Карамзин. История государства Российского

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ СВЯТОПОЛК. Г. 1015-1019

     Святополк,  похититель  престола.  Добродетель  Бориса.  Братоубийства.

Безрассудная  жестокость  Ярославова.  Великодушие  Новогородцев.  Битва   у

Любеча. Союз Ярослава с Императором Немецким. Война  с  Болеславом  Храбрым.

Битва на Буге. Взятие Киева. Вторичное великодушие Новогородцев.  Вероломное

избиение Поляков. Болеслав оставляет Россию. Черная река.  Битва  на  Альте.

Бегство и смерть Святополка.

     Владимир усыновил  Святополка,  однако  ж  не  любил  его  и,  кажется,

предвидел в нем будущего злодея.  Современный  Летописец  Немецкий,  Дитмар,

говорит, что Святополк,  Правитель  Туровской  области,  женатый  на  дочери

Польского Короля Болеслава, хотел, по наущению своего тестя,  отложиться  от

России  и  что  Великий  Князь,  узнав  о  том,  заключил  в  темницу   сего

неблагодарного племянника, жену его и Немецкого Епископа Реинберна,  который

приехал с дочерью Болеслава. Владимир - может быть, при конце жизни своей  -

простил Святополка: обрадованный смертию дяди и благодетеля, сей недостойный

Князь спешил воспользоваться ею;  созвал  граждан,  объявил  себя  Государем

Киевским и роздал им множество  сокровищ  из  казны  Владимировой.  Граждане

брали дары, но с печальным сердцем: ибо друзья  и  братья  их  находились  в

походе с Князем Борисом,  любезным  отцу  и  народу.  Уже  Борис,  нигде  не

встретив Печенегов, возвращался с войском и стоял на берегу реки Альты:  там

принесли ему весть  о  кончине  родителя,  и  добродетельный  сын  занимался

единственно своею искреннею горестию. Товарищи побед  Владимировых  говорили

ему: "Князь! С тобою дружина и  воины  отца  твоего;  поди  в  Киев  и  будь

Государем России!" Борис  ответствовал:  "Могу  ли  поднять  руку  на  брата

старейшего? Он должен быть мне вторым отцем".  Сия  нежная  чувствительность

казалась воинам малодушием: оставив Князя мягкосердечного, они пошли к тому,

кто властолюбием своим заслуживал в их глазах право властвовать.

     Но Святополк имел только дерзость злодея. Он послал  уверить  Бориса  в

любви своей, обещая дать ему новые владения, и в то же время приехав ночью в

Вышегород, собрал тамошних Бояр на совет. "Хотите ли доказать  мне  верность

свою?" - спросил новый Государь. Бояре ответствовали, что они рады  положить

за него свои  головы.  Святополк  требовал  от  них  головы  Бориса,  и  сии

недостойные  взялись  услужить  Князю  злодеянием.  Юный  Борис,  окруженный

единственно малочисленными слугами, был еще в стане на  реке  Альте.  Убийцы

ночью приблизились к шатру его и, слыша, что  сей  набожный  юноша  молится,

остановились. Борис, уведомленный  о  злом  намерении  брата,  изливал  пред

Всевышним сердце свое в святых песнях Давидовых. Он  уже  знал,  что  убийцы

стоят за шатром, и с новым жаром молился... за Святополка; наконец, успокоив

душу Небесною Верою, лег на одр и с твердостию ожидал смерти.  Его  молчание

возвратило смелость злодеям:  они  вломились  в  шатер  и  копьями  пронзили

Бориса, также верного Отрока его, который хотел собственным  телом  защитить

Государя и друга. Сей юный воин,  именем  Георгий,  родом  из  Венгрии,  был

сердечно любим Князем своим и в  знак  его  милости  носил  на  шее  золотую

гривну: корыстолюбивые убийцы не могли ее снять, и  для  того  отрубили  ему

голову.  Они  умертвили  и  других  Княжеских  Отроков,  которые  не  хотели

спасаться бегством, но все легли на месте. Тело Борисово завернули в намет и

повезли к Святополку. Узнав, что брат его еще дышит, он велел  двум  Варягам

довершить злодеяние: один из них  вонзил  меч  в  сердце  умирающему...  Сей

несчастный  юноша,  стройный,  величественный,  пленял   всех   красотою   и

любезностию; имел взор приятный и веселый; отличался храбростию в  битвах  и

мудростию в советах. - Летописец хотел предать будущим векам  имена  главных

убийц и называет их: Путша, Талец, Елович, Ляшко. В Несторово время они были

еще в свежей памяти и предметом общего  омерзения.  Святополк  без  сомнения

наградил сих людей, ибо имел еще нужду в злодеях.

     Он немедленно отправил гонца к Муромскому Князю Глебу сказать ему,  что

Владимир болен и желает видеть его. Глеб, обманутый  сею  ложною  вестию,  с

малочисленною дружиною спешил в Киев. Дорогою он упал с  лошади  и  повредил

себе ногу; однако ж не хотел остановиться и продолжал свой путь от Смоленска

водою.  Близ  сего  города  настиг  его   посланный   от   Ярослава,   Князя

Новогородского, с уведомлением о смерти  Владимировой  и  гнусном  коварстве

Святополка; но в то самое время, когда Глеб чувствительный, набожный подобно

Борису, оплакивал отца и любимого брата, в усердных  молитвах  поверяя  Небу

горесть свою, явились вооруженные  убийцы  и  схватили  его  ладию.  Дружина

Муромская оробела: Горясер, начальник  злодеев,  велел  умертвить  Князя,  и

собственный повар Глебов, именем Торчин, желая угодить  Святополку,  зарезал

своего несчастного Государя. Труп его лежал  несколько  времени  на  берегу,

между двумя колодами, и был наконец  погребен  в  вышегородской  церкви  Св.

Василия, вместе с телом Бориса.

     Еще Святополк не насытился кровию братьев. Древлянский Князь Святослав,

предвидя его намерение овладеть  всею  Россиею  и  будучи  не  в  силах  ему

сопротивляться, хотел уйти в Венгрию; но слуги Святополковы догнали его близ

гор Карпатских и лишили жизни. - Братоубийца  торжествовал  злодеяния  свои,

как славные и счастливые дела: собирал граждан Киевских,  дарил  им  деньги,

одежду и надеялся щедростию приобрести любовь народную.

     Скоро нашелся мститель: Ярослав сильнейший из Князей Удельных,  восстал

на изверга; но собственною безрассудною жестокостию едва  не  отнял  у  себя

возможности наказать его. Варяги, призванные Ярославом в Новгород,  дерзкие,

неистовые, ежедневно оскорбляли мирных граждан и целомудрие жен их. Не  видя

защиты от Князя пристрастного к иноземцам, новогородцы вышли из  терпения  и

побили великое число Варягов. Ярослав утаил гнев свой, выехал  в  загородный

дворец, на Ракому, и велел, с  притворною  ласкою,  звать  к  себе  именитых

Новогородцев, виновников  сего  убийства.  Они  явились  без  оружия,  думая

оправдаться пред своим Князем; но  Князь  не  устыдился  быть  вероломным  и

предал их смерти. В ту же самую ночь получил он известие из Киева от  сестры

своей Передславы о кончине отца и злодействе брата; ужаснулся и не знал, что

делать.

     Одно усердие Новогородцев могло спасти  его  от  участи  Борисовой;  но

кровь их детей и братьев еще дымилась на дворе Княжеском... Не видя  лучшего

средства, Ярослав прибегнул к великодушию оскорбленного  им  народа,  собрал

граждан на Вече и сказал:  "Вчера  умертвил  я,  безрассудный,  верных  слуг

своих;  теперь  хотел  бы  купить  их  всем  золотом  казны  моей..."  Народ

безмолвствовал. Ярослав отер слезы и продолжал: "Друзья! Отец мой скончался,

Святополк овладел престолом его и  хочет  погубить  братьев".  Тогда  добрые

Новогородцы, забыв все, единодушно ответствовали  ему:  "Государь!  Ты  убил

собственных наших братьев, но мы готовы идти на врагов твоих". - Ярослав еще

более воспламенил их усердие  известием  о  новых  убийствах  Святополковых;

набрал  40000  Россиян,  1000  Варягов,  и  сказав:  да   скончается   злоба

нечестивого! выступил в поле.

     [1016 г.] Святополк, узнав о том, собрал также  многочисленное  войско,

призвал Печенегов и на берегах Днепра, у Любеча, сошелся с Ярославом.  Долго

стояли они друг против друга без всякого действия, не смея в виду неприятеля

переправляться чрез глубокую реку, которая была  между  ими.  Уже  наступила

осень... Наконец Воевода Святополков обидными  и  грубыми  насмешками  вывел

Новогородцев из терпения. Он ездил берегом и кричал  им:  "Зачем  вы  пришли

сюда с хромым Князем своим? (Ибо Ярослав имел от  природы  сей  недостаток.)

Ваше дело плотничать, а не сражаться". Завтра, сказали воины  Новогородские,

мы будем на другой стороне Днепра; а кто не захочет идти с нами, того  убьем

как изменника. Один из Вельмож Святополковых был в согласии  с  Ярославом  и

ручался ему за успех ночного быстрого нападения. Между  тем  как  Святополк,

нимало не опасаясь врагов, пил с дружиною,  воины  Князя  Новогородского  до

света переехали чрез Днепр, оттолкнули лодки от берега, желая  победить  или

умереть, и напали на беспечных Киевлян, обвязав себе головы платками,  чтобы

различать своих и неприятелей. Святополк  оборонялся  храбро;  но  Печенеги,

отделенные от его стана озером, не могли приспеть к  нему  вовремя.  Дружина

Киевская, чтобы соединиться с ними, вступила на тонкий лед сего озера и  вся

обрушилась. Ярослав победил, а Святополк искал спасения в бегстве.

     Первый вошел с торжеством в Киев;  наградил  щедро  своих  мужественных

воинов - дав каждому чиновнику и Новогородцу 10 гривен, а другим по гривне -

и, надеясь княжить мирно, отпустил их в домы.

     Но Святополк еще не думал уступить ему престола,  окровавленного  тремя

братоубийствами, и прибегнул к защите  Болеслава.  Сей  Король,  справедливо

названный Храбрым, был готов отмстить за  своего  зятя  и  желал  возвратить

Польше города Червенские, отнятые Владимиром у Мечислава: имея тогда войну с

Генриком  II,  Императором  Немецким,  он  хотел  кончить  оную,  чтобы  тем

свободнее действовать против России. Епископ  Мерзебургский,  Дитмар,  лично

знакомый с Генриком II, говорит в своей  летописи,  что  Император  вошел  в

сношение с Ярославом, убеждая его предупредить общего их врага, и что  Князь

Российский, дав ему слово быть союзником, осадил Польский город, но более не

причинил никакого вреда Болеславу.

     Таким   образом,    Ярослав    худо    воспользовался    благоприятными

обстоятельствами:  начал  сию  бедственную  войну,   не   собрав,   кажется,

достаточных сил для поражения столь опасного неприятеля,  и  дал  ему  время

заключить мир с Генриком. Император, теснимый с разных сторон, согласился на

условия, предложенные гордым  победителем,  и,  недовольный  слабою  помощию

Россиян, старался даже утвердить Короля в его ненависти  к  Великому  Князю.

Болеслав, усилив свое  опытное  войско  союзниками  и  наемниками,  Немцами,

Венграми, Печенегами -  вероятно,  Молдавскими,  -  расположился  станом  на

берегах реки Буга.

     За несколько месяцев до того времени страшный  пожар  обратил  в  пепел

большую часть Киева: Ярослав, озабоченный,  может  быть,  старанием  утешить

жителей и загладить следы сего несчастия, едва успел изготовиться к обороне.

Польские Историки пишут, что он никак  не  ожидал  Болеславова  нападения  и

беспечно удил рыбу в Днепре, когда гонец привез ему весть о  сей  опасности;

что Князь Российский в ту же минуту бросил уду на землю и сказав:  не  время

думать о забаве; время  спасать  отечество,  вышел  в  поле,  с  Варягами  и

Россиянами. Король стоял на одной стороне Буга, Ярослав  на  другой;  первый

велел наводить мосты, а второй ожидал битвы с нетерпением - и час ее  настал

скорее, нежели он думал.

     Воевода и пестун Ярославов, Будый, вздумал, стоя за рекою,  шутить  над

тучностию Болеслава и хвалился проткнуть  ему  брюхо  острым  копьем  своим.

Король Польский в самом деле едва мог двигаться от  необыкновенной  толщины,

но имел дух пылкий и бодрость Героя. Оскорбленный сею дерзостию,  он  сказал

воинам: "Отмстим, или я погибну!" - сел на коня и бросился в  реку;  за  ним

все воины. Изумленные таким скорым нападением,  Россияне  были  приведены  в

беспорядок. Ярослав уступил победу храброму неприятелю, и только с  четырьмя

воинами ушел в Новгород. Южные города Российские, оставленные без защиты, не

смели противиться и высылали дары  победителю.  Один  из  них  не  сдавался:

Король, взяв крепость приступом, осудил жителей на рабство или вечный  плен.

Лучше других укрепленный,  Киев  хотел  обороняться:  Болеслав  осадил  его.

Наконец  утесненные  граждане  отворили  ворота  -   и   Епископ   Киевский,

провождаемый духовенством в ризах служебных, с крестами встретил Болеслава и

Святополка, которые 14 Августа въехали торжествуя в нашу столицу,  где  были

сестры Ярославовы. Народ снова  признал  Святополка  Государем,  а  Болеслав

удовольствовался именем великодушного покровителя и славою храбрости.

     Дитмар повествует, что Король тогда же отправил  Киевского  Епископа  к

Ярославу с предложением возвратить ему сестер, ежели он пришлет к нему  дочь

его, жену Святополкову (вероятно, заключенную  в  Новогородской  или  другой

северной области).

     Ярослав, устрашенный могуществом Короля Польского и злобою брата, думал

уже,  подобно  отцу  своему,  бежать  за  море  к  Варягам;  но  великодушие

Новгородцев спасло его от сего несчастия и  стыда.  Посадник  Коснятин,  сын

Добрыни славного, и граждане знаменитые, изрубив лодки,  приготовленные  для

Князя, сказали ему: "Государь! Мы хотим и можем еще противиться Болеславу. У

тебя нет казны: возьми все, что имеем". Они собрали с  каждого  человека  по

четыре куны, с Бояр по  осьмнадцати  гривен,  с  городских  чиновников,  или

Старост, по десяти; немедленно призвали корыстолюбивых Варягов на  помощь  и

сами вооружились.

     Вероломство Святополково не допустило Новогородцев отмстить  Болеславу.

Покорив южную Россию зятю своему, Король отправил  назад  союзное  войско  и

развел  собственное  по  городам  Киевской  области   для   отдохновения   и

продовольствия.

     Злодеи не знают благодарности: Святополк,  боясь  долговременной  опеки

тестя  и  желая   скорее   воспользоваться   независимостию,   тайно   велел

градоначальникам умертвить всех Поляков, которые думали,  что  они  живут  с

друзьями, и не брали никаких предосторожностей. Злая воля его исполнилась, к

бесславию имени Русского. Вероятно, что он и самому Болеславу готовил  такую

же участь в Киеве; но сей Государь сведал о заговоре  и  вышел  из  столицы,

взяв с собою многих Бояр Российских и сестер Ярославовых. Дитмар говорит - и

наш Летописец подтверждает, - что Болеслав принудил одну из них  быть  своею

наложницею - именно Передславу, за которую он некогда  сватался  и,  получив

отказ, хотел насладиться гнусною местию. Хитрый Анастас, быв прежде любимцем

Владимировым,  умел  снискать  и  доверенность  Короля  Польского;  сделался

хранителем его казны и выехал с нею из  Киева:  изменив  первому  отечеству,

изменил и второму для своей личной корысти. - Польские историки уверяют, что

многочисленное войско Россиян гналось за Болеславом; что он вторично  разбил

их на Буге и что сия река, два раза несчастная для  наших  предков,  с  того

времени названа ими Черною... Болеслав оставил Россию, но удержал  за  собою

города Червенские в Галиции, и великие сокровища, вывезенные  им  из  Киева,

отчасти роздал  войску,  отчасти  употребил  на  строение  церквей  в  своем

Королевстве.

     [1019 г.] Святополк, злодейством избавив  Россию  от  Поляков,  услужил

врагу своему. Уже Ярослав шел к Киеву... Не имея сильного войска,  ни  любви

подданных, которая спасает Монарха во дни опасностей и  бедствий,  Святополк

бежал из отечества к Печенегам, требовать их помощи. Сии разбойники,  всегда

готовые опустошать Россию, вступили в ее пределы и  приближились  к  берегам

Альты. Там увидели они полки Российские. Ярослав стоял на месте,  обагренном

кровию Святого Бориса. Умиленный сим печальным воспоминанием, он воздел руки

на  Небо,  молился,  и  сказав:  кровь  невинного  брата  моего  вопиет   ко

Всевышнему, дал знак битвы.

     Восходящее солнце озарило на полях Альты сражение  двух  многочисленных

воинств, сражение упорное и жестокое: никогда, говорит Летописец, не  бывало

подобного в нашем  отечестве.  Верная  дружина  Новогородская  хотела  лучше

умереть  за  Ярослава,  нежели  покориться  злобному  брату  его.  Три  раза

возобновлялась битва; неприятели в остервенении своем хватали друг друга  за

руки и секлись мечами. К вечеру Святополк  обратился  в  бегство.  Терзаемый

тоскою, сей изверг впал в расслабление  и  не  мог  сидеть  на  коне.  Воины

принесли его к Бресту, городу Туровского княжения; он велел им идти далее за

границу.  Гонимый  Небесным  гневом,  Святополк  в  помрачении   ума   видел

беспрестанно грозных неприятелей за собою и трепетал от  ужаса;  не  дерзнул

вторично прибегнуть к великодушию Болеслава; миновал Польшу и кончил гнусную

жизнь  свою  в  пустынях  Богемских  заслужив  проклятие   современников   и

потомства. Имя окаянного осталось  в  летописях  неразлучно  с  именем  сего

несчастного Князя: ибо злодейство есть несчастие.