провал в  моей памяти за всю войну.  Все помню урывками: темно-темно, а потом просвет. А потом опять

темно.  Когда бомбы взрывались недалеко,  мама говорила:  "Господи,  вот бы

р-раз-и все! Ну нет же сил! Ну нет же сил! Больше не могу..." Я лежала. Мне

было безразлично.  "Мама,  наверное, права. А как же папа? Нет, пусть лучше

бомба пролетит..."

   Тетя  Валя смотрела из  наших замерзших окон на  двор госпиталя:  "Леля!

Посмотри,  сколько раненых возят...  Все  новые и  новые машины.  Наверное,

фронт совсем близко..."

   По  рассказам  я   знаю,   что  в  Харькове  это  было  страшное  время.

Беспрестанная бомбежка  и  перестрелка.  Горели  немецкие продовольственные

склады.  А  люди  сидели дома -  так  было страшно.  Рисковали только самые

отчаянные...

   Мама сказала,  что  меня на  ноги удалось поставить тушеным мясом -  тем

самым,  о  котором  мы  мечтали.  Она  все-таки  оказалась среди  тех,  кто

рисковал. Но вкуса мяса я не помню.

   Я встала на ноги,  когда на улицах города было тихо. Ни одного выстрела.

Тишина...  Эти часы затишья называли временем безвластия. Когда одни войска

уже ушли,  а  другие еще не пришли.  Я подошла к балкону.  Госпиталя уже не

было. На дворе валялись гипсы, бинты, сломанные кровати на колесиках.

   Ночью над городом стояло красивое зловещее зарево.  Оно уходило высоко в

небо.  Внизу красное,  потом черное,  а в небе серое.  А в городе,  внизу -

тихо-тихо. Страшно.

   15  февраля 1943 года Красная Армия первый раз освободила город Харьков.

Когда  уже  всюду  раздавалось  радостное  -  "наши", - мама меня осторожно

вывела  по  ступенькам с четвертого этажа на Мордвиновский. Целую зиму я не

была  на  улице.  Столько  людей - все плачут, обнимаются. Мы спустились на

Клочковскую.  Тут  входили  войска...  Какие они - "наши"? Может кто-нибудь

знает папу? А может от него есть письмо? А вдруг мы сейчас его встретим?

   Папа  и  мама  перед войной часто проводили вечера в  Доме  офицеров.  Я

запомнила военных высокими,  плечистыми и красивыми. Они охотно участвовали

во  всех  маминых аттракционах,  шарадах,  играх.  У  нас  даже сохранились

фотографии,  где папа с баяном,  а военные с удовольствием смотрят на маму.

Ее  даже  приглашали танцевать.  Это  я  очень хорошо запомнила.  Папа  был

возмущен.

   - Як ето так? Прямо при муже идеть з другим и танцуить? И ще влыбается.

   - Ну,  а что, Марк? Что у меня, на лбу написано, что я твоя жена? Это же

моя профессия.

   - Якая такая профессия?  Я  тибе ету профессию сам у  руки дав.  На ноги

тибя поставив.  На широкую дорогу жизни тибя вывив...  Да ты, як порядочная

жена,  должна сказать,  что так,  мол,  и так,  мол,  товарищ дорогой, я на

работе,  пригласите другую даму.  Вот  так  вот  должна отвечать порядочная

жена, а ты...

   - Ой,  Марк,  котик ты смешной.  Один мне свидание даже назначил... - Но

продолжить маме не  довелось.  После этого случая она  всегда помнила,  что

"правду ему нельзя говорить". За правду она уже однажды свое получила...

   ...  По  Клочковской проехало несколько мотоциклов с  колясками.  В  них

солдаты в  белых маскхалатах,  с автоматами наготове.  Потом тишина.  Потом

опять  такая  же  группа мотоциклистов.  И  только вслед за  ними  в  город

вступила армия.

   Это были изнуренные,  усталые люди. Машин мало. Орудия тянули лошади. 15

февраля...  а весна ранняя... И валенки по мокрому снегу: хлюп-хлюп. Ничего

заправского, довоенного...

   Выдавали предателей.  Выдавали полицаев,  -  тех,  кто не  успел уйти за

немецкой  армией.  Чинили  "самосуд"  сами  жители.  Расстреливали  пленных

немцев.  Трупы их валялись всюду...  Совершенно голые...  только на головах

шапочки с козырьками...  Сапоги, шинели, даже нижнее белье люди с дракой, с

озверением вырывали друг у друга.

   Рядом,  совсем  близко,  я  видела, как расстреливали пленного немецкого

летчика.  Это было в самый первый день прихода "наших". Его вывели из ворот

дома,  следующего  от нашего Мордвиновского, 17, где я родилась. Там до сих

пор остались следы пуль...

   - Еще пленный! Сюда! Вон! Ведут! Сюда-а! - Около дома сразу образовалась

толпа...

   - Смотри...  летчик...  совсем  молодой -  перешептывались между  собой.

Пленный был очень высокий,  очень бледный,  с голубыми глазами, со светлыми

волосами.  Шинель его была в саже. В толпе шептали, будто бы его спрятала в

дымоходе какая-то  женщина...  Но  ее  уже  расстреляли...  Это  еще больше

разжигало любопытство к  этому  молодому пленному...  Он  шел  с  поднятыми

руками,  заглядывая в  глаза всем,  кто  на  него смотрел...  Его вели трое

наших.  Немец шел в середине. Впереди самый старший, в белой плащ-палатке с

обветренным и приятным открытым лицом.

   Пленного приставили к кирпичной стене...

   - Давай его фрица!  Давай гада!  Солдатик, родимый, отомсти! - кричали в

толпе...  И  опять дети стояли впереди.  Мы уже так выстраивались сами.  Мы

должны стоять близко и все запоминать. На всю жизнь...

   Старший  ткнул  в  грудь  пленного.  Тот  прижался  к  кирпичной  стене.

Раздалась  автоматная очередь...  Он  все  еще  пытливо  заглядывал всем  в

глаза... Смотрел прямо в глаза... Чего он так открыто смотрел...?

   Потом он  стал медленно оседать...  Толпа с  гиком накинулась на него...

Через несколько минут он был голый...

   Наутро его кто-то перевернул на живот и прикрыл тело марлей...

В главных ролях — Людмила Гурченко, Олег Басилашвили. Иносказательно: о том, что предназначено только для двоих.
bibliotekar.ru/encSlov/3/142.htm

Книга известного историка кино профессора ВГИКа Николая Алексеевича Лебедева рассказывает о возникновении и развитии кинематографа в СССР...
www.bibliotekar.ru/kino/index.htm