Политология

Раздел: Экономика и юриспруденция

Марксизм — одно из крупных течений идейно-политической и социально-философской мысли, включающее в себя комплекс воззрений по широкому спектру общественно-исторических, экономических, социальных, политических, идеологических и мно­жеству других проблем. Основные его положения были разрабо­таны в XIX в. К.Марксом и Ф.Энгельсом. Их идеи были дальше развиты многочисленными последователями — Э.Бернштейном, Г.В.Плехановым, В.И.Лениным, К.Каутским и многими други­ми. Поскольку эта проблема в достаточной степени изучена в ми­ровой и отечественной научной литературе, то здесь будут рассмо­трены лишь те ее аспекты, которые относятся к политической науке.

Марксизм возник и развивался в общем русле европейской политико-философской мысли, и в этом отношении он являлся детищем Просвещения и рационалистической традиции. Его родовая близость, например, к либерализму выражается, в ча­стности, в наличии в нем целого ряда положений, которые ли­бералы могут принять без особых оговорок. Например, такие как: «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех; свобода состоит в том, чтобы превратить го­сударство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный; нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав» и др.

В то же время в марксизме содержались элементы, которые стали основой для радикального пересмотра и отрицания важнейших положений породившей его капиталистической парадиг­мы. Маркс исходил из тезиса о том, что для правильного пони­мания современного ему общества необходимо прежде всего вы­явить и проанализировать закономерности и механизмы функционирования и развития экономической системы. Совокуп­ность производительных сил и производственных отношений, писал К. Маркс, составляет экономическую структуру общества, ре­альный базис, на котором возвышается политико-идеологическая надстройка. В нее входят юридически-правовые и политические институты, государство, социокультурная и духовная сферы, идеология, весь строй сознания. Главное внимание уделялось обос­нованию мысли о том, что экономический базис определяет структуру и характер политической и идеологической надстрой­ки. Именно противоречие между производительными силами и про­изводственными отношениями служит движущим фактором об­щественно-исторических изменений. «Способ производства материальной жизни,— писал он,— обусловливает социаль­ный, политический и духовный процессы, жизни вообще. Не со­знание людей определяет их бытие, а, наоборот, их обществен­ное бытие определяет их сознание... С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке». Иначе говоря, в рамках каждой обще­ственно-политической системы производительные силы могут раз­виваться до определенного предела. Наступает эпоха социальной революции, в результате которой создаются новые экономичес­кие и политические отношения, соответствующие уже более развитым производительным силам. Исходя из такой установки, Маркс выделял азиатский, рабовладельческий, феодальный и ка­питалистический способы производства, названные им социаль­но-экономическими формациями.

Выходя далеко за пределы экономической теории, марксизм претендовал на всеохватывающее толкование смысла истории и са­мого человеческого существования. Не случайно, что свою социальную теорию Маркс назвал историческим материализмом. Центральное место в нем занимала теория классов и классовой борьбы как движущей силы обществено-исторического прогрес­са. По схеме Маркса, в каждой из следовавших друг за другом формаций производительные силы контролировались незначи­тельным меньшинством власть имущих, которые использовали свою экономическую власть для эксплуатации подавляющего боль­шинства народа, присваивая себе производимый им прибавочный продукт. Поэтому, утверждали Маркс и Энгельс, в каждой фор­мации существовали класс эксплуататоров и класс эксплуатируе­мых. При рабовладельческой формации это были рабовладельцы и рабы, при феодальной — феодалы и крестьяне, капиталисти­ческой — буржуазия и рабочий класс. Эта конфликтная ситуа­ция порождает классовую борьбу, которая разворачивается во­круг вопроса о собственности и контроле над средствами производства.

На протяжении всей истории именно эта борьба определяла характер и направления общественного развития. Все политиче­ские институты, духовные ценности, нормы, установки форми­руются на основе господствующих экономических отношений пра­вящим классом, в руках которого сосредоточена экономическая власть. Для обоснования и оправдания своего господствующего положения правящий класс разрабатывает особый комплекс идей, концепций, установок, которую Маркс и Энгельс назвали идеологией.

В гл. 3 уже рассматривалась позиция марксизма в отноше­нии гражданского общества. Во многом отходя от позиций Геге­ля, Маркс утверждал, что в гражданском обществе в «своей ближайшей действительности» человек — мирское существо, име­ющее и для себя и для других значение действительного инди­вида. В государстве же, где человек признается родовым суще­ством, он лишен своей действительной индивидуальности. Отсюда, говорил он, вытекает «различие между религиозным че­ловеком и гражданином государства, между поденщиком и граж­данином государства, землевладельцем и гражданином государ­ства, между живым индивидом и гражданином государства». Маркс подчеркивал, что социальные структуры гражданского об­щества не есть самостоятельные образования, порождающие буржуазное общество, а скорее представляют собой формы, в ко­торых возникло буржуазное общество. Последнее, в свою очередь, имеет преходящий характер, поскольку порождает пролетари­ат — могильщика буржуазного общества.

Однако в работах классиков марксизма мы не найдем сколь­ко-нибудь подробной характеристики конкретных социально-эко­номических и политических параметров социалистического и коммунистического обществ, весьма слабо разработана теория государства. По сути дела здесь мы имеем не столько теорию, сколь­ко критику существующего буржуазного государства. Независи­мо от формы государственно-политического устройства, будь то античные демократии, древнеримская империя, восточные дес­потии, абсолютизм средневековой Европы или парламентские представительные демократии XIX в., утверждали основоположни­ки марксизма, содержание и смысл господства в так называемом эксплуататорском обществе остаются одинаковыми — это дик­татура эксплуататорского меньшинства над эксплуатируемым боль­шинством. Что касается буржуазного государства, то Маркс на­зывал его «комитетом, управляющим общими делами всего класса буржуазии».

Соответственно буржуазная демократия рассматривалась в марксизме лишь как политико-правовая оболочка классового господства капитала над наемным трудом, буржуазии над тру­дящимися массами. Таким же образом характеризовались все важ­нейшие политические институты. Например, Энгельс оценивал республиканскую и демократическую партии, составляющие двухпартийную систему США, как «две большие банды полити­ческих спекулянтов, которые попеременно забирают в свои руки государственную власть и эксплуатируют ее при помо­щи самых грязных средств и для самых грязных целей».

Поскольку любое государство представляет собой орудие гос­подства одного класса над другими классами, то с исчезновени­ем классовых различий и сосредоточением всех средств произ­водства в руках рабочего класса сама потребность в «публичной власти», т.е. государстве, потеряет всякий смысл. Политическая власть, по Марксу, это «организованное насилие одного класса для подавления другого». Когда победивший над буржуазией про­летариат сам превращается в господствующий класс и упразд­няет старые производственные отношения, то вместе с этим «он уничтожает условия существования классовой противополож­ности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собст­венное господство как класса». На смену старому буржуазному обществу «приходит ассоциация, в которой свободное разви­тие каждого является условием свободного развития всех».

Поэтому вполне объяснимо, что в глазах основоположников марксизма применительно в будущему вопрос об отношениях меж­ду государством и гражданским обществом терял всякий смысл. Основоположники марксизма были убеждены, что в коммунис­тическом обществе благодаря «всестороннему развитию индиви­дов исчезает порабощающее человека подчинение его разделению труда». Считалось, что в «коммунистическом обществе, где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каж­дый может совершенствоваться в любой отрасли, общество ре­гулирует все производство и именно поэтому создает для ме­ня возможность делать сегодня одно, а завтра другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься ско­товодством, после ужина предаваться критике,— как моей ду­ше угодно,— не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком».

Однако исторический опыт XX в. убедительно продемонстри­ровал жизнеспособность и, более того, необходимость государст­ва в деле решения важнейших проблем, стоящих перед общест­вом. Противоречия и конфликты не могут исчезнуть из жизни людей. Результатом исчезновения или ликвидации государства, призванного разрешить эти конфликты и противоречия, стали бы хаос и анархия, которые по своим разрушительным возмож­ностям могут стать хуже любой диктатуры и деспотизма. Тем бо­лее, тот же опыт XX в. показал, что результатом социальных ре­волюций, в том числе и социалистической, как это произошло в России и Китае, становится не уничтожение государства, а многократное его усиление и расширение.

С определенными оговорками можно сказать, что марксизм является ровесником национальной идеи и понимаемого широ­ко (а не только сугубо негативно) национализма. В этом контек­сте он представляет собой не только вызов классической поли­тической экономии, не только критику капиталистических производственных отношений, но и критику национализма и ре­лигии. Будучи программой освобождения людей от промежуточных образований, мешающих превращению отдельного индивида во «всемирную историческую личность», марксизм постулировал об­разование пролетариата в качестве силы, трансцендирующей национальные приверженности и действующей на наднацио­нальном уровне.

Соответственно национализм, равно как и религия, рассма­тривался как противник и враг, с которым необходимо вести ре­шительную и бескомпромиссную борьбу. При этом марксисты счи­тали, что классовые различия играют более фундаментальную роль, по сравнению со всеми другими различиями, в том числе и на­ционально-этническими. Была сформулирована идея, согласно которой национализм представляет собой продукт капиталисти­ческого развития и ему суждено исчезнуть с исчезновением ка­питализма. Предполагалась, что с установлением господства пролетариата и по мере утверждения принципов социализма разделение людей по национальному принципу потеряет всякий смысл. При этом особо подчеркивалась мысль, что только про­летариат способен стать той силой, которая способна выпол­нить историческую задачу объединения народов в единое целое.

Таким образом, суть социальной теории марксизма можно све­сти к следующим основным положениям: экономический базис общества определяет его политико-идеологическую надстройку; противоречие между производительными силами и производст­венными отношениями и классовая борьба определяют основные направления общественно-исторического развития; капитализм в силу своей классовой эксплуататорской сущности носит пре­ходящий характер; капитализм порождает своего могильщика в лице рабочего класса, который в ходе социальной революции свергает власть буржуазии и устанавливает диктатуру пролета­риата как переходный этап к коммунизму.

Не раз предпринимались попытки пересмотра и ревизии со­циально-философских, экономических и политических идей и установок, разработанных Марксом и Энгельсом. Поэтому не­удивительно, что при всем своем внешнем единстве марксизм яв­ляется многоплановым и сложным течением политико-фило­софской мысли. В его рамках можно обнаружить множество как национальных, так и идеологических различий и оттен­ков. Первоначально марксизм лег в основу программ и платформ социал-демократических партий, возникших в конце XIX в. Однако, как выше говорилось, начиная с конца того века и осо­бенно на протяжении всего XX в. социал-демократия постепен­но подвергла ревизии важнейшие положения марксизма справа, т.е. на путях отказа от его революционных лозунгов и разработ­ки собственного реформистского пути преобразования общества. Этот путь привел подавляющее большинство социал-демократов к полному отказу во второй половине XX в. от основных поло­жений и установок марксизма.

Марксизм подвергся существенной ревизии также слева в на­правлении конкретизации и ужесточения заложенных в нем революционных принципов. На этом пути отдельные его поло­жения были использованы для разработки в самом конце XIX — начале XX в. политической доктрины левого революционного ра­дикализма в лице ленинизма и родственных ему течений. Ини­циатива в этом деле принадлежала русской левой социал-демо­кратии во главе с В.И.Лениным. Поэтому-то это новое течение и получило название марксизма-ленинизма или просто лениниз­ма, которое в свою очередь легло в основу левоэгалитарной боль­шевистской теории общества и государства.

Основные его политико-философские установки более по­дробно будут рассмотрены в следующем параграфе. Здесь целе­сообразно отметить следующие соображения, которые не всегда учитываются при анализе преемственности марксизма с воз­никшими в конце XIX—начале XX в. леворадикальными тече­ниями, в том числе и с ленинизмом. Если Маркс и Энгельс ут­верждали, что социалистическая революция произойдет первоначально в экономически наиболее развитых странах, то Ленин пришел к выводу о возможности ее победы в относи­тельно отсталых индустриально-аграрных странах, к числу ко­торых относилась Россия. Не менее важно и то, что в отличие от Маркса и Энгельса, по мнению которых социалистическая ре­волюция достигнет успеха лишь в том случае, если она произой­дет одновременно в группе наиболее развитых стран Европы, Ле­нин обосновывал мысль о возможности ее победы в одной, отдельно взятой стране.

Но дело не только и не столько в этом. Ленин и его сподвиж­ники пересмотрели и в такой степени дополнили учение своих предшественников, что, оценивая ленинизм, правомерно говорить о новом политико-философском или идейно-политическом тече­нии, во многом по своим базовым установкам существенно от­личающемся от классического марксизма.

История предоставляет нам множество примеров того, что од­ни и те же идеи в разных исторических условиях могли исполь­зоваться для обоснования совершенно различных интересов и це­лей. Более того, на основе одного и того же набора данных можно построить разные, часто несовместимые друг с другом фи­лософские и идейно-политические конструкции. Как правило, боль­шее значение приобретает не просто какая-либо идея, взятая са­ма по себе, а то, как она интерпретируется, в чьих интересах используется.

Во-первых, из самого марксизма, наряду с ленинизмом и дру­гими течениями левой политической мысли (сталинизмом, титоизмом, маоизмом, троцкизмом и т.д.), вышли также социал-демо­кратизм, австромарксизм, неомарксизм, еврокоммунизм, отдававшие приоритет реформистскому пути преобразования общества. В данной связи нельзя не обратить внимание на тот факт, что примерно такое положение наблюдается примени­тельно к другим важнейшим течениям политико-философской мысли. Например, из лона классического либерализма вышли не только социальный или реформистский либерализм XX в., но так­же разного рода радикальные течения индивидуалистического анар­хизма, либертаризма, твердого индивидуализма и т.д.

Напомним в данной связи и тот неоспоримый факт, что сам марксизм во многом являлся детищем либерализма. В этом пла­не интерес представляет то, что под определенным углом зрения не­которые идеи Ж.-Ж. Руссо можно интерпретировать в тоталитар­ном духе. Так, Руссо, как известно, ратовал за учреждение особой государственной религии, цель которой состояла бы в том, чтобы воспитать доброго гражданина и верного подданно­го. За государством признавалось право изгнать из страны граж­данина, не признающего догматов государственной религии. Бо­лее того, предусматривалось, что если тот или иной гражданин, публично признав догматы государственной религии, будет действовать вопреки им, то он заслуживает смертной казни. Насколь­ко мне известно, Маркс и Энгельс никогда не высказывали по­добного рода суждений. Приходится признать и то, что теория общественного договора Руссо содержала потенциальную возможность трактовки взаимоотношений отдельного человека, общества и го­сударства в тоталитарном духе. Известно и то, что нацистские идеологи причисляли к своим духовным предшественникам Ге­геля, Ницше и других выдающихся философов прошлого. Таких примеров можно привести множество.

Во-вторых, прав был В.И. Ленин, который говорил о трех из­вестных источниках марксизма. Точно так же сам ленинизм по­мимо марксизма, который, как уже говорилось, был подвергнут существенной ревизии, черпал идеи из целого ряда других ис­точников. На дух ленинизма, по-видимому, существенный отпе­чаток наложили якобинство периода Великой французской ре­волюции, бланкизм с его теорией заговора и конспирации, нечаевщина с ее террором, некоторые идеи русских революци­онных демократов. Следует особо отметить также то, что поми­мо тех упомянутых выше коррективов, которые были внесены в первоначальные установки марксизма, В.И.Ленин как незауряд­ный политический деятель и идеолог творчески переосмыслил все эти идеи, строго ориентировав их на цели захвата и удержа­ния государственной власти. С этой точки зрения его вклад со­стоял в предельной политизации и идеологизации марксизма, выхолащивании его научного содержания и потенциала, сведении к нескольким догмам, служащим всецело обоснованию и продви­жению революции. Он разработал пути и средства, стратегию и так­тику захвата и удержания государственной власти. Речь идет о ре­волюционной партии нового типа, теории социалистической ре­волюции, теории и практике диктатуры пролетариата, демократического централизма и социалистического государст­ва, создании нового типа изоляции противников режима в виде концентрационных лагерей, а также машины широкомасштаб­ного государственного террора. Все эти компоненты и сделали ле­нинизм одним из вариантов модели переустройства общества.

Наряду с ленинизмом тоталитарные альтернативы переуст­ройства капиталистического общества сформировались и на пра­вом фланге. Речь идет прежде всего о фашизме и национал-со­циализме. С ними тесно связано еще одно течение, называемое авторитаризмом. В монографии «Политическая философия» я подроб­но изложил различия между этими, на первый взгляд, разны­ми течениями, а также их схожесть. Тоталитарные течения, рав­но как и любые диктаторские идейно-политические течения, при всех существующих между ними различиях едины в неприятии конституционных и плюралистических принципов демократии.

Не допуская или существенно ограничивая оппозицию, они отвергают честные выборы, основанные на принципе конкурен­ции различных политических сил, либо заменяют их выборами плебисцитарного характера с одним безальтернативным канди­датом, где результаты заранее известны. Для них характерно от­сутствие гарантий политических свобод, разделения властей, реальных правовых начал и др.

Не углубляясь далеко в историю, отметим лишь, что теория абсолютизма, элементы которой присутствуют в диктаторской фор­ме власти, возникла в XVI в. в связи с попытками европейских народов создать самостоятельные национальные государства, независимые от Римского папы и Священной римской (герман­ской) империи. С ней связаны юридически-правовые идеи государственного суверенитета, разработанные легистами короля Франции Филиппа Красивого. В основу проекта абсолютной мо­нархии легли также рассмотренные выше идеи Ж.Бодена, Ж.Боссюэ, Т.Гоббса и др.

Их идеи легли в основу теории абсолютной монархии, кото­рая пришла на смену ограниченной монархии. Наиболее типич­ными примерами абсолютной монархии стали Франция Людо­вика XIV, Пруссия Фридриха II, Австрия Иосифа II, Россия Екатерины II в XVIII в. В дальнейшем термин «абсолютизм», который не имеет точного смысла, стал применяться для обозна­чения всех систем правления без представительных институтов или конституционных ограничений. Хотя он нередко использу­ется в качестве синонима тирании или деспотизма термином «аб­солютизм» обозначают государственные режимы начала нового времени. Его аналогами стали понятия «бонапартизм» в XIX в. и «тоталитаризм» и «авторитаризм» в XX в.

Что касается авторитарных режимов, то диапазон их распро­странения весьма широк, а число их в настоящее время, особен­но в третьем мире, весьма велико. Разделяя важнейшие харак­теристики диктатуры, авторитаризм и тоталитаризм в ряде аспектов существенно отличаются друг от друга. Так, для тота­литаризма, как будет показано ниже, характерны полное слия­ние в единое целое общества и государства; общества, государ­ства и партии; экономики, политики и идеологии и т.д.

Для авторитаризма также присущи доминирование государ­ства над обществом, примат исполнительной власти над законо­дательной и судебной ветвями. Но здесь такое доминирование не приобретает ту жесткость и всеохватность, которые характерны для тоталитаризма. Авторитаризм использует слабость и нераз­витость гражданского общества, но в отличие от тоталитаризма не уничтожает его. Здесь экономика сохраняет значительную сте­пень самостоятельности. Сохраняется плюрализм социальных сил. Авторитаризм может уживаться и сочетаться как с государствен­ной, так и с рыночной экономикой. Допускается разграничение между светской и религиозной, личной и публичной сферами жизни. В ряде случаев формально функционируют парламент и полити­ческие партии, но их деятельность ограничена. Допускается «дозированное инакомыслие». Сохраняются классовые, сослов­ные, клановые, племенные различия. Если средоточием власти в тоталитаризме является партия, поглощающая государство, то в ав-торитаризме таким средоточием является государство. Поэтому переход от авторитаризма к демократии нередко означает смену политического режима без радикального переустройства эконо­мического строя. Переход же от тоталитаризма на рельсы демо­кратизации предполагает коренное изменение всей общественной системы.

Существует множество типов авторитарных режимов. В ос­новном эти режимы распространены в развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америке и редко в капиталистиче­ских странах (Испании, Португалии, Греции до антидиктатор­ских революций середины 70-х годов), но отстающих в своем раз­витии от главных индустриальных стран.

Что касается тоталитаризма, то сам этот термин происходит от позднелатинского слова «totalitas», означающего цельность, полнота. Он возник и получил распространение в 20-30-е годы и использовался для обозначения политических систем в фашистской Италии, нацистской Германии и большевистском СССР, а так­же так называемых народно-демократических режимов, установ­ленных после Второй мировой войны в ряде стран Восточной Ев­ропы и Азии. Объединяя эти режимы и их политико-философские установки в единый феномен, следует отметить, что как между фашизмом и большевизмом, так и внутри них самих прослежива­ются довольно существенные различия. Сущностные характери­стики правой разновидности тоталитаризма в наиболее завершен­ной форме воплотились в германском национал-социализме, а левой — в советском большевизме.

При всей сложности и спорности этой проблемы приходит­ся констатировать, что фашизм и большевизм имеют точки как соприкосновения концептуального и типологического характе­ра, так и расхождения.