БИБЛИОТЕКА «СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВА»

ДАЛЕКИЙ ВЕК:

Иван Грозный. Борис Годунов. Ермак

Исторические повествования

В ходе объединения русских земель власть московских государей чрезвычайно усилилась, но не стала неограниченной. Монарх делил власть с аристократией. «Царь указал, а бояре приговорили» — по этой формуле принимались законы, решались вопросы войны и мира. Через Боярскую думу знать распоряжалась делами в центре. Она контролировала также и все местное управление. Бояре получали в «кормление» крупнейшие города и уезды страны.

Название «кормление» произошло от того, что областные управители собирали пошлины в свой карман, то есть в буквальном смысле кормились за счет населения. Система кормлений была одним из самых архаических институтов XVI века.

Боярская аристократия старалась оградить свои привилегии с помощью местнических порядков. В соответствии с этими порядками служебные назначения определялись не пригодностью и опытностью человека, а его «отчеством» (знатностью) и положением родни (отца, деда и прочих «сродников»). Местничество разобщало знать на соперничавшие кланы и вместе с тем закрепляло за узким кругом знатнейших семей исключительное право на замещение высших постов. К середине XVI века местничество в значительной мере изжило себя.

Знать ревниво оберегала устаревшие традиции. Но распри и злоупотребления боярских клик в период малолетства Ивана скомпрометировали старый порядок вещей и сделали неизбежной более энергичную перестройку системы управления на новых началах.

Исключительное влияние на развитие государственной системы монархии в XVI веке оказали перемены в структуре господствующего класса. Старое боярство периода феодальной раздробленности, не расчлененное на чины, уступило место дворянскому служилому сословию. Наименование «бояре» сохранили за собой лишь крупные землевладельцы, верхний слой феодального сословия. Низшую  и   наиболее   многочисленную   прослойку  составили дети боярские. Боярство состояло из родовитой аристократии. Великим князьям московским издавна служили как слуги вольные, так и слуги под дворским», великокняжеские холопы. Они-то и дали наименование—^дворяне»— целой прослойке господствующего класса. В состав благородного российского дворянства вошли как великокняжеские холопы, так и некоторое число боярских холопов из числа распущенных боярских свит. Часть таких холопов получила поместья в Новгороде.

Вотчиной служилый человек владел на праве полной собственности. Поместье он получал от государя в условное владение. Помещик держал землю, пока служил государю.

Важнейшей вехой политического развития России явилось присоединение к Москве обширнейшей Новгородской земли. Конфискация земли у древнего новгородского боярства имела далеко идущие последствия. Во-первых, резко усилилась власть московских государей, возросли их материальные ресурсы. Во-вторых, сохранив праьо собственности на отобранные вотчины, казна стала раздавать их в условное держание московским служилым людям, помещикам. В XVI веке фонд поместных земель стремительно вырос, включив вновь конфискованные вотчинные земли, а также немало дворцовых и государственных {'.черносошных»)  волостей.

По мнению новейшего исследователя В. Б. Кобрина, различия между вотчиной и поместьем носили несущественный характер, близок был и состав помещиков и вотчинников. Отсюда В. Б. Кобрин сделал вывод о неправомерности противопоставления боярства и дворянства как разных социальных категорий господствующего класса и несостоятельности концепции их извечной борьбы.

В действительности различия -между вотчиной и поместьем имели самое существенное значение для развития феодального сословия и государственных форм. Знать имела право на получение поместий, но это не уничтожало различий между аристократией и прочими прослойками. Московское правящее боярство сохраняло в своих руках огромные вотчинные богатства, которые и были основой его политического могущества. Совсем в ином положении находилась масса провинциальных детей боярских — мелких землевладельцев, для которых поместье стало основной формой земельного обеспечения. Не борьба бояр и дворян, а перестройка феодального сословия явилась одной из главных пружин политического развития XVI века.

Через поместную систему великокняжеская власть тесно привязала к себе служилое сословие. В лице дворян-помещиков монархия приобрела наиболее глубокую и прочную опору. Перемены ранее всего сказались на армии. Объединения княжеских и боярских дружин уступили место единому поместному ополчению. В рядах дворянского ополчения насчитывалось несколько десятков тысяч средних и мелких феодальных землевладельцев. Значение дворянской прослойки настолько возросло, что с ее требованиями должна была считаться любая боярская группировка, стоявшая у кормила власти. По временам доверенные лица великого князя из числа детей боярских получали думный чин и входили в состав Боярской думы. Однако в целом влияние дворянства на дела управления совершенно не соответствовали его удельному весу. Боярская дума представляла почти исключительно одну только знать. Местнические порядки прочно закрывали дворянам путь к высшим государственным постам. Дворянство не желало мириться с таким положением дел и требовало привести систему управления в соответствие с новыми историческими условиями.

Московское восстание 1547 года создало благоприятные возможности для выхода дворянства на политическую арену. Именно после восстания впервые прозвучал голос дворянских публицистов, и представителям дворянства был открыт доступ на сословные совещания, или соборы, получившие позже наименование Земских соборов, Дворянские публицисты выдвинули проекты всестороннего преобразования государственного строя России. Поток преобразовательных идей в конце концов увлек молодого царя.

В выработке мировоззрения Ивана, как полагают, большую роль сыграл митрополит Макарнй, «по чину» занявший место наставника царя. Высокообразованный человек, но посредственный писатель, Макарнй обладал качеством, которое помогло ему пережить все боярские правительства и в течение 20 лет пользоваться милостями Ивана. Великий дипломат в рясе ловко приноровлял свою пастырскую миссию к запросам светских властей. Макарий выступил глашатаем «самодержавия;;. Он венчал <ша царство» Ивана и придал новый блеск сильно потускневшей в годы боярского правления идее «богоизбранности» русских самодержцев. Из его уст Иван воспринял мысль, которая стала основой всей его жизненной философии. Глава воинствующей церкви внес большой вклад в разработку    идеологии    самодержавия,    которая    была    прежде

уделом книжников, а затем получила практическое осуществление в деяниях Грозного.

После коронации Грозного и основания '.православного царства» Макарий провел церковную реформу. Собранный им духовный собор канонизировал несколько десятков местных угодников, объявленных «новыми чудотворцами». Русская церковь обрела больше святых, чем имела за все пять веков своего существования. Церковная реформа призвана была возвеличить значение национальной церкви и доказать, что солнце «благочестия», померкшее в Древнем Риме и Царьграде, с новой силой засияло в Москве — третьем Риме.

Деятельность Макария оказала воздействие на устремления Ивана. Но влияние митрополита не стало исключительным.

С первых шагов самостоятельного правления Иван близко сошелся с узким кругом высшей приказной бюрократии, приводившей в движение механизм государственного управления. Приказные люди принадлежали к самой образованной части тогдашнего общества. Выходцем из низов был знаменитый дьяк Иван Бисковатый, который благодаря своим редким дарованиям поднялся с низших на самые высокие ступеньки социальной лестницы. Висковатый оказывал большое влияние на Ивана, но главным любимцем царя стал все же не он, а Алексей Адашев.

Мелкий костромской вотчинник Алексеи Адашев не блистал знатностью и богатством. Не без сарказма царь Иван заметил, что взял Алексея во дворец <ют гноища» и су чинил» наравне с вельможами, ожидая от него «прямой службы». Адашев в самом деле являл собой образец «прямого слуги-», но этих достоинств было недостаточно, чтобы сделать успешную карьеру, при дворе. Своим успехом Адашев (как и Висковатый) был обязан удачной службе в приказах — новых органах центрального управления. Карьера будущего царского любимца началась со службы в Челобитенном приказе. Этот приказ служил своего рода канцелярией царя, в которой рассматривались поступавшие на государево имя «изветы*. Из Челобптенного приказа Адашев перешел в Казенный приказ и служил там столь успешно, что вскоре же получил чин государственного казначея, который открыл перед ним двери Боярской думы. В конце концов Адашев, по образному выражению современников, начал оправить Русскую землю», сидя в приказной избе у Благовещенского собора.

Порожденная процессом политической централизации, высшая приказная бюрократия не случайно стала проводником идеи преобразования государственного аппарата. Адашевский кружок осуществил эту идею на практике. Реформы явились важной вехой в политическом развитии страны. В кремлевские терема пришли новые люди. Знакомство с ними составило целую эпоху в жизни Ивана. Перед Иваном раскрылись неведомые ранее горизонты общественной деятельности. Приближалась пора зрелости. Скрытая неприязнь царя к «.великим боярам» получила новую пищу и новое направление.

Реформаторы впервые заявили о себе после созыва так называемого «собора примирения» 1549 года. Помимо Боярской думы и церковного руководства на этом совещании присутствовали также воеводы и дети боярские. Выступая перед участниками собора, 18-летний царь публично заявил о необходимости перемен. Свою речь он начал с угроз по адресу бояр-кормленщиков, притесняв-тих детей боярских и «христиан», чинивших служилым людям обиды великие в землях. Обличая злоупотребления своих вельмож, Иван возложил на них ответственность за дворянское оскудение.

Критика боярских злоупотреблений, одобренная свыше и как бы возведенная в ранг официальной доктрины, способствовала пробуждению общественной мысли в России. Настала неповторимая, но краткая пора расцвета русской публицистики. Передовые мыслители приступили к обсуждению назревших проблем преобразования общества. Одним из самых ярких публицистов той поры был Иван Семенович Пересветов. Он родился в Литве в семье мелкого шляхтича и исколесил почти всю Юго-Восточную Европу, прежде чем попал на Русь. Уцелевшие члены семибоярщины еще располагали в то время некоторым влиянием в Москве. Один из них, М. Юрьев, обратил на Пересветова внимание, после того как ознакомился с его проектом перевооружения московской конницы щитами македонского образца. (Как видно, обстановка не благоприятствовала составлению более широких преобразовательных проектов.) Как бы то ни было, Пересветов заручился поддержкой Юрьева и устроил свои материальные дела. После смерти покровителя приезжий дворянин впал в нищету. Наступивший период боярского правления стал в глазах Пересветова олицетворением всех общественных зол, которые губили простых «воин-ников» и грозили полной гибелью царству.

Проведя многие годы в бедности, Пересветов мгновенно оценил благоприятные возможности, связанные с наметившимся в конце 40-х годов поворотом к реформам. Улучив момент, прожектер подал царю свои знаменитые челобитные. Простой «воинник» оказался одним из самых талантливых писателей, выступивших с обоснованием идеологии самодержавия. Опасаясь прямо критиковать московские порядки, что было делом небезопасным, Пересветов прибегнул к аллегориям и описал в качестве идеального образца неограниченной дворянской монархии грозную Османскую империю, построенную на обломках греческого царства. Православное греческое царство царя Константина, рассуждал публицист, погибло из-за вельмож, из-за «ленивых богатинов», зато царство Магомет-Салтана процветает благодаря его «воин-никам», которыми он «силен и славен». Воззрения Пересветова поражали современников своей широтой, в некоторых отношениях он обгонял свое время. Публицист писал, что о поступках людей надо судить по их «правде», ибо «бог не веру любит, а правду». Он призывал освободить «похолопленных» воинов. «Которая земля порабощена,— замечал писатель,— в той земле зло сотво-ряется... всему царству оскудение великое». Замечательно, что Пересветов обходил полным молчанием вопрос о земельном обеспечении служилых людей, а между тем именно этот ^.великий вопрос* тогдашнего времени более всего волновал феодальное дворянство. Публицист предполагал, что служилых людей достаточно обеспечить жалованьем, а необходимые денежные средства можно получить с горожан при условии введения твердых цен на городских рынках. Пересветов советовал царю быть щедрым к «воинникам» («что царьская щедрость до воинни-ков, то его и мудрость») и призывал «грозу» на голову изменников-вельмож. Пересветов первый четко выразил мысль о том, что преобразование системы управления и военной службы в России немыслимо без ограничения политического господства знати, без приобщения к государственным делам дворянства. Пересветов смело и страстно протестовал против боярского засилья в России. Дерзкие обличения по адресу высших сановников государства — бояр — неизбежно привели бы безвестного шляхтича в тюрьму или на плаху, если бы за его спиной не стояли новые покровители — партия реформ.

Возглавленная Адашевым партия реформ стала ядром правительства, получившего в литературе не вполне удачное наименование «Избранной рады-». Молодой царь

Иван IV стал своего рода рупором нового направления. После «собора примирения» он выступил перед так называемым Стоглавым собором со знаменитыми ^царскими вопросами», содержавшими обширную программу преобразований. В своей речи к членам собора глава государства затронул и экономические вопросы (например, вопрос о внутренних таможенных барьерах), и вопросы социальные (такие, как ограничение местничества, всеобщая перепись земель, пересмотр землевладения, судьба кормлений). «Царские вопросы» показывают, сколь глубоко захвачен был царь преобразовательным течением. Споры, рожденные проектами реформ, и первые попытки их осуществления стали той практической школой, которой так недоставало Ивану. Они шлифовали его пытливый от природы ум и формировали его как государственного деятеля. В 1549 году <собор примирения* принял решение о том, чтобы исправить Судебник :.но старине». Приказы приступили к делу немедленно и год спустя передали на утверждение думы новый Судебник. В центре законодательной работы, по-видимому, стоял Казенный приказ, возглавляемый казначеями. Не случайно в период подготовки нового кодекса законов А. Адашев получил чин казначея. Как только работа над Судебником подошла к концу, Адашев покинул Казенный приказ.

Составители Судебника не внесли изменений в те законы государства, которые определяли взаимоотношения феодалов и крестьян. Нормы Юрьева дня были сохранены без больших перемен. Крестьяне по-прежнему могли покинуть землевладельца в течение двух недель на исходе осени. Свое внимание законодатели сосредоточили на проблеме совершенствования системы центрального и местного управления. Новый Судебник ускорил формирование приказов, расширил функции служилой приказной бюрократии, несколько ограничил власть наместников-кормленщиков на местах. Новые статьи Судебника предусматривали непременное участие выборных земских властей — старост и «.лучших людей-,?— в наместничьем суде.

Одновременно с судебной реформой кружок Адашева занялся упорядочением местничества. В военном деле анахронизм местнических порядков ощущался особенно остро. Назначения на высшие воеводские посты по принципу «породы-» и знатности приводили на поле брани подчас к катастрофическим последствиям. Боярская дума и знать не допустили отмены местничества, чего требовали дворянские публицисты. По этой причине – «приговоры» о местничестве носили половинчатый, компромиссный характер. Они воспрещали воеводам вести местнические споры в период военных действий, а кроме того, вносили некоторые перемены в структуру военного командования. Новые законы позволили правительству назначать в товарищи к главнокомандующему (непременно самому «породистому» из бояр) менее знатных, но зато более храбрых и опытных воевод, которые отныне ограждались от местнических претензий всех других воевод. В реформе местничества борьба за расширение сословных привилегий среднего дворянства сочеталась с интересами карьеры семейства Адашева, представители которого получили вскоре самостоятельные воеводские назначения. В глазах Алексея Адашева первые преобразования имели особую цену. Недаром перед самой отставкой он воскресил в памяти свой успех и неуместно включил отчет о реформе в последние тома летописи, над которыми тогда работал. --.4 воевод,— писал он,— государь прибирает, разеуждая их отечество (знатность!) и хто того дородит-ца, хто может ратной обычай сдержати-.к Рассуждения Адашева были далеки от радикальных требований Пере-светова об уничтожении местничества. Его реформы сохранили незыблемыми местнические порядки и лишь внесли в них небольшие поправки.

В связи с упорядочением административной и военной службы правительство предполагало отобрать из знати и дворянства тысячу «лучших слуг-» и наделить их поместьями в Подмосковье. Будучи поблизости от столицы, «лучшие слуги» в любой момент могли быть вызваны в Москву для ответственных служебных поручений. Подготовлявшаяся реформа должна была приобщить цвет провинциального дворянства к делам управления.

В соответствии с царским указом постоянную службу в столице должны были нести более 600 «лучших слуг» из московских городов и более 300 помещиков из Новгорода и Пскова. Новгородские помещики, зачисленные в «лучшую тысячу», обладали привилегией проходить службу по дворовым спискам. В какой мере они могли воспользоваться УТОЙ привилегией, трудно сказать. Дворовая служба всегда была службой при особе государя и требовала присутствия дворянина в столице. Служить в Москве новгородцам мешала отдаленность их города, плохое состояние дорог и непрекращавшаяся война в Прибалтике, поглощавшая все силы новгородского ополчения.

Среди историков нет единого мнения по поводу судьбы тысячи «лучших слуг». И. И. Смирнов считал организацию «тысячи» одним из важных достижений «Избранной рады». По мнению А. А. Зимина, проект не получил практического осуществления.

В целях укрепления вооруженных сил правительство Адашева приступило к организации постоянного стрелецкого войска и сформировало трехтысячный стрелецкий отряд для личной охраны царя. Стрелецкие войска зарекомендовали себя с лучшей стороны в военных кампаниях последующих лет.

Основной боевой силой русской армии в XVI веке оставалось, впрочем, феодальное ополчение, состоявшее в массе своей из мелких дворян. Необеспеченность этих дворян землями подрывала боеспособность ополчения. Правительство многократно обсуждало проблему перераспределения земельных богатств в пользу дворянства. Этой теме посвящены были по крайней мере 5 из 12 вопросов, представленных царем Стоглавому собору. Аргументируя необходимость земельного «передела», Иван указывал на то, что в годы боярского правления многие бояре и дворяне обзавелись землями и кормлениями «не по службе^, а другие оскудели: «у которых отцов было поместья на сто четвертей, ино за детми ныне втрое, й иной голоден». В вопросах митрополиту царь просил рассмотреть, каковы «вотчины и поместья и кормления» у бояр и дворян и как они «с них служили», и приговорить, «недостальных как пожаловати».

Проекты «землемерия» приобрели широкую популярность в среде дворянства. Однако осуществление их натолкнулось на сугубо практические трудности: откуда было взять необходимые служилой мелкоте земли? Дворяне не прочь были поправить свои дела за счет церкви. Земельные богатства духовенства возбуждали в них зависть. В центральных уездах страны монастыри успели завладеть многими населенными крестьянами землями. Ни в одной стране, писали иностранцы, не было такого количества монастырей и монашествующей братии, как в России того времени.

Русские монахи вовсе не походили на «живых мертвецов», ушедших от мирских дел. Они промышляли торговлей и ростовщичеством, что позволило им скопить большие денежные богатства. Располагая средствами, монахи скупали земли разоренных вотчинников. Власти с тревогой следили за тем, как монастыри округляют свои владения за счет служилых земель. Наконец были попытки частичной секуляризации церковных имуществ. Эти попытки   получили   поддержку  со  стороны «заволжских старцев», вызванных царем в Москву. Старцы эти издавна жили в скитах, разбросанных в глухих лесистых местах вокруг Кириллова монастыря. Первооснователь заволжских скитов Нил Сорский и его последователи учили чернецов жить «нестяжательно» по пустыням, не владеть имуществом и кормиться своим «рукоделием». «Иестяжатели» допускали известную свободу в толковании священного писания и отвергали методы инквизиции. Кроме того, они критиковали реформу, проведенную Мака-рнем, и не верили в «новых чудотворцев». Вождь нестяжателей старец Артемий настойчиво советовал ограничить земельные богатства церкви и предлагал «села отнимати у монастырей». На Стоглавом соборе правительство открыто поставило вопрос о будущих судьбах монастырского землевладения. «Достойно ли монастырям приобретать земли?» — значилось в одном из царских вопросов к собору.

Покушение на земельные богатства церкви встретило решительное противодействие со стороны воинствующих церковников — оспфлян. Так называли себя последователи Иосифа Волоцкого, главного противника Нила Сорского и нестяжателей. Осифлянское большинство сплотилось вокруг Макария и провалило правительственную программу секуляризации. Правительству удалось лишь частично осуществить свои замыслы. В мае 1551 года был издан указ о конфискации всех земель и угодий, переданных Боярской думой епископам и монастырям после смерти Василия Ш. Закон полностью запрещал церкви приобретать новые земли без доклада правительству. Задавшись целью воспрепятствовать выходу земель «из службы», власти ввели некоторые ограничения в отношении княжеско-вотчинного землевладения. Князьям воспрещалось продавать и отказывать свои вотчины в пользу церкви без особого на то разрешения. Земли, уже переданные монастырям без доклада, подлежали конфискации и обращались в поместную раздачу.

Осуществление нового земельного законодательства позволило правительству несколько пополнить фонд поместных земель за счет церковных и отчасти княжеских вотчин. Но основные земельные богатства церкви остались все же нетронутыми. Церкви удалось отстоять земельные владения, но она должна была поступиться значительной частью своих податных привилегий — «тарханов».

Со  времен  феодальной  раздробленности  обладатели «тарханов» — знать и князья церкви —- не платили в казну податей с принадлежавших им земель. Приступив к реформам, власти задались целью ограничить действие «тарханов». Царский Судебник предписывал «тарханных вперед не давати никому, а старые тарханные грамоты поимати у всех». Как показал Н. Е. Носов, действие нового закона испытали на себе привилегированные землевладельцы и светского и духовного звания.

Власти довершили реформу податного обложения, объявив о введении «большой сохи». Размеры этой окладной единицы определялись сословной принадлежностью землевладельца. Черносошные (государственные) крестьяне оплачивали соху в 500, церковные феодалы — в 600, служилые землевладельцы и дворец — в 800 четвертей «доброй земли». Таким образом, светские феодалы получили ощутимые налоговые льготы по сравнению с духовенством и особенно крестьянами.

Меры против «тарханов^ подрывали систему феодального иммунитета и способствовали осуществлению программы дворянских преобразований. «Реформа сохи» также шла навстречу требованиям дворянства.

Первые реформы Адашева имели важное значение: они способствовали укреплению централизованной власти и в известной мере удовлетворяли интересы дворянства. Но эти реформы носили в целом компромиссный характер. Консервативное боярство неохотно уступало свои позиции служилым людям. Необходимо было примирить противоположные устремления знати и дворянства, чтобы дать реформам новый толчок. Помимо Адашева решению этой задачи более всего способствовал придворный священник Сильвестр. Для Ивана -лот священник стал подлинным учителем жизни.

Сильвестр родился в Новгороде в семье небогатого священника и избрал духовную карьеру. Из Новгорода Сильвестр перебрался в столицу и получил место в кремлевском Благовещенском соборе. Благовещенский поп, «последняя нищета, грешный, неключимый, непотребный раб Сильвестришко» (так он именовал себя), выделялся своим бескорыстием в толпе стяжателей, сребролюбивых и пьяных князей церкви. Положение при дворе открыло перед ним блистательные перспективы. При его влиянии ом без труда мог бы занять доходное епископское место или пост настоятеля монастыря. Но он никогда не умел устроить своих дел. После пожара перед Сильвестром открылась возможность получить «протопопствие» и даже официальный пост царского духовника, но он не воспользовался случаем. Начав карьеру священником Благовещенского собора, он закончил жизнь в том же чине.

Благовещенский поп, надо полагать, принадлежал к образованным кругам духовенства. Он обладал неплохой для своего времени библиотекой. Некоторые книги ему подарил Иван IV из царского книгохранилища. Возможно, Сильвестр даже знал греческий язык. Иван немало обязан был Сильвестру своими успехами в образовании, но после разрыва с ним царь перестал признавать умственное превосходство бывшего наставника и наградил его нелестным прозвищем — «поп-невежа». Этот эпитет свидетельствовал скорее о раздражении царя, нежели о необразованности Сильвестра.

Известно, что Сильвестр составил или, во всяком случае, отредактировал знаменитый Домострой. Формально он посвятил этот сборник наставлений своему сыну Ан-фиму. Но имеются основания предполагать, что Домострой имел в виду также и молодого царя. Иван IV, только вставший на стезю семейной жизни, нуждался в наставлениях, тем более что он сам рос сиротой. На первых страницах Домостроя Сильвестр учил вере в бога и тут же переходил к более важной теме: «како чтити детем отца духовнаго и повиноваться им во всем». Обязанности Ивана IV по отношению к его отцу духовному были расписаны во всех подробностях. Питомцу вменялось в обязанность призывать духовника «к себе в дом часто», к нему приходнти и приношение ему давати «по силе», советоваться с ним часто «о житии полезном», «како у нити и любит и мужу жену свою», как каяться, как покоряться перед духовником во всем, а если духовник будет о ком-нибудь «печаловатися», как его «послушаться». Припоминая свои взаимоотношения с Сильвестром, царь писал много лет спустя, что, следуя библейской заповеди, покорился благому наставнику без всяких рассуждений. Сильвестр воспользовался покорностью питомца и через Домострой старался всесторонне регламентировать его жизнь: учил, как следует посещать церкви, ездить на богомолье, вершить всевозможные житейские дела. Придет время, и царь будет жаловаться на притеснения, которым Сильвестр подвергал его во время путешествий и отдыха, в хождении в церковь и во всяких других делах. Как видно, Сильвестр был учителем строгим и требовательным. Когда ученик восстал против пережившей себя опеки со стороны наставника, он произнес много горьких слов в его адрес. При Сильвестре, сетовал царь, даже в малейших и незначительных делах «мне ни в чем не давали воли: как обуваться, как спать — все было по желанию наставников, я же был как младенец». Как бы то ни было, пора ученичества не прошла для Ивана бесследно.

После знаменитого московского пожара 17-летний Иван дал Сильвестру первое ответственное поручение. Священник должен был восстановить роспись кремлевских соборов, пострадавшую от огня. Сильвестр вызвал иконописцев из родного города и, «доложа царя государя», велел им браться за дело. Стены Золотой палаты покрылись нравоучительными картинами, изображавшими юношу царя в образе то справедливого судьи, то храброго воина, то щедрого правителя, раздающего нищим золотники. Средствами живописи Сильвестр старался оказать воздействие на эмоции питомца и вскоре преуспел в этом деле.

Сильвестр принадлежал к числу глубоко верующих

людей. Его преданность религии граничила с экзальта

цией: поп слышал небесные голоса, ему являлись

видения. В придворной среде немало злословили по пово

ду новоявленного пророка. Даже Курбский, хваливший

царского наставника, смеялся над его «чудесами». По

словам этого писателя, Сильвестр злоупотреблял легко

верием Ивана, рассказывая ему о своих видениях {«аки

бы явление от боса:'). Не знаю, замечает Курбский, были

ли эти чудеса истинными или же Сильвестр выдумывал

их ради того, чтобы напустить на ученика «мечтательные

страхи», унять его буйства и исправить «неистовый

нрав».

Рассказы Сильвестра производили на Ивана потрясающее впечатление. Фанатик зажег в душе Ивана искру религиозного чувства. Иван увлекся религией и вскоре преуспел в этом увлечении. Он ревностно исполнял все церковные обряды. По временам, в минуты крайнего нервного напряжения, у него случались галлюцинации. Под стенами Казани в ночь перед решающим штурмом 23-летний царь после многочасовой молитвы явственно услышал звон колоколов столичного Симонова монастыря.

Первоначально Сильвестр ограничивался поучениями морального и житейского толка. Осложнение политической ситуации после Казанской войны позволило ему взять на себя роль политического советника Грозного. С появлением в правительстве Сильвестра формирование «Избранной рады» завершилось

Наряду с осуществлением внутренних преобразований кружок Адашева разработал обширную внешнеполитическую программу. Центральным пунктом ее была активная восточная политика. В первый момент после крушения Золотой Орды казалось, что татарская сила никогда более не соберется воедино. Однако после того как турки-османы покорили Крымское ханство, возникла реальная опасность соединения татарских юртов под эгидой Османской империи. Москве удалось на время подчинить своему влиянию Казанское ханство, но затем в Казани водворились крымские Гирей.

Казанские феодалы производили постоянные набеги на Русь, Их подвижные отряды разоряли не только пограничные уезды, но выходили к Владимиру, Костроме и далекой Вологде. «От Крыма и от Казани,— писал позже царь Иван,— до полуземли пусто бяше». Захваченных па Руси «полоняников» татары обращали в рабство и заставляли работать в своих усадьбах и на полях. Русских невольников продавали на рынках рабов в Астрахани, Крыму и Средней Азии.

Казанское ханство отличалось внутренней непрочностью. Покоренные татарскими феодалами разноязычные народы Поволжья — чуваши, мордва, мари, удмурты, башкиры ждали случая избавиться от татарской власти. Постоянные раздоры казанских мурз держали ханство в состоянии непрекращавшихся междоусобиц. В 1545—1546 годах борьба между крымской и московской «партиями» в Казани привела поочередно к изгнанию с казанского трона сначала крымского ставленника хана Сафа-Гирея, а затем ставленника Москвы Шах-Али. Начиная с этого момента Москва выдвинула план окончательного сокрушения Казанского ханства.

Церковное руководство старалось придать войне с казанцами характер священной борьбы против неверных «агарян». Среди дворян планы завоевания Казани приобрели широкую популярность. «Подрайская» казанская землица давно привлекала к себе их взоры. Выражая настроения служилых людей, Пересветов писал: мы много дивимся тому, что великий сильный царь долго терпит под пазухой такую землицу и кручину от нее великую принимает. «Хотя бы таковая землица угодная и в дружбе была, ино было ей не мочно терпети за такое уго-дие».

Русская армия дважды предпринимала наступление на Казань в 1548—1550 годах, но не добилась успеха. В первый раз она застряла под Нижним Новгородом, не сумев переправиться за Волгу из-за раннего таяния льда на реке. Иван IV вернулся из УТОГО похода «со многими слезами». Во второй раз царские воеводы осаждали Казань 11 дней. Накануне третьего похода русские выстроили на правом берегу Волги, против Казани, крепость Свияжск. Напуганные военными приготовлениями царя казанцы «добили ему челом» и пустили в Казань царского вассала Шах-Али. Но Шах-Али не удалось усидеть на казанском троне. В 1552 году Казанский край вновь был охвачен пламенем войны. Последнее решающее наступление на Казань началось движением армии А. Б. Горбатого к Свияжску. Крымские татары пытались помешать русским планам и напали на Тулу. После изгнания крым-цев из южных уездов Руси московские рати двинулись на восток. В конце августа русские обложили Казань и подвергли бомбардировке ее деревянные стены. Против главных Царевых ворот они выстроили трехъярусную осадную башню, достигавшую 15-метровой высоты. Установленные на ней орудия вели по городу убийственный огонь. Минных дел мастера подвели под крепостные стены глубокие подкопы. Взрыв порохового заряда разрушил колодцы, снабжавшие город водой. 2 октября последовал общий штурм крепости. На узких и кривых улицах города произошла кровопролитная сеча. Татарская столица пала.

Под стенами Казани более всех отличился воевода князь Александр Горбатый. Участник казанского взятия Курбский называл его великим гетманом царской армии. В первые дни осады многочисленное татарское войско, действовавшее вне стен крепости, постоянными нападениями тревожило русский лагерь. Горбатый заманил это войско в ловушку и разгромил его. Через несколько месяцев после окончания похода Сильвестр с ведома царя обратился к Горбатому с посланием, в котором писал, что Казань взята «царским повелением, а вашим храбрь-ством и мужеством, наипаче твоим крепким воеводством и сподручными ти».

Что касается молодого царя, то он довольствовался почетной, но на деле второстепенной ролью в общем военном руководстве. Даже недоброжелатели признавали, что Иван IV, будучи одним из ревностных поборников Казанской войны, много раз, не щадя здоровья, ополчался на врагов. Однако, руководя военными действиями, царь не выказал больших дарований. В первые дни осады

он участвовал в расстановке полков, ездил «во все дни и в нощи» вокруг татарской крепости. В дальнейшем Иван стоял со своим полком в версте от крепости. По решению боярского совета государев полк предполагалось ввести в дело в день последнего штурма —2 октября. Начало общего штурма застало Ивана в походной церкви за молитвой. Дважды воеводы присылали к Ивану с напоминанием, что ему пора выступать. Но царь не пожелал прервать молитву. Когда государев полк появился наконец под стенами крепости, на них уже развевались русские знамена. Промедление Ивана дало пищу для неблагоприятных толков в полках. Курбский передает, будто в критический момент сражения на улицах города воеводы приказали развернуть государеву хоругвь возле главных городских ворот «и самого царя, хотяща и не хотяща, за бразды коня взяв, близ хоругви поставиша».

Боярский совет настоятельно советовал Ивану не покидать завоеванный край в течение зимы, чтобы довершить победу и окончательно замирить его. Но царь спешил в Москву.

С падением Казани война на восточной границе не прекратилась. Прошло четыре года, прежде чем русским удалось справиться с «казанским возмущением». Вслед за Казанью царские войска овладели Астраханью. Разгром Казанского и Астраханского ханств положил конец трехвековому господству татар ь Поволжье. В сферу русского влияния попала обширная территория от Северного Кавказа до Сибири. Башкиры объявили о добровольном присоединении к России. Вассалами царя признали себя правители Большой ногайской орды и Сибирского ханства, пятигорские князья и Кабарда на Северном Кавказе.

Успехи на востоке имели большое значение для исторических судеб России. Овладение всем волжским торговым путем открыло перед Россией богатые восточные рынки и способствовало оживлению ее внешней торговли. Началась интенсивная колонизация русским крестьянством плодородных земель Среднего Поволжья. Народы Поволжья были избавлены от гнета татарских феодалов. Но на смену старому гнету пришел гнет царизма.