К. ДЕ БРУИН

ПУТЕШЕСТВИЯ В МОСКОВИЮ

6-го числа мы взошли на наше судно и, намереваясь отправиться, старались людей наших собрать всех на оное, ночь же провели не в дальнем расстоянии на реке. На следующий день рано утром мы продолжали наше путешествие, [146] плыли вдоль города и предместья, вид коих показался мне так хорош, что я снял-таки его. <...> Продвигаясь все далее вперед, мы видели на левом берегу еще два селения, из которых одно, чрезвычайно большое, называется Весна, а на правом берегу — монастырь Печерский, большое и все каменное, кроме кровли, здание, со множеством домов по обеим его сторонам, в версте от города (Нижнего). Кроме того, мы видели еще небольшую церковь, называемую Вознесение, на горе, и несколько сот народу, мужчин и женщин, собравшегося туда со всех сторон, из города и других окрестностей, для отправления праздника, который и праздновали они, веселясь под раскинутыми палатками.

Мы оставались в трех верстах от города до семи часов утра, 7-го же числа пустились далее, минуя многие селения, друг возле друга лежащие на возвышенностях, переходящих в равнину. Следуя вперед, около полудня встретили опять довольно сёл на возвышенности, которые были высоки, похожи одно на другое и находились все в воде. По правую руку показалось опять селение на возвышенности, а далее и другое, внизу при реке. После 3 часов горы появились и образовали долину с небольшими деревьями, а около 5 часов предстало селение на оной, а другое на берегу реки. В 6 часов прибыли мы к селению Татинец, лежащему на той же стороне у реки, распустили парус с юго-западным-западным ветром, вскоре перешедшим в холодноватый. Тут мы опять заметили слева несколько селений, также один остров, в середине реки уже без деревьев, а к вечеру — опять несколько сел. Потом мы проследовали мимо реки Керженца с левой стороны, а с правой — мимо большого селения Лыскова, с хорошей каменной церковью. Затем с левой показался Макарьевский монастырь. Это большой каменный монастырь, окруженный отличною каменной же стеной и похожий больше на замок или на крепость; стена у него четырехугольная, и на каждом ее углу по башне. Кроме того, он имеет еще башню между этими башнями. Он лежит вплоть на реке. Я очень хотел было снять вид этого монастыря, но было уже поздно, да и много стреляли из ручных орудий. Подле монастыря раскинулось большое селение и хан, или большой деревянный караван-сарай, в котором купцы складывают свои товары. Это место, в котором ежегодно в июле месяце бывает значительная ярмарка 71 и куда съезжается большая часть русских купцов отовсюду, хотя ярмарка продолжается всего только пятнадцать дней. Наши русские, [147] ездившие туда за покупкою рыбы, узнали там, что тому назад всего четырнадцать дней один губернатор, ехавши из Москвы, был окружен тремя барками русских разбойников, которых в каждой барке сидело по восемнадцать человек; что губернаторский струг, будучи снабжен достаточным оружием и без тяжелого груза, так хорошо защищался, что разбойники, потеряв трех человек убитыми, обратились в бегство; что обстоятельство это заставило губернатора воротиться в Москву, но что одного из своих людей он должен был оставить в городе для излечения ран, полученных им в схватке с разбойниками.

Мы решили поэтому быть настороже и приготовили наши оружия, чтоб защищаться в случае нужды из сорока ружей и пистолетов, бывших у нас; в то же время на целую ночь мы оставляли часовыми сторожами одного русского и одного из ехавших с нами армян.

8-го числа с рассветом дня мы прибыли к селению Бармину, отстоящему в ста верстах от последнего города, который оставили мы позади себя; следуя же далее, видели справа разные села и острова, покрытые лесом. В 8 часов утра мы проплыли мимо большого селения Фокина, принадлежащего графу Головину. Оно тянется довольно далеко, вдоль берега реки по возвышенности, и, как говорили, в нем до 7000 домов. Здешние поселяне причалили на своих лодках к нам для продажи хлеба.

Продолжая наш путь, мы встретили множество островов по реке, которая в этом месте чрезвычайно расширяется. В 10 часов мы миновали реку Суру, текущую с юга, где начинаются высокие горы, у подошвы которых расположено большое село, называемое Василь, а на вершине их — Василь-город, которого, впрочем, с реки и не видно. Мне говорили, что городок этот невелик, без стен, и все дома в нем деревянные, а лежит он в ста двадцати верстах от Нижнего. Этот край заселен довольно черемисскими татарами, которые простираются даже за Казань. Поблизости тут лежит еще два селения, а следуя далее, проплыли мимо реки Ветлуги, впадающей с левой стороны, и мимо монастыря Юнга на правом берегу. В 4 часа мы достигли города Козмодемьянска, отстоящего в сорока верстах от предыдущего города: он довольно обширен и расположен вдоль речного берега на правой стороне, а частию на горе, но стен у него нет. Здесь ветер подул к югу, мы распустили наш парус и, продвигаясь вперед, увидали вскоре берега, поросшие липами, а в реке встретили много островов, но гор никаких нигде не было видно. Ночью мы проехали мимо города Чебоксар, [148] стоящего на правом берегу, в сорока верстах от последнего города, также на холме. Он показался мне чрезвычайно живописным. В тридцати верстах за этим городом мы проехали город Кокшайск на левом берегу реки. 9-го числа утром мы увидели на берегу высокие горы и обогнали один большой струг, в сопровождении нескольких других, плывших в Казань; погода была удушливая и теплая. В полдень мы уже были у Беловольска, находящегося в восьмидесяти верстах от Казани, на правом берегу, а после того прибыли в Беловольск, в который люди наши сходили закупить продовольствие. В 3 часа мы проплыли под парусом, с благоприятным ветром, мимо города Свияжска, который лежит на горе и имеет кремль. В нем много каменных церквей и монастырей, но стены и дома деревянные. Река Свияга, идучи с юго-востока, обтекает его кругом, образуя из него как бы остров, и впадает в Волгу. Напротив города, на том же берегу, в углу горы, видна раскинувшаяся деревня, называемая Солдатская слобода, между которою и городом течет р. Свияга и потом впадает в Волгу... где впереди Свияги находится остров. Мы проплыли мимо сказанной горы и, продолжая наш путь на юго-восток и минуя несколько сел, в 6 часов увидели город Казань с левой от нас стороны, на расстоянии четырех верст. Казань с виду очень красива по множеству церквей и монастырей, находящихся в ней, и по кремлю, окруженному каменною стеною. Мы проехали немного вперед напротив верфи, где строились корабли, в шести или семи верстах от города, в месте, где река очень широка. Там сорок барок или кораблей на спускном помосте (стапелях) и множество других судов, начатых стройкой и стоявших более впереди, подле города. Нам рассказывали, что всех судов должно быть построено тут триста восемьдесят, из коих одна часть назначена в Астрахань, для охраны Каспийского моря, а другая — в разные иные места. Я снял вид Казани в то время, когда мы плыли, возможно лучшим образом.

Город этот находится в Азии, в западной части московской Татарии, на реке того же имени, туземцами называемой Казанкой и впадающей в Волгу. Это столица царства того же имени (Казанского), лежащего между Булгарией и черемисами. Город обнесен деревянной стеною. Подаваясь далее, мы видели несколько больших островов, казавшихся лесами в реке, и тут мы должны были снова приняться за весла, так как ветер, дувший с запада, при извилинах реки был против нас. Сделав десять [149] верст, увидели мы селение Нижний Услон и потом вскоре несколько других — все на правом берегу. На горах находились печи для обжигания извести, в которых, по-видимому, работали, а на левом берегу были поля, залитые водою.

Утром 10-го числа мы достигли реки Камы, впадающей в Волгу с левой стороны, в шестидесяти верстах за Казанью. Она очень широка, течет с северо-востока с такою быстротою, что одним течением воды ее барки гонятся на расстоянии нескольких часов. Говорят, что вода Камы темновата, но я этого не заметил, а нашел справедливым то, что вода эта до такой степени сладка и приятна, что, смешавшись с водою Волги, вода этой последней реки значительно делается лучше на вкус.

Пропустив мимо несколько сел, в 8 часов очутились .мы у селения Киренска, лежащего на холме, близ самой реки. В полдень мы прибыли к небольшому городу Тетюши, или Тетюш, в девяноста верстах за Казанью, на высокой горе правого берега. Он окружен деревянной стеной и состоит из плохих домишек и небольших церквей. Плыв мимо его, с реки видите только часть его стены. Тут же, на берегу реки, есть небольшая деревня, в которую люди наши ходили поискать кой-какого продовольствия и льду для охлаждения наших напитков, так как здесь мы заметили, что снег лежал еще на горах.

В 3 часа пополудни подул северо-восточный ветер, и мы подняли парус, а в 5 часов проплыли мимо одного длинного острова на левой стороне, называемого старицей, в сорока верстах за Тетюшем, а вечером доплыли до многих других островов, покрытых деревьями. Тут опять настала тишь, почему снова должны были грести по реке, которая в этом месте шириной более мили, а на правом ее берегу воздымались высокие горы. Так как ветер в это время поднялся чрезвычайно сильный и противный нам, то часть ночи мы простояли на якоре.

11-го числа утром я вышел на берег с моими армянами и несколькими русскими для покупки продовольствия близ города Симбирска, лежащего на правом берегу, на горе, в трех верстах от реки. Рассказывают, что некогда это был очень древний город, разрушенный великим Тамерланом 72. Но следов этого не оказалось никаких, по которым мог бы я точнее узнать о городе, а время не позволяло мне пройти в самый город. Некоторые думают, что тут же есть несколько и других городов и местностей более высоких, развалины которых и теперь будто бы находятся налицо, но все это весьма сомнительно. Меня уверяли, [150] впрочем, что близ Царицына находятся еще следы древнего замка и стен его. Наконец, утверждают, что есть еще много чрезвычайно древних и весьма значительных городов между Казанью и Астраханью, и в числе их город Ахтуба на реке Уфе, о которых, впрочем, я ничего не мог узнать верного. Правда, что река Уфа известна; известно также, что она находится между Саратовом и Царицыном, по ту сторону Волги, впадает в эту последнюю и что протекает прежде разные земли до самой Сибири. Знают также, что город Ахтуба лежал на этой реке, но теперь от него не осталось ни малейших следов, все каменные материалы из него вывезены для постройки Астрахани и других мест.

Вышед на берег, я нашел предместье, или слободу, Симбирска довольно обширное, разбросанное частью вдоль реки, частью же на горе, на которую нужно было взойти, чтобы добраться до торга. Здесь я увидел пожар; огонь охватил уже несколько домов, находившихся на горе: пять-шесть домов были объяты пламенем, а через полчаса пламя охватило уже более двадцати домов, которых нельзя было загасить и отстоять по причине сильнейшего ветра, препятствовавшего разобрать вовремя соседние дома, чем бы можно было еще приостановить распространение огня.

Что касается до продовольствия, то тут мы нашли его таким же дешевым, как и в Нижнем. Я весьма желал пройти в самый город, но не мог этого сделать, потому что барка наша спешила идти далее. Я увидал, впрочем, что город довольно велик и окружен деревянной стеной, что в нем восемь каменных церквей, три или четыре монастыря и более десяти тысяч домов, в которых обитают только русские; татары живут лишь в ближних слободах. Около 2 часов мы возвратились на свою барку на весельной лодке, что было не без опасности, потому что река в некоторых местах круто и быстро поворачивала и была очень глубока, отчего здесь бывает такое сильное движение волн, которое легкая лодка едва может выдерживать и одолевать. Город этот отстоит от Казани на сто восемьдесят верст. Затем мы видели множество островов на реке, поросших деревьями, на вид довольно красивыми, и по берегам — горы, видневшиеся из-за сих дерев.

Тридцать верст далее от последнего города мы проехали мимо селения Сенгилея, которое довольно большое и расположено вдоль реки. Также мимо некоторых других, заселенных русскими, со стадами овец, пасущихся тут на пажитях, но на левом берегу не было заметно вовсе деревьев. [151]

Около семи часов показалось на правой руке село ректяжка, а час спустя — другое, по имени Новодевичье село, довольно обширное, густо застроенное, раскинутое как бы между двух гор: одной частью на горе, а другой — вдоль реки,— с несколькими церквами и высокою колокольней. Мы проехали мимо гор, которые зеленели и представляли красивый вид.

Ночью мы встретили барку на веслах с русскими, которые спросили нас, откуда и куда мы плывем и что за барка наша. Мы отвечали, что мы — его величества и что мы советуем им держаться подалее от нас, чтоб их не принудили силой к тому, как врагов, после чего эти люди оставили нас, конечно, из опасения.

12-го числа утром мы видели горы направо и налево, из которых одни покрыты сосновым лесом — явление, которого мы до сих пор не встретили. Река в этом месте была в ширину не более версты, но зато очень глубока. В этот год вода в ней была так высока, что затопила все земли и местности, о которых я уже упоминал выше, таким образом, что были многие речки, впадавшие в Волгу, которых, за наводнением, нельзя было различить. Бывшие с нами русские, ничего не знающие о подобного рода вещах, не могли сообщить нам никаких сведений о причине подобного явления, сам же я выходить и дознавать на берегу не мог, потому что барка наша не останавливалась.

В 9 часов, поворотив к юго-западу, заметили справа равнину между высоких гор, а затем селение Серый Буерак, лежащий в двадцати верстах от Самары. Наши люди выходили туда за продовольствием, и река в этом месте была очень широка. Мы видели, между прочим, там остров, залитый водою и, как видно, поросший лесом, а в 10 часов, на левом берегу среди равнины, — высокую гору, круглую, почти без деревьев, называемую Царев курган. Замечательно, что русские рассказывали нам, что это была могила одного царя, а другие — императора татарского по имени Маммона, который плыл по Волге с семьюдесятью другими татарскими царями с целию покорить Россию; что он умер в этом месте и его воины, которых он привел сюда в большом числе, в касках и на щитах сносили сюда землю, чтобы насыпать ему могилу, из которой и образовалась сказанная гора.

В расстоянии небольшого часа от этой горы далее находится другой холм, называемый Кабья гора, покрытый деревьями и тянущийся до Самары. Левый берег здесь до того порос деревьями, что за ними его и видеть почти нельзя. [152] Это почти исключительно синильник (вайда) и ольха. В этих же местах находится лучшая сера, которую открыли здесь только два года тому назад. Работаю; здесь по производству этой серы в настоящее время более четырех тысяч человек — русских, черемисов и мордвы. Его величество присылает сюда смотрителей и солдат для надзора за рабочими.

В 2 часа пополудни прибыли мы к городу Самаре. лежащему на левой стороне, вдоль реки, на восток, на склоне и вершине горы, невысокой и безлесной, заканчивающейся вместе с городом на берегу... а не так, как описывают город другие, помещая его в двух верстах от берега. В конце города виднеется река Самара, от которой город берет свое имя. Говорят, что река эта впадает в Волгу в пяти или шести верстах отсюда. Этот город довольно обширен, весь деревянный, и домишки в нем плохие. Стены, снабженные башнями, тоже деревянные и со стороны суши довольно велики. Город занимает почти всю гору, а предместье тянется вдоль речного берега. Считают, что от Казани Самара отстоит в трехстах пятидесяти верстах. Когда плывешь мимо города, видишь городские ворота, множество небольших церквей и несколько монастырей.

В двадцати пяти верстах далее отсюда, с правой стороны, впадает в Волгу р. Аскула, где собственно и вливается река Самара. В этом месте мы потеряли из виду горы, так как река сделалась очень широка, и мы снова увидели их немного позднее, на правом берегу, близко уже от нас.

Около 6 часов подались мы на север от реки, мимо нового селения по имени Мочик, <раскинувшегося> между деревьями вдоль горы. Страна эта казалась нам схожей с прежней, на левом берегу, покрытой лесом, но под водой. В этот день мы встретили много барок, вверх и вниз плывших, видели множество уток необычайно крупных, серых и белых, а около 7 часов — опять горы и лес, и затем миновали впадение речки Васильевой с левой стороны. Это маленькая речонка, близ которой мы увидели посреди Волги небольшой, продолговатый и узкий островок, поросший деревьями и весь залитый водою, показавшийся нам чрезвычайно странным, или необыкновенным Между тем снова встретили мы прежние горы, скудно покрытые деревьями, но красноватого цвета. Тут стоял один струг, шедший из Астрахани, хозяин которого сообщил нам, что за ним плывут еще четырнадцать стругов, все на Макарьевскую ярмарку, о которой было уже [153] говорено выше. Часть их проплыла мимо нас в продолжение ночи. В 10 часов мы находились еще в шестидесяти верстах от Самары, близ селения Переполовенское.

13-го числа мы видели на левом берегу город Кашкур, в ста двадцати верстах от Самары. Городок этот невелик, окружен деревянной стеной, снабженной башнями, с несколькими деревянными же церквами. Предместье его, или слобода, находится подле же города. <...> В расстоянии часа далее отсюда есть еще другой город, называемый Сызрань, довольно обширный, со многими каменными церквами. Горы в этой местности бесплодные и безлесные, но далее они становятся гораздо лучше. Калмыцкие татары делают набеги из этих мест вплоть до Казани и захватывают все, что могут или сумеют: людей, скот и проч<ее> и проч<ее>. Немного далее затем река часто извивается между множеством больших островов, поросших лесом, а берега до того затоплены водою, что с трудом можно различить Волгу. Наконец горы опять показались на правом от нас берегу, и горы эти от большой засухи и сильного солнечного зною совершенно все выгорели, тогда как в другое время они были бы покрыты травою. Вследствие такой засухи крестьяне горячо желали дождя, с трудом находя возможность прокармливать кое-как свою скотину.

Затем мы в 4 часа пополудни миновали село, лежащее на правой руке, у подошвы горы, в шестидесяти верстах от Кашкура. Мы встретили здесь три больших струга, из которых один принадлежит его величеству. Все эти струги нагружены были казацкими женами, отправляемыми в Казань: мужья этих жен были в прошлых годах схвачены и перевешаны за разбои. Впоследствии мы будем еще говорить об этом событии.

Час спустя мы увидели еще три селения на берегу реки, а с левой стороны достигли до реки Васильевой, насупротив которой виднелась Новая деревня, принадлежащая Федору Алексеевичу Головину. Мы бросили здесь ночью на некоторое время якорь, чтобы дать отдохнуть нашим людям, которые порядочно-таки устали, проработав перед этим веслами целые шестьдесят верст.

14-го числа мы проплыли значительное расстояние благодаря ветру, дувшему с юго-запада в корму. Мимо нас проплыл в этот день большой струг, нагруженный горшками, отправляемыми на продажу в Астрахань. Около 11 часов мы были уже у Воскресенского, лежащего с правой стороны, на холме, вдоль реки, в шестидесяти пяти [154] верстах от Саратова, где мы увидели горы, чрезвычайно утесистые, покрытые сероватым песком и усеянные камнями. Мы встретили там рыболовов, которые дали нашим людям множество прекрасной рыбы, как-то стерлядей, окуней, щук и т. п. — за безделицу водки, продажа которой здесь запрещена. Около 4 часов скрылась возвышенность и показалась равнина с левой стороны, покрытая лесом. Затем встретили мы несколько островов. а около 6 часов нас застигла жестокая буря, с грозой и дождем, которая до того взволновала Волгу, будто море, что мы должны были бросить якорь у левого берега реки. При этом барка наша ударилась о древесные корни так сильно, что мы подвергались очевидной опасности и думали уже, что потеряем наши две шлюпки; суда наши снабжены были только одним небольшим якорем, который нельзя было бросать на глубокой воде во время сильного ветра, потому что он не мог оказать сопротивления буре, которая, впрочем, продолжалась недолго.

Ночью мы вышли на берег, развели там большой огонь и нашли дубовые деревья, дикие розы и другие две ты. Это было в двадцати верстах от Саратова. Отдохнув немного на земле, мы возвратились на нашу барку; но только что пришли туда, как с одним из четырех армянских наших купцов сделался такой удар, что он слег. В таком состоянии он пробыл два или три часа, после чего стал несколько двигаться, но говорить ничего не мог.

Между тем мы приехали в Саратов, вынесли нашего больного армянина на палубу, где у него изо рта пошла свернувшаяся и запекшаяся кровь, которая заставила нас предполагать, что у него в горле был нарыв и что он не отделается так от него. Поэтому мы послали в город отыскать врача или хирурга, но таковых не оказалось там. Будучи не в состоянии оказать какое-нибудь пособие бедному больному, я отправился обозреть город, лежащий на юго-востоке России, на северо-восток от Волги, под горой и по ее покатости; предместье же его раскинуто вдоль берега реки на полчаса ходьбы. Я нашел город на возвышенном месте, без стен, но с деревянными башнями. В нем одни ворота, находящиеся в четверти часа от реки Волги; налево есть еще и другие ворота, но отдельно от города, и потом еще третьи, со стороны Москвы, по сухому пути, с частоколом между двумя последними воротами. Когда подходишь к городу с той стороны, которая лежит направо от реки, то видишь пропасть, в которой растет капуста и другая зелень. За последними воротами взорам представится открытая страна, а по ней [155] пролегает убитая дорога, которою астраханские, русские и другие купцы, едущие сухим путем, отправляются в Москву. В городе несколько деревянных церквей, и эти-то церкви и составляют самые достопримечательные здания в нем. Жители там все русские и почти все солдаты, находящиеся под начальством одного правящего, или губернатора. Восемь лет тому назад этот город обращен был в пепел пожаром, но после того он совершенно перестроен вновь. Татары, говорят, делают сюда набеги, распространяя оные вплоть до Каспийского моря и реки Яика. Считают, что Саратов отстоит на триста пятьдесят верст от Самары... Здесь мы видели множество стругов, наполненных солдатами, которых везли в Азов и в другие места. Мы выехали отсюда еще до полудня. С реки города вовсе не видать, кроме башен и церковных вершин; предместье лежит между двумя церквами.

Когда мы возвратились на нашу барку, то нашли своего больного в том же состоянии, в каком оставили его, и в 3 часа он умер. Это удивило нас и поразило, потому что еще в прошлую ночь мы видели его на берегу столь же здоровым, как каждый из нас. Товарищи его, армяне, обнаружили при этом чувствительную печаль, покрыли его бумажною тканью, которую привязали около его ног, положили ему на голову книгу, крест на перси и ладан на чело; потом двое стали читать книгу больше часу и изготовили ему саван, рубаху и порты — все из нового полотна. Сделавши все это, прислуга их отправилась искать место, пригодное для его погребения. Перед выносом его в могилу читали и пели в другой раз над телом. Когда же вынесли тело на залив, вдавшийся в землю, его опять всего раздели, обмыли голову и все его тело, которое положили на доску, надев на него новые порты и рубаху и повесив крест на шею таким образом, что он лежал у него на груди; затем ему вложили в правую руку четки со свечкой, а в левую — одну только восковую свечку. Потом ему наложили пластырь или просто тряпочки на глаза, на рот, уши и скрестили ему руки. Сделав все это, завернули его в саван и положили на носилки, покрытые ковром. Таким образом товарищи понесли его торжественным шествием на вершину горы, где вырыта уже была для него могила; при этом опять начали петь и читать из разных книг. Армяне, поцеловав покойного в чело, все, один за другим, опустили наконец его в могилу, и каждый из них бросил горсть земли на тело в ней, осеняя при том себя крестным знамением и совершая другие обрядности, бросая опять землю туда с большим сокрушением. [156]

Наконец могилу засыпали землей и камнями, и затем в головах погребенного водрузили большой деревянный крест, а три других маленьких креста поставили наискось один против другого. Далее взвалили несколько больших камней на могилу и посыпали вокруг несколько пушечного пороху, не забыв при этом поставить в голове могилы восковую свечку. Покончивши весь этот обряд, все, один за другим, поцеловали камень, лежавший на могиле сверху других, и сожгли ладан, положенный на этом камне, затем подожгли порох и поднесли по небольшому стакану водки всем присутствовавшим при погребении. Все спутники наши с нашей барки находились при этом обряде погребения, и многие из них присоединили свои слезы к слезам армян; так печален был этот обряд, и в особенности по человеку, которого мы видели совершенно здоровым десять часов тому назад. Из всего времени три часа пошло на погребение. Погребенного звали Петр Архангел, он был житель Испагани, где жена его и дети напрасно ждали теперь к себе.

Помянутая гора отделена была от других гор и окружена дубовыми, вайдовыми и ольховыми деревьями, а кроме того, кустарниками розы, бывшими в цвету. Если б земля была не так суха, то, без сомнения, мы нашли бы также цветы и растения. Тем не менее мы не могли сойти в долины, потому что они залиты были водою. Сказанная гора называется гора Сопоновская и находится в двадцати шести верстах от Саратова. <...>

После этого мы видели еще множество мест, самых приятнейших по их положению, именно гор и долин между ними. Ночью бросили мы на некоторое время якорь.

16-го числа нам представились опять скалистые горы, во многих местах обвалившиеся и усеянные гнездами ласточек, которые ежеминутно вылетали из гнезд и снова прятались в них. Река в этом месте также полна была островами, и мы увидали издалека еще Золотую гору, а в 3 часа — другие горы, которые больше покрыты были зеленью и деревьями; между же двумя горами протекала небольшая речка Дубовка, которая направляется к северо-западу, в двадцати пяти верстах от Камышина. Тут пошел дождь, но ненадолго, и солнце опять показалось. Затем мы увидали, спустя несколько часов, лес впереди гор, стоявший отчасти в воде, куда занесены были бурею два струга, в то время еще, когда была полая вода в реке; струги эти были совершенно целы еще. Мы видели здесь также рыбачьи шалаши, а до захождения солнца [157] проплыли мимо города Камышина, начатого постройкой всего четыре года тому назад и уже значительно обстроенного. Город этот довольно обширен, окружен земляным валом, над которым и тогда беспрестанно работали. На житье сюда прибыли уже из Москвы до четырех тысяч семей. Гора, на которой построен город, особенно возвышена к стороне реки, обрывиста и чрезвычайно скалиста. Поблизости города, слева, бежит река Камышинка, текущая к западу. Говорят, что она берет начало свое из родника у Иловли, которая впадает в реку Дон, изливающуюся в Понт и отделяющую Европу от Азии. Казаки, живущие на берегу Дона, переплывали, как рассказывали нам, на лодках из этой реки в Волгу и делали в этих местностях много беспорядков, несмотря на то что сюда часто присылались войска для обуздания их. Так как меры эти оказались недостаточны для достижения сказанной цели, то и решено было выстроить здесь город, чтобы держать казаков в страхе. На другой стороне Камышинки сооружали и крепость, окруженную земляным валом, над коим и теперь работали, но сооружение это плохо продвигалось вперед, потому что рабочие не выносили тягости работ по причине дурного здешнего климата. Если б не это обстоятельство, то его величество приказал бы прорыть тут канал для проезда в Черное море. Я выходил на берег взглянуть на сказанное сооружение, и мне сказали там, что хотели было построить и город на том месте, где начата была эта крепость, но что не сделали этого потому, что воздух в этом месте был очень нездоров. Намеревались также устроить здесь плотину между двумя горами, чтобы задержать течение Камышинки и не давать ей выхода в Волгу; но оказалось, что это предприятие также надо было оставить, потому что затворы шлюз<ов> не в состоянии были выдерживать напора воды, которая иногда стекает в Камышинку с соседних гор. Кроме того, грунт земли, находящийся тут под верхним слоем, такой каменистый и скалистый во многих местах, что не было возможности ломать его и сладить с ним. Все это вместе заставило подрядчика отказаться от его намерения во избежание тех неудач и убытков, которые он мог бы при этом понести.

До сих пор мы редко плыли на парусах, а пользовались только быстротой течения реки и веслами, делая около ста двадцати верст в сутки, т. е. в продолжение двадцати четырех часов.

17-го числа утром мы миновали реку Балыклею в девяноста верстах от последнего города, который мы проехали, [158] и здесь мы встретили большой струг его величества, шедший из Астрахани. <...>

В 11 часов поднялась жестокая буря со стороны гор. и мы принуждены были за каждое весло посадить по два человека, которые приложили все свои силы, чтобы не дать барке удариться о другой берег, именно о левый. Мы даже привязали барку нашу к деревьям, стоявшим в воде у подошвы гор; но час спустя погода прояснилась, мы продолжали наш путь и вскоре достигли до острова на левой стороне реки, называемого Алинда Лука.

Гора здесь своей вершиной придвигается к сказанному острову так близко, что оставляла нам для проезда чрезвычайно узкое пространство. Место это находится в шестидесяти верстах от Царицына. Несколько спустя внезапный порыв ветра бросил нас на мель, и барка наша долго не могла опять выйти на воду. Буря снова усилилась с северо-восточным ветром, полил сильный дождь, и мы стали под защиту гор, вторично привязавши нашу барку к деревьям. После этого мы вышли на берег на шлюпках, потому что барка не могла подойти к берегу по мелководью. Там мы разложили порядочный огонь, чтобы изготовить ужин. В то время как другие занимались этим, я пошел на гору поискать там цветов и растений, но все они погорели от зноя и позавяли. Кроме того, ветер дул чрезвычайно сильный, так что с трудом можно было держаться на ногах, что и заставило меня поскорее возвратиться к своим. Возвращаясь вдоль берега, я встретил нечто вроде небольшой часовни, далее по дороге — растения, росшие на берегу, сверху голубые, снизу сероватые либо синеватые. Я взял несколько их с собой по их красоте.

Погода продолжала быть дурной и холодной до 8 часов вечера, когда ветер стих и изменился в благоприятный для нас. Мы тотчас подняли парус и в 2 часа ночи прибыли к Царицыну, где стояли до утра 18-го числа, когда с восходом солнца пустились продолжать путь наш. Город Царицын построен на невысокой горе, объемом невелик и, как мне показалось, расположен четырехугольником и обнесен деревянною стеною, снабженной башнями. Предместье его раскинуто по берегу реки и частию вокруг города. Главная церковь каменная, но не достроенная еще; остальные церкви деревянные и едва видны. Я снял вид города с речной стороны. <...> Лежит город... в трехстах пятидесяти верстах от Саратова. Отсюда вплоть до Астрахани в лесах растет солодковый корень, ствол которого бывает вышиною от трех до четырех футов. [159]

Продвинувшись несколько вперед, встретили мы остров Сарпинский, имеющий в длину двенадцать верст и находящийся с правой стороны, поблизости к нам. Позади этого острова идет речка от Дона и впадает в Волгу, которая, как говорят, не в состоянии, впрочем, поднять барки. Русские называют ее, подобно острову, Сарпинкой (Сарпой). Затем горы стали уходить из наших глаз, а равнина показываться с деревьями, то же и с левой стороны. В 10 часов мы были уже в шестидесяти верстах за Царицыном, и тут повеяло с севера приятным ветром, мы же подавались более и более к северу; через час встретили опять два острова с правой стороны, а затем миновали еще множество островов. Горы же все более и более удалялись от нас, простираясь, однако, по направлению к Чернояру, от которого мы... находились в сорока верстах. Здесь река Волга шириной от трех до четырех верст. Около 5 часов поднялся с северо-запада ветер, дувший в корму, но до того сильный, что мы едва могли удержать нашу барку от того, чтобы она не разбилась. Одна из шлюпок наших разбилась-таки у руля, и так значительно, что принуждены были обрезать канат и пустить ее на произвол ветра. Между прочим, можно было предвидеть и отвратить эту потерю, потому что за минуту перед тем я сходил в сказанную шлюпку, видя, что в нее вошла вода, и успел еще взять с нее охотничью собаку, которую и перевел на другую шлюпку, большего размера и лучшую. Ночью на эту последнюю шлюпку перешли и несколько путников, так как большая барка наша не могла помещать всех нас. К закату солнца мы прибыли в Чернояр, отстоящий на двести верст от Царицына; мы проплыли расстояние это так скоро потому, что ветер в этот день был нам попутный.

Город Чернояр лежит в трехстах верстах от Астрахани, на горе, на правом берегу реки. Первое, что представляется здесь глазам,— это сторожевой дом, которого видна, впрочем, только крыша. Есть в городе и другая, подобная же, караульня, деревянная, в виде фонаря. Самый город невелик и окружен деревянною стеной с башнями. Внутри его замечального ничего нет, и только виднелись семь или восемь горестных домов внизу, на берегу. Русские захотели сойти в город, как полагаю я, для того, чтобы раздать бедным горожанам деньги, собранные ими в пути во время дурной погоды. Так как ветер был довольно силен и быстрое течение реки отнесло нас на далекое расстояние от города, то мы принуждены были стать на якорь, но некрепкий канат вдруг порвался. [160]

Я предвидел это и советовал было гребцам спустить парус, прежде чем подвигаться к городу, чтобы подплыть к нему на веслах. Берег здесь был довольно крут, и гребцам следовало только сойти в воду и притянуть барку к берегу веревками. Но русские все-таки отправились в город на шлюпке, а другие путники остались, между тем, на барке, под защитою гор. Я также было отправился в город, но ни меня и никого из нас не впустили туда, потому что было уже поздно, и стрельцы с помощью крестьян затворили городские ворота перед нашими глазами. Правда, они принесли нам на продажу хлеба, пива, молока, яиц и проч<его>. Когда все возвратились на барку, то стали искать якорь, но напрасно, по причине ночной темноты, и отыскали его уже после, когда показался день.

Город Чернояр заселен только одними солдатами, которые помещены здесь для отражения и защиты от набегов калмыцких татар, часто захватывающих стада туземцев и удаляющихся с ними к самой Самаре.

19-го числа в 6 часов утра мы пустились в путь наш на веслах, потому что ветер был противный нам. Плывя здесь, мы видели обрывистые горы с зеленеющими вершинами и песчаными боками; то же самое и на левой стороне. В этих местах река была шириною не более версты. Около полудня проследовали мы мимо горы Половинной, показавшейся на некоторое время на берегу реки и вдавшейся в глубь материка, в сорока верстах от последнего города. Затем, около 5 часов, снова показалась небольшая возвышенность, но без деревьев, с утесами, покрытая красноватым песком, и рыболовные снасти, устроенные в сорока верстах за Половинной горой... тут мы получили рыбу так же прекрасную, как и выше; здесь же мы видели залив Волги, уходящий далеко в материк. Проплыв еще далее сто двадцать пять верст, мы стали на якорь на время ночи и 20-го числа, с рассветом, продолжали опять путь наш. Ветер был благоприятный, и к 8 часам увидали гору Енотаевскую, на берегу реки, перед глазами. Тут была половина пути между Чернояром и Астраханью. Проплыв несколько верст, опять распустили парус под восточно-южный ветер. В 10 часов показался большой остров на левой стороне реки, а на нем равнина, чрезвычайно зеленая и усеянная небольшими деревьями с обеих сторон. Тогда поплыли мы далее, большею частию на юг, и к полудню встретили слева небольшую мель, в ста верстах от Астрахани. Здесь мы обогнули один довольно острый мыс, около которого река стремится с такою [161] быстротою, от которой нередко разбиваются барки; а река, между тем, имеет здесь более сорока сажен глубины. Час спустя повеял западный ветер, и мы спустились к югу. В 4 часа встретился большой остров, длиною в десять верст, где река с левой стороны была опять весьма широка. На одном конце этого острова находится стража из тридцати солдат, помещавшихся там в трех или четырех хижинах или шалашах, и все барки, проезжающие мимо, обязаны останавливаться здесь и приставать к берегу острова. В то время, когда мы стояли у острова с другой стороны реки, которая очень широка, проплыли две барки, шедшие из Астрахани. Увидевши их, солдаты погнались за ними на парусной шлюпке. Тут нашли мы также на якоре еще два больших струга, плывшие в Казань. В 5 часов отплыли мы с тем же самым ветром далее и через полчаса миновали опять остров. Волга здесь то с той, то с другой стороны становится шире, а материк то и дело переходит в холмы либо в равнины с деревьями и без деревьев, возвышенность же, которая позади лежит, простирается до самой Астрахани. На левом берегу видны одни кустарники вдоль берега. В 7 часов мы прошли мимо горы Плосконной, в двадцати двух верстах от Астрахани, а час спустя увидели севший здесь на мель и разбившийся большой струг, на котором, впрочем, видны были люди. В пятнадцати верстах от города мы увидели Соборную церковь, чрезвычайно большую и высокую. В это время ветер стих, и мы, продолжая свой путь при такой тиши, прибыли наконец, за час до полуночи, в Астрахань. Этот город находится в двух тысячах верстах, или четырехстах немецких милях от Москвы, считая по миле на добрый час, от Казани же — на половине этого расстояния.