БИБЛИОТЕКА «СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВА»

ДАЛЕКИЙ ВЕК:

Иван Грозный. Борис Годунов. Ермак

Исторические повествования

Дальние походы требовали от казаков огромного напряжения сил и почти всегда сопровождались тяжелыми потерями. Редкая армия могла понести такие потери и не обратиться в бегство. Из морских экспедиции, писали современники, па родину возвращалось нередко менее половины казаков. Но никакие утраты не могли удержать дерзких храбрецов от новых рискованных предприятий. Слабые духом или плотью люди быстро покидали казацкие зимовья и засеки.

В походе казаки довольствовались малым. Каждый набивал сумку сухарями и прихватывал мешок муки. Намешав толокна, ратник подкреплял силы на привале. Вяленая рыба и ломоть сала считались лакомством. Терпеливо переносили казаки тяготы и лишения военного времени. Ночевали под открытым небом. Жили впроголодь, когда кончались скудные припасы.

Когда поредевший отряд возвращался в городок или засеку из удачного похода, жизнь казацкого братства преображалась. Люди, глядевшие смерти в глаза, предавались разгулу. Но пир начинался с тризны, с поминания погибших товарищей. Не жалели ни денег, ни припасов. Тризну сменял хмельной веселый пир. Из дальних углов доставали гусли, гудки, свирели, волынки, балалайки. Музыкантов набиралось разом с десяток человек. Они то принимались свистеть, дудеть, куковать, каждый на свой лад, то заводили плясовую.

Подвыпивший старый казак ходил по городку, ведя за собой целую толпу музыкантов. Следом «чуры» — мальчики носили в котлах хмельное питье — брагу, медовуху. Атаман потчевал любого встречного и поперечного, лишь бы тот согласился послушать о его подвигах в минувшей войне и выпить за его здоровье.

Подгулявшие герои не жалели пороха и, пока шел пир, палили из ружей, а то и пушечек, так что вся округа знала, что походный атаман гуляет.

Загрубевшие в трудах и походах, эти люди не знали меры, когда наступала короткая пора веселья. Они ничего не делали вполсилы. «Гулять — так гулять!» Плясали с утра и до ночи.

Церковь недаром негодовала на «бесовские» игрища и плясзния, которым народ был предан с языческих времен. Танцоры не держались за руки, как делали «немцы», но каждый танцевал за себя: то горделиво шел но кругу, то пускался вприсядку, то крутился волчком на месте.

Кто плясал, кто испытывал судьбу, играя на деньги. Тешились «зернью» — несложной азартной игрой. Кончались деньги — ставили на кон все, что было: пленниц, приведенных с войны, коня, зипун.

Начав праздник, казаки пускали на ветер деньги, распродавали добычу, под конец влезали в долги. «Не на то казак пьет, что есть, а на то, что будет» — такая поговорка была в большом ходу у степного братства.

Барышники, привозившие вино в зимовья к вольным казакам, туго набивали мошну. Но когда они заламывали слишком высокую цену за напитки или платили гроши за «ясырь» — пленных, за привезенный с войны скарб, тогда среди казаков поднимался ропот. Купцу приходилось вступать в долю и пропивать с казаками часть выручки. Случалось, что, собравшись гурьбой, гуляки отправлялись грабить самых жадных и скаредных торговцев. Все это вполне отвечало обычаям вольных казаков. Казаки ценили шутку, какой бы грубой она ни была. В их сознании веселье и не могло быть пресным. Кто не желал пить с гуляками, на тех драли платье и под свист и улюлюканье гнали прочь из городка.

Ермак получил расчет у воевод и отправился домой на исходе зимы, а господа Строгановы, по словам летописца, послали гонцов к атаману 6 апреля. Гонцы привезли с собой грамоту и многие дары.

В ту пору разгульный праздник у казаков был в разгаре. Волжские казаки, вернувшись с войны, веселились и бражничали ничуть не меньше запорожцев. Но век у радости короток.

Ермак недогулял. На исходе весны казаки решили идти «в наем» к Строгановым, и вся жизнь в лагере потекла по новому руслу. С первых до последних дней похода Ермак требовал от войска строгого соблюдения сухого закона. Того, кто нарушал запрет и кланялся зеленому змию, изгоняли из войска либо бросали за борт, что случалось не так уж и редко.

Писцы Посольского приказа допросили гонцов из Сибири и записали: «А приход Ермаков с Товарыщи в Сибирскую землю с Еика на Иргизские варницы, да вниз по Иргизу, а Иргиз река пришла в Волгу с левые стороны...»

Обычно военные действия разворачивались летом, а с наступлением холодов затихали. Сражения под Смоленском и Псковом не стихали всю зиму, и казакам Ермака пришлось бросить струги и сражаться на лошадях и в пешем строю.

Иван Кольцо и «воровские» казаки воевали с ногайцами на стругах. С наступлением весны они сделали ремонт и спустили ладьи на воду.

Ермаку пришлось начинать все сначала. Но казаки не боялись труда. Бывало, что за одну весеннюю кампанию строили себе флот дважды.

Где б ни жили казаки — на Днепре. Дону, Волге или Яике, они устраивали себе плотбища и плотничать начинали одинаковым образом.

Французский инженер Боплан с интересом наблюдал за тем, как запорожцы собирались в поход.

В Запорожье, писал Боплан, собралось несколько тысяч казаков, искусных во всех ремеслах. По 60 человек трудятся они около одного челна и отделывают его через пятнадцать дней, в две-три недели изготовляют до сотни судов. Каждое имеет на борту от четырех до шести пушечек. Команда судна включает от 50 до 70 человек. Всяк казак имеет две пищали, саблю, шесть фунтов пороха, достаточное количество пуль, каждая ладья—запас ядер и необходимые жизненные припасы. На дно «чайки» укладывали бочки с сухарями.

Боплан наблюдал сборы в начале XVII века. Но со врем'ен Ермака мало что изменилось в обычаях вольных казаков.

Запорожцы строили «чайки», предназначенные для плавания по бурным морям. Ермак приказал своим людям строить речные струги.

Корабельщики начинали работу с того, что присматривали неподалеку от воды исполинское дерево, чаще всего липу. Дерево валили и обтесывали топорами. Ствол долбили и изготовляли колоду, именовавшуюся «стрцго-вой трубой». Колода служила остовом ладьи. К колоде с боков прибивали длинные доски — по нескольку с каждой стороны. Средний струг имел длину около 10 метров и ширину в 2—3 метра. Осадка струга не превышала одного метра, борта возвышались над водой не более чем на 70 сантиметров. Казацкая ладья не имела палубы. Корма и нос у нее были острые. Казаки нередко снабжали ладью двумя рулевыми веслами. Одно крепилось на корме, а другое на носу. Это позволяло гребцам не терять понапрасну время, чтобы разворачивать свои длинные лодки.

Посреди струга крепилась мачта. При попутном ветре мореходы поднимали парус, и тогда их судно мчалось по синим водам подобно огромной белой чайке.

На реках казаки предпочитали весла. Челн имел с каждой стороны по десять весел.

Отправляясь в Прпуралье, Ермак составил флотилию из легких стругов. Тяжелые казались ему  неудобными.

С ними трудно было преодолеть переволоку между Яиком и истоками Иргиза, а затем уральские перевалы.

Московские власти, получив весть о взятии Сибири, распорядились направить в Сибирь судовую рать. От посланцев Ермака они получили сведения о наилучших размерах судов, которые можно было бы перетащить за уральские перевалы. Следуя советам ермаковцев, власти велели изготовить под ратных людей струги добрые «со всем судовым запасом, которые бы подняли по двадцати человек с запасом». Очевидно, в речной флотилии Ермака преобладали «легкие» струги, поднимавшие 20 человек с полным вооружением, боеприпасами и продовольствием. Такие суда имели по восемь-девять весел с каждого борта и кормовое весло. По самому примерному подсчету, такие струги имели водоизмещение не свыше 6— 8 тонн.

Будучи опытными атаманами, Ермак и Иван Кольцо разбили свои сотни на несколько артелей. Каждая артель трудилась над сооружением собственного струга. Сотни, имевшие готовые ладьи, помогали «товариществу». Артельщики брались за топоры и работали до седьмого пота. Трудились так же неистово, как до того воевали, а потом предавались недолгому разгулу. На большие струги уходило две недели, малые могли выстроить и за неделю.

По пути с Янка и Иргпза на Волгу к отряду Ермака прибилось немало охотников. Потому атаману пришлось сделать остановку на волжских лесистых островах, чтобы пополнить флотилию новыми ладьями.

На Волге Ермак был как у себя дома. Тут он провел много лет и знал каждый речной поворот. Повторяя движения атаманского струга, флотилия то жалась к берегу, то скользила посредине реки, огибая мели и уходя с быстрины. Идти против течения было нелегко. Погода стояла жаркая, и, когда солнце поднималось высоко над горизонтом, Ермак искал стоянку.

Прошло немного времени с тех пор, как воеводы в Поволжье получили приказ схватить и повесить вора Ивашку Кольцо с товарищами, а их пожитки отдать казакам, которые государю «прямят», то есть несут прямую службу. Казакам приходилось держать ухо востро, чтобы не попасть в руки воевод.

Ермак старался проскользнуть мимо царских караулов без задержки. Когда же ему не удавалось избежать встречи с воеводами, все объяснения им давал строгановский приказчик. Строгановых хорошо знали на Волге и не чинили им помех.

С апреля 1582 года царская судовая рать бросила якорь у Козина острова на Волге. Судовым командирам было не до «воровских» казаков. Царь Иван поручил им покончить с восстанием в Заволжье, но сил для этого у них не хватало.

Не доходя до Казани, флотилия Ермака свернула на Каму и, миновав устье реки Белой, попала на Чу-совую.

Ермак отправился на Урал «по присылке Строганова». Максиму принадлежала самая дальняя восточная окраина фамильных владений. При любом нападении из Зауралья его промыслы и деревни подвергались наибольшему разорению. Поэтому Максим столь деятельно хлопотал о приглашении волжских казаков.

Строгановы посылали лазутчиков за Урал и знали о военных приготовлениях в столице Кучума. Максим торопил казаков, получив тревожные вести.

На постоянном жалованье Строгановы держали не менее сотни стрельцов, пушкарей и прочих ратных людей. В лучшие времена у них на службе числилось до трехсот воинских людей — руси, пленных литовцев, немцев и татар. Но ратники несли гарнизонную, службу в острожках, разбросанных на большом пространстве.

Строгановский летописец записал предание, что струги Ермака стали на якорь у чусовских пристаней в день Кира и Иоанна — 28 июня. Путешествие с Яика в Приуралье заняло примерно два месяца. Казаки прошли на веслах против течения много сотен верст. Они устали и нуждались в отдыхе.

Максим Строганов, ждавший нападения со дня на день и натерпевшийся страху, оказал Ермаку особые почести. Атаманы получили от него «многпе дары». Несколько дней их по-царски потчевали в господских хоромах. Сотни разбили лагерь под открытым небом подле стругов. Что ни день, строгановские приказчики брашнами и питием их «изобильно наслаждаху».

Строгановы опасались, что им предстоит трудная война. В Москве считали, будто в войске у «сибирского султана» служит 10 000 воинов. Как видно, дьяки преувеличивали силы Кучума. Тем не менее Сибирское «царство» могло выставить в поле несколько тысяч всадников. Ядро войска составляли ногайская гвардия и татарская конница. Подвластные хану ханты-мансийские племена прислали вспомогательное войско. Дань хану платили 30 000 взрослых мужчин — «черных людей», из них набирали ополчение в несколько тысяч воинов.

Кучум послал на Пермь наследника царевича Алея. Война с «белым царем» была нешуточным делом, и хан снарядил большое войско.

Алей давно достиг зрелого возраста и был опытным воином. Он пошел на Пермь тем самым путем, который разведал хан Маметкул. Но если Маметкул остановился в нескольких верстах от чусовских городков, то Алей действовал куда более решительно. Он разослал татар в облаву, медленно продвигаясь на запад.

Не ожидая сопротивления, Алей направился к чусов-ским городкам, не приняв мер предосторожности. За УГО ему вскоре пришлось жестоко поплатиться.

Едва татары приблизились к стенам строгановских острожков, на них посыпался град пуль. Забухали пушки. Строгановским пушкарям пришлось основательно потрудиться в тот день.

Ермак не стал ждать, пока татары соберут все силы для штурма острожков. Татары не имели судов, и Ермак использовал все свои преимущества, разя врага в неожиданных местах со стругов.

Без лишнего бахвальства Черкас Александров, будучи в Москве, сообщил, что в ту пору, «как кучу мое сын Алей пришел войною на Чусоную, приплыл с Волги атаман Ермак Тимофеев и Чусовой сибирским (татарам) повое-вати не дал».

Отбитый на Чусовой, Алей двинулся по суше на Каму. Располагая только своими силами, Никита Строганов не смог бы отразить его натиск. Но флотилия Ермака появилась на Каме, в окрестностях Орла, раньше татар, и Алей двинулся дальше к Соли Камской.

Как ходил Алей с ратью воевать Чусовую, рассказывали ермаковцы, в ту пору татары «доходили до реки Камы и до города до Соли Камской и многое дурно над православными христианы учиняли».

В самом деле, татары подвергли Соль Камскую дикому погрому. Ворвавшись на посад, они побивали всех, кто попадался им на пути. Затем враги подпалили город. Немногие уцелевшие жители, вернувшись домой, нашли на месте одно пепелище. Оплакав своих покойников, они похоронили их на кладбище. Для убитых вырыли братскую могилу на песчаном холме с южной стороны посада. Когда город отстроился, местные священники решили учредить ежегодный крестный ход к могиле жертв погрома. Еще в петровские времена горожане вспоминали об этом «празднестве», установленном «по обещанию и челобитью прежних мирских людей ради варварского нашествия».

В Орле казаки пробыли, по-видимому, довольно долго. Во всяком случае, строгановские мастера успели изготовить для них пушечку и другое оружие.

Погодинский летописец почерпнул сведения о набеге Алея из «сказки» ермаковцев, записанной чиновниками Посольского приказа. Рассказав о боях на Чусовой и разгроме Соли Камской, гонцы Ермака отметили: «И с тех мест учали оне, Ермак с товарищи, мыслить и зби-раться, как бы им дойти до Сибирские земли и того царя Кучюма».

Бесхитростные речи ермаковцев замечательны тем, что проясняют вопрос, казавшийся неразрешимым. Зачем вольные казаки устремились в Сибирь? Чем отличались они от испанских конкистадоров, завоевавших Новый Свет?

Сибирская экспедиция Ермака началась с обычной оборонительной войны, каких со времен Батыева нашествия в русской истории было великое множество. Кучум первым поднял меч, отправив войска грабить Русь. Пермский край подвергся кровавому нападению со стороны Сибирского ханства.

Золотая Орда, два с половиной века терзавшая Русь, распалась. Но ее наследники то и дело напоминали о себе опустошительными набегами. Вольные казаки приняли вызов Кучума. Они выстояли, отразив все попытки царевича Алея прорваться через границу в районе Чусовой. Чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, Алей двинулся на   запад  в   обход  Чусовой.   Вторжение  продолжалось.

Имея в своем распоряжении несколько казачьих сотен, Ермак не надеялся разгромить врага, далеко превосходившего его по численности. Но он выиграл оборонительный бой на Чусовой, использовав свою подвижную флотилию и строгановские острожки с их гарнизонами и артиллерией. Покинув оборонительные позиции и пустившись на север по следам Алея, казаки утратили бы многие преимущества, которые помогли им добиться успеха.

Отправив лучшие силы грабить Русь, Кучум не позаботился об обороне своей столицы. Он понадеялся на то, что царство его надежно прикрывали с запада Уральские горы с их тропами, неведомыми для русского человека, горными реками и непроходимыми лесными чащами.

Волжским казакам уже пришлось однажды столкнуться с войсками Сибирского ханства в Приуралье. Произошло это через год после знаменитого сражения на Молодях под Москвой. Сильно поредевшей вернулась тогда   в  Пермский  край  казачья тысяча,  служившая у Строгановых «по найму». В то время царевич Алей был слишком молод, и Кучум послал в грабительский набег на Русь своего испытанного воеводу Маметкула.

Маметкул перевалил Уральские горы и выслал отряд «проведывать» дорогу на Пермь. Узнав о войске, собранном Строгановыми для обороны края, Маметкул не принял сражения и повернул вспять.

Царевич Алей не обладал опытностью и осторожностью Маметкула. Его безрассудный набег на Русь оказался роковым для Сибирского ханства.

По словам ермаковцев, их предводитель начал «мыслить, как бы им доитти до Сибирской земли и до того царя Кучума», лишь после того, как царевич Ален разорил Соль Камскую и стал воевать Чусовую, а казаки «Чусовой сибирским (татарам) повоевать не дали». Совершенно очевидно, что даже в этот момент, принимая решение о зауральской экспедиции, Ермак еще не помышлял о «сибирском взятии»— завоевании Кучумова царства. Казаки отправились за Урал, рассчитывая захватить там богатую добычу. Оборонительные бои в Приуралье послужили прологом к разбойному набегу. Планы Ермака поддержали Иван Кольцо и его сотоварищи. Они надеялись повторить то, что удалось им годом ранее в заволжских степях.

В то время ногайцы жгли мирные русские села. Большая Ногайская орда готовилась обрушиться на Россию с юга. Не ожидая орду в Поволжье, волжские атаманы произвели лихой набег на столицу ногайцев Сарайчик. Результат не заставил себя ждать. Хан Большой Ногайской орды поспешил направить в Москву мирное посольство.

В истории сибирской экспедиции.бои на Чусовой сыграли поистине выдающуюся роль. Они позволили Ермаку оценить реальные силы и боеспособность армии Кучума. Когда Ален объявился в окрестностях Соли Камской, а затем ушел еще дальше на север, Ермак мгновенно уяснил, какие огромные возможности таит для него возникшая ситуация.

Посылая на Русь наследника-сына, сибирский хан рассчитывал одним ударом разгромить царских воевод в Приуралье. Отряды татар появились не только на левых, но и на правых притоках Камы. На Сылве и Косве, на Инве и Обве они собирали люден из местных племен, вооружали их и «по неволе» забирали с собой.

Пополнив свои силы, сын Кучума направился к главному центру Пермского края — Чердыни и приказал своим воинам штурмовать крепость. Татары с таким упорством приступали к стенам Чердыни, что гарнизону едва-едва удалось отбиться от них.

В Орле и чусовских городках не сразу узнали об исходе   борьбы,   развернувшейся  у  стен   пермской   столицы.

Казаки пролили кровь, не дав Алею разорить и сжечь строгановские поселения. II солепромышленники должны были рассчитаться с ними.

Дело не обошлось без пира и щедрого угощения. Имеются бесспорные доказательства того, что после отражения Алея между Ермаком и Строгановыми установились самые добрые отношения.

Придет время, и Строгановы начнут доказывать, что их предки предоставили Ермаку «запасы многие», а также пушечки, скорострельные «семипядные» пищали, дали им «вожей», знающих «сибирский путь», а кроме того, отпустили с ним своих ратных людей из пермских городков —«предобрых воинов триста человек», «литвы и немец и татар и русских». Ранние и более достоверные источники начисто опровергают УТИ ВЫМЫСЛЫ. ОДИН осведомленный летописец отметил, что, будучи на Чусовой, Ермак «взял с собою тутошних людей 50 человек». Неизвестно, принадлежали ли они к числу вотчинных ратных люден. Скорее то были удальцы, решившие податься в казаки и разделить с Ермаком все трудности предстоящего сибирского похода.

«Сказка» ермаковцев окончательно проясняет вопрос об обстоятельствах, помешавших Строгановым участвовать в сибирской экспедиции, к которой они сами готовились много лет.

Ермак прогнал татар с Чусовой, но опасность не миновала. Пока Алей с ратью держался на Каме к северу от Орла, опасность нового нападения на владения Строгановых сохранялась. На обратном пути к перевалам Алей неизбежно должен был пройти через вотчину Строгановых. Опасаясь этого, Строгановы не посмели ослабить свои гарнизоны в Орле и чусовских городках. По этой причине они не послали с Ермаком ратников, состоявших у них на службе. Они постарались как можно дольше удержать Ермака в Орле. Возможно, что казаки ушли в Сибирь даже против воли Строгановых.

Происшедшие вскоре события оправдали тревоги и опасения пермских господ. Строгановский летописец записал сведения о том, что на пути от Чердыни к перевалам «окаянные» внезапно напали на чусовские городки, и посекли множество живущих в округе крестьян и села, и жилища их сожгли, и «полону многу взяту оыв-шу». Казаки ушли в Сибирь, и строгановские ратники и люди, затворившиеся в городках и острожках, избежали смерти «от злого притужания (насилия) окаянных» не своего силою, а разве «божьей помощью». Приведенный летописный рассказ весьма красноречив.

Строгановы имели свой взгляд на дело. Они наняли казацкое войско, а казаки, не довершив войны с татарами, ушли из их вотчины. Все это выглядело как самовольство или же бунт.

Отношения между вольными казаками и Максимом Строгановым окончательно испортились, когда те потребовали снабдить их продовольствием, необходимым им в дальнем походе.

Будучи человеком степенным, Ермак не желал ронять достоинства и поручил все переговоры со Строгановыми второму атаману — Ивану Кольцо.

Иван Кольцо не дал спуска даже царскому посланнику Пелепелицыну. С купцом он говорил, отбросив церемонии.

Максим соглашался выдать казакам некоторое количество хлеба, но не иначе как взаймы под проценты, <;прося у них кабалы»1. «Егда возвратитеся, на ком те припасы по цене взяти, и кто отдаст, точно или с лихвой?»— спрашивал купец у ермаковцев. Возмущенные казаки приступили к Максиму «гызом» и едва не убили его. Кольцо пригрозил Максиму, что расстреляет его «по клоку». Испугавшись угроз, Максим открыл амбары и отпустил запас на казачьи струги «по запросу».

Приведенный рассказ, занесенный на страницы реме-зовской Кунгурской летописи, поражает своей живостью и реализмом. Кажется, что сценка как бы списана с натуры. Жадный купец и удалой казак действуют каждый сообразно своему характеру. Но правдоподобие не является показателем достоверности.

Приведенный рассказ почерпнут из Кунгурской летописи, в которой реалистические подробности чередуются с фантастическими сведениями. Авторы летописи утверждали, будто дружина Ермака насчитывала 5000 человек, и Строгановы под действием угроз выдали им на струги ъиоартельно 5000 по именам на всякого человека по 3 фунта пороху и свинцу и ружья и три полковые пушки, по 3 пуда муки ржаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, по пуду соли и колико масла пудов».

Кабила — здесь: долговая расписка.

Ранние летописи без всяких подробностей повествуют о запасах, вытребованных Ермаком у своих «наемщиков». «По присылке Максима Яковлева Строганова,— записал один летописец,— казаки пошли с Волги на Чу-совую до городка Максима Строганова и взяша у Максима Строганова запасов хлебных и мяс и масла, також и пороху и свинцу».

Участие Строгановых в сибирской экспедиции свелось к тому, что волей или неволей они обеспечили казаков продовольствием, необходимым для дальней экспедиции. Солепромышленники сами производили порох. Казаки не упустили случая пополнить свои запасы пороха и полу-тли у Строгановых свинец.

Отряд получил от купцов кое-какое вооружение. Но количество его едва ли было значительным. Ермак до сибирского похода сражался с войсками Батория, а атаман Кольцо громил Ногайскую орду. Так что казаки прибыли в строгановские вотчины, будучи хорошо вооруженными.

Царь Иван IV был причастен к сибирской экспедиции еще меньше, чем Строгановы. Московские власти решительно воспротивились осуществлению планов Ермака, едва лишь узнали о них. Получив донос чердынского воеводы В. Пелепелицына, Иван IV в ноябре 1582 года гневно выругал Строгановых за то, что они призвали в свою вотчину казаков-«воров»— волжских атаманов, которые «преж того ссорили нас с Ногайскою ордою, послов ногайских на Волге на перевозах побивали, и ордо-базарцов грабили и побивали, и нашим людем (Пелепе-лицыну) многие грабежи и убытки чинили». Жалоба Пелепелицына, повторенная в царской грамоте, имела в виду вполне определенных лиц. Не Ермак грабил Пелепелицына на волжских перевозах, а Иван Кольцо, Никита Пан и Савва Волдыря. Их-то Пелепелицын и назвал казаками-ворами в доносе царю.

Опальная грамота 1582 года опровергает разом два мифа, связанных с сибирской экспедицией. Первый миф — о грабежах Ермака на Волге и захвате им царской казны. За подобные поступки казаков вешали без лишних слов. Однако царь Иван IV и не думал вешать «воров» из отряда Ермака. Напротив, местные власти получили приказ разместить казаков Ермака в государевых крепостях Чердыни и Соли Камской и поручить им «оберегание пермских мест».

Второй миф родился в стенах Посольского приказа. Суть его заключалась в том, что покорение Сибири осуществили государевы служилые люди по прямому указу царя.

На самом деле царь Иван IV велел Строгановым под страхом «большой опалы» вернуть Ермака из похода в Сибирь.

Россия не закончила войны со Швецией. На юге ее границы постоянно нарушали крымцы и ногайцы. Не было мира в Поволжье. В таком положении Иван Грозный не желал приобрести лишнего противника в лице Сибирского ханства. Его указ, однако, прибыл в строгановские вотчины с большим запозданием и не мог оказать никакого влияния на судьбу сибирской экспедиции.

В то время как дьяки по приказу царя сочиняли опальную грамоту Строгановым, Ермак уже нанес Кучуму сокрушительное поражение и занял его столицу.

На затею Ермака в Москве смотрели как на сущее сумасбродство. Вольные казаки действовали наперекор здравому смыслу и воинским уставам.

Кучум мог выставить в поле несколько тысяч конницы и пехоты. Его силы многократно превосходили силы Ермака — 500—600 пеших ратников.

Казаки имели лишь одно преимущество перед татарами. Армии Кучума сражалась только на суше. Отряд Ермака вел войну на стругах. Это давало ему большие преимущества. Но это преимущество казаки могли использовать лишь до наступления зимних холодов.

Отряд Ермака начал поход в сентябре. При самых благоприятных условиях он никак не мог бы добраться до столицы Сибирского ханства Кашлыка (Искера) ранее последних чисел октября либо первых недель ноября. Именно в это время сибирские реки покрывались льдом и речная навигация заканчивалась. На легких речных ладьях казаки могли вести летучую войну с татарами и даже захватить внезапным набегом их столицу. Но затем Кашлык неизбежно стал бы для них ловушкой. Глубокие снега и льды отрезали бы отряду всякие пути к отступлению. Выдержать же длительную войну с многочисленной татарской   армией  несколько   казачьих  сотен   не  могли.

Казаки привыкли рисковать своими головами. И на этот раз ставкой в затеянной ими игре была их собственная жизнь. Никто не мог предвидеть, чем закончится война с «сибирским султаном».