История войн

Советско-германские соглашения 1939 года

Разделы: История войн

Рефераты

Договор о ненападении между СССР и Германией является поворотным пунктом в истории Европы, да и не только Европы.

В. М. Молотов

Из газетных публикаций:

''Правда '' от 24 августа 1939 г.: ''23 августа в 1 час дня в Москву прибыл ми-

нистр иностранных дел Германии г-н Иоахим фон Риббентроп.... В 3 часа 30 ми-

нут дня состоялась первая беседа председателя Совнаркома и Наркоминдел СССР

тов. Молотова с министром иностранных дел Германии г. фон Риббентропом по

вопросу о заключении пакта о ненападении. Беседа происходила в присутствии тов.

Сталина и германского посла г. Шуленбурга и продолжалась около 3-х часов. После

перерыва в 10 часов вечера беседа была возобновлена и закончилась подписанием

договора о ненападении ''.

Текст пакта был до предела лаконичен и насчитывал всего семь статей 2. По

мнению М. И. Семиряги, это был типичный договор о ненападении или нейтралите-

те, составленный в классическом стиле 3. Доктор исторических наук М. И. Семиряга

и доктор юридических наук Р. А. Мюллерсон 4 отмечают, что подобные договоры

заключались в прошлом и с другими странами как Германией, так и СССР. В сооб-

щении Комиссии Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой

оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. 5 говори-

лось, что сам по себе договор с юридической точки зрения не выходил за рамки

принятых в то время соглашений, не нарушал внутреннего законодательства и меж-

дународных обязательств СССР. В п. 3 постановления Съезда, утвердившего выво-

ды Комиссии, отмечалось, что содержание этого договора не расходилось с нор-

мами международного права и договорной практикой государств, принятыми для

подобного рода урегулирований. 1

С утверждением, что советско-германский договор о ненападении не нарушал

международных обязательств СССР, имея в виду анализ ст. IV пакта, не представля-

ется возможным согласиться, ибо названная статья обесценила франко-советский

договор о взаимопомощи от 2 мая 1935 года, равно как и ряд других международно-

правовых соглашений СССР, о чем подробнее будет сказано ниже.

Также нельзя согласиться и с утверждением, что содержание данного пакта не

расходилось с договорной практикой СССР. Подавляющее большинство заключен-

ных СССР пактов о ненападении (ч. 2 статьи 2 советско-финляндского договора о

ненападении и о мирном улаживании конфликтов от 21 января 1932 года, 2 ч. 2

статьи 2 польско-советского пакта от 25 июля 1932 года, 3 ч. 2 статьи 2 пакта о

ненападении между СССР и Францией от 29 ноября 1932 г 4, ч. 1 статьи 6 совет-

ско-латвийского договора от 5 февраля 1932 г.,5 ч. 2 статьи 6 договора о ненападе-

нии и о мирном улаживании конфликтов между Союзом ССР и Эстонией от 4 мая

1932 г. 6 содержали положения об автоматическом расторжении пакта в момент на-

чала агрессии другой стороной против третьего государства, т. е. обязательства по

договору увязывались с миролюбивым образом действий партнера. Такое поло-

жение было включено даже в договор о дружбе (!), ненападении и нейтралитете

между Союзом СССР и фашистской Италией от 2 сентября 1933 года 7 (часть 2 ста-

тьи 2). В советско-германском договоре о ненападении от 23 августа 1939 г. назван-

ное положение отсутствовало. Не было его и в переданном В. М. Моло-

товым 19 августа 1939 г. на рассмотрение германской стороны советском проекте

договора. 8 В ситуации, в какой вырабатывались в августе 39-го советско-германские соглашения, данная оговорка не имела смысла : обе стороны отчетливо

сознавали, что заключенный ими договор о ненападении означал германо-советскую

агрессию против Польши. Поэтому неубедительна и свидетельствует скорее об

истинных намерениях советского правительства вопреки провозглашаемым (В. М.

Молотов утверждал, что советско-германский договор ''будет способствовать делу

мира в Европе '' 1 ) сделанная 31 августа 1939 г. В. М. Молотовым попытка

оправдать отсутствие в договоре пункта об автоматическом расторжении пакта в

случае нападения одной из сторон на третью державу ссылкой на польско-

германский договор о ненападении от 1934 г., где такой пункт также отсутствовал :

названный польско-германский пакт фактически положил начало военному союзу

Германии и Польши 2. Также неубедительна и ссылка В. М. Молотова на англо-

германскую декларацию о ненападении от 30 сентября 1938 г., подписанную Чем-

берленом перед его отъездом из Мюнхена (некоторые историки 3, обосновывая пра-

вомерность советско-германского договора о ненападении тем, что Англия и Фран-

ция еще раньше заключили с Германией подобные договоры, помимо названной

англо-германской декларации упоминают также аналогичную ей германо-

французскую декларацию от 6 декабря 1938 года ). Как указывает М. И. Семи-

ряга 4, подобное сравнение невозможно по ряду причин. Во-первых, общая военно-

политическая обстановка осенью 1939 г. несопоставима с тем же периодом преды-

дущего года хотя бы потому, что в 1938 году Германия и не помышляла о серьезной

войне. Во-вторых, правительства договаривающихся сторон согласились развивать

добрососедские отношения, признали отсутствие между ними каких-либо террито-

риальных споров и установили, что существующая между ними граница является

окончательной. Можно ли эту договоренность считать предосудительной и почему

она должна была при соблюдении ее партнерами вести к дестабилизации обстановки

и вызывать какие-либо подозрения у советского правительства ? Наконец, в-

третьих, и это представляется особенно важным, декларации имели открытый ха-

рактер и не содержали никаких секретных протоколов, направленных против инте-

ресов других стран. Кроме того, по своей форме они были декларациями, которые,

Статья 4. Настоящий договор заключается сроком на пять лет, причем, если одна из Высо-

ких Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.

Статья 5. Настоящий договор подлежит ратификации в возможно короткий срок, после чего договор вступает в силу.

Постскриптум

Настоящий договор вступает в силу только в случае одновременного подписания специ-

ального протокола по внешнеполитическим вопросам, представляющим интерес для Высоких Договаривающихся Сторон. Протокол является составной частью Пакта /см.: Германский посол в Москве- в МИД Германии

Отдельные исследователи (в частности, А. С. Орлов 1 ) утверждают, что совет-

ско-германский договор о ненападении, по существу, повторяет Берлинский дого-

вор о нейтралитете, заключенный СССР и Германией 24 апреля 1926 года. 2

Данное мнение является серьезным заблуждением. Статья 2 (нейтралитет ) пакта от

23 августа 1939 г. очень характерно отличалась от соответствующей статьи Берлин-

ского договора 1926 г. 3 : там обязательство нейтралитета обуславливалось

''миролюбивым образом действий партнера по договору, теперь же в советско-

германском договоре о ненападении этого условия не было, как не было его и во

взятом странами при выработке данного соглашения за основу советском проекте

пакта. Советское правительство, по-видимому, сочло излишним придерживаться

условия о ''мирном поведении '', учитывая явно воинственный настрой Германии.

Соблюдение нейтралитета одной из сторон договора от 23 августа обусловливалось

таким положением другой стороны, при котором она становилась ''объектом воен-

ных действий со стороны третьей державы ''. Этим договор широко открывал двери

для любого нападения Германии, ''спровоцированного '' якобы актом насилия со сто-

роны третьей державы.

Формально Берлинский договор о нейтралитете, продленный гитлеровским

правительством в 1933 году, оставался в силе, несмотря на политическое отчужде-

ние обеих сторон, и к 23-му августа 1939 г., после чего, хотя стороны при подписа-

нии пакта о ненападении отказались от упоминания в нем Берлинского договора,

как это предусматривала преамбула советского проекта пакта,- продолжал сохра-

нять свое действие. Подтверждение этому прозвучало в сообщении В. М. Молотова

на посвященном ратификации советско-германского договора о ненападении засе-

дании Верховного Совета Союза ССР 31-го августа 1939 года. 4

Статья 1 (заявление об отказе от применения силы ) германо-советского пакта

о ненападении содержала обязательство ''воздерживаться от всякого насилия, от

всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как от-

дельно, так и совместно с другими державами ''. По своему содержанию она совпада-

ла со статьей I советского проекта пакта.

В статье II (нейтралитет ) была принята формулировка, отличная от формули-

ровки советского проекта : если в советском проекте соблюдение нейтралитета име-

ло предпосылкой ситуацию, при которой другая сторона окажется ''объектом наси-

лия или нападения со стороны третьей державы '', то окончательный текст договора

содержал лишь условие, что она должна стать ''объектом военных действий со сто-

роны третьей державы ''. Здесь германской стороне удалось настоять на формули-

ровке, которая игнорировала вопрос о том, кто является инициатором ''военных дей-

ствий '', и в которой квалификация любых ''действий '' других государств как просто

''военных '', по мнению германского доктора истории И. Фляйшхауэр, 1 лишала их

объективного определения (насильственный акт, нападение ) и тем самым пере-

давала такое определение на усмотрение заинтересованной стороны. В

этой формулировке особенно явственно отразилась особенность этого ''соглашения

о нейтралитете '', которое должно было действовать независимо от характера войны.

М. И. Семиряга отмечает 2, что предусмотренное статьей II обязательство сто-

рон не оказывать поддержки нападающей державе означало для Советского Союза,

что он не мог поддерживать объявивших 3 сентября 1939 года войну Германии Анг-

лию и Францию и, стало быть, объективно должен был стать на сторону Германии

как ''жертвы агрессии '', что и случилось после принятия 28 сентября 1939 г. со-

вместного Заявления советского и германского правительств 3. Таким образом, при-

веденная статья не обеспечивала подлинно нейтральный статус СССР, довольно

крепко связывала ему руки и ограничи-вала гибкость его внешнеполитической ли-

нии.

Статья III советского проекта (вопрос о консультациях ) была разделена на две

статьи- III и IV. Первая из них была больше соотнесена с ситуацией войны, а вто-

рая- с ситуацией мира : статья III пакта о ненападении определяла, что

''правительства обеих договаривающихся сторон останутся в будущем в контакте

друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, за-

трагивающих их общие интересы ''. Консультации здесь не ограничивались, как это

предполагалось в советском проекте, случаями ''споров или конфликтов ''. Они

должны были быть постоянными и поэтому служить предотвращению взаимного

ущемления интересов в момент военной экспансии.

Как пишет И.Фляйшхауэр 4, статья эта учитывала также (и прежде всего ) по-

желание Гитлера, чтобы Советский Союз ни под каким видом- например, на осно-

вании своих договорных обязательств в отношении Польши или Франции- не ока-

зался втянутым в той или иной форме в предстоящий конфликт с Польшей на

стороне названных стран. (Впрочем, осуществлению данного пожелания германской

стороны могла способствовать также и статья I Берлинского договора о нейтралите-

те, предусматривавшая поддержание контактов СССР и Германии с целью согласо-

вания всех вопросов, касавшихся совместно обеих стран ). Выражением этой заинте-

ресованности Гитлера явилось упорное настаивание германской стороны на направ-

лении в Берлин советской военной миссии и на аккредитации нового советского

полпреда в Германии Шкварцева в последние дни перед нападением на Польшу. Во

время польской кампании эта возможность постоянных консультаций принесла Гит-

леру свои самые благоприятные плоды : одним из результатов было дружественное

соприкосновение вермахта с советскими воинскими частями в центре Польши. В

ходе дальнейшей германской экспансии, в частности, на Балканах, обязательство

консультироваться стало все чаще нарушаться и, в конце концов, игнорироваться.

Учреждение арбитражных комиссий, предусматривавшееся советским проек-

том пакта о ненападении для устранения споров и конфликтов, применительно к

случаю, который для Гитлера был единственно определяющим при принятии им

решения пойти на заключение этого пакта, представлялось слишком громоздким и

нерациональным с точки зрения затрат времени методом. Поэтому данное предло-

жение нашло отражение в статье V и было предусмотрено для решения таких

''споров и конфликтов '', которые не поддавались разрешению в рамках текущих кон-

сультаций, но непосредственно не мешали желательному ходу (военных ) событий.

На деле эта статья так и осталась неработающей.

В статье IV нашло свое воплощение стремление германской стороны нейтра-

лизовать СССР, а также желание СССР не быть втянутым в войну на стороне Анг-

лии и Франции (доказывание последнего тезиса будет осуществлено ниже ). Статья

эта определяла, что ни одна из договаривающихся сторон ''не будет участвовать в

какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против

другой стороны ''. Гитлер полагал, что, заручившись подписью под этой статьей Мо-

лотова, он обеспечит прорыв ''кольца окружения '' вокруг Германии : угроза такого

кольца возникла для Германии в ходе англо-франко-советских переговоров лета

1939-го. Однако статья эта повлекла за собой и то, что антикоминтерновский пакт

как группировка, направленная против Советского Союза, утратил свою силу : со-

державшееся в статье определение наложило на Германию ограничения на ее отно-

шения с Японией. Еще одним фактом, опровергающим суждение о том, что пакт о

ненападении не выходил за рамки договорной практики СССР, является отсутствие

в статье IV пакта обычного в договорах такого рода (например, статья 3 пакта о не-

нападении между СССР и Францией от 29 ноября 1932 г., статья 4 польско-

советского пакта от 25 июля 1932 г., статья 5 советско-итальянского договора о

дружбе, ненападении и нейтралитете от 2 сентября 1939 г. 1 ) положения о том, что

обязательства, вытекающие из ранее подписанных сторонами договоров, остаются в

силе. Не было этого положения и в советском проекте пакта о ненападении. Это оз-

начало, что фактически утратили силу, в частности, обязательства СССР из части 1

статьи 2 франко-советского договора о ненападении, предусматривавшей отказ сто-

рон в случае нападения на одну из них третьей державы от прямой и косвенной по-

мощи и поддержки нападающего в течение всего конфликта, обязательства из части

1 статьи 5 названного пакта, налагавшей на СССР запрет поощрения пропаганды

или попытки интервенции, имеющей целью нарушение территориальной целости

Франции, изменение силой политического и социального строя или части ее терри-

тории. Это означало также, что фактически утратили силу обязательства СССР из

продленного СССР и Польшей до 1945 года польско-советского договора о ненапа-

дении и о неучастии во враждебных сторонам политических комбинациях 1. Тем са-

мым статья IV советско-германского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г. от-

крывала путь германо-советской агрессии в отношении как Польши, так и Франции.

Говоря о статье IV пакта, необходимо упомянуть вот о чем. 5 апреля 1941

года был заключен договор о дружбе и ненападении между Союзом ССР и Юго-

славией 2. Этот договор был подписан всего через несколько дней после того, как в

Югославии (в ночь с 26 на 27 марта 1941 г.) произошел государственный переворот,

в результате которого у власти оказалось проанглийское, антифашистское прави-

тельство во главе с генералом Д. Симовичем. Сразу же после 27 марта юго-

славский Генеральный штаб вместе с греческим Генеральным штабом и верховным

командованием высадившейся в Греции британской экспедиционной армии начали

активно готовиться к совместным операциям против Германии и Италии. В этих ус-

ловиях СССР и счел для себя целесообразным подписать с новым югославским пра-

вительством пакт, статья 2 которого налагала на стороны обязательства ''соблюдать

политику дружественных отношений '' по отношению к той из договаривающихся

сторон, которая станет объектом нападения со стороны третьего государства. Таким

образом, названная статья говорила не о нейтралитете сторон в случае нападения на

одну из них третьей державы 3, а подразумевала обязательство взаимопомощи 4. В си-

не связана никаким соглашением, налагающим на нее обязательство участвовать в нападении, предпринятом третьим государством ''.

Подобно советско-германскому договору от 23 августа 1939 г., советско-

югославский пакт о дружбе и ненападении также не содержал положения о том, что

обязательства, вытекающие из ранее подписанных сторонами договоров, остаются в

силе. Отказ СССР от включения в пакт с Югославией этой нормы означал, что СССР

более не считал себя связанным договором с Германией о ненападении, перейдя

в стан ее военных противников.

Подписание соглашений о дружбе сначала с фашистской Германией (договор

о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г.), затем с антифашистской Югославией

(пакт от 5 апреля 1941 г.) как нельзя лучше высвечивало истинные цели советского

руководства : подталкивать одну воюющую сторону против другой, ослабить и Гер-

манию, и Европу, а затем воспользоваться этим в интересах социализма.

В статье IV советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939

г.- по желанию германской стороны- срок действия пакта был определен на 10 лет

(с автоматическим продлением на следующие пять лет, если за год до истечения

срока действия договор не будет денонсирован одной из сторон ), а не, как преду-

сматривал советский проект, на 5 лет. Наконец, статья VII договора предписывала

вступление его в силу ''немедленно после подписания '', в то время как советский

проект предусматривал вступление его в силу лишь после ратификации. Что же ка-

сается сроков ратификации, то и проект, и сам договор предписывали сделать это ''в

возможно короткий срок ''

Уже в довоенный период имелась общепризнанная обычная норма о том, что

война между государствами прекращает действие международных договоров. В ка-

честве примера здесь можно привести статью 289 Версальского мирного договора, в

соответствии с которой союзные державы должны указать двусторонние договоры,

которые существовали до первой мировой войны между ними и Германией и дейст-

вие которых они желали бы возобновить. ''Только те двусторонние договоры и кон-

венции,- говорилось в этой статье,- которые станут предметом такого указания, во-

зобновят свое действие между союзными государствами, с одной стороны, и Герма-

нией- с другой. Все другие остаются отмененными '' 1. Аналогичные положения со-

держались в статье 241 Сен-Жерменского мирного договора от 10 сентября 1919 го-

да и статье 224 Трианонского мирного договора от 4 июня 1920 года.

Следовательно, договор о ненападении между СССР и Германией прекратил

свое действие 22 июня 1941 года, то есть с момента нападения Германии на Совет-

ский Союз, как и все советско-германские соглашения, существовавшие на тот мо-

мент. Подтверждение этому прозвучало в сообщении Комиссии Съезда народных

депутатов СССР о политической и правовой оценке советско-германского договора

о ненападении от 1939 года 2 и в пункте 4 одноименного постановления Съезда.

Что касается послевоенной Европы, то, как указывается в сообщении Комис-

сии СНД СССР, строилась она на международно-правовых нормах, имеющих иные

истоки, что отражено прежде всего в Уставе ООН и Заключительном акте Общеев-

ропейского совещания 1975 г.

Произведенный международно-правовой анализ касается только договора о

ненападении от 23 августа 1939 г., ставшего ''головным '' в системе других политиче-

ских, экономических и торговых договоров и соглашений между СССР и Германи-

ей, и не относится к протоколу о разграничении ''сфер интересов '', подписанному в

тот же день.

В абзаце 2 пункта 3 упомянутого постановления Съезда народных депутатов

СССР констатировалась, что ''подлинники протокола не обнаружены ни в совет-

ских, ни в зарубежных архивах. Однако графологическая, фототехническая и лекси-

ческая экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих со-

бытий содержанию протокола подтверждают факт его подписания и существова-

ния '' 1. Поставив свою подпись под такими выводами Комиссии Съезда, председа-

тель Верховного Совета Союза ССР М. С. Горбачев согласился с ними, хотя ему

лучше всех остальных было известно, что подлинники секретных протоколов ре-

ально существовали : в 1987 году последний советский лидер лично ознакомился с

этими документами.

Указами Президента России Б. Н. Ельцина архивы КПСС были переданы в Го-

сударственную архивную службу Российской Федерации, которая занимается их

рассекречиванием. В результате этой работы 30 октября 1992 года историком Д.

А. Волкогоновым были найдены тексты как советских, так и германских ориги-

налов документов с грифом ''Совершенно секретно '' о советско-германских отноше-

ниях 1939- 1941 гг., хранившиеся в ''Особой папке '' в ЦК КПСС (Москва, Старая

площадь, 4). В настоящее время документы находятся в Архиве Президента Рос-

сии. Впервые эти документы опубликованы в журнале ''Новая и новейшая история '',

1993, № 1.

Отметим, что как договор о ненападении, так и секретный протокол от 23 ав-

густа 1939 года были составлены на немецком и русском языках, причем были под-

писаны как немецкий, так и русский тексты. Секретный дополнительный протокол

был изготовлен только в двух экземплярах- один на русском, другой на немецком

языке. Один экземпляр был после подписания 23 августа 1939 г. оставлен в Моск-

ве, а другой Риббентроп привез в Берлин, где немецкий экземпляр хранился в осо-

бом месте канцелярии Риббентропа. В течение 1943- 1944 годов этот протокол вме-

сте с другими документами канцелярии Риббентропа был микрофильмирован, а вес-

ной 1945 г. по соображениям безопасности был перевезен в имение Шенберг, что в

Тюрингии. В последние дни войны по приказу из Берлина значительная часть пере-

везенных документов была сожжена. Войскам западных союзников удалось спасти

часть этого важного архива и вывезти в безопасное место. Однако секретного до-

полнительного протокола среди них не оказалось 1.

Весьма вероятно, что упорное и уверенное отрицание в СССР на протяжении

сорока с лишним лет факта существования секретных протоколов было вызвано тем,

что после окончания войны в Европе немецкий подлинный экземпляр секретного

протокола от 23 августа 1939 г., как и немецкие подлинники более поздних совет-

ско-германских договоренностей, оказались в Москве. Таким образом, Москва ока-

залась единственным хранителем подлинников секретных соглашений.

В постановлении от 24 декабря 1989 года (п. 6) Съезд народных депутатов

СССР констатировал, что Сталин и Молотов не познакомили с секретным протоко-

лом ни членов Политбюро, ни кого-то из народных комиссаров либо партийных и

государственных функционеров, не подумав также о его ратификации. Однако при-

знавать недействительность секретного дополнительного протокола на основании

того, что он никогда не был ратифицирован 2, нельзя, ибо согласно статье 2 действо-

вавшего на момент подписания протокола от 23 августа 1939 г. (равным образом

это относится и к протоколу от 28 сентября 1939 г. и от 10 марта 1941 г.) Закона

СССР от 20 августа 1938 года ''О порядке ратификации и денонсации международ-

ных договоров СССР '' ратификации подлежали лишь заключаемые СССР мирные

договоры, договоры о взаимной обороне от агрессии, договоры о взаимном ненапа-

дении, а также те международные договоры, при заключении которых стороны ус-

ловились о последующей ратификации 1. Ни к одному из перечисленных видов меж-

дународных договоров советско-германские секретные договоренности отнести не-

возможно, и причину их недействительности надо искать в другом.

Секретные протоколы от 23 августа и 28 сентября 1939 г., от 10 января 1941 г.

являются недействительными с самого начала, потому что они противоречили

принципу суверенного равенства государств, то есть императивной норме междуна-

родного права. Польский ученый, судья Международного суда ООН М. Ляхс пи-

шет, что договоры, в которых решаются вопросы жизненных интересов некоторых

государств без их участия и согласия, не только лишены обязательной силы в отно-

шении третьего государства, но и вообще недействительны с точки зрения права 2.

Данное положение полностью относится к секретным протоколам, заключенным

между СССР и Германией. Поэтому, как явствует из постановления Съезда народ-

ных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г. ''О политической и правовой оценке

советско-германского договора о ненападении от 1939 г.'' (п. 5), прежде всего на

основании именно этих причин Съезд признал названные протоколы (п. 7)

''юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания '' 3.

Перечисленные секретные договоренности имели неправомерный объект. В

''сферу интересов '' 4 договаривающихся государств они включали территорию треть-

их стран. Всякий договор, касающийся интересов, прав и обязанностей третьих го-

сударств, независимо от того, что имеется в виду под интересами и понимаются

ли они и их реализация сторонами одинаково, не может налагать каких-либо обяза-

тельств на эти третьи страны. Он не предоставляет также каких-либо прав сторонам

договора относительно этих третьих государств. Такой договор нарушает общепри-

знанный принцип права договоров- договор не предоставляет прав третьей стороне,

не налагает на нее обязательств 1. В абзаце 2 пункта 7 названного постановления

Съезда справедливо отмечалось, что ''протоколы не создавали новой правовой базы

для взаимоотношений Советского Союза с третьими странами, но были использова-

ны Сталиным и его окружением для предъявления ультиматумов и силового давле-

ния на другие государства в нарушении взятых перед ними правовых обязательств '' 2.

Поскольку недействительный с самого начала договор не порождает каких-

либо юридических последствий и все, совершенное во исполнение подобного дого-

вора, возвращается в первоначальное состояние, судить о правомерности или непра-

вомерности включения в состав СССР Западной Украины, Западной Белоруссии,

Бессарабии, Литвы, Латвии и Эстонии можно, лишь изучив процессы самого при-

соединения, что и будет сделано в последующей главе.

Статс-секретарь МИД Германии фон Вайцзеккер писал в свое время о

протоколе от 23 августа : ''Значение этого документа было потому столь велико, что

он касался разграничения сфер интересов, проводя черту между теми территориями,

которые при данных обстоятельствах должны принадлежать советско-русской сфе-

ре, и теми регионами, которые в таком случае должны войти в германскую сферу '' 3.

Этими обстоятельствами в представлении обеих сторон были война (как утверждает

И. Фляйшхауэр, употреблявшиеся в пунктах 1 и 2 секретного дополнительного про-

токола от 23 августа 1939 года слова ''территориально-политическое переустройст-

во '' недвусмысленно указывали на то, что в данном случае речь шла о заключении

союза для войны. Согласованное таким образом ''переустройство '' могло наступить

либо в ходе военных столкновений, либо вследствие захвата и применения силы 4 ),

разрушение традиционного, основанного на Версальской системе политического,

территориально-административного и даже социального и этнического строя в рас-

положенных между Балтийским и Черным морями государствах Северной,

Восточной и Юго-Восточной Европы. В связи с этим секретный дополнительный

протокол от 23 августа 1939 г., как и подписанное Молотовым и Шуленбергом 28

августа 1939 г. разъяснение к этому протоколу 5, а также секретный дополнительный

протокол от 28 сентября 1939 г. об изменении советско-германского соглашения от

23 августа 1939 г. относительно сфер интересов Германии и СССР 6,- носили харак-

тер, явно противоречивший пакту Келлога- Бриана.

К подписанному 27 августа 1928 года всеми основными державами мира, в

том числе Германией, пакту Келлога 1 СССР присоединился 6 сентября того же года.

Более того, обязательства из пакта Келлога по предложению СССР были досрочно

введены в действие между СССР, Польшей, Румынией, Эстонией, Латвией и Литвой

в 1929 году (соглашение об этом фигурирует в литературе под названием Москов-

ского протокола, который был ратифицирован ЦИК Союза ССР 13 февраля 1929 г.).

В статье 1 пакта Келлога- Бриана стороны осудили метод обращения к войне для

урегулирования международных конфликтов и торжественно провозгласили отказ в

своих взаимоотношениях от войны как орудия национальной политики, а в статье 2

обязались разрешать все могущие возникнуть между ними в будущем разногласия

или конфликты независимо от характера их происхождения только мирными сред-

ствами.

С подписанием вышеперечисленных секретных договоренностей СССР и

Германия присвоили себе право покушаться путем вооруженного насилия на суве-

ренитет борющихся за сохранение своей независимости государств, следовательно,

однозначно нарушили принятые на себя из пакта Келлога- Бриана обязательства.

Вследствие того, что в названии секретных протоколов от 23 августа и 28

сентября 1939 г. фигурирует слово ''дополнительный '', их часто рассматривают как

протоколы к соответствующим договорам, заключенным в те же дни, то есть как их

неотъемлемые части. Тогда протоколы, составляя вместе с договорами определен-

ную целостность, превратили бы в недействительные и сами договоры. Однако, с

точки зрения Р. А. Мюллерсона 2 (и с ней следует согласиться ), такой подход весьма

сомнителен, поскольку, если обе стороны договора хотят, чтобы какие-либо сущест-

вующие формально обособленные документы считались частью договора, об этом

всегда прямо говорится либо в договоре (именно это и предусматривал советский

проект пакта о ненападении, содержавший постскриптум о том, что названный до-

говор вступает в силу только в случае одновременного подписания являющегося

составной частью пакта специального протокола по внешнеполитическим вопросам,

представляющим интерес для договаривающихся сторон ; от этого упоминания сто-

роны в ходе переговоров бескомпенсационно отказались, придав протоколу секрет-

ный характер ), либо в этих дополнительных документах. Но таких указаний в них

нет. Нельзя слова преамбулы секретного протокола от 23 августа 1939 г. о том, что

''при подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских

Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон

обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюд-

ных интересов в Восточной Европе '', рассматривать как указание на то, что протокол

стал в силу этого неотъемлемой частью договора о ненападении и выводить из этого

недействительность последнего.

В статье 4 секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г. о

границе сфер интересов Германии и СССР обуславливалось, что обе стороны будут

сохранять его ''в строгом секрете ''. Советское правительство до последнего момента

выполняло это обещание. Наряду с (последующим ) желанием советских руководи-

телей удержать в своих руках те будущие союзные республики, которые достались

Советскому Союзу во исполнение возможностей, вытекавших из подписанных в

1939- 1941 гг. с Германией секретных протоколов, а также наряду со стремлением

сохранить выгодные военно-стратегические позиции на пространстве от Балтийско-

го до Черного моря, которые им предоставляли эти договоры, прежде всего глубо-

кий стыд помешал им в открытую декларировать свою причастность к этим согла-

шениям : в 1939 году советские лидеры прочно вступили на ложный путь готовности

к противоречившей всем международно-правовым нормам экспансии.

В пункте 5 постановления Съезда народных депутатов СССР от 24

декабря 1989 года констатировалось, что протокол от 23 августа 1939 года и дру-

гие секретные протоколы, подписанные с Германией в 1939- 1941 годах, ''как по

методу составления, так и по содержанию являлись отходом от ленинских принци-

пов политики '' 1. С этой оценкой Съезда полностью солидарна И. Фляшхауэр 2.

Данные суждения не выдерживают критики по следующим основаниям.

Формулировка ''ленинские принципы внешней политики '' имеет своим содер-

жанием открытость международно-правовых соглашений, провозглашенную в абза-

це 8 принятого 26 октября 1917 года Вторым Съездом Советов Декрета о мире, где

говорилось : ''Тайную дипломатию правительство отменяет, со своей стороны выра-

жая твердое намерение вести все переговоры совершенно открыто перед всем

народом '' 3. (Текст декрета был написан В. И. Лениным ). Однако процитированная

норма отнюдь не стала правилом советской внешней политики. Достаточно вспом-

нить роль Ленина в становлении и развитии тайного и незаконного советско-

германского военного сотрудничества, опиравшегося на одобренные им секретные

договоры с германским правительством. Так что тайные соглашения 1939- 1941 гг.

были всего лишь продолжением ленинских традиций, хорошо усвоенных Сталиным

и его ближайшим окружением.

Ни одно из предвоенных дипломатических событий не вызывает такого инте-

реса, как советско-германский договор о ненападении. О нем много написано отече-

ственными и зарубежными историками. Нет ни одного произведения по новейшей

истории, истории Великой Отечественной и второй мировой войн, в котором бы в

большей или меньшей степени не освещался этот договор. В той или иной мере

о договоре говорится в книгах и статьях, посвященных причинам второй мировой

войны, подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз. Про-

блемы договора затрагиваются в ряде воспоминаний советских дипломатов и обще-

ственных деятелей.

И все же я решил остановиться на истории заключения этого договора. И

сделал это по следующей причине.

Автор нашумевших "Ледокола " и "Дня ''М ''" Виктор Суворов в названных

книгах излагает события так, что оставляет у читателя впечатление, будто- вопреки

устоявшемуся мнению- идея заключения советско-германского договора принад-

лежала советскому руководству, одержимому идеей мировой революции. По словам

В. Суворова, Сталин сделал очень много для того, чтобы во главе Германии оказался

безумный и фанатичный лидер, способный начать войну, необходимую, чтобы ос-

лабить Европу, а значит, согласно воззрениям большевистских лидеров, подготовить

в ней почву для победы социалистической революции. Таким образом, по версии В.

Суворова, известный своими агрессивными намерениями Гитлер, которого якобы

советские лидеры еще до прихода его к власти нарекли тайным титулом Ледокол

революции, расчищал путь мировому коммунизму, своими действиями давая Ста-

лину право в любой момент объявить себя освободителем Европы. Вершина усилий

в этом направлении- пакт Молотова-Риббентропа. ''Этим пактом Сталин гарантиро-

вал Гитлеру свободу действий в Европе и, по существу, открыл шлюзы второй ми-

ровой войны '' 1. ''Пакт Молотова-Риббентропа был придуман Сталиным ради того,

чтобы руками Гитлера начать вторую мировую войну, разгромить и ослабить Евро-

пу, в том числе и Германию '' 2, а потом ввести в эти страны Красную Армию как

главного субъекта мировой революции.

Здесь следует оговориться, что в заочной дискуссии с В. Суворовым (писатель

в настоящее время живет в Англии ) исследователи заняли различные позиции. От,

бесспорно, тупикового пути ''перехода на личности '' (ярким примером этому служит

интервью бывшего первого заместителя начальника Главного разведывательного

управления Генерального штаба генерал-полковника А. Г. Павлова 3 ) до пути конст-

руктивного- изложения основных положений исследования Суворова и авторитет-

ного комментария к ним 4. Преимущество второго подхода очевидны.

Имея в виду тяжесть предъявленного В. Суворовым обвинения советскому

руководству, чрезвычайно необходимым представляется ответить на вопрос, кото-

рый на первых же страницах книги ''Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской

дипломатии. 1938- 1939'' (М.: Прогресс, 1990) ставит немецкий историк доктор Ин-

геборг Фляйшхауэр : от кого исходила инициатива германо-советского сближения,

вершиной которого и стал советско-германский договор о ненападении от 23 авгу-

ста 1939 г.

Поскольку в концепции В. Суворова вопрос этот увязан с суммой проблем,

логика исследования требует рассмотреть каждую из них в отдельности.

Тезис первый- и он является центральным в концепции Виктора Суворова-

одержимость советского руководства идеей мировой революции.

Согласно категоричной позиции И. Фляйшхауэр, подобные утверждения все-

гда будут оставаться лишь предметом романтических спекуляций, потому что со-

ветское правительство отказалось-де от экспансионистских устремлений на миро-

вую революцию еще в 1925 году 1. При этом имеется в виду XIV съезд ВКП (б ), со-

стоявшийся 18- 31 декабря 1925 года и подтвердивший решение XIV партконфе-

ренции (27- 29 апреля 1925 г.) о возможности победы социализма в одной стране.

До этого, как известно, большевики считали, что, как вспоминал В. И. Ленин в тре-

тью годовщину Октября 1917 г., ''наша победа будет прочной только тогда, когда

наше дело победит весь мир, потому что мы и начали наше дело исключительно в

расчете на мировую революцию '' 2. К этой же теме Ленин вернулся на III Кон-

грессе Коминтерна (22 июня- 12 июля 1921 года ): ''Нам было ясно, что без под-

держки международной мировой революции победа пролетарской революции не-

возможна '' 3.

Все известные нам высказывания В. И. Ленина накануне Октябрьского пере-

ворота, в его ходе и в первое после него время, все поведение вождя свидетельству-

ют, что он рассматривал русскую революцию только как отправную точку, как про-

лог революции мировой.

Таким образом, представления Ленина о социалистической революции (неза-

висимо от того, начнется ли она в одной или нескольких странах ) как всемирном,

интернациональном процессе, не отличались от соответствующих представлений

Маркса и Энгельса. Однако история оказалась сложнее теоретических представле-

ний : прорыв фронта капитала не удалось расширить. То, что произошло,- задержка

мировой революции 4, ''одиночество '' победившего в России пролетариата, необхо-

димость так или иначе приспосабливаться к жизни в условиях враждебного ок-

ружения,- породило тактику сохранения ''оазиса Советской власти '' 1 в бушующем

империалистическом море, обретшую контуры идеи мирного сосуществования 2.

''Миротворчество '' Ленина было вынужденным. Если бы человечество не ока-

зало сопротивления революционному экстремизму после Октября 1917 г., то плане-

та могла бы стать ''советской федерацией '', о чем не раз заявляли сами большевики.

То, что ленинская концепция мирного сосуществования обосновывалась прежде

всего необходимостью создать минимальные внешние условия для сохранения

единственной социалистической республики в кольце враждебного окружения, не

отрицалось позднее советским руководством 3.

Как видим, утверждения, что ленинское правительство уже с первых дней су-

ществования Советской власти, с момента принятия вторым Всероссийским съездом

Советов в ночь с 8 на 9 ноября 1917 г. Декрета о мире , руководствовалось принци-

пом мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим

строем 4, не соответствуют действительной истории предмета. Декрет ''о мире '' имел

совсем другие и отнюдь не мирные цели, исходя из перспективы международной

социалистической революции. Как пишет А. Е. Бовин, ''в Смольном никто не рас-

считывал на то, что империалистические хищники ''осознают '' и превратятся в крот-

ких агнцев '' 5. Расчет был другой- на превращение войны империалистической в

войну гражданскую, которая и доведет дело революции в Европе до победного конца.

Также ни в коей мере не свидетельствует о миролюбии ленинского правитель-

ства, а наоборот, говорит об агрессивности вынашиваемых им планов подписание 3

марта 1918 года Брестского договора. Брест-Литовский мирный договор был подпи-

сан Советской Россией в условиях чрезвычайно тяжелого для только что родившей-

ся Советской власти положения и не менее тяжелого положения российских войск,

истощенных сражениями на фронтах первой мировой 1. Как отмечал В. И. Ленин,

''армия воевать не может '', поэтому необходима ''не фраза о вооруженном восстании

против немцев сию минуту, а систематическая, серьезная, неуклонная работа по

подготовке революционной войны, создание дисциплины, армии, упорядочение же-

лезных дорог и продовольствие '' 2. Для революционной войны нужна была армия, ее

не было. Значит, надо было принимать условия 3. Условия мира, заключение которо-

го инициировали сами большевики для того, чтобы начать формирование новой, ре-

волюционной Красной Армии, а затем военной мощью окрепнувшего Советского

государства, успешным наступлением не оставить от этого договора- ''красивой

бумажки ''- ''и следа '' 4.

Нет сомнений, что подобная уверенность большевиков в недолговременности

''похабного '' мира основывалась, прежде всего, на том факте, что к моменту подпи-

сания Брест-Литовского мирного договора начало организации революционной Ра-

боче-Крестьянской Красной Армии уже было положено : соответствующий декрет

был подписан В. И. Лениным 15 (28) января 1918 г. Целью армии была поставлена

''поддержка будущей социальной революции в Европе '' 5. Отметим, что в само основание армии ( в 1946 году переименованной в Советскую ) закладывались классо-

вые принципы 1 : считалось, что с Рабоче-Крестьянской Красной Армией не будут

воевать рабочие и крестьяне других стран, а в случае войны перейдут на ее сторону

и повернут штыки против своих помещиков и капиталистов. Красная Армия готови-

лась для ''социалистической войны '' всемирного пролетариата против мировой бур-

жуазии. Поэтому, как только в ноябре 1918 года в Германии (в результате немалых

усилий большевиков ) 2 произошла революция, Красная Армия, не дожидаясь ухода

германских войск с территорий, занятых ими на основании Брест-Литовского мир-

ного договора, перешла в планомерное наступление, стремясь насадить Советскую

власть на ранее уступленных Германии территориях 3. 8 декабря 1918 г. Декретом

СНК РСФСР была признана независимость Эстляндской Советской Республики 4, 22

декабря СНК признал независимость Советской Республики Латвии 5 и Литовской

Советской Республики 6. 24 декабря 1918 г. постановлением ВЦИК эти декреты были

утверждены 7. Признавая высшей властью в названных республиках только власть

Советов, все вышеперечисленные акты советского правительства содержали обяза-

тельство РСФСР оказывать советским правительствам Прибалтийских республик и

их войскам всяческое содействие в борьбе за освобождение от ''ига буржуазии '', в

борьбе против ''строя эксплуатации и угнетения ''.

Рассматривая итоги социалистической революции и гражданской войны в

России, В. И. Ленин 21 ноября 1920 года еще раз подчеркнул, что ''наша революция

победит тогда, когда ее поддержат рабочие всех стран '' 8. Для достижения этой цели

Таким образом, эта ленинская установка о строительстве социализма в от-

дельно взятой стране, воспринятая XIV партконференцией и закрепленная в резо-

люции XIV съезда ВКП (б ), на которую ссылается И. Фляйшхауэр для подтвержде-

ния отказа советского руководства от идеи победы революции в мировом масштабе,

имела в виду не окончательную победу социализма, а призвана была решить лишь

одну из двух ведущих к этой победе задач : показать пролетариям других стран при-

мер успешного социалистического хозяйственного строительства. Это подтвержда-

ется и тем, что XIV партсъезд вошел в историю партии как съезд социалистической

индустриализации страны, поставивший перед партией в качестве центральной за-

дачи превратить страну из аграрной в индустриальную, развернуть то самое хозяй-

ственное строительство, о котором говорил В. И. Ленин.

Поэтому-то рассматривать резолюцию XIV съезда ВКП (б ) в качестве отказа

от идеи мировой революции, нет никаких оснований. Как пишут венгерские ученые

Л. Белади и Т. Краус, эту перспективу опоры на собственные силы, перспективу по-

строения социализма в одной стране ''партия большевиков не выбирала, а вынужде-

на была принять в силу своей международной изолированности '' 6.

В октябре- ноябре 1926 года на XV конференции лозунг построения социа-

лизма в СССР был возведен в ранг официальной политики партии и больше уже

не подвергался сомнению. Однако, как подчеркивает Д. А. Волкогонов,

цель Сталина- сделать планету ''красной ''- оставалась неизменной 7. Верный заве-

там Ленина, достичь этой цели Сталин рассчитывал методами, вытекающими из за-

дач, провозглашенных Лениным в ноябре 1920 г.

В условиях неэффективности системы ''социализма '' ради большевизации все-

го мира коммунистическое руководство шло на все : нещадную эксплуатацию наро-

да, чьими руками создавался огромный военный потенциал ; разорение деревни ; рас-

транжиривание национальных богатств, создание многомиллионного ГУЛАГА для

использования дармовой рабочей силы.

Диктатор Муссолини заметил как-то в беседе с журналистами : ''Сталин морит

страну голодом, чтобы создать моторизованную, механизированную, сильную ар-

мию '' 1.

В соответствии с секретным Постановлением СНК СССР от 23

января 1928 г. осуществлялась продажа за рубеж картин и других произведений ис-

кусства 2 с целью получить деньги на индустриализацию, направленную прежде все-

го на обеспечение, развитие и наращивание военного потенциала милитаризировав-

шейся страны...

Ценой нищеты, неимоверных жертв, каторжного труда и деформации эконо-

мики, ценой разбазаривания национальных богатств и экологического беспредела

были созданы гигантские вооруженные силы. Не для защиты Отечества- для миро-

вой экспансии.

В июне 1920 года, при Ленине, во время обсуждения внешней политики Со-

ветской России на заседании ВЦИК наркоминдел Г. В. Чичерин заявлял : ''Мы не не-

сем ни своего строя, ни своей власти на штыках, и это знают все... Наша политика

есть политика мира '' 3. Говорилось это тогда, когда вооруженная теми самыми шты-

ками Красная Армия шла на штурм Варшавы, бить польских помещиков и капита-

листов, ускорять приход мировой революции.

В восточной Польше осенью 1939 года, в Финляндии зимой 1939- 40 гг., в

Прибалтике и Бессарабии летом 1940-го- везде Красная Армия имела целью

''поддержать революцию (которую сама же и несла ) вооруженной рукой ''. Эти цели

Красной (Советской ) Армии не претерпели изменений и после окончания второй

мировой войны, в обстановке новых политических реалий. До самого 1991 года, по

справедливому утверждению Д. А. Волкогонова, советское руководство не освобо-

дилось от коминтерновского мышления 4. ''Танкового '' мышления. Поэтому-то Со-

ветская Армия как орган государства (СССР ), предназначенный для проведения его

(СССР ) политики средствами вооруженного насилия, фигурировала во всех военных

кампаниях, осуществлявшихся советским правительством с целью насильственной

большевизации всего мира.

Приказ № 1 от 4 ноября 1956 года главнокомандующего Объединенными воо-

руженными силами стран Варшавского договора Маршала Советского Союза И. С.

Конева о вводе советских войск в Венгрию, в Будапешт, провозгласил в качестве

задачи ''оказать братскую помощь венгерскому народу в защите его социалистиче-

ских завоеваний, в разгроме контрреволюции '' и предотвратить реставрацию в стра-

не ''старых помещичье-капиталистических порядков '' 1. По заключению генерал-

лейтенанта в отставке Е. И. Малашенко, ввод советских войск в Будапешт в ноябре

1956 года явился ''прямым вмешательством Советского Союза во внутренние дела

суверенного государства '' и противоречил нормам международного права 2.

''Мы идем к нашим братьям помочь им в защите социализма '' 3,- так охаракте-

ризовал министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. А. Гречко решение о

вводе войск пяти союзных стран-участниц Варшавского договора на территорию

Чехословакии в августе 1968 г. Советским войскам разъяснялось, что ввод союзных

войск на территорию ЧССР вызван ''необходимостью защитить братский чехосло-

вацкий народ от происков внутренней и внешней конрреволюции '' 4.

Ввод советских воинских частей на территорию Афганистана, решение о

котором было принято советским руководством в нарушение положений Конститу-

ции СССР 5, также был предназначен для поддержки завоеваний революции. На этот

раз- оказавшихся в опасности в результате ''все нарастающих вооруженных втор-

жений и провокаций внешних врагов афганского народа '' завоеваний афганской ре-

волюции апреля 1978 года 6.

Итак, цель советского руководства- сделать планету ''красной ''- оставалась

неизменной. Идея о создании мировой советской федерации неотступно преследо-

вала советских лидеров. В 1947- 1948 годах Сталин предложил создать Балканскую

федерацию, объединяющую Югославию, Румынию, Болгарию и Албанию (эти

страны были провозглашены государствами народной демократии в результате ос-

вободительной миссии Красной Армии в годы Великой Отечественной войны ). Та-

кая федерация, по его замыслу, должна была стать противовесом политике капита-

листических держав в отношении Балкан, подобно тому как Советский Союз был

создан в качестве ''единого фронта советских республик перед лицом капиталисти-

ческого окружения '' (Декларация об образовании СССР ). Компартия Югославии,

придавая существенное значение вопросу сохранения национального суверенитета

каждой страны в Балканской федерации, выступила против этой идеи. Последствия

спора Тито и Сталина оказались трагическими. Сталин не остановился перед

разрывом договора о дружбе, отозванием послов, прекращением экономических

связей. Кульминацией конфликта явилось принятие 30 июня 1948 года Информаци-

онным бюро коммунистических и рабочих партий, наследником Коминтерна, ре-

золюции ''О положении в Коммунистической партии Югославии '', где говорилось,

что политика югославского руководства ведет к перерождению Югославии в обыч-

ную буржуазную республику, превращению ее в колонию империалистических

стран. Информбюро обвиняло КПЮ в том, что оно ''ведет враждебную политику в

отношении Советского Союза и ВКП (б )'' 1.

Те же из республик, которые удалось присоединить к СССР, кремлевское ру-

ководство удерживало крепко. По свидетельству члена правительства Народного

фронта Азербайджанской республики Эхтибара Мамедова, председатель Совета

Союза Верховного Совета СССР Евгений Примаков на встрече с руководством

Азербайджана, состоявшейся 18 января 1990 года, прокомментировал ввод совет-

ских войск в Баку следующим образом : ''Войска нужны, чтобы предотвратить отде-

ление Азербайджана от Советского Союза. Мы не допустим этого отделения любой

ценой '' 2. Как и все подобные акции советского правительства, ввод советских войск

в Баку был осуществлен (по заключению Комиссии Верховного Совета Азербай-

джанской республики 3 ) с нарушением норм конституционного и международного

права.

13 января 1991 года, ровно через год после Баку, мир был потрясен сообщени-

ем из Вильнюса 4...

''Танковое '' мышление...

Как видим, советское руководство никогда не отказывалось от провозглашен-

ной в советско-польскую войну 1920 года ''поддержки дела советизации вооружен-

ной рукой ''. Вопреки мнению И. Фляйшхауэр, в 1925 году советские лидеры не от-

реклись от идеи мировой революции, а лишь констатировали ее ''задержку ''. Исполь-

зуя слова заведующего Восточно-Европейской референтурой политико-

экономического отдела МИД Германии Ю. Шнурре, осуществление мировой рево-

люции было ''отложено на неопределенный срок '' 5. Что же касается методов осуще-

ствления этой идеи,- они всегда оставались неизменными. Революционные идеи

Октября несла на своих штыках и танках Рабоче-Крестьянская, а позднее, Советская

Армия, финалом походов которой явился воскресивший советские лозунги (поста-

новление № 1 ГКЧП ) августовский путч 1991 года.

С данными выводами полностью солидарен д-р исторических наук Д. А.

Волкогонов, на основе знакомства с архивами Политбюро и ЦК ВКП (б )- КПСС ут-

верждающий, что как в размышлениях, так и в практических шагах большевистских

(советских ) руководителей в направлении инициирования мировой революции все-

гда особое место занимала проблема армии и революционной борьбы и пути повы-

шения эффективности политических шагов с помощью вооруженного насилия 1.

Анализ же первого тезиса концепции В. Суворова- одержимость советского

руководства идеей мировой революции- закончим следующим. Крушение

''реального социализма '' в странах, ''выбравших '' социалистический путь развития,

обнаружило, что все эти страны отстали от наиболее развитых государств. Это более

чем наглядно свидетельствует о несостоятельности теории мировой социалистиче-

ской революции, основанной на неверной оценке капитализма и упрощенном пред-

ставлении о путях реализации социалистических идей.

Рассмотрим теперь второй из заявленных В. Суворовым тезисов : Сталин сде-

лал все возможное, чтобы во главе Германии оказался лидер, способный начать вой-

ну. Иными словами, что Сталин способствовал приходу Гитлера и возглавляемой им

фашистской партии к власти.

Однако то, что фактически дело обстояло именно так, учеными не отрицается.

Как утверждает д-р ист. наук Ф. И. Фирсов 2, мнение которого разделяют А. Н. Гри-

горьев 3, Л. Б. Черная 4 и французский историк Франсуа Фюрре 5, с уверенностью

можно сказать, что навязанная Сталиным линия в годы нарастания опасности фа-

шизма исключала всякую возможность установления контактов между компартиями

и социал-демократическими, социалистическими партиями с целью создания едино-

го антифашистского фронта рабочего класса.

Известный советский публицист Эрнст Генри писал 30 мая 1965 года Илье

Эренбургу : ''Я никогда не забуду... как теория социал-фашизма (термин ''социал-

фашизм '' означал особую форма фашизма в странах с сильными социал-

демократическими партиями.- Авт.) месяц за месяцем, неделя за неделей прокла-

дывает дорогу Гитлеру... Отказался Сталин от теории социал-фашизма только в

1935 году, но было уже поздно. Укрепив свой тыл в Германии и во всей Западной

Европе, со злорадством наблюдая, как антифашисты грызли друг другу глотки, Гит-

лер мог начать войну. И он ее начал. Его фронт и тыл были усилены политикой

''советского Макиавелли '' 6.

Об истинном отношении советского руководства к фашистским и другим аг-

рессивным странам говорят следующие факты.

2 сентября 1933 года был заключен договор о дружбе, ненападении и нейтра-

литете между Союзом ССР и Италией, в преамбуле которого стороны констатирова-

ли ''непрерывность дружественных отношений, соединяющих обе страны '' 1. В одной

из этих стран- Италии- с 1922 года существовала фашистская диктатура Муссоли-

ни. Этот договор о дружбе и нейтралитете, хотя и не предусматривал тайных воен-

ных контактов сторон, однако обе страны были едины по своей агрессивной сущно-

сти. СССР, стремясь к наращиванию любой ценой своего военного потенциала, не

жалел средств на закупку итальянского оружия 2. В свою очередь, итальянская сто-

рона также стремилась к наращиванию за счет СССР своих милитаристских усилий.

Сотрудничество обеих стран осуществлялось главным образом в области сухопут-

ных, военно-морских сил РККА, а также авиации 3.

Помимо фашистской Италии, офицеры РККА в обстановке глубокой секрет-

ности проходили стажировку в вооруженных силах милитаристской Японии 4.

Итак, фактически Гитлер и возглавляемая им партия оказались у власти при

содействии Сталина. Чем объяснить последовавшие вслед за этим сталинские ре-

прессии в отношении искавших политическое убежище в СССР зарубежных комму-

нистов, социал-демократов, представителей других антифашистских сил 5 ? Чем объ-

яснить преступные сталинские репрессии, имевшие массовый характер, по отноше-

нию к партиям, которые находились на нелегальном положении в странах с, в ос-

новном, фашистскими режимами, а потому были особенно беззащитны ? Так, члены

военизированной австрийской организации левых социал-демократов- шуцбундов-

цы, в феврале 1934 года поднявшие восстание против фашистов и реакционеров, ко-

торое потерпело поражение, получили политическое ''убежище '' в СССР, где вскоре

бесследно и таинственно исчезли 6. Видимо, Сталину очень не понравилось, что в

Австрии возникал единый антифашистский фронт коммунистов и социал-

демократов. Чем объяснить особенно многочисленные после заключения советско-

германского пакта о ненападении факты выдачи немецких антифашистов гестапов-

цам, закрытие нашей границы перед беженцами из порабощенной Гитлером Евро-

пы, факт исчезновения из советской прессы и печати Коминтерна слова ''фашизм '' и

объявление главным врагом СССР и коммунистов англо-французского империализма?

Недавно обнаруженные документы свидетельствуют, что Сталин косвенно

помог осуществлению в 1926 году фашистского переворота в Литве, в результате

которого к власти пришел диктатор Антанас Сметона, являвшийся руководителем

правой профашистской партии таутининкасов (националистов ). Президент Сметона

и премьер-министр Аугустинас Вольдемарас были тесно связаны с руководством

СССР, а их партийные органы напрямую финансировала советская казна 2. При этом

Сталин действовал по классическим принципам политического лицемерия : говорил

о поддержке героической подпольной борьбы литовских коммунистов, а на деле

поддерживал литовских фашистов... Сказанное объясняет, почему в 1940 году лег-

ко, без всякого сопротивления тогдашнее литовское правительство и президент от-

дали власть Советам.

Судя по архивным свидетельствам 3, СССР, подкармливая сговорчивых литов-

ских националистов, рассчитывал на их ярое нежелание заключать балтийский союз

с Латвией и Эстонией (Советскому Союзу было выгодно иметь под боком несколько

небольших раздраженных друг другом государств, нежели сплоченное содружест-

во ), а также на их антипольские настроения.

В этой связи отметим, что в преддверии шагов к очередному советско-

германскому сближению, первым из плодов которого явился совместный раздел

Польши, Сталин 16 августа 1938 г. санкционировал постановление Президиума Ис-

полкома Коминтерна о роспуске компартии Польши 4. Тем самым Польша была ли-

шена общественной силы, способной содействовать мобилизации прогрессивной

общественности страны в антифашистский фронт, который мог бы повлиять на го-

товность польского правительства к сотрудничеству с Советским Союзом для отражения готовившейся германской агрессии. А ведь именно нежеланием принять какие-либо условия помощи со стороны СССР для отражения германского нападения

коммунистические историки мотивируют, в совокупности с другими факторами, не-

обходимость подписания советско-германского договора о ненападении.

Все описанное объективно подтверждает второй тезис концепции Виктора

Суворова : активное содействие Сталина разжиганию войны в Европе и, в частности,

приходу к власти в Германии фанатичного лидера, способного начать эту войну.

Какие цели преследовал этим единовластный советский правитель ? В докладе,

с которым Сталин выступил 26 января 1934 года на XVII съезде партии- через год

после прихода Гитлера к власти- прозвучала следующая мысль : война ''наверняка

развяжет революцию '' и поставит под вопрос само существование капитализма в ря-

де стран, как это имело место в ходе первой империалистической войны 1. Позднее

эти цели и намерения довольно откровенно были изложены И. В. Сталиным в зна-

менитом ''Кратком курсе '' истории ВКП (б )- книге, появившейся в сентябре 1938 г.

и, таким образом, свободной от воздействия Мюнхенского ''антисоветского '' сгово-

ра. В книге утверждалось, что ''вторая империалистическая война на деле уже нача-

лась '' 2. Та самая война, которую давно предсказывали деятели коммунизма и с кото-

рой они связывали, по аналогии с первой мировой войной, успех революционного

движения. Так стоило ли стране ''победившего социализма '' (Конституция СССР

1936 г.) вмешиваться в естественный ход вещей, тем более что

''империалистическая война '' только началась ? Участвовавшие в ней классово враж-

дебные государства были, следовательно, еще далеки от краха- условия, необходи-

мого, по примеру первой мировой войны, для победы социалистической револю-

ции 3. И тем более вмешиваться на стороне Англии и Франции, по сталинскому оп-

ределению- так называемых ''демократических '' государств, солидарных с фашист-

ской политикой борьбы ''против рабочего и национально-освободительного движе-

ния ''.

Сталин и не скрывал намерения воспользоваться империалистической войной

в интересах социализма. Проводя историческую параллель между русскими либе-

рально-монархическими буржуа, потерпевшими поражение в октябре 1917 года из-

за своей, по сталинскому мнению, политики сговора с государством, и политикой

западных стран, поддерживавших в 30-х годах по классовым мотивам агрессию

фашистских стран, Сталин писал : ''Как известно, либерально-монархическая бур-

жуазия России жестоко поплатилась за свою двойственную игру. Надо полагать, что

правящие круги Англии и их друзья во Франции и США также получат свое истори-

ческое возмездие '' 1. Следуя сталинской логике, основанной на аналогии с революци-

онными событиями 1917 года, нетрудно догадаться, кому, по мысли Сталина, исто-

рия отводила роль исполнителя ее приговора.

Эти сталинские идеи затем перекочевали, вплоть до текстуальных совпадений,

из ''Краткого курса '' в доклад советского вождя на XVIII-ом съезде ВКП (б ) 2. В этом

же докладе Сталин, заключая в кавычки слово ''нейтралитет '' при характеристике

позиции невмешательства Англии и Франции в происходившие на международной

арене события, лицемерно уличал правительства названных стран в следующем :

''...не мешать агрессорам (имелись в виду Германия, Италия и Япония.- Авт.) тво-

рить свое черное дело..., дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину вой-

ны, поощрять их втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом,

когда они достаточно ослабнут,- вступить в войну со свежими силами... и про-

диктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево и мило !'' 3. Тем

самым Сталин приписал руководителям западных держав свои собственные наме-

рения. 7 сентября 1939 года, т. е. через две недели после того, как СССР заключил с

Германией договор о ненападении и обозначил этим свой ''нейтралитет '' в войне,

приобретшей после объявления Англией и Францией 3-го сентября войны Герма-

нии характер второй мировой, в беседе с ближайшим окружением Сталиным было

заявлено следующее : ''Война идет между двумя группами капиталистических

стран... Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Не-

плохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капита-

листических стран (в особенности Англии ). Гитлер, сам этого не понимая и не

желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему (выделено мною-

Авт.)... Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, что-

бы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Герма-

нии. Следующий момент- подталкивать другую сторону....Что плохого было бы,

если в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему

на новые территории и населения '' 4.

Как видим, интересам мирового пролетариата соответствовало бы исчезнове-

ние (с помощью Гитлера ) Польши с географической карты 5.

Думается, что дальнейшее доказывание того, что Гитлер, сам того не подозре-

вая, являлся сталинским Ледоколом революции, не требуется.

Перейдем теперь непосредственно к рассмотрению вопроса : от кого исходила

инициатива германо-советского политического сближения.

И. Фляйшхауэр в уже упоминавшейся работе ''Пакт. Гитлер, Сталин и

инициатива германской дипломатии. 1938- 1939'' делает попытку доказать, что пакт

Молотова-Риббентропа- в значительной мере итог целенаправленной деятельности

напуганных авантюризмом и агрессивностью Гитлера ведущих сотрудников герман-

ского посольства в Москве и прежде всего посла Шуленбурга, в 1944 году ставшего

активным участником заговора против фюрера.

И. Фляйшхауэр и российский историк Л. А. Безыменский 1 считают, что гер-

манские дипломаты в донесениях, предназначенных для высших руководителей

Рейха, давали ''подправленную '' информацию, вкладывая в уста своих советских со-

беседников скорее собственную точку зрения на то, как следовало бы развивать от-

ношения между Германией и СССР, чем то, как советские представители говорили в

действительности. По мнению названных ученых, мотивом подобного ''заговора ''

германских дипломатов была их убежденность в необходимости дружбы с Россией

и невозможности для Германии вести войну на два фронта. Как утверждают Безы-

менский и Фляйшхауэр, профессиональные германские дипломаты, в большинстве

своем аристократы, Шуленбург, Вайцзеккер, Шнурре и другие, были приверженца-

ми политики Бисмарка, выступавшего против войны с Россией. Поэтому, внутрен-

нее объединенные идеей недопущения войны между Германией и СССР, они,

действуя целенаправленно, хотя и в осторожной форме, давали-де

''подкорректированную '' информацию менее искушенным в тонкостях дипломатии

руководителям Третьего рейха.

В позиции И. Фляйшхауэр и Л. Безыменского имеется недостаток- подведе-

ние к общему знаменателю двух временных отрезков развития советско-германских

отношений в 1938- 1939 годах. Как явствует из книги самой же И. Фляйшхауэр,

инициатива, якобы проявленная именно германской дипломатией поздней осенью

1938 года, имела своей целью не более чем расширение торговых связей между

двумя странами. При этом за рамками работы И. Фляйшхауэр остаются сле-

дующие факты. С конца 1936 года в Берлине вел длительные переговоры торго-

вый представитель СССР Д. Канделаки, и вел их напрямую от имени Сталина и

Молотова, о чем с удивлением узнал в 1939 году нарком иностранных дел СССР М.

одного берлинского коммуниста-эмигранта, которого после начала Германией войны против Польши подчеркнуто начал поздравлять секретарь парторганизации на его заводе в Москве. Когда коммунист поинтересовался, в чем причина, собеседник удивленно сказал : ''Ну, как же ! Ведь немецкие войска успешно действуют в Польше !'' И произошел диалог : ''Это не повод для поздравлений ''.- ''Почему же ? Разве вы, немец, не желаете победы над поляками ?''- ''Я желаю, чтобы победила революция, а не Гитлер !''- ''Ну, это все слова. Важно, что Гитлер поможет нам своей победой над польскими панами !..''

М. Литвинов (секретные дневники Литвинова опубликованы его сыном на Западе в

хрущевское время ). Эти переговоры уже выходили на высший экономический и по-

литический уровень- на рейхсминистра Г. Геринга и директора Имперского банка

Я. Шахта. С советской стороны к ним скоро присоединился член Политбюро, нар-

ком внешней торговли А. И. Микоян. Чтобы обеспечить успех этих переговоров,

крупнейшему резиденту советской разведки в Западной Европе Вальтеру Кривиц-

кому было приказано свернуть германскую сеть, что выражало бы полное доверие

между двумя странами. Напомним, что эти переговоры велись в годы открытой по-

литической конфронтации между СССР и Германией. Каналы связи с высшими сфе-

рами Рейха были налажены через германскую разведку назначенным в декабре 1936

года наркомом НКВД секретарем ЦК ВКП (б ) Н. И. Ежовым, сменившим на этом

посту профессионала Г. Г. Ягоду 1.

Таким образом, якобы проявленная германской дипломатией осенью 1938 го-

да инициатива, на которую указывают И. Фляйшхауэр и Л. Безыменский, была всего

лишь продолжением давно и не без успеха продвигавшихся экономических перего-

воров между двумя странами.

Как уже было сказано, эти ученые в качестве ''двигателя '' инициативы герман-

ских дипломатов, ''общего знаменателя '' называют их убежденность в невозможно-

сти для Германии вести войну на два фронта. Однако, во-первых, поздней осенью

1938 года, каковой И. Фляйшхауэр датирует инициативу германских дипломатов,

такой перспективы для Германии еще не существовало. Во-вторых, говоря об ини-

циативе политического сближения Германии и СССР, ученые имеют в виду так на-

зываемый ''план Шуленбурга '', предусматривавший содействие Германии урегули-

рованию японо-советских отношений, гарантию независимости Прибалтийских

стран, предложение советскому правительству заключить с Германией пакт о нена-

падении и широкое торговое соглашение 2. Однако этот план был всего лишь отве-

том на выдвинутое В. М. Молотовым предложение о создании политической базы

для успеха экономических переговоров, о чем он заявил в беседе с послом Шулен-

бургом 20 мая 1939 г., причем, по свидетельству Молотова, указание им на отсутст-

вие политической базы было для Шуленбурга ''большой неожиданностью '' 3. Можно

ли ответ на предложение партнера назвать ''инициативой ''? Более того, при деталь-

ном рассмотрении тех фактов, о которых пишет И. Фляйшхауэр, выясняется, что

план Шуленбурга, по сути дела, ответом советскому правительству не был : Шулен-

бург лишь обменялся мнениями о том, каким бы ему хотелось видеть будущее гер-

мано-советских отношений, с министром иностранных дел Италии Чиано, и от со-

ветского поверенного в делах в Риме информация дошла до советского правительст-

ва. С этого момента советское руководство настойчиво побуждало германскую сто-

рону к подобному варианту развития двусторонних отношений, особенно подчерки-

вая свое желание заключить с Германией именно пакт о ненападении 1. Самим же

германским правительством вопрос о таком пакте вообще не ставился 2. Немецкая

сторона, нуждавшаяся в нейтралитете СССР для успешного осуществления планов

агрессии против Польши, хотела лишь заявления СССР об отказе от применения си-

лы 3. Таким образом, автором урегулирования двусторонних политических отноше-

ний именно в форме договора о ненападении, а не в какой бы то ни было другой

форме, явилось советское правительство. Из исследователей на это обращает внима-

ние только В. Я. Сиполс 4. И именно советское руководство настаивало на письмен-

ном оформлении в виде дополнительного протокола заверений германской стороны

о том, что ''между Балтийским и Черным морями не существует ни одного вопроса,

который не мог бы быть разрешен к полному удовлетворению обеих стран '' 5. Это

подтверждается содержанием бесед Шуленбурга с Молотовым 6, текстом советского

проекта пакта о ненападении, содержавшего упоминание протокола 7, телеграммой

Гитлера Сталину, пункт 4 которой прямо указывал, что дополнительный протокол

был ''желаем советским правительством '' 8.

И. Фляйшхауэр утверждает, однако, что секретный дополнительный протокол

исходил от германской стороны 9, и автором его является сотрудник МИД Германии

Гаус 10 (это же утверждение прозвучало и в сообщении Комиссии Съезда народных

депутатов СССР 11 ). Свою позицию Фляйшхауэр, дабы очевидная бездоказательность

этого утверждения не бросалась в глаза читателю, подкрепляет примечанием, поме-

щенным в конце книги, где приводит фразу Риббентропа : ''В самолете я сначала

вместе с Гаусом набросал проект планируемого пакта о ненападении '' 12. Все ! Где же

упоминание Риббентропом дополнительного протокола ? На основе своих го-

лословных выводов И. Фляйшхауэр пишет : ''Тем самым позднейшие утверждения

Риббентропа, будто Сталин ''уже на первой стадии переговоров (имеются в виду пе-

реговоры в Кремле 23 августа 1939 г.- Авт.) заявил, что желал бы поднять вопрос

об определении конкретных сфер интересов '', выдвинув соответствующие тре-

бования, представляются в принципе... неверными, а литература, которая... счита-

ет этот протокол, определивший сферы интересов, советским изобретением- де-

зинформационной '' 1. При этом И. Фляйшхауэр оговаривается : ''Не известно ни одной

записи хода этих судьбоносных переговоров в Кремле... Единственный свидетель,

который мог бы пролить сегодня свет на ход тогдашних переговоров,- присутство-

вавший на них переводчик Сталина Павлов- пока не высказался по этому поводу '' 2.

Не так давно бывший помощник наркоминдел СССР В. Н. Павлов, перево-

дивший на всех встречах Сталина и Молотова с Риббентропом, смог приподнять за-

весу секретности над этими переговорами. Добавив, что в это ''вообще трудно пове-

рить '', он рассказал буквально следующее : ''Инициатива создания и подписания

секретного протокола исходила не с немецкой, а с нашей стороны... Риббентроп

привез только текст основного договора (как видим, это подтверждает однознач-

ность процитированного И. Фляйшхауэр высказывания Риббентропа и опровергает

выстроенные немецким ученым на нем выводы об авторстве протокола.- Авт.).

Сталин, Молотов обсудили его, внесли поправки. Сталин вдруг заявил : ''К этому до-

говору необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде пуб-

ликовать не будем ''. Сталин, понимая, что ради спокойного тыла Гитлер пойдет на

любые уступки, тут же изложил эти дополнительные условия... В кабинете Сталина

был составлен секретный дополнительный протокол. Его отредактировали, отпеча-

тали и подписали. Сталин несколько раз подчеркнул, что это сугубо секретное

соглашение никем и нигде не должно быть разглашено '' 3.

Рассказ Павлова подтверждает то, о чем сказал обвиняемый Риббентроп в

своем последнем слове на Нюрнбергском процессе : ''Когда я приехал в Москву в

1939 году к маршалу Сталину, он обсуждал со мной не возможность мирного урегу-

лирования германо-польского конфликта в рамках пакта Бриана-Келлога, а дал по-

нять, что если он не получит половины Польши и Прибалтийские страны еще без

Литвы с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад '' 4.

Советское руководство настолько увлеклось идеей создания секретных прото-

колов 5, что в ноябре 1940 года, когда германская сторона предложила СССР очеред-

ной раздел сфер влияния в мире, советская сторона вместо предложенных Германией двух секретных соглашений настаивала на заключении пяти секретных протоко-

лов 1.

Следует отметить также, что об инициативе со стороны германских диплома-

тов к моменту появления ''плана Шуленбурга '' уже не может быть и речи, ибо сама

д-р Фляйшхауэр признает, что после утверждения германским руководством плана

''Вайс ''- плана нападения на Польшу- ''инициатива германской дипломатии '' быстро

стала перекрываться инициативой Гитлера, заинтересованного в политической изо-

ляции Польши для успешного осуществления намеченной против нее военной кам-

пании 2. Под политической изоляцией Польши легшая в основу плана ''Вайс '' дирек-

тива Гитлера от 3 апреля 1939 года понимала ограничение войны боевыми дейст-

виями с одной лишь Польшей, исключив вмешательство Запада и России. Путь к

этому вел через Москву, где с весны 1939 года проходили англо-франко-советские

переговоры о коллективном отпоре агрессору.

Поэтому целью приглашений к переговорам со стороны Германии было в пер-

вую очередь не допустить заключения трехстороннего соглашения между СССР,

Англией и Францией, гарантировавшего безопасность Польше 3, а во вторую очередь

- обеспечить советский нейтралитет в момент, когда дело дойдет до германского

нападения на Польшу. Москва стала решающим фактором в военных планах Гитле-

ра, касавшихся Польши. Именно высшее руководство Рейха, принимая во внимание

настрой немецкого генералитета, заявлявшего, что войну, в которой придется сра-

жаться против России, Германия, по всей вероятности, проиграет, и советовавшего

''сближаться с Россией '' 4, всеми силами стремилось избежать войны на два фронта,

ради чего и пошло на огромные территориальные уступки Советскому Союзу, за-

фиксированные в секретном дополнительном протоколе от 23 августа 1939 года.

По словам В. М. Молотова, произнесенным им в ходе переговоров в Берлине 12 но-

ября 1940 года, соглашения августа 1939-го были прежде всего ''в интересах Герма-

нии '', которая смогла ''получить Польшу '', а позднее захватить Францию и начать

серьезную войну против Великобритании, имея ''крепкий тыл на Востоке '' 5. (Не бу-

дем забывать при этом, что такое развитие событий вполне соответствовало сцена-

рию Кремля ).

И. Фляйшхауэр указывает 6 также, что к сотрудничеству с СССР Гитлера тол-

кало и ведомство Геринга, курировавшего выполнение германского четырехлетнего

плана. Это указание подтверждает факт, о котором шла речь выше : факт давних

двусторонних экономических переговоров.

На достижение первоочередной из названных целей высшего германского ру-

ководства было направлено неоднократное вмешательство Германии в трехсторон-

ние переговоры как раз на критических стадиях последних 1. Отсутствие англо-

франко-советского военно-политического соглашения выдвигалось непременным

условием ''значительного улучшения '' отношений Германии с Советским Союзом 2.

Уже в ходе переговоров в Кремле 23 августа Риббентроп настаивал перед Сталиным

на удалении западных военных миссий. В ответ Сталин дал свое принципиальное

согласие 3.

Как видим, эти факты опровергают традиционное в советской историографии 4

возложение вины за провал англо-франко-советских переговоров исключительно на

правительства западных держав. Впервые такая позиция прозвучала в интервью К.

Е. Ворошилова через несколько дней после подписания советско-германского дого-

вора о ненападении : ''Не потому прервались военные переговоры с Англией и Фран-

цией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а наоборот, СССР

заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того

обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в

силу непреодолимых разногласий '' 5. 31 августа 1939 года это утверждение было

воспроизведено В. М. Молотовым в докладе на сессии Верховного Совета СССР 6, и

с тех пор оно не подвергалось сомнению в советской исторической науке.

Из исследователей этой проблематики лишь М. И. Семиряга 7 и В. М. Кулиш 1

указывают на незаинтересованность Сталина и Молотова в поисках баланса интере-

сов с западными демократиями. Между тем в докладе ведущего в 30-х годах в

США специалиста по Советскому Союзу профессора Чикагского университета Са-

муэла Н. Харпера, сделанном ''по горячим следам '' совершенной им весной 1939 года

двухмесячной поездки в Советский Союз, отмечалось : ''Именно Британская империя

находится сейчас под угрозой, именно она слабее подготовлена к самообороне и в

дополнение ко всему из-за своих обязательств в Восточной и Юго-Восточной Евро-

пе нуждается, если не поставлена перед необходимостью, добиваться сотрудничест-

ва с Советским Союзом. Я, однако, не видел никаких доказательств того, чтобы Мо-

сква пыталась извлечь выгоды из того положения, в котором оказалась Англия вме-

сте со своей союзницей Францией, ослабленной стратегически по причине установ-

ления германо-итальянского контроля над Испанией '' 2. Данная констатация привела

С. Харпера к пессимистичным выводам в отношении возможности успеха англо-

франко-советских переговоров, что и подтвердило последующее развитие событий.

Одной из причин провала переговоров военных миссий трех держав советские

историки (и эта позиция опять же прозвучала в Сообщении Комиссии Съезда народ-

ных депутатов СССР ) называют отсутствие согласия Польши на пропуск советских

войск через ее территорию для того, чтобы они могли войти в соприкосновение с

агрессором, так как летом 1939 года СССР общей границы с Германии не имел. По

причинам, изложенным в первой главе данной работы, Польша отказывалась дать

такое согласие.

Однако при этом забывается, что СССР и не пытался склонить правительство

Польши к сотрудничеству, переуступив эту часть работы Лондону и Парижу.

Между тем вопрос об обращении СССР для решения названной проблемы непо-

средственно к польскому руководству неоднократно ставился последним перед за-

падными демократиями 3. Поэтому, как отмечает О. А. Ржешевский 4, одной из веро-

ятных инициатив советской делегации на переговорах могло быть приглашение на

них полномочного представителя Польши, что, как известно, сделано не было.

С подписанием в Кремле 23 августа 1939 года советско-германских соглаше-

ний желание Гитлера не допустить позитивного исхода англо-франко-советских пе-

реговоров и нейтрализовать СССР было исполнено.

Наконец, при всей заманчивости версии И. Фляйшхауэр и Л. Безыменского о

том, что германские дипломаты вкладывали в уста советских собеседников больше,

чем они могли сказать, трудно поверить в координацию действий всех чиновников

германского министерства иностранных дел. Работа всех министерств Германского

государства находилась под жестким контролем Национал-социалистической пар-

тии, и все без исключения сотрудники подвергались проверкам, для чего указом

Гитлера был создан специальный орган 1. Поэтому, к примеру, руководитель поли-

тического отдела МИД Германии Верман, которого И. Фляйшхауэр также относит к

лицам ''прорусской ориентации '' или близким к ним '' 2, едва ли мог быть участником

''заговора дипломатов '', ибо являлся партийным функционером 3.

В свете вышеизложенного согласиться с утверждением, будто ''новая эра '' в

советско-германских отношениях- плод усилий исключительно германской дипло-

матии, не представляется возможным.

Сборник документов ''Нацистско-советские отношения. 1939- 1941'', издан-

ный госдепартаментом США в 1948 году 4, открывается меморандумом статс-

секретаря МИД Германии Э. Вайцзеккера о состоявшейся 17 апреля 1939 года

между ним и советским полпредом в Германии А. Ф. Мерекаловым беседе 5. Соглас-

но меморандуму, Мерекалов в ходе этой беседы якобы заявил, что нет причин, по-

чему отношения между двумя странами не могли бы иметь нормальный характер, а

затем постепенно и дальше улучшаться. На основе этого документа многие запад-

ные историки утверждают, что инициатива переговоров об улучшении советско-

германских политических отношений исходила от советской стороны 6. А. Г. Наджа-

фов, учитывая, что дата встречи Мерекалова с Вайцзеккером- 17 апреля- совпа-

дает с днем, когда народный комиссар иностранных дел СССР М. М. Литвинов вру-

чил английскому послу в Москве советское предложение о заключении соглашения

о взаимной помощи между СССР, Англией и Францией, подчеркивает существен-

ность установления того, какая же из сторон- советская или германская- первой

решилась перевести в практическую плоскость вопрос об улучшении двусторонних

политических отношений 7.

По советской версии, отраженной в телеграмме Мерекалова в НКИД СССР,

беседа преимущественно касалась советских заказов заводам ''Шкода '' 8. И. Фляйшхауэр утверждает, что активная роль в беседе 17 апреля принадлежала статс-

секретарю, а не советскому полпреду 1. По мнению Фляйшхауэр, беседа, состояв-

шаяся действительно по инициативе советской стороны, представляла собой первый

официальный шаг Германии к сближению с СССР 2.

Однако немецкий историк никак не комментирует факт, который сама же и

сообщает, а между тем он во многом подтверждает интерпретацию хода беседы, из-

ложенную в меморандуме Вайцзеккера. Через десять дней после встречи Вайцзекке-

ра с Мерекаловым свою запись этой беседы выслал в Москву по указанию М. Лит-

винова (изложение беседы А. Ф. Мерекаловым оставляло неясным ряд существен-

ных для советского правительства вопросов ) Г. А. Астахов, выполнявший во время

встречи 17 апреля функции переводчика. Согласно записи Астахова, по предложе-

нию Вайцзеккера Мерекалов оказался в роли спрашивающего (так у кого же актив-

ная роль в диалоге : у того, кто задает вопросы, или у того, кто на них отвечает ?), в

результате чего разговор перешел на политические темы, в том числе тему советско-

германских и германо-польских отношений 3. В этом расхождений между записью

статс-секретаря и записью Астахова нет. Однако пересказанные выше заключитель-

ные слова меморандума Вайцзеккера, вложенные им в уста советского полпреда, в

действительности все же являются словами статс-секретаря. Тем не менее, рассмат-

ривать поведение Мерекалова в ходе беседы 17 апреля всего лишь как обязанность

каждого дипломата заботиться об улучшении отношений со страной пребывания,

подобно тому как это делает В. Я. Сиполс 4, нет никаких оснований. Об этом

свидетельствует сам круг поднятых Мерекаловым вопросов и характер их

обсуждения. По этим же причинам не представляется возможным согласиться с И.

Фляйшхауэр в том, что беседа эта представляла ''зондаж Вайцзеккером Мерекалова '' 5

(кто кого ''зондировал ''?). Скорее, обе стороны проверяли готовность друг друга к

политическому диалогу.

Вскоре после 17 апреля советские послы в европейских странах, в том числе

А. Ф. Мерекалов, были вызваны в Москву на совещание к высшему партийному ру-

ководству. Мерекалов в Берлин не вернулся. Вместо него советское полпредство в

Германии возглавил в ранге временного поверенного в делах Г. А. Астахов,

считавшийся среди германских дипломатов активным сторонником оживления хо-

роших в прошлом германо-советских связей в разных областях 6. Однако замене Ме-

рекалова Астаховым предшествовали январский (1939 г.) Пленум ЦК ВКП (б ), От-

четный доклад И. В. Сталина на XVIII-ом съезде ВКП (б ), смещение М. М. Литвинова с поста наркома иностранных дел СССР и приход на эту должность В. М. Мо-

лотова. Каждое из названных событий нуждается в изложении и оценке.

Состоявшийся 9- 11 января 1939 года Пленум ЦК ВКП (б ) в закрытой части

своей работы сместил акценты международной политики СССР. Именно там Сталин

дал понять, что отныне он берет бразды внешней политики в свои руки 1. Тогда же

М. М. Литвинов узнал, что за его спиной ведет переговоры в Берлине торгпред

СССР Д. Канделаки.

Тремя месяцами позже, 10 марта, И. В. Сталин выступил на XVIII-м съезде

партии с Отчетным докладом о работе ЦК ВКП (б ) 2, где, назвав Англию и Фран-

цию ''поджигателями войны '', фактически заявил о решимости советского руково-

дства не дать втянуть страну в военный конфликт с Германией и Японией и намере-

нии остаться вне войны, если она не будет развязана непосредственно против СССР.

Тем самым Сталин поставил под сомнение возможность договориться с Лондоном

и Парижем о совместных действиях против агрессии и дал Германии понять, что

она, повернувшись (по оценке Сталина ) против поджигателей войны на Западе, ос-

тавила фронт враждебного СССР окружения 3. Именно так выступление Сталина

было расценено американскими дипломатами в Москве 4 и печатью Соединенных

Штатов 5.

С удовлетворением восприняли сталинский Отчетный доклад и в посольстве

Германии в СССР. Так, И. Фляйшхауэр приводит слова германского военного атта-

ше в советской столице Э. Кестринга, назвавшего сталинскую речь ''исключительно

мягкой, если не сказать доброжелательной '' по отношению к Германии 6. Таким обра-

зом, утверждение И. Фляйшхауэр о том, что дипломатические и политические на-

блюдатели, с огромным вниманием следившие в Москве за этим выступлением,

не усмотрели в нем каких-либо изменений сталинского курса в направлении воз-

можности улучшения отношений между Германией и СССР 7, не подтверждается

даже теми фактами, на которых сама же немецкий ученый строит свою работу.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 мая 1939 года народным

комиссаром иностранных дел СССР был назначен В. М. Молотов, сохранивший при

этом за собой пост председателя Совета Народных Комиссаров. И. Фляйшхауэр

пишет, что объяснение отставки Литвинова с поста наркоминдел возможно только

после изучения советских документов 8. Теперь в этот вопрос можно внести ясность.

Не публиковавшийся в печати указ за подписью М. И. Калинина говорил об

освобождении М. М. Литвинова от должности наркома ввиду того, что он занял

''ошибочную позицию, в особенности в оценке политики Англии и Франции '' 1. На

это же как на главную причину отставки Литвинова указывает непосредственный

очевидец тех событий А. А. Громыко, назначенный весной 1939 года в Наркоминдел

СССР 2. Причины снятия М. Литвинова разъяснил в июле 1939 года В. М. Молотов,

выступая на собрании НКИД СССР : ''Товарищ Литвинов не обеспечил проведение

партийной линии, линии ЦК ВКП (б ) в наркомате '' 3. Имелась в виду внешнеполити-

ческая линия, провозглашенная в Отчетном докладе И. В. Сталина от 10 марта 1939

года 4.

Американское посольство в Москве однозначно связало отставку Литвинова с

изменением курса советской внешней политики. 4 мая 1939 года временный пове-

ренный в делах США в СССР А. Керк сообщал в Вашингтон : ''Эта перемена может

означать отход от принципа коллективной безопасности к установлению отношений

с Германией в соответствии с указаниями, содержащимися в речи Сталина на XVIII

съезде ВКП (б )...'' 5.

Еще в начале 1939 года в Женеве М. М. Литвиновым в беседе с Наумом

Гольдманом были сказаны следующие слова : если Гольдман ''однажды прочтет в

газетах о том, что он (Литвинов ) ушел с поста министра иностранных дел, то это бу-

дет означать сближение между фашистской Германией и Советским Союзом и близ-

кую войну '' 6. Как стало ясно позднее, в своем пророчестве Литвинов оказался прав.

Вслед за М. М. Литвиновым от занимаемых должностей были освобождены

тесно связанные с его ориентированным преимущественно на сотрудничество с

Англией и Францией, на участие в Лиге Наций дипломаты, а западный отдел НКИД

был полностью реорганизован 7.

Пришедшего на смену М. Литвинову В. М. Молотова, являвшегося фактиче-

ски ''вторым по положению лицом в партии и стране '' 8, ''правой рукой Сталина '' 9,

''непреклонным исполнителем сталинской воли '' 10 (эти характеристики вынуждают

напомнить, что в январе 1939 года Сталин дал понять, что он взял руководство советской внешней политикой в свои руки ; на то, что с 1939 года- года прихода А. А.

Громыко на работу в Наркоминдел- дела обстояли именно так, содержится указа-

ние в мемуарах Громыко 1 ), в США, Англии и других странах Запада относили к ка-

тегории сторонников ''твердой линии '' в отношении западных демократий 2.

Итак, Г. А. Астахов возглавил советское полпредство в Берлине сразу после

описанных событий.

Имея в виду обстоятельства назначения Астахова временным поверенным в

делах СССР в Германии, сомнение вызывает версия С. А. Горлова о том, что Аста-

хов, делая в адрес Германии многообещающие заявления от имени СССР,

''непозволительно превышал свои полномочия '', действовал на свой страх и

риск 3. Такое мнение С. Горлов высказывает на основе проведенного им сравнитель-

ного анализа записей бесед Г. А. Астахова с Вайцзеккером, Шнурре, Верманом,

Шуленбургом, Штуммом с соответствующими отчетами этих немецких деятелей, в

ходе которого Горлов установил, что советский дипломат в своих донесениях был

гораздо более скуп и краток, чем его германские коллеги. С. А. Горлов утверждает,

что лишь телеграммы Молотова от 28 и 29 июля 1939 года, представлявшие по

содержанию не инструкции, а лишь одобрения постфактум действий Астахова 4, по-

крыли его ''самодеятельную активность ''. Однако характер этих телеграмм заставля-

ет предположить наличие заранее проведенного инструктажа или же возможность

других каналов связи (по линии НКВД ).

В пользу первого предположения говорят обстоятельства, предшествовавшие

назначению Астахова главой советского полпредства в Берлине : январский Пленум

ЦК ВКП (б ), Отчетный доклад Сталина на XVIII партсъезде, смещение Литвинова и

приход на его место Молотова. Последовавшие вслед за последним из перечислен-

ных фактов репрессии и ''чистки '' в отношении сотрудников комиссариата по ино-

странным делам, воцарившаяся в связи с этим во внешнеполитическом ведомстве

атмосфера исключали возможность какой бы то ни было ''самодеятельности ''

советских дипломатов, пример которой С. А. Горлов видит в деятельности Г.

А. Астахова.

В пользу второго предположения говорит безусловная секретность советско-

германских переговоров (отсюда и выжидательная позиция советской стороны, фик-

сируемая многими исследователями : мог ли Советский Союз, учитывая проводив-

шиеся им параллельно переговоры с Англией и Францией, направленные против той

же Германии, проявлять излишнюю инициативу на тайных переговорах с герман-

скими представителями ?) и наработанный в 1921- 1933 и 1936- 1938 годах опыт

подобного рода обмена информацией : тайные службы обеих стран не прерывали

контактов. Однако, поскольку никаких документов, подтверждающих вторую гипо-

тезу, до настоящего времени неизвестно, а также учитывая анализ всех изложенных

обстоятельств, наиболее реальным представляется первое предположение : заранее

проведенный московским руководством инструктаж Астахова.

Уже через два дня после смещения М. М. Литвинова, 5 мая 1939 года, заве-

дующий Восточно-Европейской референтурой отдела экономической политики

МИД Германии Ю. Шнурре сообщил Г. А. Астахову, что германское правительство

согласно, чтобы заводы ''Шкода '' выполнили советские заказы 1. Поскольку речь шла

о поставках военной техники, это было немаловажным симптомом наметившегося

сближения двух стран.

Итак, взяв за основу в поиске ответа на вопрос : кто сделал официальный пер-

вый шаг, приглашение к урегулированию советско-германских политических отно-

шений- чисто хронологическое развитие событий и учитывая все ранее изложен-

ное, с уверенностью можно констатировать, что инициатором сближения Германии

и Советского Союза выступило советское руководство (ему же принадлежит автор-

ство формы советско-германских соглашений ). Указание на то, что путь к пакту

Молотова- Риббентропа был обозначен в марте 1939 года на XVIII съезде партии,

содержалось в сообщении о ратификации советско-германского договора о не-

нападении, с которым В. М. Молотов выступил на заседании Верховного Совета

СССР 31 августа 1939 года. Все свои рассуждения о договоре Молотов построил

именно на мартовском Отчетном докладе Сталина о работе ЦК ВКП (б ), опустив ту

часть речи, где говорилось, что Советский Союз поддержит страны, ставшие жерт-

вами агрессии. Молотов, подчеркнув, что советское руководство всегда стремилось

и давно ''считало желательным сделать дальнейший шаг вперед в улучшении поли-

тических отношений с Германией '', дожидаясь лишь ответного желания германского

правительства изменить свою внешнюю политику в сторону улучшения отношений

с СССР, сказал, что еще в марте Сталин ''поставил вопрос о возможности других,

невраждебных, добрососедских отношений между Германией и СССР '': Гитлеру да-

ли ясно понять, что, если он протянет Сталину руку, то ее примут. ''Теперь видно,-

добавил Молотов,- что в Германии правильно поняли эти заявления т. Сталина и

сделали из этого практические выводы '' 2.

Выступая в германском рейхстаге 1 сентября 1939 г., Гитлер, коснувшись ра-

тификации советско-германского пакта, заявил, что он ''может присоединиться к ка-

ждому слову, которое сказал народный комиссар по иностранным делам Молотов в

связи с этим '' 3.

Таким образом, рассматривать сообщение Молотова от 31 августа 1939 г.

лишь как ''намек '' на взаимосвязь мартовского выступления Сталина с последующим

переломом в развитии политических отношений Германии и СССР, подобно тому

как это делает И. Фляйшхауэр 4, можно лишь при невнимательном изучении текста

этого выступления. В. Я. Сиполс, касаясь сообщения Молотова, утверждает, что в

МИД Германии никакого намека на возможность сближения СССР и Германии в

Отчетном докладе Сталина не заметили 1. Однако это опровергается ранее цитиро-

вавшимися словами военного атташе Германии в СССР Э. Кестринга.

Главным аргументом, выдвигаемым И. Фляйшхауэр против того, что И. В.

Сталиным на XVIII съезде ВКП (б ) была продемонстрирована внешнеполитическая

открытость в отношении Германии, является неясность (с точки зрения И. Фляйш-

хауэр ) вопроса, ''зачем ему это нужно было делать '' 2.

Все, о чем шла речь выше, свидетельствует : Сталин фактически способствовал

приходу Гитлера к власти, поддерживал его усилия по разжиганию войны в Европе,

с которой советское руководство связывало успех мирового революционного дви-

жения. Сталин, стоявший у руля тайного сотрудничества СССР и Германии в 1921-

1933 гг., желал продолжить его и с Германией Гитлера (анализ выступлений Стали-

на на XVII-ом и XVIII-ом съездах ВКП (б )). Именно советская сторона явилась ав-

тором как договора о ненападении, так и секретного дополнительного протокола.

В 1939 году, в опасной ситуации ''уже идущей второй империалистической войны '',

Сталин разглядел шанс для победы отложенной в 1925 году на неопределенный срок

мировой революции. Поэтому-то следует согласиться с версией Виктора Суворова о

том, что политические соглашения с Германией были нужны Сталину, чтобы рука-

ми Гитлера как Ледокола революции разгромить и ослабить Европу, в том числе и

Германию, и ввести на территории ослабленных войной стран свежие советские ар-

мии, увеличить число советских социалистических республик, приблизить заветную

цель всех большевистских лидеров- сделать планету ''красной ''.

Сам В. М. Молотов, как он объяснял много лет спустя, видел свою задачу нар-

кома иностранных дел в том, чтобы ''как можно больше расширить пределы нашего

Отечества. И кажется, мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей '' 3.

В. Суворов прав также, утверждая, что своими действиями Гитлер давал Ста-

лину право в любой момент объявить себя освободителем Европы. В конечном сче-

те, именно так оно и случилось, а те страны, через территории которых прошла в

годы второй мировой войны Красная Армия, на десятилетия вошли в советскую

сферу влияния, расширив территорию ''социалистического лагеря ''.

Однако прав ли В. Суворов, утверждая, что Гитлер опередил Сталина с на-

несением удара, а поскольку в соответствии с директивой высшего политического

руководства страны был-де выработан план лишь наступательной войны против

Германии, то этим и объясняются катастрофические поражения Красной Армии на

начальном этапе Великой Отечественной войны. Иными словами, насколько верна

концепция превентивной войны Германии против СССР?

Вот что пишет в своих ''Воспоминаниях '' Г. К. Жуков, с июня 1940 года ко-

мандовавший войсками Киевского Особого военного округа, а с января 1941 года

занимавший пост начальника Генерального штаба : ''Что касается оценки пакта о

ненападении... нет никаких оснований утверждать, что И. В. Сталин полагался

на него... Во всяком случае, мне не приходилось слышать от И. В. Сталина

каких-либо успокоительных суждений, связанных с пактом о ненападении ''.

Нарком ВМФ СССР и главнокомандующий ВМФ в Великую отечественную

войну Н. Г. Кузнецов : ''Для меня бесспорно одно : И. В. Сталин не только не ис-

ключал возможность войны с Германией, напротив, он такую войну считал

весьма вероятной, и даже рано или поздно неизбежной. Его ошибкой,

по моему мнению, было неправильное определение сроков конфликта. И.

В. Сталин вел подготовку к войне- подготовку широкую и разностороннюю, исходя

из намеченных им самим сроков. Гитлер нарушил его расчеты '' 2. Очевидно, что Ста-

лин под влиянием уверений Гитлера о том, что его главной целью является разгром

Англии, считал советско-германскую войну возможной лишь после окончания во-

енных действий с Англией. Отсюда и его растерянность в первые дни Великой Оте-

чественной, и неоднократные предложения в адрес Гитлера заключить мир наподо-

бие Брестского : первый раз- 22 июня, второй- в июле 1941 года, в разгар Смолен-

ского сражения, третий- в начале октября 1941 года, когда вермахт начал наступле-

ние на Москву 3.

Неопровержимыми являются следующие факты. В период с 1 сентября 1939

года до начала Великой отечественной численность Вооруженных сил СССР была

увеличена в два с лишним раза 4. На 21 июня 1941 года в Красной Армии насчитыва-

лось 303 дивизии 5. К этому времени к западной границе СССР были стянуты силы,

по количественным показателям не уступавшие, если не превосходившие силы вер-

махта и его союзников. На случай войны с Германией стратегическая установка

Красной Армии состояла в том, чтобы разгромить основные силы противника в приграничных боях, перенести военные действия на Запад, освободить страны Европы

от германского ига, что в свою очередь должно было, по мысли советских лидеров,

стимулировать революционный процесс и привести к освобождению европейских

народов от гнета буржуазии. (Собственно, именно эту миссию Красная Армия и вы-

полнила в ходе борьбы с фашизмом в странах Восточной и Юго-Восточной Ев-

ропы, о чем говорилось выше ). В этом направлении велась пропагандистская и вос-

питательная работа в частях Красной Армии и среди населения приграничных рай-

онов. Такая стратегическая установка Красной Армии подтверждается и директи-

вами №№ 2 и 3, направленными из Кремля в войска 22 июня 1941 года 1.

Что же касается сталинских предложений Германии заключить мир наподобие

Брестского договора от 3 марта 1918 года, то эти факты никоим образом не опровер-

гают утверждений о вынашивавшихся Сталиным агрессивных планах в отношении

Рейха и всей Европы. Более того, они свидетельствуют именно об агрессивности за-

мыслов сталинского правительства. Чтобы прийти к такому выводу, достаточно

вспомнить историю заключения Брест-Литовского договора. И в 1941 году, созна-

вая, что война с Германией началась в самых неблагоприятных для советской стра-

ны условиях, Сталин решил ценой утраты всей Прибалтики, Белоруссии и Украины

обеспечить мирную передышку для восстановления застигнутой врасплох, а потому

терпевшей поражения Красной революционной армии, чтобы взорвать потом по-

добный Брестскому мир. Но Германия была уже другой. Если кайзеровской мо-

нархии мирный договор с Россией был нужен в 1918 году для того, чтобы энер-

гичнее вести войну на Западе, то гитлеровская директива № 21 от 18 декабря 1940

года гласила : ''Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Совет-

скую Россию... еще до того, как будет закончена война против Англии '' 2. Оценив

методы, с помощью которых сталинское правительство овладевало территориями,

отошедшими к сфере интересов СССР в результате секретных договоренностей с

Германией- методы насильственной большевизации- и задумавшись над тем, что

стоит за советскими требованиями о передаче СССР новых европейских территорий

(Сталин жестко настаивал на том, что Финляндия и Балканы относятся к его ''сфере

влияния ''. Что означал этот термин, мы уже хорошо знаем ), Гитлер остро почувство-

вал надвигавшуюся на Европу коммунистическую опасность. Поэтому в речи от

14 июня 1941 года он напутствовал германский генералитет такими словами : в вой-

не с Россией ''речь пойдет о борьбе на уничтожение. Если мы не будем так смотреть,

то, хотя мы и разобьем врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опас-

ность.... Мы ведем войну не для того, чтобы законсервировать своего противника

(именно это и означал бы мир наподобие Брест-Литовского.- Авт.), а для того, что-

бы уничтожить его '' 1. Гитлеровское правительство замышляло уничтожить СССР

как страну большевизма, страну, бессменное руководство которой неотступно пре-

следовала идея мировой социалистической революции. И в этом смысле нападение

Германии на СССР было действием, предупреждавшим опасное (а в том, что на-

сильственная большевизация является таковой, у меня сомнений нет ) для не только

Германии, но и всей Европы, развитие событий. Иными словами, превентивным

ударом.

Использовать ситуацию, пока Германия, Англия и Франция истощают друг

друга в войне, для приобретения малой кровью новых территорий, увеличения числа

советских республик- цели, заложенной в фундамент Советского государства,- не

удалось.

Подведем итоги. Существуют различные оценки советско-германского дого-

вора о ненападении. Согласно традиционной, или, можно сказать, официальной в

течение долгих лет, позиции он характеризовался как политически правомерный,

необходимый в сложившейся обстановке, помогший СССР отодвинуть начало не-

минуемой войны. Такая точка зрения прозвучала и в Сообщении Комиссии Съезда

народных депутатов 2, и в утвердившем ее выводы постановлении СНД СССР ''О по-

литической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от

23 августа 1939 года '' 3 (пп. 1, 2). Есть и другое мнение. Оно состоит в основных

чертах в том, что без договора Германия, возможно, не рискнула бы ввязаться в во-

енную авантюру против Польши. Такой позиции придерживаются, в част-

ности, М. Семиряга 4 и Р. Мюллерсон 5.

В Сообщении Комиссии СНД СССР вторая позиция названа

''бездоказательной '': утверждается, что Германия зашла в подготовке войны слиш-

ком далеко, чтобы ''протрубить отбой ''.

Между тем все, о чем говорилось выше, свидетельствует : Гитлер отлично по-

нимал причину поражения Германии в первой мировой войне. Этой причиной была

борьба на два фронта. И в будущей войне он вовсе не желал оказаться между двух

огней- с запада и востока. Изначально успех намеченной в плане ''Вайс '' военной

кампании напрямую увязывался с тем, удастся ли достигнуть политической изоля-

ции Польши : ''Целью нашей политики является локализация войны в пределах

Польши '' 6. Эта же мысль еще раз прозвучала в речи Гитлера на совещании 13 мая

1939 г.: ''Наша задача заключается в том, чтобы изолировать Польшу. Успех этой

изоляции будет иметь решающее значение и будет зависеть от умения вести полити-

ку изоляции '' 1.

К осуществлению названной цели и прилагала усилия гитлеровская дипломатия

весной- летом 1939 года : недопустить антигерманского военного соглашения Анг-

лии, Франции и СССР и нейтрализовать Советский Союз в случае конфликта с

Польшей. 23 августа эти две главные цели были достигнуты. Без поддержки России,

единственной великой державы, в силу своего географического положения сохра-

нявшей полную свободу действий в Восточной Европе, предоставленные Польше 31

марта 1939 г. англо-французские гарантии теряли свою ценность. Допустим, можно

было атаковать Германию с запада, но нельзя воспрепятствовать переходу немецки-

ми войсками польской границы,- а в результате этого перехода Запад был бы по-

просту поставлен перед свершившимся фактом, который сделал бы продолжение

войны бессмысленным (именно на этот фактор и сделал ставку Гитлер 1

сентября 1939 г., но, как оказалось, недооценил твердость позиции западных дер-

жав ) 2. Отсюда самым надежным способом изолировать Польшу было переиграть

возможное соглашение русских с Англией и Францией на германо-советское и тем

самым обеспечить нейтралитет СССР в случае войны. Чтобы добиться этого, Гитлер

и Риббентроп были готовы превратить в фарс антикоминтерновский пакт, пойти

на риск лишиться обоих союзников- Италии и Японии 3- и согласиться на

огромные уступки Советскому Союзу в Восточной Европе.

Кроме того, при определении причины того, почему именно Москва оказалась

летом 1939 года в центре внимания Гитлера, следует указать на то, что англо-

французским гарантиям для Польши Гитлер серьезного значения не придавал 4, вос-

принимал их ''как пустую угрозу, как демонстрацию, направленную против него

лично '' 5.

Тем не менее, дабы получить стопроцентную уверенность в изоляции Польши,

Гитлер пытался отговорить западные державы от выполнения взятых ими на себя

обязательств помощи. Поэтому, как отмечает в этой связи В. М. Фалин, с под-

писанием 23 августа советско-германских соглашений Германия на 10 или даже 11

дней потеряла интерес к политическим контактам с СССР 3. Технические вопросы

и детали обсуждались, но все политическое внимание Гитлера и его дипломатии с

24 августа до 2 сентября было переключено на Англию и Польшу. Однако, как писал

германский посол в Москве Шуленбург через несколько дней после начала войны,

''Великобритания не смогла пойти на ''второй Мюнхен ''. Чемберлена растерзали бы,

если бы он совершил такое еще раз...'' 4.

Подписанием в Кремле 23 августа 1939 г. советско-германских соглашений из

рук западных держав был выбит важный инструмент- помощь России.

Как видим, тезис о политической правомерности договора о ненападении не-

состоятелен, как несостоятельны и утверждения о том, что заключением этого пакта

''всему человечеству вновь было показано последовательное миролюбие Советского

государства '' 5 : советско-германский договор был заключен с тем, чтобы позволить

Гитлеру вторгнуться в Польшу, обеспечив ему при этом тыл на Востоке и свободу

рук на Западе. Руководство Советского Союза полностью осознавало это. Каждому

политически мыслящему человеку того времени было ясно, что советско-

германский пакт означал вторжение в Польшу, т. е. начало второй мировой войны.

Это не умаляет вины Германии в развязывании второй мировой войны. Советский

ны напоминала реакцию Сталина на нападение на СССР немецко-фашистских войск 22 июня 1941

Утверждают, что, заключив с Германией пакт о ненападении, Советский Союз

почти на два года отсрочил нападение Германии на СССР 1. Однако следует согла-

ситься с В. М. Кулишом, что такая отсрочка- не заслуга договора 2. У германского

руководства был свой план войны в Европе, заявленный Гитлером 8 марта 1939 го-

да. Советский Союз, осуществлявший с Германией с апреля 1939 г. интенсивные

тайные контакты, лучше, чем кто бы то ни было другой, знал, что в ближайшее вре-

мя Германия нападать на СССР не собирается. Не была готова она к этому и в воен-

ном отношении 3.

С опровергнутыми утверждениями тесно связана попытка обоснования необ-

ходимости советско-германского пакта тем, что Советский Союз стремился избе-

жать войны на два фронта : напоминают о действиях советско-монгольских войск на

реке Халкин-Гол в Монголии 4. Однако М. И. Семиряга указывает, что со стороны

Японии это была разведка боем, небольшая по размаху операция армейской груп-

пы 5. Указание на военно-технический, а не военно-политический характер этой ак-

ции содержится и в мемуарах командовавшего советскими войсками на Халкин-

Голе Г. К. Жукова 6. Жертвы были большие, но что касается большой войны против

Советского Союза, Япония расчитывала на такую войну через 2- 3 года 7. В 1939 го-

ду Япония к серьезной войне против Советского Союза не была готова.

Самое же главное- операция японцев на Халкин-Голе не угрожала непосред-

ственно безопасности СССР, и вовсе не безопасность Родины защищали принимав-

шие участие в этой операции советские войска : они выполняли ''интернациональный

долг '', защищая завоевания монгольской народной революции 1921 года 1, (а значит,

и дружественный СССР режим : генеральной линией правящей Народно-

революционной партии был провозглашен курс на обеспечение постепенного пере-

хода от феодализма к социализму ), подобно тому как это было сорок лет спустя в

Афганистане.

Кроме того, подготовка к генеральной наступательной операции по окруже-

нию и уничтожению японских войск началась в самом начале лета 1939 года, ко-

гда вопрос о договоре с Германией еще не перешел в практическую плоскость : из-

начально операцию по разгрому японских войск намечалось начать в срок до 20 ав-

густа 2 (как известно, советские войска перешли в наступление на Халкин-Голе ут-

ром 20 августа 1939 г., а вечером 19-го Сталин принял окончательное решение о

заключении советско-германского пакта ). К 23 августа- дате подписания соглаше-

ний с Германией- успех военных действий против Японии становился очевиден,

следовательно, и цель пакта- если ее понимать как желание советского правитель-

ства ''усмирить Японию ''- становилась бессмысленной. Именно полное поражение

японских войск на Халкин-Голе, последовавшее 31-го августа, а не советско-

германский договор (я не отрицаю его важность для обесценивания антикоминтер-

новского пакта ), послужило основной причиной заключенного 15 сентября 1939 г.

соглашения о перемирии между СССР и Японией 3, а 13 апреля 1941 г.- советско-

японского пакта о нейтралитете 4.

Утверждают, что, присоединив во исполнение вытекавших из противоречив-

ших всем принципам и нормам международного права соглашений с Гитлером к

Советскому Союзу Западную Белоруссию и Западную Украину, а также Прибалтий-

ские республики, и тем самым отодвинув на запад границы нашей страны, СССР

обеспечил себе большую безопасность за счет ограничения продвижения немецких

войск на восток 5. Да, советские границы действительно были отодвинуты на 200-

A. Маршал Жуков. С. 98/.

В. М. Фалин считает, однако, что Япония ориентировалась на большую войну в 1946 году,

после того как истечет срок действия договоров между Филиппинами и США об аренде военных

баз / ''Круглый стол '': вторая мировая война- истоки и причины. С. 9/. 1 Письмо монгольских воинов советским бойцам гласило : ''Если бы не ваша братская бес-

корыстная помощь, мы не имели бы независимого Монгольского революционного государства...

Выводы данных ученых, по меньшей мере, нелепы, ибо военно-политическая

обстановка 1941 года ни в коей степени не сопоставима с обстановкой года 1939-го

(22 июня 1940 г. перед немецко-фашистскими войсками капитулировала Франция ; с

этого времени ожесточенные бои велись между Германией и Англией ).

Между тем многие внешнеполитические шаги советского руководства, после-

довавшие после заключения советско-германских соглашений и под их непосредст-

венным влиянием : совместное с Германией расчленение Польши, агрессия против

Финляндии, приведшая к исключению СССР из Лиги Наций, действия сталинского

руководства в Бессарабии, Северной Буковине и Прибалтике,- приводили к даль-

нейшей самоизоляции нашей страны, провоцировали западные страны на военное

противостояние с Советским Союзом. Более того, методы, с помощью которых ста-

линское правительство овладевало территориями, отошедшими к сфере интересов

СССР в результате секретных договоренностей с Германией,- методы насиль-

ственной большевизации- легли в основу оправдания Гитлером агрессии против

СССР, начавшего поход на Восток под лозунгом ликвидации ''коммунистической

опасности ''.

Тогда СССР 23 августа 1939 г. подписал пакт о ненападении с Германией (пакт Риббентропа – Молотова) сроком на десять лет ...

... тайных протоколов пакта Молотова – Риббентропа. ... на что дают основание соглашение СССР и Германии ...

Советско-польская война. 9 нояб. 1918 марш. Юзеф Пилсудский и польские патриоты провозгласили независимую Польскую республику...

В первой мировой войне командовал корпусом, генерал-майор ... отклонил предложение о командовании в советско-польской войне 1920 г. ...

писал по поводу польской кампании в работе "К 10-летию Советско-Польской. войны 1920 г."… наступление на Варшаву. ...

По Версальскому договору территория Германии сократилась на 70 тыс. кв. км, она лишилась всех немногочисленных колоний...

Германия отказалась от выполнения военных статей Версальского договора, за которым последовала оккупация Рейнской демилитаризованной зоны...