К. ДЕ БРУИН

ПУТЕШЕСТВИЯ В МОСКОВИЮ

ГЛАВА IX

Описание Москвы. Число церквей и монастырей в этом городе и другие его особенности

Время теперь поговорить несколько подробнее о владениях его величества, который был так милостив ко мне (чего другим не было дано), что лично дозволил мне с полною свободой говорить о всем том, что, по-моему, заслуживало упоминания или описания, не удаляясь от истины.

Я начну с города Москвы, который я снял в эти дни с высоты дворца царского, называемого Воробьевским,— огромного деревянного здания в два яруса. В нижнем жилье этого дворца было сто двадцать четыре покоя, и я полагаю, что столько же было и в верхнем. Он обнесен был деревянною стеною, расположен же на высоте горы, против Девичьего монастыря, по другую сторону Москвы-реки, в трех верстах на запад от столицы. Я был и прежде за несколько дней до этого в этом дворце вместе со многими другими господами и некоторыми госпожами, и всех нас принимал здесь в то время шурин князя Александра. Сам царь выбрал это место, как наиболее пригодное для моей цели, и оно действительно было таково. Но так как сестра его величества занимала этот дворец на время лета, то я просил сказанного шурина князя Александра проехать со мною к ней и доложить ей о поручении, которое я получил от царя. Она отвечала, что я могу приезжать во дворец во всякое время, какое я найду удобным для себя, но пожелала, чтобы я не привозил туда с собою более одного служителя. Таким образом я отправлялся туда несколько дней сряду и исполнил свой снимок водяными красками на бумаге, из самых верхних окон... С этой высоты [80] ясно видно все, что только находится в городе и в окрестностях его. На снимке все обозначено числами, а именно: 1. Новый Девичий монастырь. 2. Помещение для одного из пехотных полков. 3. Воротники, или дом заставного начальника. 4. Место, называемое Сущово. 5. Новинский монастырь. 6. Саввинский монастырь. 7. Церковь Николы на Щепах. 8. Церковь Благовещения. 9. Девичий Страстной монастырь. 10. Сретенская башня, или башня Сретенских ворот. 11. Петровский монастырь, или монастырь св. Петра. 12. Кремль, или замок. 13. Троицкая башня. Это название церковной колокольни, находящейся снаружи Кремля. 14. Собор, или главнейшая церковь города, где большая часть обретается мощей. 15. Иван Великий, или самая высокая башня (колокольня) в Кремле. 16. Церковь Филатова, или красивая церковь, построенная Филатовым. 17. Церковь Воскресения в Барашах 36. 18. Кадаши — место жительства полотняных ткачей их величеств близ церкви. 19. Церковь св. Николая. 20. Церковь пророка Илии. 21. Таганка, т. е. церковь, названная по месту, где она построена. 22. Андрониев монастырь. 23. Красивый монастырь Спас Новый. 24. Палаты Крутицкого монастыря. 25. Донской монастырь, или монастырь Донской божией матери. 26. Спаса новый монастырь, или новый монастырь, посвященный нашему Спасу. 27. Андреевский монастырь. 28. Даниловский монастырь. 29. Река Москва. 30. Воробьева гора.

Многие писатели полагают, что некогда город Москва был вдвое больше того, как он есть теперь. Но я, напротив, дознал по самым точным исследованиям, что теперь Москва гораздо больше и обширнее того, чем была когда-нибудь прежде, и что в ней никогда не было такого множества каменных зданий, какое находится ныне и которое увеличивается почти ежедневно. Москва лежит под 55 1/2° северной широты. Ее называют Моско, Мусков и Москва. Она лежит в полуденной стороне, посреди Московской России, на небольшой реке Москве, по которой и самый город так назван. В окружности Москва имеет добрых три часа ходьбы до земляной стены, или вала, начиная с Покровских ворот, от которых улица того же названия Покровка простирается до Красной стены Китая. Отсюда пошел я мимо Мясницких ворот, с улицею того же имени. На земляном валу стоят двое каменных ворот. Третьи ворота — Сретенский пролом, который собственно есть дорога, ведущая к городским воротам, ибо с этой стороны вовсе нет никаких ворот у земляного вала, а есть только просто открытый ход или отверстие. Четвертые — Петровские [81] ворота, от которых идет улица того же имени к городу. Пятые — Тверские. Шестые — Никитские ворота, с улицами под теми же именами. Седьмые — Арбатские ворота. Восьмые — Пречистенские ворота, некогда Чертольские, называвшиеся также с улицею. Девятые — Всесвятские, там же лежащие. Десятые — Кокуевские 37, повыше речки Неглинной. Одиннадцатые — такие же другие ворота, и двенадцатые — Таганские, или Яузские, также с улицею.

Сделавши обход всего описанного пространства, на другой день я обошел стену города, называемого Белым городом, и нашел, что в окружности она имеет полтора часа ходьбы. Между каждыми из названных ворот города возвышается в самой стене по две башни, а между некоторыми воротами — и по три башни. Башни эти четырехугольные, вовсе не приспособленные для установки на них пушек, и отстоят они одна от другой на четыреста шагов, исключая одно место, которое вовсе не имеет башен: оно находится между двумя воротами, и его величество приказал развести здесь сад, чтобы нельзя было обойти стену, а должно было войти в город именно в этом месте, то есть с севера.

Москва разделяется на четыре части, из которых первую составляет замок, или крепость, называемый Кремль-город, лежащий на берегу Москвы-реки, идущей с западной стороны и впадающей в реку Оку близ города Коломны, в тридцати шести часах от Москвы; Ока же впадает в Волгу близ Нижнего Новгорода, во ста часах от Москвы. Замок этот, или Кремль, опоясан высокою каменною стеною, снабженною многими башнями... лучший вид его — со стороны реки, невдалеке от большого моста. В Кремле пятеро ворот, а именно: Спасские, на которых находятся часы, Никольские, Каменного моста 38, Трисвятские 39 и Тайнинские, ведущие через сухой ров до самой реки. В самом Кремле пушек вовсе нет, но когда вздумают позабавиться пальбою из них, берут оные из Арсенала: тогда ставят их на базаре или на большом торге, находящемся перед Кремлем, где дворец царский, построенный из больших и крепких камней, однако, довольно мрачен. Тут же патриарх имеет свое местопребывание и все канцелярии или судебные места, называемые по-русски приказами, равно как и дома некоторых знатнейших придворных господ, которые, впрочем, его величество начал приобретать в свою собственность, за исключением одного дома. Посреди большой площади, окруженной различными зданиями, возносится башня, или колокольня, Иван Великий, [82] подле которой находится громадный колокол, упавший с колокольни во время пожара в 1701 году и разбившийся от падения. Говорят, он весит 266 666 фунтов голландских, или 336 центнеров, т. е. 8000 пудов с лишком, считая пуд равным тридцати трем нашим фунтам. Вылит этот колокол в царствование великого князя Годунова. На площадку, где он висел, нужно всходить по ста восьми ступенькам, идущим между двумя башнями, и, взошедши туда, можно видеть еще место, откуда он упал. Колокол этот величины чудовищной; по краям его с одной наружной стороны вылита русская надпись с тремя выпуклой резьбы головами. Поднявшись еще выше, на тридцать одну ступеньку, выходишь на другую площадку, где в оконных арках колокольни висят еще восемь колоколов, а через двадцать ступеней выше этого — другие девять колоколов, висящих в таких же окнах колокольни, один другого меньше, из коих некоторые по два вместе. С высоты этой Ивановской колокольни открывается самый лучший вид на город, со множеством каменных церквей, которыми он наполнен. Церковные и колокольные главы некоторых из них вызолочены, что производит чрезвычайное впечатление, когда солнечные лучи падают на эти главы и играют на них; но великолепнее всех Соборная церковь. Кроме церквей в городе этом есть множество и других красивых каменных зданий; и теперь еще в Кремле строится новый Арсенал и возводится другое деревянное здание перед воротами св. Николая, для представления в нем театральных произведений. Для этого в текущем году прибыло из Гданска общество (труппа) актеров, которые в эту зиму представляли уже несколько пьес в доме покойного генерала Лефорта. Русские уже пытались подражать этим актерам, давши сами несколько небольших представлений, которые, по правде сказать, оказались довольно плохи, как это можно себе представить. Но, однако ж, справедливо и то, что народ этот обладает замечательными способностями, кроме уже того, что он любит подражать, как в хорошем, так и в дурном. Даже тогда, как они заметят какие-нибудь хорошие приемы обращения, различные от ихних, они откровенно признаются, что те лучше, чем их приемы, которые не дозволяют им, как они говорят, быть добрыми.

Сказавши о первой части города, перехожу к другой, составляющей собою около четвертой части Кремля со стороны города. Называется она Китай-город и составляет почти середину всего города; эта часть обнесена высокою каменною стеною, называемою Красная стена, потому что [83] некогда она действительно была красного цвета, но побелена в правление царевны Софьи Алексеевны 40 и ее меньших братьев. Церковь св. Троицы 41, построенная одним итальянским зодчим и составляющая одну из главных церквей города, находится среди этих стен как раз против Кремля. Здесь же происходит и главное торжище, всегда полное народа; также находятся большею частью лучшие господские дома, гостиный двор с купеческими товарами и замечательнейшие лавки, расположенные по отдельным улицам, смотря по роду товаров, выставляемых и продаваемых там. Есть также тут и крытые ряды для торгующих сукнами, материями разными, парчами, шелковыми тканями, мехами и другими подобными товарами. Иностранные купцы тоже имеют здесь свои магазины, в которых и сидят они по целым дням. Наконец, мастеровые и мелкие торговцы помещаются в особых улицах, так же как и другие.

Третья часть этого города называется Белый город, или Белая стена. Эта часть с Китай-городом совершенно охватывает Кремль до самой Москвы-реки и имеет также свою стену. Небольшая речка Неглинная протекает через эту часть, имея с одной стороны (на одном берегу) Арсенал, а с другой — большой кабак, или дом, в котором продается водка.

Четвертая часть, находящаяся внутри земляного вала, называется Скородом, то есть сделанный наскоро. Это название произошло по тому обстоятельству, что вал этот возведен был в очень короткое время, преимущественно со стороны рек Москвы и Неглинной, для того чтобы прикрыться от татар, при царе Федоре Ивановиче 42, в 1584 году. Царь этот был сын царя Ивана Васильевича, первого князя, принявшего титло царя, после покорения царств Касимовского, Казанского, Астраханского и Сибирского.

Слово «царь» 43 есть славянское и значит собственно король, а не император, как объясняют его некоторые писатели. Славяне слово «император» разумеют в смысле кесарь или цесарь, а «король» — в смысле короля. Немцы также ошибаются, полагая, что название «царица» значит императрица, так как под названием этим должно разуметь только королеву.

Большая часть слобод, или места жительства стрельцов, то есть военных людей, помещается в этой последней части города. Прежде они живали и внутри Красной и Белой стены, но с некоторого времени государь выселил их оттуда по причине неспокойного их нрава и беспрестанных почти возмущений. [84]

Относительно зданий, ничто мне не показалось здесь так удивительным, как постройка домов, которые продаются на торгу совершенно готовые, так же как и покои и отдельные комнаты. Дома эти строятся из бревен или древесных стволов, сложенных и сплоченных вместе так, что их можно разобрать, перенести по частям куда угодно и потом опять сложить в очень короткое время. Продаются они в таком виде по сто и по двести рублей за сруб (каждый рубль стоит пять голландских гульденов), отдельные же комнаты продаются по цене, соразмерно с этой же стоимостью целых домов.

По ту сторону земляного вала находятся, говорят, деревни, пригороды и монастыри, которыми город окружен и которые теснятся друг к другу, весьма густо населенные. Есть такие деревни, которые примыкают даже к самому валу. Немецкая слобода отстоит только в получасе от него, и за нею виднеется еще множество деревень.

Церквей и монастырей в городе Москве, в Кремле и в других частях ее, равно и поблизости ее, за земляным валом, такое множество, что их насчитывают до шестисот семидесяти девяти, полагая в том числе монастыри и часовни. Постройки этих церквей завершаются, обыкновенно, куполом в виде яблока не для того, чтоб уподобить их своду небесному, как объясняют это некоторые писатели, но для того, чтобы слышнее было в них пение священников. Другие думают, что русские приписывают колоколам особое достоинство, приятное богу; но они ошибаются. Русские только освящают колокола и звонят в них по большим праздникам во время богослужения.

Монастыри, находящиеся в Москве и в окрестностях ее, все имеют различные наименования. В Кремле два монастыря: один мужской, называемый Чудовым монастырем, или монастырем чудес, тот, в котором погребают цариц и царевен (царей погребают в другом месте, о чем будет сказано ниже), другой — Вознесенский, или монастырь Вознесения Иисуса Христа, женский. Есть также большие и богатые монастыри за земляным валом, близ города, каковы: Спасский, или Спаса; Симоновский; Андрониевский, во имя св. Андроника; Донской, посвященный иконе божией матери, прославившейся чудесами на Дону; Данилов, или монастырь Даниила; Девичий, или Большой монастырь девиц; Новинский; Златоустовский, или монастырь Златоуста; Ивановский, или св. Иоанна; Рождественский, или монастырь рождества Христова; Варсонофьевский, посвященный святому Варсонофию; Зачатейский, или монастырь св. Зачатия; Моисеевский, т. е. монастырь [85] Моисея; Страстной, т. е. Страшной; Воздвиженский, называемый так по месту нахождения; Сретенский, или монастырь Сретения; Николаевский, во имя св. Николая, с двумя другими, того же имени, монастырями. Таким образом, всех монастырей числом двадцать два. Улицы города почти все покрыты бревнами или бревенчатыми мостами таким образом, что в летнее время, когда идут дожди, улицы эти почти непроходимы по причине топкой грязи, которой они наполняются. А так как торгового народу в Москве великое множество, то для лавочек их по этим улицам они должны довольствоваться небольшими помещениями, которые вечером они и запирают, уходя домой. Впрочем, в Москве есть много и очень больших улиц и довольно широких.

В Москве находятся также разные приказы или канцелярии, из коих главный — Посольский, или Иностранных дел; затем Разрядный, или такой приказ, в котором ведутся списки русского дворянства, правителей (губернаторов) и других главноуправляющих лиц; Дворцовый приказ, в коем ведут счеты всему тому, что относится до содержания его величества; Поместный приказ, в котором ведутся книги (списки) всем поместьям России, и, наконец, Стрелецкий приказ, заведывающий стрельцами или военными людьми, которых число значительно уменьшилось со времени последнего возмущения. Все эти приказы помещаются в каменных... покоях, похожих скорее на темницы, чем на что-либо другое. Часто, впрочем, они и служат-таки местами заключения и там содержат преступников, закованных в отдельных местах, а должники, содержимые за долги, разгуливают там везде в ножных кандалах. Главные чины или писари сидят там в отдельных комнатах, а в некоторых приказах они сидят за длинным столом, покрытым красным сукном, похожим на комнатные обои. В Иноземном приказе имеются списки всем иностранным чиновникам. Заведование землями царств Казанского и Астраханского и областями, к ним присоединенными, сосредоточивается в Казанском дворце. Устроен теперь еще и новый приказ для Адмиралтейства, называемый Оружейным, в котором хранятся списки оружий; аптека, равно как и Палата Золотая и Серебряная, в коей ведутся именные списки золотых и серебряных дел мастеров, состоящих на службе его величества и получающих тут свое жалованье. Заведование большей частию государственных доходов сосредоточивается в приказе Большой казны. Суд над дворянами, приказными чинами и писарями производится в Судном Володимирском и Судном Московском приказах. [86] В Печатном приказе ведается доход с печатей и ведутся здесь особые списки. Монастыри все подведомы Монастырскому приказу, а духовные дела, т. е. те, кои касаются браков, наследства, равно тяжбы, разбираемые третейским судом, семейные несогласия, блудные и подобные тому дела ведаются в приказе Патриаршем. Ямской приказ заведывает ямщиками, которые требуются в течение всего года для службы его величества. Во время пребывания моего в Москве все эти восемнадцать приказов находились в Кремле; вне же его были и многие другие, а именно: Пушкарский приказ, заведывающий пушками; Сибирский — по делам Сибири; Разбойный приказ, в котором разбираются и судятся убийства и некоторые другие преступления. Начальником сих приказов обыкновенно бывает один из главных любимцев царских или из первых военных чинов государства, которого его величество или возводит по своей милости в эту должность или жалует оную в виде награды за службу. Это составляет также ступень для достижения самых высших должностей или званий, именно: звания боярина или государственного советника, каковые звания лучше всего можно сравнить с грандами в Испании или с пэрами во Франции. Сюда причисляются также окольничьи, т. е. бояре, сопровождающие государя; думные дворяне, или дворянские советники Думы; думные дьяки или секретари... стольники, или служащие при столе его величества; дворяне, или придворные, и, наконец, жильцы — должность менее значительная, чем все выше исчисленные. Первейшие дворяне или люди, имеющие честь быть любимцами царицы, возводятся в должности спальников, или дворян постельной палаты. За ними следуют дворецкие, кравчие, чашники и другие.

Возвратясь из Нидерланд<ов>, его величество учредил кавалерский орден св. апостола Андрея, который он и возложил уже на четырех человек, а именно: боярина Федора Алексеевича Головина, первого государственного министра и адмирала; гетмана козацкого 44, г-на Принцена, чрезвычайного посланника короля прусского, и генерал-фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, которым всем пожалован был крест св. Андрея, с изображением этого святого, усыпанный брильянтами. Что касается величия русского двора, то должно заметить, что государь, правящий сим государством, есть монарх неограниченный над всеми своими народами; что он все делает по своему усмотрению, может располагать имуществом и жизнью своих подданных, с низших до самых высших, и наконец, [87] что всего удивительнее, власть его простирается даже на дела духовные, устроение и изменение богослужения по своей воле: это уже такая область, касаться которой другие венчанные особы воздерживаются из опасения возбудить против себя духовенство.

Сказавши о награждениях, даваемых за разные заслуги и за исполнение служащими их обязанностей в мирное и военное время, за отправление ими разных дел, перехожу к наказаниям за преступления. Тяжелые преступления наказываются здесь сожжением. Для исполнения этой казни устраивают небольшой четырехугольный деревянный сарай, который обкладывают снаружи и внутри соломою. В этот-то сарай запирают преступника по произнесении над ним приговора и затем зажигают солому: от дыму и пламени несчастный сперва задыхается, а под конец сгорает. Кроме того, отсекают топором голову на плахе, иных вешают, других зарывают живых в землю по самые плечи, как описано уже выше. Но, несмотря на жестокость свою, эти казни совершаются там так тихо и без шуму, что если они исполняются в одном конце города, то о них и не знают даже жители другого конца. Преступников, не заслуживающих смертной казни, наказывают кнутом: это длинная ременная плеть (бич), которой бьют по обнаженной спине так сильно, что наказываемый может умереть после нескольких ударов. Кара эта производится так: палач для этого выбирает из среды зрителей человека, по его мнению самого здорового и крепкого, и кладет ему на спину преступника таким образом, что руки его проходят через плечи этого случайного помощника палача и придерживаются на груди у него. Ноги преступника связывают веревкой, а прислужник палача держит голову за волосы; в таком положении преступнику дают столько ударов кнутом, сколько присуждено, и удары эти, ревностно наносимые, немедленно срывают кожу с обнаженной спины. Наказание батогами назначается за преступления не столь значительные. При этом наказании преступника кладут на землю ничком, и два человека садятся ему один на голову, а другой на ноги и держат таким образом до тех пор, пока палач не исполнит назначенного числа ударов батогами по спине. Когда делают преступнику допрос (пытают его), то его вздергивают на воздух (на дыбы) и бьют сказанным кнутом, потом раскаленным железом водят по ранам, происшедшим от ударов. Но самое мучительное наказание состоит в том, что преступнику выбривают маковку головы и каплют на нее по капле холодной водой. Наказание несостоятельных [88] должников или таких, которые отказываются удовлетворить своих заимодавцев, состоит в том, что их выставляют перед приказом и в несколько приемов дают им по три удара палкою по ногам. За долг во сто рублей, равняющихся пятистам наших гульденов, наказывают таким образом ежедневно, в течение целого месяца; за долги больше или меньше ста рублей наказывают, соразмеряясь с долгом, по тому же правилу. Когда и после этого должник не может рассчитаться с заимодавцем, то продают все его имущество и вырученными деньгами удовлетворяют заимодавца. Наконец, если и этого будет недостаточно для покрытия долгов, то самого должника с женою и детьми отдают заимодавцу в услужение, причем службу эту оценивают только в пять руб. в год за мужчину и в половину этого за службу женщины, и, кроме того, заимодавец обязан кормить и одевать служащих у него должников своих. В таком служении должники находятся, таким образом, до тех пор, пока долг их не покроется вполне.

Полагают, что город Москва находится в середине, как бы в лоне страны, во ста двадцати немецких милях от границ во все стороны, в восьмидесяти шести милях от границ Польши и в четырехстах шестидесяти милях от границ государства Персидского, или от города Тарку, состоящего под владычеством московским, по сю сторону Каспийского моря. Мили эти измеряются количеством пешеходного пути, пройденного в добрый час времени. Кроме того, от Москвы до последней пограничной местности, находящейся во владении русского царя в Сибири, или до реки Аргуни, отделяющей владения эти от владений китайского хана, считается семь тысяч шестьсот верст, или тысяча триста двадцать миль, а оттуда до Пекина, столицы Китая,— две тысячи пятьсот верст, как это слышал я от г-на Эвергарда Избранта 45, совершившего туда путешествие в качестве посла его царского величества. Что касается Московской Руси вообще, то та ее часть, которая по-латыни называется «Черная Русь», иначе «Красная Русь» и иногда «Малая Русь», лежит на юг от Королевства Польского, между областями Полесьем, Волынью, Подолом, Трансильванией, или Седмиградией, Угрией и Верхней, или Малой, Польшей: это самая северо-восточная часть и вместе с тем самая обширная страна в Европе, находящаяся между Северным и Ледовитым морями, рекою Яиком, Каспийским морем, частью Волги, Крымской, или Перекопской, Татарией, Днепром, или Борисфеном, Великим княжеством Литовским, Ливонией, Эстонией, [89] Ингрией, королевством Швецией и Шведской Лапонией. Главные города ее суть: Москва, Владимир, Новгород, Смоленск, Казань, Булгар, Астрахань, Вологда, Псков, Рязань, Ярославль, Переяславль, Архангельск и Св. Николай. Это русское царство начало управляться с 1545 года великим князем и царем Иваном Васильевичем, умершим в 1584 году. В этом же году ему наследовал сын его, Федор Иванович, который скончался в 1598 году. После него тогда же Борис Годунов завладел престолом и умер внезапно в 1605 году. Ему наследовал сын его, Федор Борисович 46, царствовавший всего только три месяца и умерщвленный Лжедмитрием в 1606 году. Этот Лжедмитрий вступил на его место и после годичного царствования своего был сожжен русскими на берегу реки. За ним в 1610 <году> избран в великие князья Василий Иванович Шуйский, которого его же подданные выдали полякам через два года, а в 1613 году Михаил Федорович Романов возведен был на царство и царствовал тридцать два года, скончавшись в 1645 году. Ему наследовал сын его, Алексей Михайлович, умерший 29 января 1676 года, а за ним царствовал сын Алексея, Федор Алексеевич, который скончался 27 апреля 1682 года, не оставив по себе детей. Спустя несколько времени после кончины Федора русские возвели на престол брата его, Петра Алексеевича, а возмутившиеся стрельцы в том же году избрали и брата его, Ивана Алексеевича, которого и посадили на престол вместе с Петром. Но Иван Алексеевич умер 29 января 1696 года.

В России до 1700 года было одиннадцать патриархов, а именно: 1) Иов, 2) Гермоген, 3) Игнатий, которого, впрочем, не числят в ряду патриархов, потому что он был римско-католического исповедания, при Лжедмитрии, 4) Филарет, 5) Иоасаф, 6) Иосиф, 7) Никон, 8) Иоасаф, 9) Питирим, 10) Иоаким и 11) Адриан, умерший в 1700 г., после коего преемника ему нового не избрали и до сего времени.

В 1689 году в Москве было сорок четыре боярина, или государственных советника разных родов, а именно: двое бояр Черкасских, трое Голициных, один Одоевский, трое Прозоровских, пять Салтыковых, трое Урусовых, трое Шереметевых, один Долгорукий, один Ромодановский, один Троекуров, один Репнин, один Волконский, один Козловский, один Барятинский, один Щербатов, двое Головиных, один Шеин, двое Бутурлиных, один Пушкин, один Хилков, один Стрешнев, один Собакин, двое Милославских, двое Нарышкиных, один Соковнин, один Юшков, один Матюшкин. [90] Все они — царские советники и заведовали различными делами государства.

Войска русского государя простираются обыкновенно до сорока шести или пятидесяти тысяч человек, кроме нескольких конных полков и копейщиков, получающих жалованье из царской казны ежегодно деньгами, хлебом и другими необходимыми вещами. В военное время призываются все русские дворяне, составляющие, таким образом, весьма солидное ополчение, доходящее до двухсот тысяч человек, включая в то число и их прислужников, которых многие из этих дворян имеют при себе по десять и даже двадцать человек, а менее значительные держат по три человека.

Главнейшие доходы России, о коих было уже говорено выше, получаются от мехов, хлеба, кожи, поташу, вайдовой золы 47, пеньки, рогож, щетины, дегтя или смолы, сала и проч., и проч. сырого товару. Много дохода приносят и кабаки, т. е. питейные дома, принадлежащие царю, в коих продаются водка, пиво и мед. Таможни также доставляют значительные доходы. Из Архангельска морем вывозят икру и карлек, т. е. пузырь рыбы стерляди, которая во множестве ловится в Астрахани и в других местах Волги. Этот карлек употребляют для очистки вина, но из него добывается и хороший клей. Он употребляется и красильщиками при окрашивании вещей.

Не лишним будет, кажется мне, прибавить здесь сведения о долготе дней и ночей в России. Равноденствие наступает здесь 8 сентября, и тогда дни бывают равны ночи (по 12 часов); но 24-го числа день имеет 11, а ночь — 13 часов. 10 октября день равен 10, а ночь —14 часам, 26-го того же месяца день имеет 9, ночь — 15 часов. 11 ноября день — 8, ночь — 16 часов, 27-го того же месяца день — 7 часов и ночь — 17. 12 декабря день начинает прибавляться. 1 января день — 8 часов, ночь — 16. 17 января день — 9, а ночь — 15 часов. 2 февраля день — 10, а ночь — 14 часов, 18 февраля день — 11, а ночь — 13 часов, 6 марта — весеннее равноденствие, и дни равняются ночи. 22 марта день — 13, а ночь — 11 часов. 7 апреля день — 14, а ночь — 10 часов, 23 апреля день — 15, ночь — 9 часов. 9 мая день — 16, ночь — 8 часов, 25 мая день — 17, а ночь — 7 часов. 12 июня дни начинают убывать. 6 июля день имеет уже 16, а ночь — 8 часов. 22 июля день — 15 часов, а ночь — 9. 1 августа день — 14, а ночь — 10 часов. 23 августа день имеет уже 13, а ночь — 11 часов и так далее.

ГЛАВА X

Перемены в обычаях страны. Торжественные ворота, воздвигнутые в Москве. Торжественный въезд царя по случаю взятия Нотенбурга 48

Время произвело великие перемены в этом государстве, в особенности со времени возвращения царя из путешествия. Прежде всего он повелел изменить род одежды, как мужской, так и женской, и особенно распоряжение это касалось до придворных лиц, которые исправляли там различные должности, кто бы они ни были, даже самые дети. Таким же образом стали одеваться и русские купцы, и другие русские люди, так что по одежде их нельзя отличить от наших соотечественников. В этот же год обнародован был указ, воспрещавший всем русским выходить за городские ворота не в польском кафтане или не в нашей (голландской) одежде, чулках и башмаках. Иностранные слуги первые обязаны были исполнять этот указ, за нарушение коего стража срывала их с запяток саней и взыскивала с них известную пеню, после чего и отпускала их; но указ этот не касался ни крестьян, ни сельских жителей вообще. Так как перемена со временем может совершенно изгладить даже из памяти старинную русскую одежду, то я и изобразил на полотне одежду девиц, представив одну вполоборота, чтобы лучше можно было видеть украшения назади головы.<...>

Надо заметить, что открытая прическа обозначает девицу, потому что было бы бесчестием для замужней женщины, если б она явилась с непокрытой головой. Женщины носят на голове меховую шапочку, сверху гладкую, а снизу круглую, со всех сторон остроконечную, наподобие короны, и усеянную драгоценными камнями, равно как и самый ее верх. Шапочка эта назади несколько длиннее, чем спереди, и имеет два острых конца. Называется она треух.

Головной убор девиц... который также имеет вид короны и усеян жемчугом и брильянтами, называется перевязкою. Некоторые привязывают к этому убору ленты, называемые связки. Украшение, носимое девицами на шее, называется ожерелье, а в ушах — серьгами. Верхняя одежда их, подбитая мехом, называется шубой, нижняя — телогрейкой, или сарафаном, сорочка — рубахой. Рукава в рубахе у них до того широки и собраны в складки, что на них идет от шестнадцати до семнадцати аршин полотна. [92] Браслеты или украшения на руках называются у них зарукавья. На ногах они носят так называемые чулки, которые обыкновенно не подвязывают, а обувь их, из красной или желтой кожи, с весьма высокими каблуками и острыми носками, называется башмаками.

Кроме описанной перемены в одежде, русским приказано было брить бороды; но усы носить дозволяется, хотя придворные чины и другие лица не носят уже и усов. Для того же, чтобы приказание это исполнялось в точности, заведены были особые бородобреи, чтобы они брили бороды без различия всем тем, кого встретят с бородою. Многим из русских распоряжение это казалось до того горьким, что они старались подкупить деньгами тех бородобреев, которым поручено было брить всех; но это не помогало, потому что вслед за тем они попадали на другого бородобрея, который не соглашался ни на какой подкуп. Такое бритье совершалось даже за столом царя и везде в другом месте, даже над самыми знатными вельможами. Невозможно выразить скорбь, какую причиняло это бритье многим русским, не могшим утешиться оттого, что они потеряли бороду, которую они так долго носили и которую считали признаком почета и знатности. Есть и теперь еще много таких, которые дали бы бог знает что за то, чтобы отбыть такого несчастия.

Перемены в одежде не так значительны между женщинами, за исключением знатных особ, которые носят вообще наряды и платья, употребляемые у нас.

Вначале, для приведения распоряжения об одежде в исполнение, нужно было выписать из заграницы шляпы, башмаки и другие необходимые вещи. Но так как это было неудобно и дорого, то русские сами стали было делать шляпы. Сначала это самоделье шло довольно плохо, но потом они усовершенствовались, когда выписали иностранных мастеров и стали учиться у них: я уже упоминал, что русские — искусные подражатели и любят поучиться.

В этом же году сделано было похвальное распоряжение относительно нищих, мужчин и женщин, шатающихся во множестве по московским улицам, которые тотчас окружают вас со всех сторон, как только вы остановились в лавочке и хотите купить что-нибудь. При этом особенно неприятно то, что в толпе этих нищих замешиваются часто воры, которые обрезают кошели с деньгами, и совесть русских как-то легко выносит подобные проделки. Желая уничтожить это зло, его величество запретил нищим просить по улицам милостыни; с другой же стороны, [93] он запретил всем без исключения и подавать милостыню, под опасением взыскания пени в пять рублей, или двадцать пять гульденов. В то же время, чтоб обеспечить существование бедных, заведены близ каждой церкви — как внутри, так и вне Москвы — богадельни, на содержание которых царь приказал отпускать ежегодно жалованье. Таким образом уничтожено было это великое неудобство, ибо нельзя было выйти из церкви без того, чтобы толпы нищих не преследовали вас с одного конца улицы до другого. Мера эта имела еще и то доброе последствие, что многие бездельные бедняки стали работать из опасения попасть в богадельню, ибо нищие, естественно, не любят труда и не смотрят на нищенство как на постыдное дело. Это напомнило мне одно происшествие, которое не лишним нахожу рассказать здесь.

Однажды в гостиницу, в которой я жил, пришел один молодой парень, который попросил милостыни у одного господина, тоже живущего в той гостинице. Господин спросил его, отчего он не старается доставать себе средства к жизни какою-нибудь работой или поступлением куда ни есть в услужение. Парень ответил, что его никогда ничему не обучали, а в услужение никто его не берет. Купец (это был он), видя честную наружность парня, сказал ему: не хочет ли он служить у него? Что он готов принять его к себе в услужение, если только он будет прилежно исполнять свою должность и если притом он представит кого-нибудь, кто бы поручился за него. Такое поручительство необходимо и совершенно обыкновенно в этой стране, и без оного нельзя и всчинять иска в случае, если нанятый слуга обворует хозяина. Бедняга отвечал, что он не знает никого, кто бы мог за него поручиться, но что бог да будет его порукой и он призывает его в свидетели, что будет честно служить хозяину. Купец удовольствовался этим, взял себе в услужение парня, который и действительно верно служил ему. Между тем случилось, что в этом доме он довольно близко сошелся с одною служанкой, которая и забеременела от него. Как только служанка заметила свою беременность, тотчас же открылась в том ему и советовала ему жениться на ней, потому что он был первый, лишивший ее невинности. Хотя парень и не очень-то был склонен на женитьбу с нею, потому что она была гораздо старше его, но, наконец, чувствуя себя обязанным исполнить данное им ей обещание, а с другой стороны, помышляя об ответе, который он должен дать в поступке своем перед порукой своим, богом, он пришел к заключению, что должен уступить поневоле, и обещал служанке жениться [94] на ней. Он и действительно женился на ней и стал промышлять небольшою торговлей на деньги, заслуженные им у своего хозяина. Торговля ему так повезла, что теперь он имеет уже одну из лучших суконных лавок в Москве, и богатство его считается уже до тридцати тысяч гульденов. Он живет с своей женой очень согласно; но так как ей уже шестьдесят лет, а бывшие у них дети все перемерли, то он уговаривает ее поступить в монастырь, где он и содержал бы ее, с тем чтобы самому вступить в новый брак, иметь опять детей, чего русские законы не возбраняют; но старуха жена до сих пор не решилась уступить его просьбе.

Преобразования, о которых я говорил выше, проникли и в приказы, или канцелярии, где все деловые бумаги ведутся теперь таким же образом, как у нас, голландцев. Царь обратил на это заботливое свое внимание, равно как и на все то, что считает он благом государства, в котором ничего не делается без его участия или ведения и все дела проходят через его руки. С чрезвычайным старанием он укрепил уже Новгород, Псков, Азов, Смоленск, Киев и Архангельск, и, несмотря на громадные издержки, которые он должен был употребить на эти укрепления, в его казне все-таки находится около трехсот тысяч рублей, собранных его старанием и добрым хозяйством, как это объявил мне однажды сам царь и что впоследствии подтвердили мне многие другие лица, и все это невзирая на расходы по войне, устройству кораблей и других потребностей государства. Правда, что построение кораблей делается на общественный счет, и каждая тысяча душ крестьян обязана доставлять все, что нужно для постройки одного корабля и всего, относящегося до этой постройки.

Крестьяне в России суть крепостные его величества, разных бояр, дворян и монастырей. Эти последние владеют большим числом душ, в особенности Троицкий монастырь, о котором было уже говорено выше.

Таким образом, подданные этого государя должны молить бога о продлении его жизни и ниспослании благословения на его царствование для того, чтобы все более и более преуспевали в познании множества полезных вещей. Они даже могут надеяться на это благословение божие, потому что наследный царевич, будучи всего четырнадцати лет, следует уже по пути своего отца и проявляет в этой нежной молодости много здравого смысла и замечательные способности. Царь и прилагает особенное старание об его воспитании, обучая его для этого латинскому и немецкому языкам. [95]

14 сентября привели в Москву около восьмисот шведских пленных — мужчин, женщин и детей. Сначала продавали многих из них по три и по четыре гульдена за голову, но спустя несколько дней цена на них возвысилась до двадцати и даже тридцати гульденов. При такой дешевизне иностранцы охотно покупали пленных, к великому удовольствию сих последних, ибо иностранцы покупали их для услуг своих только на время войны, после которой возвращали им свободу. Русские тоже купили многих пленных, но несчастнейшие из них были те, которые попали в руки татар, которые уводили их к себе в рабы в неволю,— положение самое плачевное.

20 сентября получено было известие о взятии войсками его величества Нотенбурга, который сдался на известных условиях после троекратного приступа. 23-го числа служили в церквах благодарственный молебен по поводу этого завоевания,

К концу месяца стал выпадать первый снег, и в начале октября начались морозы; но вскоре за ними пошли дожди, затянувшиеся, как и до того, на довольно продолжительное время.

В этом году в Архангельск прибыло очень много купеческих кораблей, так что насчитывали их до 154, а именно: 66 английских, в сопровождении четырех военных кораблей; столько же голландских, с тремя военными же кораблями, 16 гамбургских, 4 датских и 2 бременских. Впрочем, из английских было много небольших судов с незначительным грузом.

В средине ноября река Яуза замерзла позади нашей слободы, и многие немцы, а также некоторые русские катались по ней на коньках, так как снегу еще не было. Я приказал сделать ручные санки, какие употребляются при этом у нас в Голландии, и воспользовался случаем провезти с ними на коньках одну госпожу, что представляло зрелище, до тех пор здесь невиданное. В продолжение тридцати двух лет это был второй только случай моего катанья на коньках, и я нашел, что нелегко забывается то, чему однажды хорошо выучишься. Но удовольствие это продолжалось недолго, ибо на другой же день стал падать снег.

23 того же ноября сгорел до основания Посольский приказ в Кремле, и пожар этот произвел большое смятение.

В начале декабря получено было известие, что царь прибыл в город Пешик 49, в девяноста верстах от Москвы. Оттуда он отправился на дачу господина Лофкрейлиса 50, [96] дяди его, в тридцати верстах от Москвы,— зовется она Сальников, и, наконец, поближе, к князю Михаилу Яковлевичу Черкасскому, губернатору Сибири; это последнее находится в семи верстах от Москвы и называется Никольское.

Тогда стали приготовлять все необходимое для въезда его величества. Большая часть иностранных купцов получила приказание доставить большее, против обыкновения, число лошадей, с прислужником, одетым в немецкое платье, чтобы везти пушки, взятые у шведов. Иностранные министры, наш резидент, английский консул и несколько купцов на следующий же день по получении сказанного известия отправились в Никольское на поклон к царю, возвратились оттуда рано утром на другой день. Это было 4-го числа, именно в тот день, когда назначен был въезд царя. Для этого приготовлено было немецкое платье на восемьсот человек и построены из дерева двое триумфальных ворот на Мясницкой улице. Первые ворота были внутри Красной стены, насупротив Греческого монастыря, близ типографии и дома фельдмаршала Шереметева: вторые — в Белой стене, подле приказа Адмиралтейства, в четырехстах шагах от первых. Улицы и предместье полны были народа, собравшегося поглядеть на торжество. Я проехал город и выехал из него, чтобы видеть весь торжественный въезд процессии с самого его начала. Я прибыл в то время, когда шествие приостановилось на время, для того чтобы все привести в надлежащий порядок, причем распоряжался всем сам царь лично. Он был на ногах уже, а не на коне, и я приблизился к нему, чтобы приветствовать его, поздравить с благополучным возвращением. Поблагодарив, он обнял меня, поцеловал и, казалось, был доволен, что нашел меня еще в своих владениях. Затем он взял меня за руку и сказал: «Пойдем, я хочу показать тебе несколько корабельных флагов». Затем прибавил: «Ступай теперь туда далее и снимай все, что только пожелаешь». В то время, как я был занят этим, вдруг ко мне подходит какой-то русский господин в сопровождении нескольких прислужников и выхватил у меня из рук бумагу, на которую я снимал. Он подозвал к себе потом одного немецкого офицера, чтобы объясниться со мною и узнать, что это я такое делаю. Когда же он узнал, что снимаю по приказанию его величества, то он тотчас же возвратил мне начатый мною снимок, который я и окончил: без дозволения царского снимать что-либо было бы невозможно.

Шествие происходило следующим образом: впереди шел полк гвардии в восемьсот человек, под начальством [97] полковника Риддера, родом немца. Половина этого полка, шедшая впереди, одета была в красное, по-немецки, а другая половина — по-русски, потому что за недостатком времени не успели покончить им новые платья. Между теми и другими шли пленные шведские солдаты и крестьяне, вперемежку, по три в ряд, в семи отрядах, от восьмидесяти до восьмидесяти четырех человек в каждом, составляя, таким образом, около пятисот восьмидесяти человек, окруженных тремя ротами солдат. За этими вели двух прекрасных подручных лошадей, и шла рота гренадер, одетых в зеленые кафтаны с красными отворотами, на немецкий покрой, за исключением шапок, обшитых медвежьим мехом, вместо шляп. Это были первые гвардейские гренадеры. Далее шли шестеро с бердышами, пять гобоистов, наигрывающих весело, и шесть офицеров. Потом его величества Преображенский полк, числом в четыреста человек, одетых в новые немецкие кафтаны из зеленого сукна, с красными отворотами, и в шляпах, обшитых серебряным белым галуном. Царь и господин Александр были во главе этого полка, предшествуемые девятью немецкими флейтщиками и несколькими превосходными подручными лошадями. Затем следовал отряд Семеновского полка, также гвардии его величества, одетый в голубые кафтаны с красными отворотами. Далее несли знамена, взятые у шведов. Впереди — два знамени, в сопровождении большого третьего, которое несли четыре солдата и которое водружено было на Нотенбургской крепости. Потом пять корабельных флагов и двадцать пять знамен синих, зеленых, желтых и красных, из коих каждое несли два солдата. На большей части этих знамен изображено было по два золотых льва с короною наверху. За знаменами следовали сорок пушек, из которых каждую везли четыре или шесть лошадей, все одной масти; четыре большие мортиры и пятнадцать полевых чугунных орудий — больших и малых, потом еще мортира и четырнадцать тяжелых полевых чугунных орудий, чрезвычайно длинных; каждое из них везли от шести до восьми лошадей. За всем этим везли деревянный ящик, наполненный поварской посудой; далее — десять саней с ружьями, три барабана и еще сани с кузнечным прибором и огромным мехом. Далее шли пленные офицеры — сорок человек, каждый между двумя солдатами, и наконец, несколько саней с больными и ранеными пленными в сопровождении нескольких русских солдат, которые и замыкали шествие.

Был уже час пополудни, когда шествие это вступило в город. Прошед в Тверские ворота, лежащие на север, оно [98] приблизилось к первым Триумфальным воротам, и когда первый полк прошел через эти последние, его величество приостановился на четверть часа, чтобы принять поздравления от духовенства и подкрепить себя закуской. Так как улица здесь была широкая, то Триумфальные ворота состояли из трех арок, или проходов: в середине — большой и по бокам — два поменьше, которые и примыкали к стене. Все ворота были увешаны коврами, так что плотничной работы совсем не было видно. На верху ворот устроена была вислая площадка, на которой стояли, по два в ряд, восемь молодых юношей, великолепно разодетых, сливавших свое пение с музыкой. Ворота увешаны были гербами, из коих некоторые имели иносказательные изображения с приличными подписями. Посверх стоял огромный орел и множество знамен. Лицевые стороны домов, находящихся по соседству с Триумфальными воротами, также все увешаны были коврами и украшены изображениями, а на вислых крыльцах их развевались флаги лент, стояли музыканты, и гремела музыка на всевозможных инструментах, которым подтягивал и орган, что все производило гармонию чрезвычайно приятную. Улицы усыпаны были зелеными ветками и другою зеленью в том месте, где находились разные господа. Княжна, сестра его величества, царица и княжны ее, три молоденькие дочери, в сообществе множества русских и иностранных госпож помещались поблизости, в доме Якова Васильевича Федорова, чтобы хорошо видеть это торжественное шествие. Сделавши приветствие княжнам, царь продвинулся ко вторым Триумфальным воротам, точно так же, как и первые, разукрашенным. Прошедши в этом месте город, он направился далее, через Мясницкие ворота, к Немецкой слободе. Когда царь прибыл сюда, в слободу, к двору голландского резидента, последний поднес ему вина, но царь отказался и потребовал пива, стакан которого и имел честь поднести ему я. Он только отхлебнул пива и продолжал свое шествие в Преображенское. Когда он вышел из слободы, стало уже темно; его величество сел на лошадь и поехал в сказанное Преображенское, чем и окончилось это торжество.

Хотя народу было бесчисленное множество, собравшегося отовсюду в Москву поглядеть на шествие, но, сколько я знаю, не произошло никакого несчастия и все обстояло в порядке и спокойно, к удовольствию всех и каждого, несмотря на то что улицы были загромождены разного рода временными постройками. [99]