БИБЛИОТЕКА «СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВА»

ДАЛЕКИЙ ВЕК:

Иван Грозный. Борис Годунов. Ермак

Исторические повествования

Последняя кампания Ливонской войны закончилась. Почти год Ермак и его казаки вели на границе тяжелые, кровопролитные бои. Многие казаки сложили головы на поле сражения. Уделом других стал плен.

Получив расчет, Ермак и казаки наспех починили струги, вытащенные на берег при наступлении зимы, и двинулись в Поволжье.

Родные края неудержимо манили уставших ратников. Кормчим не надо было подгонять гребцов. Струги неслись по водной глади на юг. На Волге Ермак чувствовал себя как дома. Но радость была преждевременной. В Поволжье происходило что-то неладное. Прибыв под Казань, атаман узнал, что местное население восстало.

От Казани до Самары казаки плыли, соблюдая осторожность. На каждом привале Ермак рассылал дозоры в разных направлениях, на ночь ставил стражу вокруг лагеря.

Восстание народов Поволжья поставило казаков в трудное положение. Оказавшись между молотом и наковальней, Ермак и его сотоварищи последовали примеру Ивана Кольцо. Не задерживаясь в Поволжье, они ушли в ногайскую степь на Яик. Там атаман Ермак Тимофеевич и разбил свой лагерь подле лагеря атамана Ивана Кольцо.

Лето стояло жаркое, и казаки довольствовались тем, что наспех соорудили себе навесы и шалаши. Лагерь рос со дня на день. Подходили небольшие ватаги, а иногда и целые станицы. В темные ночи округу озарял свет множества костров. По всей степи пронесся слух: «Казаки затевают большое дело.'»

Кочевники спешили уйти со своими кибитками и табунами подальше от Яика.

В яицких степях казаки собирали войсковой круг, чтобы решить, куда идти походом, где искать «найм» и военную добычу — «зипуны». Воспоминания о «совете» посреди яицких степей крепко засели в головах вольных казаков. Шли века, а в казачьих станицах продолжали петь древние сказы о «думе» Ермака с «воровскими казаками».

Был Ермак вон Тимофеевич.

Да вот он речь говорил, братцы,

Да вон ведь как в трубу трубил:

— Да ведь вота вы ходнтн, братцы, гуляитя,

Ничего, братцы, не зиаитя.

Да ведь вота вон батюшка православны]'! наш царь

На  нас, братцы, распрогневллеп,

Да ведь вота вон хочет казнить нас, братцы,

Казнить, братцы, вешати.

Речь Ермака соответствовала подлинным обстоятельствам. Ивану Кольцо и его людям в самом деле грозила виселица. Судя по историческим песням, Ермак предлагал идти  в поход, чтобы заслужить царское прощение:

Да вы послушайте,

Послушайте,

Что я буду говорить.

Полно вам, ребятушки,

Пить да гулить,

Полно бражничать!

Не пора бы нам

Успокоиться,

На сине море нам, ребятушки.

Время отправиться...

Да лора нам,

Ребятушки,

Во поход нтти,

Во поход итти

Да Сибирь покорять.

Собравшиеся на круг вольные казаки могли либо двинуться на Каспийское море к персидским берегам, либо переправиться по Дону на Азовское море и напасть на крымские и турецкие берега. Таковы были обычные направления их набегов. Но после поражения в Ливонской войне Москва старалась сохранить мир на южных рубежах любой ценой. Напав на Крым либо Персию, казаки рисковали навлечь на себя не меньший гнев грозного царя, чем в случае войны с Ногайской ордой.

Атаманы выходили на середину круга, и каждый старался склонить казаков на свою сторону. «Товарищество» бурно выражало согласие или несогласие с теми, кто держал речь.

Наконец на круг был приглашен посланец богатых пермских солепромышленников Строгановых.

Источники различного происхождения примерно одинаково рассказывают о тех предложениях, с которыми явились к казакам гонцы из Перми. По словам Строгановского летописца, 6 апреля Строгановы отправили к Ермаку «людей своих с писанием и з дары многими... дабы шли к ним в вотчины их в Чюсовские городки и в острожки на спомогание им». Как свидетельствует «Сказание Сибирской земли», «Максим Строганов просил ево, Ермака, чтобы он от того Пелымского князя оборонил».

Как видно, Максим Строганов не предлагал казакам идти на Кучума. Он хлопотал о найме казаков, чтобы оборонить свои владения от пелымского князя и восставших вогулнчей. Волжские казаки не сразу приняли предложение Строгановых. Шум не утихал, пока атаман Барбоша со своей сотней не покинул круг.

Ермак держал речь последним, и его слова положили конец колебаниям. Атаман умел безошибочно уловить общее настроение и сумел повести за собой буйное «товарищество».

Собравшиеся на Япке казаки выбрали его своим большим атаманом. Вспоминая об этом, вольные казаки пели в своих песнях:

Полно нам, ребятушки,

Пить-гулять,

Полно бражничать.

Давайте мы, ребятушки,

Думу думать,

Думу крепкую-

Кому ПА нас, ребятушки,

Атаманом быть?

Атаманом быть, сепулом слыть?

Атаманом быть Ермаку-кинику,

Есаулом слыть Тимофеевичу.

Мы состроим-ка, ребятушки, Крепку лодочку, Чтоб держать разъезд Пи синему мирю.

Избранный главным походным атаманом, Ермак сосредоточил в своих руках огромную власть. Но в течение всей экспедиции самые ответственные решения Ермак и другие выборные атаманы неизменно принимали «с совета» и «по приговору» всего «товарищества». Замечательно, что в воспоминаниях — «сказах» — ветераны похода неизменно говорили о «Ермаке с дружиной» и ни разу не сложили ему отдельной похвалы. Для казаков Ермак был лишь одним из равных.

Избрав атамана, казачий круг с его согласия назначал ему помощников. Тобольский историк Семен Ремезов записал любопытное предание, сохранившееся у сибирских казаков: «Было у Ермака два сверстника: Иван Кольцо, Иван Гроза, Богдан Брязга и выборных есаулов четыре человека». Предание кажется не слишком вразумительным. После указания на двух «сверстников» Ермака перечислены три имени. Одно имя —лишнее. Кольцо и Брязга — имена вполне реальных лиц. Зато Гроза — это, скорее всего, прозвище одного из них.

Популярное сочинение XVII века «Описание Сибири» отразило предание о том, что Ермак после разгрома Кучума послал в Москву к царю «атамана казака Грозу Ивановича с товарищи». Тобольский историк и картограф петровского времени Семен Ремезов знал это предание и доверял ему. В своей «Истории» он подробно описал поездку Ивана Грозы Кольцо в Москву с посланием от Ермака. В действительности гонцами в столицу ездили совсем другие лица. Ими были Савва Сазонов сын Бол-дыря и Иван Черкас Александров.

Воеводские отписки тех лет позволяют заключить, что накануне сибирской экспедиции среди «воровских казаков» произошел раскол. Вместе с Иваном Кольцо в нападении на царского посла участвовали Богдан Барбоша, Савва Волдыря и Никита Пан. Вскоре Барбоша разошелся со своими товарищами. Волдыря и Пан присоединились к Ермаку и сложили голову в Сибири. Барбоша и несколько других атаманов остались на Яике и спустя четыре года выстроили себе там укрепленный острог.

Раскол среди казаков имел огромное влияние на дальнейшие судьбы экспедиции. На Яике остались те, кто олицетворял дух бунтарства и закоснел в непокорности. То   были    казаки,    не    верившие   никаким   обещаниям властей и не желавшие связывать себе руки службой у царя или Строгановых. Походное войско возникло из объединения отрядов, вернувшихся с царской службы в Ливонии, и «воровских» казаков, действовавших против ногайцев в Нижнем Поволжье. Каждая половина выставила своих атаманов.

Семен Ремезов записал предвние, будто Ермак собрал для похода до 5000 человек. В этой армии было четыре есаула, или полковых писаря, сотники, пятидесятники, десятники с рядовыми и знаменщиками. При полках числились три попа и музыкантская команда; барабанщики, трубачи и литаврщики. Эти сведения носят фантастический характер.

Будучи в Москве, гонцы Ермака заявили, что в Сибирь с ним отправилось 540 казаков. Их сведения отличались наибольшей достоверностью.

В Москве соратников Ермака именовали «волжскими казаками». Но надо иметь в виду, что вольные казаки на разных реках еще не обособились друг от друга в виде «Войска Донского», «Войска Яицкого», как то произошло позднее. По случаю разгрома посольства Пелепелицына дьяки произвели дознание и установили, что вместе с Иваном Кольцо на Волге орудовали «беглые казаки», живущие «на Тереке и на море на Яике и на Волге и казаки донские, пришедшие с Дону». Все эти сподвижники Ивана Кольцо участвовали затем в предприятии Ермака.

Прозвища казаков указывали на самое различное происхождение. Черкас и Пан были выходцами из украинских и польских земель, Шуянин — из Шуи, Темнико-вец — из Темникова, Мещеряк — из Мещеры. Клички давали некоторое представление о прошлом казаков, об их личных особенностях.

О казаке Грише Ясыре известно, что он служил конную службу «с Ермаком вместе». «Ясырем» в Крыму называли пленных невольников. Немало русских людей прошли через татарский плен, прежде чем стали вольными казаками.

Прозвище есаула Богдана передано по-разному в различных источниках. «Брюзгой» называли ворчливых людей и бранчуг, или мастеров выругаться. Слово «бряз-гать» имело иной смысл. В Нижнем Поволжье его употребляли в смысле «бить», «хлестать», «давать оплеуху».

В числе Ермаковых казаков упоминались Иван Карчига и Окул. Иван был, скорее всего, новгородцем по происхождению. В новгородском говоре «карчига» означало «хрипун».  Слово «окул» употреблялось в местных говорах со значением «продувной».  Среди казацкой вольницы хлесткое слово было, как видно, в большом ходу. Набрав войско, Ермак велел соратникам готовиться в дальний путь.