От мечты к открытию

  Тесный контакт с Природой, какую бы форму он  ни  принимал

- пассивного   наблюдения   или   активного  преобразования,-

предполагает изрядные технические навыки и изобретательность.

     С  моей  точки  зрения,  молодой  человек  в  годы  своего

становления  должен  овладевать  техническими  навыками,  но не

ориентироваться на их немедленное применение. На это  есть  две

причины:  он узнает, что он может и любит делать своими руками,

а кроме того, создаст некоторый запас  навыков,  которые  будут

всегда   наготове,   в  случае  если  хорошая  идея  неожиданно

потребует их использования.

     Многие  хирургические  приемы,  которым   я   в   бытность

студентом-медиком научился у своего отца, очень пригодились мне

в  дальнейшем.  Затем  в  качестве сотрудника кафедры патологии

Пражского  университета  я  имел  достаточно  возможностей  для

изучения  методов  гистологии. Еще позже я настолько уверился в

том, что  основой  всех  современных  медицинских  исследований

является  химия,  что  защитил в этой области вторую докторскую

диссертацию. Теперь, оценивая время, затраченное  на  овладение

всем  этим,  мне кажется, что оно не пропало даром, хотя далеко

не все из приобретенных навыков пригодились мне на практике.

     По своим склонностям я морфолог и  хирург-экспериментатор.

И  хотя  до того, как сделать выбор в пользу конкретной научной

карьеры, я потратил  значительное  время  на  изучение  методов

химического  синтеза,  эту сторону своей подготовки я использую

менее всего. И все же я  не  сожалею  о  годах,  проведенных  в

химической  лаборатории.  Они  дали  мне определенное понимание

возможностей и ограничений этой науки с точки зрения моих ранее

сформировавшихся наклонностей.

     Я  все  еще  считаю  химию  одним   из   наиболее   ценных

инструментов  медицинского  или  любого  другого биологического

исследования, и тем не менее она - не биология... Мне нравится

само  живое,  его  формы  и   проявления,   словом,   то,   что

непосредственно  доступно  моим  органам  чувств. Биологическая

реакция,  которую  я  могу  видеть  невооруженным  глазом,  или

клетка,  которую  я  могу  наблюдать под микроскопом,- все это

значит для меня гораздо больше, чем колориметрическая  реакция,

показывающая  уровень крови в каком-то соединении. Мне нравятся

приемы экспериментальной хирургии  из-за  точности  получаемой,

информации.  Фармакология  тоже  дает  нам  способы блокировать

деятельность какого-либо нерва, или, скажем, почки,  но  всегда

остается  сомнение,  произведена  ли  блокировка полностью и не

задеты ли другие органы. Ситуация значительно прояснится,  если

перерезать  нерв  или  удалить почку. (Должен попутно признать,

что  экспериментальная  хирургия  нравится  мне  и  просто  как

мастерство:  я  часто  пытаюсь  решить хитроумную хирургическую

задачу, экспериментируя на животных. При этом я не  рассчитываю

на  ее  немедленное  применение, мне просто хочется посмотреть,

можно ли это сделать. И если опыт удается, то рано  или  поздно

появляется возможность его удачного применения.)

     В     фармакологии     и    физиологии    я    предпочитаю

экспериментировать на живом и  целостном  организме,  а  не  на

изолированном  органе  или  на  животном, измученном различными

"процедурами по повышению или  понижению  чувствительности".  В

этой  связи  я  вспоминаю,  как  одни  молодой ученый в течение

тридцати минут излагал  свои  наблюдения  над  кошкой,  которую

анестезировали,   привязали   к  столу,  ввели  атропин  (чтобы

блокировать  блуждающий  нерв),  удалили  часть  печени,  затем

сделали  инъекцию  некоторого  препарата; все это вызвало у нее

выделение кала и мочи, а также виляющие движения хвостом. Когда

по докладу началась дискуссия, был задан только один вопрос: "А

что еще могла бы делать кошка в таких условиях?"

     Еще более искусственными мне представляются  условия,  при

которых  удален  весь  организм,  за  исключением единственного

органа, исследуемого в лабораторной пробирке, т. е.  in  vitro.

Нет  сомнения,  что  существуют проблемы, которые нельзя решить

никаким иным путем, и  люди,  заинтересованные  в  их  решении,

вынуждены  применять  метод in vitro. Однако чем меньше тот или

иной метод разрушает живое, тем больше он мне по душе.

     Вообще говоря,  я  не  расположен  спешить  с  применением

сложных  методов  сразу после их изобретения. Теперь, когда нам

стали  доступны  электронно-микроскопические  и  радиоизотопные

методы  исследования,  применение  их  при решении бесчисленных

проблем дает  определенные  "публикабельные"  и  даже  полезные

результаты.  Молодой  человек,  делающий  первые  шаги в науке,

разумеется, может извлечь отсюда известную пользу. Но  те,  кто

уже  имеет  опыт работы и определил область своих интересов, не

должны ослепляться новизной и хитроумностью новых методов. Даже

самые   совершенные   методы    имеют    тенденцию    постоянно

совершенствоваться,  и  тогда  их можно будет с большей пользой

применить в исследованиях, в которых новизной отличается  идея,

а не используемый инструмент.

     На  мой взгляд, опытному ученому нет необходимости изучать

все имеющиеся методы исследования и сравнивать их  достоинства.

Ему  нет  необходимости  в совершенстве овладеть ими, исходя из

предположения, что они смогут на что-нибудь сгодиться. Если  на

что  и  нужно  тратить  силы, так это на разработку собственных

методов. Почти все великие биологи создали специальную  технику

в  своих  областях  исследования. Лавуазье сам изготовлял весы,

термометры, калориметры. Пастер зарекомендовал себя  необычайно

способным изобретателем в области бактериологической техники, и

многие  из  его  изобретений  используются  и  сегодня.  То  же

справедливо в отношении стольких выдающихся исследователей, что

продолжать их перечень было бы излишним. Новая техника  -  это

"повивальная бабка" при рождении новой науки.