Общая теория занятости процента и денег

Раздел: Экономика и юриспруденция

      Вначале  я  изложу  своими  собственными  словами  то,  что  мне   теперь

представляется элементами научной истины в изучении меркантилизма. Затем  мы

сравним  мое  изложение  с   действительными   аргументами   меркантилистов.

Необходимо  учитывать,  что   те   преимущества,   на   которых   настаивали

меркантилисты, носят национально ограниченный характер и  вряд  ли  пригодны

для мира, взятого в целом.

   Когда богатство страны  довольно  быстро  увеличивается,  то  дальнейшему прогрессу  такого  благополучного  состояния  может  помешать   в   условиях laissez-faire недостаточность побуждений к новым  инвестициям.  При  данной

социальной  и   политической   обстановке   и   национальных   особенностях,

определяющих склонность к потреблению, благосостояние успешно развивающегося

государства в основном зависит - по причинам, которые были  изложены  выше,-

от силы этих побуждений. Побуждения эти могут относиться к внутренним или  к

иностранным  инвестициям  (включая  в  последние  и  накопление  драгоценных

металлов), а то и другое вместе образуют общую сумму инвестиций. В условиях,

когда общие размеры инвестиций определяются  лишь  стремлением  к  получению

прибыли, возможности внутренних инвестиций будут зависеть в  конечном  счете

от уровня нормы  процента  в  стране.  Величина  же  заграничных  инвестиций

неизбежно определяется размерами активного сальдо торгового баланса. Поэтому

в обществе, где и речи нет о прямых инвестициях под  эгидой  государственной

власти,  вполне  естественным  предметом  заботы  правительства  в   области

экономической политики  являются  норма  процента  внутри  страны  и  баланс

внешней торговли.

   Если при этом единица заработной платы более или  менее  стабильна  и  не

подвержена  сильным  стихийным  изменениям  (а  это  условие  почти   всегда

выполнимо) и если состояние предпочтения ликвидности (имея  в  виду  среднюю

краткосрочных колебаний) тоже более или менее стабильно и вдобавок неизменны

правила деятельности банков, тогда норма процента в основном будет  зависеть

от  количества  драгоценных  металлов  (измеряемого  в  единицах  заработной

платы), имеющегося в наличии  для  удовлетворения  потребностей  общества  в

ликвидных активах. Вместе с тем в век, когда  крупные  иностранные  займы  и

прямое владение находящимся  за  границей  богатством  едва  ли  возможны  в

широком масштабе, прирост и сокращение количества драгоценных металлов будут

в основном зависеть от того, активен или пассивен торговый баланс.

   Таким  образом,  как  это  бывает,  забота   государственной   власти   о

поддержании активного торгового баланса служила сразу двум целям  и  была  к

тому же единственным доступным средством их достижения. В те времена,  когда

государственная власть не оказывала прямого воздействия  на  норму  процента

внутри страны  и  на  другие  побуждения  к  внутренним  инвестициям,  меры,

принимавшиеся в целях увеличения активного сальдо  торгового  баланса,  были

единственным прямым средством  в  распоряжении  государства  для  увеличения

заграничных инвестиций. В то же время влияние активного торгового баланса на

приток драгоценных металлов было единственным косвенным средством  понижения

внутренней нормы процента и, следовательно, усиления побуждения к внутренним

инвестициям.

   Не следует, однако, упускать из виду двух  обстоятельств,  ограничивающих

успех  такой  политики.  Если  норма  процента   внутри   страны   настолько

понижается, что объем инвестиций  начинает  существенно  стимулировать  рост

занятости до такого уровня,  когда  последний  достигает  неких  критических

точек, за которыми начинается повышение единицы  заработной  платы.  В  этих

условиях  рост  издержек  производства   внутри   страны   будет   оказывать

неблагоприятное влияние на сальдо внешнеторгового баланса, и поэтому усилия,

направленные на увеличение последнего, перестают давать эффект и  становятся

тщетными. Вместе с тем если норма процента внутри страны падает так низко по

отношению  к  нормам  процента  за  границей,  что   поощряет   кредитование

иностранных  заемщиков  в  размерах,  не  соответствующих  активному  сальдо

торгового  баланса,  то  это  может  вызвать  утечку  драгоценных  металлов,

достаточную  для  того,  чтобы  обратить  во  вред  все   ранее   полученные

преимущества. Риск того, что одно из  названных  обстоятельств  возникнет  в

реальной ситуации, особенно велик для большой страны, играющей важную роль в

мировом хозяйстве, в условиях, когда  текущая  добыча  драгоценных  металлов

относительно невелика и приток денег в одну страну  означает  их  утечку  из

другой. Поэтому отрицательное влияние роста издержек производства и  падения

нормы  процента  внутри  страны   может   еще   больше   осложниться   (если

меркантилистская  политика  заходит  слишком  далеко)  вследствие   снижения

издержек и роста нормы процента за границей.

   Экономическая история Испании в конце XV и в  XVI  вв.  дает  нам  пример

страны, внешняя торговля которой  пришла  в  упадок  вследствие  влияния  на

единицу  заработной  платы  чрезмерного  изобилия  драгоценных  металлов.  В

довоенные  годы  XX  в.  Великобритания  являла  собой  пример  страны,  где

чрезмерно  широкие  возможности  предоставления   иностранных   кредитов   и

приобретения  собственности  за  границей  часто   препятствовали   снижению

внутренней  нормы  процента,  тогда  как  последнее  было   необходимо   для

обеспечения полной занятости внутри страны. Индия  во  все  времена  служила

примером страны, впавшей в  бедность  вследствие  предпочтения  ликвидности,

превратившегося в такую сильную страсть, что даже  огромного  и  постоянного

притока драгоценных металлов было недостаточно для снижения  нормы  процента

до уровня, совместимого с ростом реального богатства.

   Тем не менее, если мы рассматриваем общество  с  относительно  устойчивой

единицей заработной платы, с известными национальными чертами, определяющими

склонность к потреблению и предпочтение ликвидности,  и  денежной  системой,

жестко связывающей количество денег с запасом  драгоценных  металлов,  то  в

таком обществе для поддержания  его  процветания  существенно  важно,  чтобы

государственная власть уделяла пристальное внимание торговому балансу.  Дело

в том, что благоприятное сальдо торгового баланса при условии, если  оно  не

слишком велико, чрезвычайно стимулирует хозяйство, а неблагоприятный  баланс

может вскоре породить продолжительную депрессию.

   Из этого не  следует,  что  максимальное  ограничение  импорта  обеспечит

наиболее благоприятный торговый баланс.  Ранние  меркантилисты  подчеркивали

это и  часто  противились  торговым  ограничениям,  поскольку  в  длительной

перспективе эти ограничения  могли  ухудшить  торговый  баланс.  Можно  даже

утверждать, что в особых  условиях  Великобритании  середины  XIX  в.  почти

полная свобода торговли была политикой,  наиболее  содействовавшей  развитию

активного баланса. Современная практика торговых ограничений в  послевоенной

Европе богата  примерами  необдуманных  ограничений  свободы  международного

оборота, которые вместо  того,  чтобы  улучшить  торговый  баланс,  как  это

имелось в виду, на самом деле действовали в противоположном направлении.

   По этой и по другим причинам читатель не  должен  делать  преждевременных

выводов о  практической  политике,  к  которой  подводят  наши  соображения.

Существуют веские доводы общего характера против торговых ограничений,  если

только они не оправданы какими-либо особыми  обстоятельствами.  Преимущества

международного  разделения  труда   реальны   и   существенны,   если   даже

классическая школа их сильно  преувеличила.  Тот  факт,  что  выигрыш  нашей

собственной страны от благоприятного баланса может означать  соответственный

ущерб для какой-либо другой страны (в чем меркантилисты отдавали себе  ясный

отчет), означает не только необходимость большой умеренности  в  обеспечении

себя запасом драгоценных металлов не более чем это необходимо и разумно,  но

также и  то,  что  неосторожная  политика  может  повести  к  бессмысленному

международному соперничеству за активный торговый баланс, которое  в  равной

мере повредит всем (137) . Наконец,  политика  торговых  ограничений  -  это

коварное оружие даже для  достижения  поставленной  цели,  так  как  влияние

частных интересов, некомпетентность властей и трудность самой  задачи  могут

привести  к  тому,  что  результаты   вместо   ожидаемых   получатся   прямо

противоположные.

   Таким  образом,   моя   критика   направлена   против   несостоятельности

теоретических основ доктрины laissez-faire, на которой я сам воспитывался  и

которой в течение многих лет обучал других, а также против утверждения,  что

норма  процента  и  объем  инвестиций   автоматически   устанавливаются   на

оптимальном уровне и что поэтому забота о торговом балансе - это лишь потеря

времени. Мы, академические  экономисты,  оказались  слишком  самоуверенными,

ошибочно считая детским упрямством то, что в течение  веков  было  первейшей

заботой государственного управления.

   Под влиянием этой ошибочной теории лондонское Сити постепенно  выработало

для поддержания равновесия самую опасную технику, какую  только  можно  себе

представить, а именно  регулирование  банковского  процента  в  сочетании  с

жестким  паритетом  иностранных  валют.  Это   означало,   что   поддержание

внутренней нормы  процента,  совместимой  с  полной  занятостью,  совершенно

исключалось.  Поскольку  на  практике  невозможно   пренебрегать   платежным

балансом, то  выработали  средство  контроля,  которое  вместо  того,  чтобы

защитить внутреннюю норму процента, приносило ее в жертву слепой стихии.  За

последнее время лондонские банкиры-практики многому научились, и можно почти

надеяться, что в Великобритании больше никогда не будут пользоваться методом

регулирования банковского процента для защиты  платежного  баланса  в  таких

условиях, когда это может породить безработицу внутри страны.

   С точки зрения теории отдельной фирмы и распределения продукта при данной

занятости ресурсов классическая теория сделала вклад в экономическую  науку,

который не приходится оспаривать. Без этой теории как составной части общего

аппарата мышления  невозможно  составить  ясное  представление  о  названных

предметах. Меня нельзя заподозрить в  том,  что  я  ставлю  под  вопрос  эти

достижения, обратив внимание на пренебрежение со стороны классической  школы

к тому ценному, что  содержалось  в  трудах  ее  предшественников.  Но  если

говорить о вкладе  в  искусство  государственного  управления  экономической

системой в целом и обеспечения  оптимальной  занятости  всех  ресурсов  этой

системы, то ранние представители  экономической  мысли  XVI  и  XVII  вв.  в

некоторых вопросах достигали практической мудрости, которая в оторванных  от

жизни абстракциях Рикардо была сначала забыта, а потом и  вовсе  вычеркнута.

Были благоразумными их постоянные заботы о снижении нормы процента с помощью

законов против ростовщичества (к которым мы еще вернемся ниже в этой  главе)

путем  поддержания  на  определенном  уровне  внутреннего  запаса  денег   и

ограничения роста единицы заработной платы, а также их готовность обратиться

в качестве последнего средства к  восстановлению  запаса  денег  посредством

девальвации,  если  этот  запас  становился  явно  недостаточным  вследствие

неустранимой утечки денег за границу, роста единицы заработной  платы  (138)

или по каким-либо другим причинам.

   Ранние  представители  экономической  мысли  могли  прийти   к   разумным

практическим выводам, и не отдавая себе ясного отчета о лежащих в их  основе

теоретических посылках. Рассмотрим поэтому вкратце их доводы и рекомендации.

Это сравнительно легко  сделать,  обратившись  к  капитальной  работе  проф.

Хекшера "Меркантилизм", так как именно благодаря этой книге важнейшие  черты

экономической мысли за два столетия стали впервые  известны  широким  кругам

экономистов. Приведенные ниже цитаты заимствованы главным образом  из  этого

источника (139) .

   1.  Меркантилисты  никогда  не  предполагали  существования  тенденции  к

автоматическому установлению нормы процента на нужном уровне. Наоборот,  они

горячо настаивали на том, что  чрезмерно  высокая  норма  процента  является

главным препятствием к росту богатства. Они даже знали, что  норма  процента

зависит от предпочтения ликвидности и от количества денег. Они занимались  и

вопросом  уменьшения  предпочтения  ликвидности,  и  увеличением  количества

денег, а некоторые из них ясно указывали, что  роста  количества  денег  они

добиваются  для  того,  чтобы  снизить  норму  процента.  Проф.  Хекшер  так

резюмирует эту сторону их теории.

   "Позиция наиболее проницательных меркантилистов была в этом вопросе,  как

и во многих других, совершенно ясна в определенных границах. Для них  деньги

были,  употребляя   терминологию   нашего   времени,   таким   же   фактором

производства, как и земля. Иногда деньги рассматривались как "искусственное"

богатство  в  отличие  от  "естественного"  богатства.  Процент  на  капитал

рассматривался как плата  за  "аренду"  денег  аналогично  земельной  ренте.

Поскольку меркантилисты пытались найти объективное объяснение высокой  нормы

процента - а они делали это все  чаще  и  чаще  в  течение  рассматриваемого

периода,- они отыскивали эти причины в общем количестве денег. Из имеющегося

обильного материала будут взяты лишь наиболее  типичные  примеры  для  того,

чтобы показать прежде всего, насколько  устойчиво  было  это  представление,

насколько глубоки были  его  корни  и  в  какой  мере  оно  не  зависело  от

практических соображений. Обе стороны в борьбе по вопросам денежной политики

и торговли с Ост-Индией в начале 20-х годов XVII в. в Англии были  полностью

согласны между собой в этом пункте. Джерард Мелин, подробно обосновывая свой

тезис,  заявлял,   что   "изобилие   денег   отрицательно   сказывается   на

ростовщичестве, воздействуя  на  цену  или  ставку  процента"  (140)  .  Его

воинственный и довольно беспринципный противник Эдуард  Миссельден  отвечал,

что "средством против ростовщичества может  быть  изобилие  денег"  (141)  .

Полвека спустя один из ведущих  писателей  того  времени  Чайлд,  всемогущий

руководитель Ост-Индской компании и ее наиболее искусный  адвокат,  обсуждал

(в  1668  г.)  вопрос  о   том,   насколько   законодательное   установление

максимальной процентной ставки  -  чего  он  настойчиво  добивался  -  может

отразиться на выкачке "денег" голландцами из  Англии.  В  качестве  средства

борьбы с этим опасным явлением он предлагал облегчение  трансферта  долговых

обязательств, когда последние используются в  качестве  валюты,  потому  что

это, как он говорил, "возместит недостаток по крайней мере половины наличных

денег, которыми мы пользуемся в стране". Другой автор - Петти, который стоял

совершенно  в  стороне  от   этого   столкновения   интересов,-   высказывал

аналогичную точку зрения, когда он  объяснял  "естественное"  падение  нормы

процента с 10 до 6 увеличением количества денег ("Политическая  арифметика",

1676 г.) и рекомендовал  предоставление  процентных  займов  как  подходящее

средство для страны, у которой слишком много "монеты" (142) .

   Такого рода рассуждения, естественно, имели хождение не только в  Англии.

Например, несколькими годами позже (в 1701 и 1706 гг.) французские  купцы  и

государственные деятели жаловались на нехватку монеты (disette des  especes)

как на причину  высоких  процентных  ставок  и  пытались  снизить  взимаемые

ростовщиками проценты путем увеличения денежного обращения (143) .

   Великий Локк был, по-видимому, первым, кто в своем споре  с  Петти  (144)

сформулировал в абстрактной форме связь между нормой процента и  количеством

денег. Он оспаривал предложение Петти  об  установлении  максимальной  нормы

процента на том основании, что это так же практически неосуществимо,  как  и

фиксированный максимум земельной ренты,  поскольку  "естественная  стоимость

денег, выражающаяся в их  способности  приносить  ежегодный  доход  в  форме

процента, зависит от отношения всего количества обращающихся  в  королевстве

денег ко всей  торговле  королевства  (т.  е.  к  общей  сумме  продаж  всех

товаров)" (145) . Локк поясняет, что  деньги  имеют  двоякую  стоимость:  1)

стоимость их использования, выражающуюся в проценте, "и в этом отношении они

имеют ту же природу, что и  земля,  но  только  доход  от  земли  называется

рентой, а от денег - пользой (use) " (146) , и 2) меновую  стоимость,  "и  в

этом отношении они имеют ту же природу, что  и  товар",  причем  их  меновая

стоимость "зависит только от изобилия или недостатка денег  по  отношению  к

изобилию или недостатку этих товаров, а  не  от  величины  процента".  Таким

образом,   Локк   явился   родоначальником   двух   родственных    вариантов

количественной теории. Во-первых, он утверждает, что норма процента  зависит

от  отношения  количества  денег  (с  учетом  скорости  обращения)  к  общей

стоимости торговли. Во-вторых, он утверждает, что  меновая  стоимость  денег

зависит от отношения количества денег к общему количеству товаров на рынке.

   Но, стоя одной ногой на  позиции  меркантилизма,  а  другой  -  на  почве

классической теории (147) , он не мог иметь достаточно четкого представления

о связи  между  этими  двумя  отношениями  и  упустил  из  виду  возможность

колебаний в предпочтении ликвидности. Однако  он  стремился  объяснить,  что

понижение нормы процента не оказывает  прямого  влияния  на  уровень  цен  и

затрагивает цены, "только  если  изменение  процента  в  хозяйстве  ведет  к

притоку или утечке денег или товаров, изменяя со временем соотношение  между

теми и другими здесь, в Англии, по сравнению с прежним уровнем", т. е.  если

понижение процента ведет к вывозу наличных денег  или  к  увеличению  объема

производства. Но Локк, как я думаю, никогда не достигал подлинного синтеза.

   Насколько хорошо меркантилисты  различали  норму  процента  и  предельную

эффективность капитала, видно  из  той  цитаты  (напечатанной  в  1621  г.),

которую Локк приводит из "Письма другу о ростовщичестве":  "Высокий  процент

вредит торговле. Выгода от процентов больше, чем прибыль от торговли, и  это

побуждает богатых купцов  бросать  торговлю  и  отдавать  свой  капитал  под

проценты, а более мелких купцов  разоряет".  Фортри  дает  еще  один  пример

ставки на низкий процент как на средство увеличения богатства (148) .

   Меркантилисты не проглядели и того, что  если  в  результате  чрезмерного

предпочтения  ликвидности  притекающие  драгоценные  металлы   переходят   в

сокровища, то преимущество для нормы процента теряется. В некоторых  случаях

(например, у Мана) стремление к усилению могущества государства побуждало их

все же выступать в защиту  накопления  денег  в  государственной  казне.  Но

другие меркантилисты откровенно противились такой политике.

   "Шрётер, например, пользовался  обычными  меркантилистскими  аргументами,

рисуя мрачную картину того, как обращение страны  могло  бы  лишиться  своих

денег вследствие большого роста государственной казны... Он  проводил  также

вполне логичную параллель между накоплением сокровищ монастырями и экспортом

излишка драгоценных металлов, что, по его мнению, было самым плохим оборотом

дела,  какой  только  можно  себе  представить.  Давенант  объяснял  крайнюю

бедность многих восточных наций, которые, как полагали, имели больше  золота

и серебра, чем другие страны мира, тем, что там сокровища "обречены  праздно

лежать в сундуках князей"... Если в накоплении сокровищ государством  видели

в лучшем случае сомнительное благо,  а  часто  и  большую  опасность  то  не

приходится и говорить, что частного накопления следовало избегать, как чумы.

Это была одна из тех наклонностей, против которой бесчисленные меркантилисты

метали громы и молнии, и я не думаю, чтобы можно было найти в этом хоре хотя

бы один голос, звучащий диссонансом" (149) .

   2. Меркантилисты понимали обманчивость дешевизны и  опасность  того,  что

чрезмерная конкуренция может привести к невыгодному для  страны  соотношению

цен на экспортные  и  импортные  товары.  Так,  Мелин  писал  в  своем  "Lex

Mercatoria" (1622): "He стремитесь продавать  дешевле  других  в  ущерб  для

государства под предлогом  увеличения  торговли.  Торговля  не  расширяется,

когда товары очень дешевы,  потому  что  дешевизна  проистекает  из  слабого

спроса и недостатка денег, что и делает вещи  дешевыми;  напротив,  торговля

увеличивается, когда налицо изобилие  денег  и  товары  дорожают,  пользуясь

спросом"  (150)  .  Проф.  Хекшер  так  подытоживает  эту   сторону   теории

меркантилизма:

   "В течение полутора веков этот взгляд снова  и  снова  подтверждался  тем

положением, что страна, у которой относительно меньше денег,  чем  у  других

стран, вынуждена "продавать дешево и покупать дорого..."

   Еще в первоначальном издании  "Рассуждений  об  общем  благе",  т.  е.  в

середине XVI в., эта точка зрения была уже ясно  высказана.  В  самом  деле,

Хейлс говорил: "И все же, если бы иностранцы были склонны брать наши  товары

в обмен на свои, то что побуждало бы их повышать цены других вещей  (понимая

под другими вещами и те, которые  мы  покупаем  у  них),  хотя  наши  товары

достаточно дешевы для них? И в этом случае мы  проиграем,  а  они  выиграют,

поскольку они продают дорого и покупают наши товары дешево, вследствие  чего

обогащаются сами и разоряют нас. Я бы, скорее, повышал цены  наших  товаров,

когда они повышают цены своих, как мы это теперь и  делаем.  Если  при  этом

кое-кто и проиграет, то  все  же  не  так  сильно,  как  при  другом  образе

действия"  (151)  .  Несколько  десятилетий  спустя   (1581   г.)   он   был

безоговорочно поддержан в этом вопросе своим издателем. В XVII в. эта  точка

зрения  появляется  снова  без  существенного  изменения.  Мелин,  например,

полагал, что такое неблагоприятное положение может явиться следствием  того,

чего он более всего опасался, а именно падения  курса  английской  валюты...

Эта концепция встречается постоянно. Петти в своей работе "Verbum  Sapienti"

(написанной в 1665 г. и  опубликованной  в  1691  г.)  считал,  что  упорные

усилия, направленные на увеличение количества денег, можно прекратить только

тогда, "когда мы наверняка имеем больше денег (и ни в коем случае  не  столь

же мало), чем любое из соседних государств, как в арифметической,  так  и  в

геометрической  пропорции".   За   период   времени   между   написанием   и

опубликованием этой работы Кок заявил: "Если бы в  нашей  казне  денег  было

больше, чем в казне соседних государств, меня бы не беспокоило то, что в ней

была бы одна пятая того, что у нас есть теперь" (1675 г.) (152) .

   3. Меркантилисты были родоначальниками "боязни товаров" и представления о

недостатке денег как  о  причине  безработицы,  которое  экономисты-классики

двумя столетиями позже отвергли как нелепость:

   "Один из самых ранних случаев ссылки на безработицу как на основание  для

запрета  импорта  можно  найти  во  Флоренции  в   1426   г.   ...Английское

законодательство по этому  вопросу  восходит  по  крайней  мере  к  1455  г.

...Изданный почти в то же  время  французский  декрет  1466  г.,  заложивший

основу шелковой промышленности  Лиона,  ставшей  позднее  столь  знаменитой,

менее интересен,  поскольку  он  на  самом  деле  не  был  направлен  против

иностранных  товаров.  Но  и  в  этом  декрете  упоминалось  о   возможности

предоставить работу десяткам  тысяч  безработных  мужчин  и  женщин.  Отсюда

видно, как широко был распространен этот довод в те времена..."

   Впервые этот вопрос, как и почти все социальные и экономические проблемы,

стал широко обсуждаться в Англии в середине XVI в. или немного ранее  -  при

королях Генрихе VIII и Эдуарде VI. В связи с этим мы  должны  упомянуть  ряд

сочинений, написанных, по-видимому, в конце 30-х годов  XVI  в.,  причем  по

крайней мере два из них, вероятно, принадлежат перу  Клемента  Армстронга...

Он формулирует это положение, например, так: "Изобилие иностранных  товаров,

доставляемых ежегодно в Англию, не только  породило  нехватку  денег,  но  и

подорвало все ремесла, обеспечивавшие возможность зарабатывать деньги на еду

и питье многим простым людям, которые теперь  вынуждены  жить  безработными,

попрошайничать и воровать" (153) .

   "Наиболее  ярким  из  известных  мне  примеров  типично  меркантилистских

высказываний о  таком  состоянии  дел  являются  дебаты  о  нехватке  денег,

происходившие в английской палате общин в 1621 г., когда наступил  серьезный

кризис, затронувший, в частности, вывоз сукна. Один из наиболее  влиятельных

членов парламента, сэр Эдвин  Сэндис,  очень  ясно  описал  обстановку  того

времени.  Он  указывал,  что  фермеры  и  ремесленники   почти   повсеместно

испытывают лишения, что ткацкие станки бездействуют из-за недостатка денег в

стране, что  крестьянам  приходится  расторгать  свои  контракты"  не  из-за

недостатка плодов земли (благодарение Господу!), а из-за недостатка  денег".

Ввиду создавшегося положения было решено предпринять подробное расследование

вопроса о том, куда могли уйти деньги, недостаток которых чувствовался столь

остро. Многочисленные нападки были направлены против всех тех людей, которые

были  заподозрены  в  том,  что  способствовали  либо  экспорту  драгоценных

металлов, либо их исчезновению  путем  соответствующей  деятельности  внутри

страны" (154) .

   Меркантилисты понимали, что  своей  политикой  они,  по  выражению  проф.

Хекшера, "убивали одним выстрелом двух зайцев".  "С  одной  стороны,  страна

освобождалась  от  нежелательного  избытка  товаров,  который,   как   тогда

полагали, вел к безработице, а с другой - увеличивался общий запас  денег  в

стране" (155) со всеми вытекающими отсюда преимуществами  в  смысле  падения

нормы процента.

   Невозможно понять те представления, к которым приводил меркантилистов  их

действительный опыт, если не учесть, что  на  протяжении  всей  человеческой

истории существовала хроническая тенденция  к  более  сильной  склонности  к

сбережению по сравнению с побуждением инвестировать. Слабость  побуждения  к

инвестированию во все времена была  главнейшей  экономической  проблемой.  В

наше  время  слабость  этого  побуждения  можно  объяснить  главным  образом

величиной  уже  существующих  накоплений,  тогда  как  в  прежние   времена,

по-видимому, гораздо большую роль играли риск и всякого рода случайности. Но

результат от этого не  меняется.  Желание  отдельных  лиц  увеличивать  свое

личное богатство, воздерживаясь от потребления,  обычно  было  сильнее,  чем

побуждение  предпринимателей  увеличивать   национальное   богатство   путем

использования рабочей силы для производства товаров длительного пользования.

   4.  Меркантилисты  не   обманывались   относительно   националистического

характера их политики и ее тенденций к развязыванию  войны.  Они  единодушно

стремились к национальной выгоде и относительному могуществу (156) .

   Мы можем критиковать их за явное безразличие, с которым они принимали это

неизбежное следствие международной денежной системы. Однако в  теоретическом

отношении  их   реализм   много   предпочтительнее   путаных   представлений

современных защитников международного фиксированного  золотого  стандарта  и

политики  laissez-faire  в  области  международного  кредитования,   которые

думают, будто именно такой политикой можно лучше  всего  содействовать  делу

Мира. В экономике, где денежные контракты и пошлины являются более или менее

фиксированными в  течение  определенного  времени,  где  количество  средств

обращения в стране и уровень внутренней нормы процента определяются  главным

образом платежным балансом, как  это  было  в  Великобритании  до  войны,  у

государственных   органов   власти   нет   иного   общепринятого    средства

противодействия  безработице  внутри  страны,  кроме  борьбы  за  увеличение

экспортного излишка и импорта денежного металла за счет соседей. Никогда еще

в истории  не  был  выдуман  метод,  который  в  большей  степени  давал  бы

преимущества одной стране за счет ее соседей, чем международный  золотой  (а

ранее  серебряный)  стандарт.  Ибо  при  таком  положении  дела   внутреннее

благосостояние страны непосредственно  зависит  от  конкурентной  борьбы  за

рынки и за драгоценные металлы. Если благодаря счастливой случайности  новые

поступления  золота  и  серебра  были  сравнительно  велики,  борьба   могла

несколько  смягчаться.  Но  с  ростом  богатства  и  уменьшением  предельной

склонности к потреблению эта борьба становилась  все  более  разрушительной.

Роль экономистов ортодоксального направления, у которых не хватало  здравого

смысла для преодоления их ложной логики, оказалась роковой. Когда  в  слепой

борьбе  за  выход  из  трудностей  некоторые  страны  отбросили  в   сторону

обязательства,  делавшие  ранее  невозможным  самостоятельное  регулирование

нормы процента, эти экономисты стали проповедовать, будто необходимо  влезть

в прежние оковы в качестве первого - шага к общему улучшение положения.

   Между тем правильно как раз обратное. Именно политика  независимой  нормы

процента,   не   нарушаемая   соображениями   международных   отношений,   и

осуществления программы национальных инвестиций, направленной на  достижение

высокого уровня внутренней занятости, дважды благословенна потому,  что  она

одновременно помогает  и  нам,  и  нашим  соседям.  И  именно  одновременное

проведение  такой  политики  всеми  странами,   вместе   взятыми,   способно

восстановить экономическое благополучие  и  мощь  в  международном  масштабе

независимо от того, будем ли мы оценивать их  уровнем  внутренней  занятости

или объемом международной торговли (157) .