БИБЛИОТЕКА «СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВА»

ДАЛЕКИЙ ВЕК:

Иван Грозный. Борис Годунов. Ермак

Исторические повествования

Царь забрал в опричнину Суздальский, Можайский и Вяземский уезды, а также около десятка других совсем мелких. Уездные дворяне были вызваны в Москву на смотр. Опричная дума во главе с Басмановым придирчиво допрашивала каждого о его происхождении, о родословной жены и дружеских связях. В опричнину отбирали худородных дворян, не знавшихся с боярами. Аристократия взирала на «новодельных» опричных господ с презрением. Их называли не иначе, как «нищими и косолапыми мужиками» и «скверными человеками». Сам царь, находившийся во власти аристократических предрассудков, горько сетовал на то, что вынужден приближать мужиков и холопов. Впавшему впоследствии в немилость опричнику Василию Грязному он писал: «...tio грехом моим учинилось, и нам того как утаити, что отца нашего князи и бояре нам учали изменят, и мы и вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и правды». Укомплектованное из незнатных детей боярских опричное войско должно 'было стать надежным орудием в руках самодержца.

Известия об опричных «переборах людишек» способствовали возникновению историографического мифа о борьбе дворянства с боярством в XVI веке. Царь Иван, писали современники, отбирал в опричнину худородных дворян для того, чтобы с их помощью разделаться с высокородной знатью. В действительности опричнина не привела к разделению феодального сословия на знать и низшее дворянство. Большинство мелких помещиков остались в земщине и терпели опричные злоупотребления наряду с прочими земскими людьми. Опричнина сохранила сложившуюся к тому времени структуру «служилого города». В опричнину были зачислены главным образом уезды с развитым поместным землевладением. Государев двор в XVI веке оставался оплотом привилегий дворянских верхов. Низшее городовое дворянство не имело такой единой для всей страны организации, как государев двор, а потом было разобщено в большей мере, чем знать и высшее дворянство. Опричная реформа не привела к объединению низшего дворянства, а еще больше разъединила его.

Опричнина сохранила деление дворян на «дворовых» и «городовых». Начальные люди опричнины и более знатные дворяне, принятые в «государеву светлость» составили опричный государев двор. Подавляющая часть опричников служила в качестве городовых детей боярских поуездно.

Историк В. Б. Кобрин пришел к выводу, что в целом состав опричного двора был несколько худороднее дооприч-ного и, главное, современного ему земского, хотя различия не были настолько велики, чтобы противопоставлять их друг другу. Составив алфавитный список опричников, В. Б. Кобрин не заметил самого существенного — разительных перемен в составе государева двора, связанных с эволюцией самой опричной политики. На первом этапе княжескую знать почти полностью исключили из состава опричной думы и двора, на последнем этапе уга знать — в лице Шуйских, Трубецких, Одоевских, Пронских — в большом числе появилась на опричной службе.

При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал разоблачать опасные замыслы, грозившие царю, обещал, что не будет молчать обо всем дурном, что узнает. Опричникам запрещалось общаться с земщиной. Удельные вассалы царя носили черную одежду, сшитую из грубых тканей. Они привязывали к поясу у колчана со стрелами некое подобие метлы. Этот их отличительный знак символизировал стремление «вымести» из страны измену.

Опричная тысяча была создана как привилегированная личная гвардия царя. Служба в опричнине открывала широкие перспективы перед худородными дворянами. Им увеличили земельные «оклады». Но подобные привилегии опричнины распространялись лишь на сравнительно узкий круг дворянства.

Московская летопись сообщает, что 1000 голов детей боярских, отобранных в опричное войско, были нспомещены «заодин» в опричных уездах. Документы Разрядного приказа не оставляют сомнения в том, что царский указ не остался на бумаге. Разряды содержат следующие данные о численности детей боярских опричных уездов во время сбора ополчения в 1572 году (в скобках приведены сведения об участии детей боярских в полоцком походе 1563 года): по Суздалю—210 (636); по Можайску—127 (486); по Вязьме—180 (314); по Козельску—130 (290); по Галичу — 150 (250); по Медыни —95 (218); по Малому Ярославцу — 75 (148); по Белеву—? (50). Итак, накануне опричнины все перечисленные уезды могли выставить в поле около 2400 конных детей боярских, а после опричных переборов людишек — всего около 1000. По меньшей мере половина местных уездных помещиков не была принята на опричную службу и была выселена в земские уезды. Чем были вызваны столь широкие выселения? Очевидно, власти старались создать в пределах опричной территории крупный фонд свободных поместных земель, чтобы обеспечить дополнительными «дачами» привилегированный охранный корпус, в особенности же его командный состав.

Выселения феодальных землевладельцев из опричных уездов и конфискация их владений позволили историкам усмотреть в опричнине крупную государственную реформу. Известный русский историк С. Ф. Платонов полагал, что в опричное управление были введены почти все центры княжеского землевладения и что опричнина произвела систематическую ломку этого землевладения. Под пером С. Ф. Платонова опричнина превращалась, таким образом, в продуманную и целенаправленную государственную реформу. Но гипотезу С. Ф. Платонова начисто разрушил академик С. Б. Веселовский, доказавший, что в опричнину вошли преимущественно уезды с развитым поместным землевладением, в которых почти вовсе не было наследственных княжеских вотчин. Это открытие позволило С. Б. Веселовскому утверждать, что опричнина свелась к уничтожению лиц и не изменила общего порядка. Представление, будто опричные меры были направлены против крупных феодалов, бояр и княжат, С. Б. Веселовский отверг как устаревший предрассудок.

Нетрудно заметить, что и гипотеза С. Ф. Платонова, и выводы С. Б. Веселовского основывались главным образом на анализе территориального состава опричнины. Но проблема территориальных рамок в действительности не может служить ключом к решению проблемы опричнины в целом. Открытие новых архивных документов позволяет предложить иное решение этой проблемы.

...В первые дни опричнины Москва стала свидетелем кровавых казней. По приказу царя опричные палачи обезглавили князя Горбатого, его 15-летнего сына и его тестя—Окольничего П. П. Головина. Покоритель Казани обладал характером суровым и непреклонным и не боялся перечить царю. В этом и состояла его основная вина. Обвинения насчет заговора носили, по-видимому, вымышленный характер.

Грозный недаром исправлял официальную историю своего царствования. Летописи заменили отсутствующие следственные материалы, скомпрометировав многих влиятельных приверженцев Старицких. Но репрессии опричников в отношении них носили умеренный характер.

Боярин князь И. А. Куракин и боярин князь Д. И. Немой-Оболенский, которых летописные приписки изображали вождями боярского заговора в пользу Старицких, были пострижены в монахи и заточены в монастырь. Разжалованный боярин князь С. В. Ростовский, некогда приговоренный к смертной казни, был схвачен на воеводстве в Нижнем Новгороде и убит. Голову убитого опричники привезли в Москву царю.

Жертвами опричнины стали еще двое знатных дворян, не входивших в думу: брат убитого ранее боярина Юрия Кашина — князь Иван — и князь Дмитрий Шевырев. Последнему уготована была самая мучительная казнь, Его посадили на кол. Передают, будто Шевырев умер не сразу; как бы не чувствуя лютой муки, он сидел на колу, как на престоле, и распевал каноны Иисусу. Сведения эти, однако, кажутся легендарными.

При чтении официального отчета создается впечатление, что летописец описал первые деяния опричнины кратко, со многими пропусками, умолчав о самом главном. Можно ли поверить тому, что все дорогостоящие затеи опричнины --- организация опричного войска, выделение особых владений царя и пр.— имели целью устранение из думы пятерых бояр?

Спор о целях опричнины может быть разрешен лишь с помощью новых фактов. Но как трудно найти их, когда идешь по пути, проторенному многочисленными предшественниками! Успех зависит от направления поисков. Одно такое направление было подсказано летописями.

В официальном летописном отчете об учреждении опричнины сказано, что после казни изменников царь «положил опалу» на некоторых дворян и детей боярских, «а иных сослал в вотчину свою в Казань на житье з женами и з дет ми». Летописное известие кажется недостаточно ясным. Но оно заставляет исследователя искать ответ на вопрос, кем были сосланные в Казань дворяне и какова была их дальнейшая судьба. Ответить на эти недоуменные вопросы отчасти помогают записи Разрядного приказа. Одна из них гласит: «Того же году (1565) послал государь в своей государе ее опале князей Ярославских и Ростовских и иных многих князей и дворян... в Казань на житье...» Разрядная книга определенно утверждает, что жертвой опричных выселении стали не обычные дворяне, а титулованная знать. Но подобно летописи Разрядные книги отличаются редким лаконизмом.

Первым к более детальному анализу данных об опричном выселении обратился С. Б. Веселовский. Он выяснил имена примерно 60 ссыльных и заключил, что в подавляющем большинстве они принадлежали к низшим слоям государева двора. На этом основании историк пришел к исключительно важному выводу о том, что для царя учреждение опричнины было разрывом не с одними боярами-княжатами, а со всем дворянством вообще. Результаты изысканий Веселовского, предпринятых им в 1945 году, были опубликованы только в 1963 году в связи с изданием его ^Исследований по истории опричнины». За три года до этого я завершил независимо от Веселовского специальное исследование о казанской ссылке, основанное на новых архивных документах. Архивные открытия начались со счастливой догадки, до крайности простой; искать недостающие факты не в литературных источниках, а в налоговых описях — писцовых книгах. Поиски в архиве приводят к успеху, когда четко намечена цель. В данном случае успех разысканий превзошел самые смелые ожидания. Писцовые книги Казанского края лежали в архиве в полной сохранности. С точки зрения состояния архивов XVI века это, конечно, редкая удача. На первых страницах книг была выставлена дата —1565 год. Это как раз время учреждения опричнины. Очень скоро выяснилось, что казанские писцовые книги были составлены в прямой связи с исполнением царского указа о ссылке опальных дворян в восточные районы страны.

Казанские писцовые книги трудно заподозрить в тенденциозности. Казанские писцы строго запротоколировали имена опальных князей и детей боярских, «которых государь послал в свою вотчину в Казань на житье» и велел наделить казанскими поместьями. Следуя писцовым книгам, можно заключить, что в ссылку попало примерно 180 лиц. Таким образом, ссыльных было втрое больше, чем предполагал Веселовский. Вопреки мнению Веселовского, опричные санкции имели в виду не дворян вообще, а верхи княжеской аристократии. Около двух третей ссыльных носили княжеский титул.

Один из самых проницательных писателей XVI века Д. Флетчер живо описал меры, с помощью которых Грозный подорвал влияние удельно-княжеской знати после учреждения опричнины. Суть этих мер, по словам Флет-чера, состояла в том, что царь овладел всеми наследственными имениями и землями княжат, а взамен дал им на поместном праве земли, которые находились на весьма далеком расстоянии и в других краях государства.

Власти не пожелали обременять себя заботами о содержании ссыльных и по этой причине решили наделить их землями в местах поселения на восточной окраине. -Присланный из Москвы окольничий Н. В. Борисов произвел в 1565—1566 годах описание всех наличных земель Казанского края, включая земли татарские, чувашские, мордовские и земли дворца. Распределением поместий ведала местная администрация, во главе которой Грозный поставил самых знатных и влиятельных лиц из числа ссыльных.

Трудно поверить, утверждает В. Б. Кобрин, чтобы мнительный царь мог передать Казанский край под управление политически неблагонадежных лиц. Однако важны не соображения о том, что могло и что не могло быть, а достоверные факты. Члены семьи Куракиных, управлявшие Казанским краем, были в глазах Грозного неблагонадежными лицами и потому подверглись опале в первую очередь. Главный казанский воевода боярин князь И. А. Куракин был схвачен сразу же после учреждения опричнины и насильственно пострижен в монахи. Его родной брат боярин П. А. Куракин был снят с поста главного воеводы Смоленска и отправлен на воеводство в Казань вместе с братом Г. А. Куракиным.

1 мая 1566 года царь объявил о прощении опальных, но Куракиным было отказано в праве вернуться в Москву: «В Казани осталися воеводы годовать и поместья у них не взяты казанские». Князей П. А. и Г. А. Куракиных продержали на окраине 10 лет, после чего князь П. А. Куракин был вызван в Москву и казнен. Итак, вопреки всем сомнениям, Грозный передал управление Казанским краем в руки опальных, которые сами должны были заниматься распределением казанских поместий.

Главные воеводы Казанского края — опальные бояре князья П. А. Куракин и А. И. Катырев-Ростовский— при поместном «окладе» в 1000 четвертей пашни смогли получить не более 120—130 четвертей пашни и перелога (заброшенной пашни). Прочие княжата должны были довольствоваться еще меньшими поместьями. Некоторые дворяне были «испомещены всем родом». 12 князей Гагариных получили одно крохотное поместье на всех.

Архивные писцовые книги позволяют установить достоверные и полные списки казанских ссыльных. Но они не помогают ответить на более важный и никем не исследованный вопрос: что стало с земельным имуществом опальных? Источники дают основание заключить, что ссыльные дворяне получали казанские поместья взамен старых земельных владений, а не в дополнение к ним. Авторы официальной летописи определенно указывали на то, что ссылка дворян в Казанский край сопровождалась конфискацией их имущества. «А дворяне и дети боярские,— писал летописец,— которые дошли до государские опалы, и на тех (царь) опалу свою клал и животы их имал на себя».

Вновь полученные факты позволяют заново поставить вопрос о смысле и значении опричнины Грозного. Опричнина, утверждал А. А. Зимин, не имела антикняжеской и антибоярской направленности, и тем не менее, по его мнению, ч<основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару, который был нанесен последним оплотам удельной раздробленности». Носителями традиций удельной раздробленности, согласно концепции А. А. Зимина, являлась не княжеско-боярская знать, осуществлявшая политическое господство в период раздробленности, а -кСтарпцкое княжество, Великий Новгород и церковь». «Ликвидация удела Владимира Старпцкого и разгром Новгорода,— писал А. А. Зимин,— подвели финальную черту под длительной борьбой за объединение русских земель под властью московского правительства».

При введении опричнины не пострадали ни церковь, ни Новгород Великий, ни Старицкое удельное княжество. Таким образом, начальный и притом самый важный этап опричнины остается как бы вне рамок общей концепции А. А. Зимина. Историк не мог пройти мимо многочисленных гонений на князей, осуществленных при учреждении опричнины, но каждый раз низводил их на уровень случайных фактов, объяснял их мелкими служебными провинностями и пр. Следуя за А. А. Зиминым, В. Б. Кобрин вновь категорически подчеркнул, что опричнина не была ни антикняжеской, ни антибоярской мерой.

Чтобы оценить смысл первых опричных репрессий, надо представить себе феодальную иерархию той поры. Верхи господствующего класса имели собственную организацию в виде «государева двора». На высших ступенях дворовой службы стояли члены Боярской думы (бояре, окольничие и пр.), /.служилые» (удельные) князья и титулованная знать, занесенная в княжеские списки, наконец, нетитулованное старомосковское боярство. Процесс политической централизации беспощадно уничтожил древние удельные княжества. Кроме князя Владимира Старицкого, все прочие «служилые» князья были потомками недавних выходцев из Литвы и других стран. Число их было совсем невелико, и среди русской коренной знати они оставались чужаками.

Несравненно большим политическим весом обладали . потомки местных княжеских династий Владнмиро-Суз-дальской земли, исчислявшиеся несколькими сотнями лиц. Нижегородское, Ростовское, Ярославское, Старо-дубское княжества попали в орбиту московского влияния едва ли не со времен Дмитрия Донского. Их присоединение обошлось без кровавой борьбы, а потому местная княжеская знать избежала катастрофы, постигшей новгородскую боярскую знать, и сохранила в своих руках значительную часть родовых земельных богатств. По своим историческим судьбам к суздальским князьям примыкали князья Оболенские и Мосальские.

Вое названные княжеские фамилии подразделялись в дворовых документах на две большие группы: одна проходила службу по княжеским спискам, другие князья — с уездными дворянами. Служба княжат определялась их землевладением. «Служилые» князья занимали высшие ступени иерархии, потому что владели великими удельными вотчинами. По тому же принципу формировались суздальские и оболенские княжеские списки. Особой привилегией службы при дворе по княжеским спискам пользовались исключительно пли преимущественно ге дворяне, которые сохранили родовые вотчины на территории некогда принадлежавших им великих и удельных княжеств. Князья, растерявшие родовые владения, переходили на службу в те уезды, где располагались их поместья и другие владения. Дворовые списки 1552—1562 годов дают наглядное представление о том, какую долю родовых вотчин сохранила на пороге опричнины коренная русская титулованная знать.  Ниже приведены данные о числе лиц, служивших по княжеским спискам (в скобках для сравнения приведены сведения о количестве дворян из тех же княжеских семей, служивших по уездам): Суздальские князья—3(11); Ростовские—18(37); Ярославские —83(77); Стародубскне —35(25); Оболенские—56(12). Итак, коренная княжеская знать продолжала сидеть крупными гнездами на родовых вотчинах в пределах некогда принадлежавших им княжеств, сохраняя тесные связи с местными землевладельцами, в свое время служившими их предкам.

Оценивая потрясения XVI века, А. А. Зимин в конце концов пересмотрел свои собственные концепции и заключил, что княжеско-боярская знать не была носительницей традиций раздробленности, ибо «нельзя усмотреть децентрализаторские тенденции, стремление воскресить времена феодальной раздробленности ни у одной из групп княжеско-боярской знати. Речь может идти о борьбе за различные пути централизации государства.

Трудно представить себе централизацию на боярский лад. Борьба развернулась не вокруг этого абстрактного понятия, чуждого политическому сознанию того времени, а вокруг вопроса, быть ли монархии самодержавной или ограниченной. Попытки ввести в стране самодержавные порядки неизбежно должны были натолкнуться на сопротивление могущественных сил.

Знать, сохранившая свои земли под властью Москвы и успешно служившая при московском дворе, имела возможность присоединить к родовым вотчинам владения в других уездах государства, получила право на поместья и пр. Эта знать, очевидно, не стремилась вернуться к феодальной раздробленности посредством расчленения государства на отдельные княжества и земли. Но могущественное боярство пыталось любой ценой сохранить власть, которой оно пользовалось в период раздробленности, а для этого надо было сохранить порядки, обеспечивавшие политическое господство и привилегии аристократии. Традиции раздробленности, господствовавшие на протяжении веков, не могли исчезнуть в XVI веке мгновенно, и не было иных общественных сил — носителей этих традиций, кроме могущественной княжеской знати.

Сопоставление сведений о «государева дворе» с данными о казанской ссылке князей позволяет выяснить поразительную закономерность.

В число опальных ссыльнопоселенцев попали боярин А. И. Катырев-Ростовский, И. IO. Хохолков, дети боярина Ю. Темкина, дети Г. И. Темкина, двое Яновых, трое Бахтеяровых, В. В. Волк-Прлнмков. Иначе говоря, в казанскую ссылку были отправлены самые богатые и знатные представители княжеского рода — подавляющее большинство тех, кто был записан в княжеский список Дворовой тетради, и очень немногие из тех, кто служил по уездам, а следовательно, не имел родовых вотчим. Ростовские князья сохранили в своих руках значительно меньше наследственных родовых вотчин, чем другие суздальские князья. Цель опричнины заключалась в том, чтобы отнять у них последние родовые земли и тем самым подорвать основы их прежнего политического могущества.

Перед опричниной боярин А. М. Курбский-Ярославский бежал в Литву. Его жена и сын были уморены в тюрьме, а вотчины перешли в казну. Опричники отправили в казанскую ссылку семью окольничего Ф. И. Трое-'курова, А. Ф. Аленкина-Жерю, двух Сицких, двух Ушатых, а всего 37 князей Ярославских, либо служивших по княжеским спискам, либо доводившихся им братьями и сыновьями. 77 князей Ярославских проходили службу по уездам, но из них всего 7 человек попали в ссылку.

Единственный боярин из Стародубского дома Д. И. ХПЛКОБ оказался в опале накануне опричнины. В число казанских поселенцев попали следующие лица, служившие по княжескому списку: трое Ромодановских, четверо Кривоборских, трое Ковровых, пять Пожарских.

Князья Оболенские пострадали от опричнины меньше, чем суздальская знать. Но среди них многие лишились головы либо подверглись насильственному пострижению накануне опричнины и в первые дни после ее учреждения. Жертвы царской опалы не только служили по княжеским спискам, по и возглавляли этот список. Четверо пострадавших носили боярский титул (Д. И. Курлятев, Д. И. Немого, М. П. Репнин, И. Ю. Кашин), другие были видными воеводами (И. И. Кашин, А. В. Ногтев, Д. Ф. Ов-чинин, Д. Ф. Щепнн-Шевырев и др.). Лишь немногие из Оболенских князей служили по уездам. Трое из них (князья Тюфякины)  были сосланы в Казань.

Факт конфискации вотчин и прочих земель у опальных князей, переселенных «на житье» в Казанский край, находит подтверждение в источниках различного происхождения — от приказных документов до памятников литературного характера.

Можно установить, что тотчас после введения опричнины в провинцию выехал подьячий Максим Трифонов, который «отписал Стародудских князей вотчины их в Стародубе в Ряполовеком лета 7073-го». Трифонов посетил также и Ярославский уезд, где он, как следует из подлинных монастырских документов 1565 года, «отписывал вотчины Ярославских князей. Царь специально упомянул о взятых в казну ярославских княжеских вотчинах в завещании. «А которые есми вотчины поймал у князей Ярославских,— писал он,— и те вотчины сыну моему Федору». Опричная конфискация ярославских княжеских вотчин вызвала яростный протест со стороны беглого боярина Курбского-Ярославского. По утверждению Курбского, царь погубил его родственников (князей Ушатых и др.), чтобы завладеть их земельными богатствами. «Тех же княжат Ярославских роду погубил всеродне, понеже, имели отчины великие, мню не г ли ис того их погубил».

Упомянутые Курбским князья Ушатые были самой богатой ветвью Ярославского дома. Князь С. Ю. Меньшой-Ушатый владел вотчиной на 8000 четвертей пашни и мог вывести в поход 25 вооруженных слуг. После его ссылки в Казань все его земли перешли в казну. Большими богатствами располагали князья Сицкие, ближайшая родня царицы Анастасии. Князь Д. В. Меньшой-Сицкий владел вотчиной в 4500 четвертей пашни. После переселения в Казань он также расстался со своими землями. В казанскую ссылку отправились известный воевода князь Ф. II. Троекуров-Львов, сподвижник Курбского, а также А. Ф. Алснкин-Жеря, предки которого сидели на «большом» княжении в Ярославле, братья бояр Шес-тунова и Сицкого, семеро племянников старого оружни-чего Щетинина, множество князей Засекиных и т. д. Курбский имел основание негодовать на опричнину. Около 40 родственных ему княжеских семей лишились после ссылки своих земельных богатств.

Репрессии, проведенные накануне опричнины и после ее учреждения, затронули различные группы феодального сословия. Среди титулованной знати особым влиянием пользовались потомки боярина князя Патрикеева, происходившего из рода великих князей литовских. Из 13 пат-рнкеевнчей — Куракиных и Голицыных,— записанных в Дворовой тетради 1552—-1562 годов, 7 человек имели боярский титул. Опала не затронула Голицыных, зато Куракины оказались в числе наиболее пострадавших от опричников фамилий

Среди старомосковской знати более всего пострадали три знатные фамилии: Шереметевы, Морозовы и Головины. Но Шереметевы подверглись гонениям до опричнины. Боярина В. В. Морозова опричники уморили в тюрьме. Видный воевода А. И. Шеин-Моролов, его родня М. Ю. Шеин и П. В. Шестов-Морозов отправились как опальные в Казанский край. Окольничий П. П. Головин был казнен, а его племянник И. М. Головин попал в казанскую ссылку. Аналогичной была участь окольничего М. М. Лыкова, воеводы Я. И. Данилова и нескольких других знатных дворян.

По своей численности старомосковская знать была более многочисленной, чем суздальская. Но от указа о казанской ссылке она  пострадала  несравненно меньше.

Учреждая опричнину, Иван IV преследовал четко выраженную политическую цель — ввести в стране самодержавные порядки, утвердить свою неограниченную власть. Если при атом самый сильный удар опричнина обрушила на голову суздальской знати, то отсюда следует, что именно эта знать ограничивала власть самодержца в наибольшей мере.

Итак, опричные репрессии имели исторические корни. Объединение русских земель вокруг Москвы привело суздальских князей на московскую службу. Покинув великие и удельные престолы, кнлзья собрались в Москве, чтобы управлять Русской землей вместе со своей «братией»— московскими князьями. Суздальская знать находилась в прямом родстве с правящей династией: их общим предком был владимирский великий князь Всеволод Большое Гнездо. Суздальские князья далеко разошлись в своем родстве, и в их среде постоянно царили раздор и соперничество. Но всех их объединяло сознание своих исключительных политических прав. Младшая «братия» московских государей, полная зависти к правящей династии, плотной стеной окружала трон. Политические притязания и могущество суздальской знати внушали царю наибольшие опасения. Именно по этой причине опричнина при своем учреждении имела отчетливо выраженную антикняжескую направленность.

Имела ли казанская ссылка всеобъемлющий характер? Приведенные количественные данные не дают оснований для такого вывода. В самом деле, в составе государева двора служило около 300 представителей суздальской знати, тогда как в ссылку попало менее трети. Иван Грозный не помышлял о том, чтобы полностью избавиться от своей меньшой братии. Однако с помощью опричных конфискаций царь старался подорвать родовое землевладение суздальских князей и тем самым покончить с их исключительным влиянием.

В своей опричной политике Иван IV следовал примеру своего деда. Некогда Иван III подверг опале новгородских бояр и перевел их в московские города, где те стали мелкими помещиками. Иван IV лишил родовых и прочих земель около 80—90 семей опальных княжат и попытался превратить их в мелких казанских помещиков — опору царской власти в неспокойном инородческом Казанском крае. Таким образом опальные были сохранены для царской службы.

Указ об опричнине предусматривал конфискацию «животов» (имущества) у опальных ссыльных. Очевидцы (Таубе и Крузе) подтверждают, что опричники грабили опальные семьи, а затем увозили их в ссылку. Соседи-землевладельцы спешили вывезти из стальных имений крестьян. Лишившись господ, княжеские гнезда разорялись и пустели. Никакие последующие «прошения» и амнистии не могли возместить княжатам ущерб, нанесенный их имениям в результате опричных конфискаций. Катастрофа была столь велика, что никакие дальнейшие амнистии и частичный возврат родовых земель опальным князьям не могли ликвидировать ее последствий.

Сведения о ссылке примерно сотни княжеских семей, полученные на основании подлинных писцовых книг Казанского края 1565—1566 годов, проясняют загадку опричнины. Прежде всего следует окончательно отказаться от представления, будто царь собрал в границах опричнины уезды с развитым княжеским землевладением. На самом деле конфискованные княжеские вотчины располагались вне территории опричнины.

Согласно данным официальной летописи, при учреждении опричнины были публично казнены пятеро. По размаху эти репрессии никак не соответствовали военным приготовлениям опричнины. Сколь бы влиятельными ни были казненные люди, царь мог уничтожить их без разделения государства и учреждения опричной гвардии. Факты, относящиеся к казанской ссылке, позволяют объяснить парадокс. Особая вооруженная сила понадобилась царю в тот момент, когда он замыслил осуществить широкую конфискацию княжеских земель. Власти сознавали, что незаконное с точки зрения традиций отчуждение вотчин — без суда, без всякой провинности со стороны землевладельцев — вызовет сильнейшее негодование, и готовились подавить противодействие знати вооруженной рукой.