Аплодисменты

Людмила Марковна Гурченко 

   Меня послали спать в  другую комнату,  на диван.  Я  перенесла с собой и

свое имущество:  бронзовое зеркальце,  блестящее платье, атласные туфли, на

стенку приколола два портрета Марики Рекк.  Но спать не хотелось. Мне нужно

было в новом платье пройтись по улице, и чтоб было побольше народу.

   - Дочурка,  дорогенькая,  сходи на  базар,  купи себе усе,  што на глаза

попадеть, - сказал папа и дал мне целый ком денег.

   Мама тоже пролепетала что-то одобрительное и даже деньги не пересчитала,

как будто боялась,  что я  не уйду.  Да мне только это и  нужно -  выйти на

улицу.  А  базар!  Я  об этом и не мечтала.  Это ведь куда интереснее,  чем

просто гулять по улице!

   Дорога на базар!  Сколько раз я  ее исходила вдоль и  поперек.  Как я ее

люблю! Сейчас будет поворот на Лопань, где я часами стояла на морозе, чтобы

набрать воды  из  проруби...  Прощай навсегда,  проклятое время!  Мой  папа

вернулся с  победой!  И я иду в блестящем "платтике",  в атласных туфлях на

высоком каблуке, в руке пачка денег, на меня все оглядываются.

   Все  возбуждены.   Все  спешат.   Сейчас  время  такое  -   радостное  и

неспокойное.  Все  одеты пестро -  от  пальто и  ватников до  ярких цветных

халатов и  чернобурых лис...  На  меня реагировали по-разному:  "Ух,  какое

платье",   "Чего  только  не  увидишь  теперь",   "Девочка  еще,   а  одета

по-взрослому",  "А может это маленькая артистка?" - Это мне больше всего по

душе.

   Вот  и  деревянные кладки (мостик) через Лопань.  Надо  идти  осторожно,

чтобы каблук не попал в щель между досками.  Я иду, напеваю Штрауса высоким

голосом,  как Карла Доннер,  но  сейчас ей  далеко до меня.  Мое платье так

блестит! Особенно когда выходишь на солнце. Аж глаза режет!

   - Отец привез? Подойди-ка, покажись-ка... - приветствовал меня старичок,

который любил,  когда я  пела с  цыганами,  и  говорил такое красивое слово

"гармония".  Он и сейчас продавал порошки от клопов, блох, крыс, мышей... -

Ну ты молодец, детка. Какая ты красавица! Будешь артисткой? Не раздумала?

   - Никогда не раздумаю.

   Я пошла "по своим" местам. Первый раз в жизни я ходила по базару с кучей денег.  Вот  молочные ряды,  фруктовые.  Мясной ряд!  Здесь я  раньше редко

бывала,  чтоб  не  расстраиваться.  Тут  продавалась  домашняя  деревенская

колбаса с  чесноком.  Аппетитный запах от  нее  стоял уже  на  улице,  а  в

павильоне!...

   Денег у меня полно -  со всеми расплачиваюсь,  не торгуясь. Мое платье у

торговок вызвало переполох.  "Откуда?  Где такое достали?  Ишь, щеголяет! А

деньги то  как  швыряет!  Чтоб  соплячке столько денег  дать!  Живут  же  -

черти..."

   Мне все это очень нравилось. Я хожу, фасоню и покупаю все-все. Вот папа!

Ну у кого еще есть такой добрый папа?

   Я очень хотела сфотографироваться в этом платье. Раньше не было денег, а

теперь есть и  деньги,  и платье сказочной красоты.  Я обошла всю площадку,

где стояли расписные декорации:  из кавказской жизни, из деревенской жизни,

из военной -  фотография на фоне самолета. Но больше мне подходило полотно,

где  два лебедя плывут по  голубому озеру навстречу друг другу.  Между ними

сажают человека.  Если руки раскинуть в  стороны,  то  получается,  что  ты

держишь лебедей за  шеи.  Когда  я  подошла и  увидела этот  потрескавшийся

картон близко... Ну нет! Рядом с моим дорогим платьем... это уже не то, это

не солидно.  Фотографы все наперебой предлагали свои услуги. Вот что значит

платье! Раньше я часами с завистью наблюдала за теми, кто фотографировался,

и меня никто не замечал...

   Надька  Швабра  торговала теперь газированной водой,  как  раз  напротив

своего бывшего кафе.  Ну-ка,  попью водички. Интересно, узнает она меня или

нет?  Надька остолбенела,  когда увидела мое платье. Я купила стакан воды с

тройным сиропом.

   - Спасибо, тетя Надя, - вежливо сказала я. Она изо всех сил вглядывалась

в  мое  лицо, пока я медленно глотала воду. - Сильно сироп разбавляете. - Я

поставила  стакан  и  гордо ушла. А Швабра так и осталась стоять с открытым

ртом.

   Домой я еле-еле плелась.  Ноги ныли от каблуков, на пятках волдыри. Стал

накрапывать дождь.  Я испугалась за платье.  Побежала босиком. В одной руке

несла туфли и деньги,  в другой -  мамину еще довоенную кожаную авоську.  В

ней  все  смешалось...  В  банке  с  медом плавали яйца,  помидоры и  груши

вперемежку  с  чесноковой  колбасой  и  пирожками  с  повидлом...  Кулек  с

карамельками  и  петушками  прорвался,  и  петушок  застрял  в  дырке...  а

карамельки сыпались... и я их собирала. Сколько всего вкусного! Сейчас всех

угощу!  Надо бежать быстрее! Ведь дома мой папа! Неужели это правда? Нельзя

поверить...

   Дома я аккуратно сложила свое "артистическое" платье. Эх, не знала я еще

тогда,  что  очень  скоро этого платья уже  не  будет.  Мы  продадим его  в

комиссионном магазине за пятьсот рублей старыми деньгами.  Правда, папа тут

же спохватится,  побежит в  магазин,  но ему скажут:  "Ваше платье через 15

минут после сдачи купила какая-то актриса. Это редкое платье".

   Папа до  конца жизни переживал,  что  допустил такой "ляпсус".  Какие бы

потом у  меня ни  были платья,  папа говорил:  "Да ето хорошее платтика,  а

такога, як папусик тибе подарив, нема".

   Я сама всю жизнь ищу такое, как то, папино.

В главных ролях — Людмила Гурченко, Олег Басилашвили. Иносказательно: о том, что предназначено только для двоих.
bibliotekar.ru/encSlov/3/142.htm

Книга известного историка кино профессора ВГИКа Николая Алексеевича Лебедева рассказывает о возникновении и развитии кинематографа в СССР...
www.bibliotekar.ru/kino/index.htm