БИБЛИОТЕКА «СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВА»

ДАЛЕКИЙ ВЕК:

Иван Грозный. Борис Годунов. Ермак

Исторические повествования

Русские люди, впервые оказавшиеся на Урале и в Сибири, невольно подпадали под обаяние суровой и величественной природы края. Тобольский летописец лучше других выразил впечатления путника, перевалившего из «Российского царства в землю Сибирскую». «Камень пре-высочайший зело» как стена преграждает путь в Сибирь. Некоторые из каменных гор достают «до облак небесных». На горах же растут деревья разные: кедры и прочие. «Из того же Замени реки многие вытекают». Дивным образом воды рек «камень тверд раскопа», и «бысть реки пространные и прекрасные зело, в них же воды сладчайшие и рыб различных множество».

Таежные леса производили на пришельцев не менее сильное впечатление, чем могучие реки. В лесах этих «жительство имеют звери различные», и охота на них дает человеку и пропитание, и одежду, и «украшение разное». Есть'там и олени, и огромные лоси, и зайцы, лисицы, соболи, бобры, росомахи и белки. На зеленых лугах произрастают «многоразличные» цветы. А сколько там сладкоголосых птиц!

Когда казаки вошли в Кашлык, грянули первые морозы. Зима вступила в свои права. Кругом все покрылось глубокими снежными сугробами. Привычные зимовать в поле, казаки заблаговременно устроили себе теплые землянки. Леса кругом было много, и им не  стоило  большого труда  запастись дровами   на   всю

зиму.

Пока казаки не обжились в Сибири, им приходилось затрачивать много усилий, чтобы обеспечить себе пропитание. Ржаной хлеб и каши издавна составляли основу питания русского человека. Чтобы утолить голод, взрослому мужчине надо было более килограмма хлеба на день. При таком расходе наличные запасы ржи должны были истощиться очень быстро. Пополнить же эти запасы в Сибири оказалось невозможным. Пашни там почти не было.

На Дону, Волге и Яике казаки кормились рыбным промыслом. В Сибири они также решили заняться привычным делом. Подледный лов требовал сноровки. От местных жителей казаки узнали о богатых рыбных тонях на озере Абалак, в пятнадцати верстах от Кашлыка. В первых числах декабря Ермак послал на озеро есаула Богдана Брязгу с его станицей. Пребывание казаков на Абалаке закончилось трагедией.

Ермак знал, что татары следят за каждым его шагом и ждут, когда он разъединит свои силы. Но Кучум выждал момент, чтобы нанести удар.

Не по своей воле Кучум оттягивал время новой битвы. Его сын Алей вернулся в Сибирь вскоре после того, как казаки засели в Кашлыке. Татары были обременены огромной добычей и привели русский полон. Но отборные отряды, громившие с Алеем Пермь, понесли чувствительные потери под чусовскими городками и Чердыныо. К тому же они были утомлены переходом через горы. Кучум дал воинам отдохнуть, прежде чем послал их с Ма метку-лом к Кашлыку.

Когда разведчики донесли Маметкулу о том, что небольшой казачий отряд покинул Кашлык и направился к Абалаку, тот не стал терять времени даром.

Длинное и узкое озеро Абалак раскинулось вдоль берега Иртыша, с которым его соединяла узкая протока. „Сверкающие на солнце снежные сугробы покрывали озеро и берег.

Станица Брязги шла на озеро по льду Иртыша. До-бравшись до места, казаки спешились и принялись бить лунки. По обыкновению, казаки заводили сеть под лед в одну лунку, а вытаскивали в другую. Озеро кишело рыбой, и артельщики с трудом вытаскивали переполненные сети. Забросив невод два-три раза, они могли увезти с озера доверху груженные сани.

Поглощенный делом есаул Брязга слишком поздно заметил опасность. Татары нагрянули как снег на голову. Казаки пытались отбиваться, но силы были неравные. Все было кончено в считанные минуты. Гибели избежали лишь несколько человек, оставшихся подле лошадей под кручей у Иртыша.

Тобольские ветераны, дожив до седых волос, так и не простили рыболовам их беспечность. По словам ветеранов, их сотоварищи «безо опасенья шли на рыбную ловлю под Абалак декабря в пятый день, и внезапно напали на них нечестивые воины и убили в том бою Окула, Ивана Карчигу, Богдана Брязгу и с их дружиною». Московский книжник, имевший доступ к .--архиву» Ермака, нашел в документах сведения, подтвердившие полную достоверность синодика. На Абалаке, записал он, погиб •{.есаул казачей имянем Брязга».

Когда избежавшие гибели артельщики принесли Ермаку весть о приближении несметного татарского войска, среди казаков поднялась тревога. Мнения разделились. Кашлык имел сильные естественные укрепления. Городище стояло на вершине неприступной горы. Казаки могли укрыться в Кашлыке и ждать тут нападения татар. Атаманы советовали Ермаку использовать время, чтобы лучше подготовиться к обороне. Но Ермак был другого мнения. Он слишком хорошо знал изменчивую стихию войны и понимал, что победу ему может принести только наступление.

Наступление было девизом Ермака на протяжении всего знаменитого похода. Наскоро собрав весь свой отряд, атаман бросился навстречу войску Маметкула и в упорном бою разгромил его.

Важные сведения о битве на Абалаке можно почерпнуть из документов Посольского приказа, составленных после прибытия в Москву Черкаса Александрова и его товарищей. Под ударами казаков, значилось в наказе 1585 года, сибирский царь Кучум убежал в поле», после чего «племянник Кучумов Маметкул-царевич. собравшись с людьми, приходил в Сибирь на государевы люди, и государевы люди тех всех татар, которые были с Маметкулом,— больше десяти тысяч—по-били...»

В Москве основательно преувеличили сведения о численности войск Маметкула. Но сомневаться в том, что на стороне татар был огромный численный перевес, не приходится.

О масштабах сражения говорят потери, понесенные отрядом Ермака на Абалаке. В синодике можно прочесть следующую запись: «Той же зимы был бой с нечестивыми под Обалаком декабря в 5 день, и в том бою убиенным Сергею, Ивану, Андрею, Тимофею и с их дружиною вечная память средняя». Помимо названных лиц на Абалаке погибли также Богдан Брязга, Окул, Иван Карчига. Тобольские казаки припомнили имена едва ли десятой части сотоварищей, погибших в сибирском походе. Из названных ими 37 имен 8 были жертвами столкновений на Абалаке.

Дьяк Савва Есипов подчеркивал, что под Абалаком произошла не мелкая стычка, а «брань великия на мног час». Строгановский летописец также описывал столкновение как крупную битву, прекратившуюся лишь с наступлением ночной тьмы.

За все время сибирского похода не было другого такого сражения, как бой на Абалаке. Казаки не могли использовать струги, чтобы вести маневренную войну. Но и татары лишились своего главного преимущества. Их кони увязали в глубоком снегу.

В открытом поле татары без труда окружили бы и задавили своей массой казачьи сотни. Но казаки были мастерами на всякие военные хитрости. Они могли в мгновение ока устроить засеку, повалив на землю дюжину деревьев. Им случалось насыпать из снега вал и, полив его как следует водой с наружной стороны, отгородиться от противника ледяной горкой.

Бой был жестоким и кровопролитным. Не раз отряд попадал в отчаянное положение. Гибель его казалась неминуемой.

Бой на Чувашевом мысу казался детской забавой. Тогда казаки едва не захватили в плен Маметкула, и среди татар поднялась паника. На УТОТ раз Ма метку л руководил боем издали. Невзирая на потери, он раз за разом бросал в бой свои отряды, пока очередь не дошла до ногайской гвардии.

Ермак и Кольцо громили ногайцев на Волге и Яике. Теперь они выстояли против них на Иртыше. Казакам предстояло либо умереть, либо победить. И они добились победы.

Когда короткий зимний день приблизился к концу и над Иртышом сгустились сумерки, татары обратились в бегство.

Ермак одержал самую трудную в своей жизни победу и утвердил свое знамя на поле битвы. Казаки валились с ног от усталости. Подобрав раненых, они затемно вернулись в Кашлык.

На другой день Ермак отправился на Абалак в санях. Страшная картина открылась перед ним. Побитые казаки лежали над смерзшимися лунками, где их застигла внезапная смерть. Подле изрубленных тел кровь покрывала снег огромными алыми пятнами. Те из казаков, кто попал в руки Маметкула живым, могли позавидовать доле мертвых. Их предали мучительной смерти. Так ордынцы поступали испокон века, чтобы внушить страх своим врагам.

Приказав погрузить тела погибших в сани, Ермак повернул лошадь к засеке, чтобы осмотреть место вчерашнего сражения. Сойдя с лошади, атаман долго бродил по снежному полю, высматривая не вернувшихся из боя товарищей.

Тела лежали на поле боя, вперемежку свои и чужие. Ночью побитые стали добычей волков, сбежавшихся из тайги. На рассвете стало слетаться воронье.

Ермак велел подобрать православных и увезти в Кашлык. Убитых решено было похоронить на татарском кладбище в Саускане. Место для могилы выбрали «на краю Саусканского мыса для признаки».

Описав похороны на Саускане, тобольский историк с грустью отметил: «Се первое убиение казакам в Сибири».

Есаул Брязга и его товарищи были первыми, кому пришлось заплатить за «сибирское взятие» своими головами.

Убитых похоронили на третий день после битвы. От Кашлыка до татарского кладбища гробы несли на руках. На Руси похороны не обходились без плакальщиц. Казаки чтили обычай и заботились о «честном погребении» не меньше предков-крестьян. Но при них не было ни попа, ни плакальщиц. Всех их заменял расстриженный старец Иона. Он прочел молитву за упокой преставившихся рабов божьих. Тут ему пришлось преодолеть первую трудность. Никто не знал христианских имен двух погибших соратников Ермака Скула и Карчпги. Поминать же в молитве прозвища не согласился бы ни один священник. Иону это, однако, не смутило.

Покончив с молитвой, старец принялся выть и причитать не хуже двинской «вопленицы». Пока процессия медленно спускалась к берегу Иртыша, он успел проговорить целый сказ:

Что ^то у нас, братцы,

В поиске ка.-шкн приуныли,

Что 'это приумолкли?

С себя платье цветное скидывали,

Нарнжалися во платьице черное.

А плачет народ, как река льется,

Рыдает, что волны бьются,

Провожает своего есаула...

Заметив, что хвост похоронной процессии остался далеко позади, старец прервал плач на самом патетическом месте и обычным голосом крикнул, чтобы отставшие поторопились, а потом завопил хвалу другим побиенным христианам.

Прощаясь с Брязгой, Ермак плакал. Никто не удивился его слабости. Казаки знали, что Богдан был преданным другом атаману с тех дней, когда оба служили в «чурак». В бою Ермак полагался на есаула как на самого себя.

В больших городах бояр и чернь хоронили по-разному. Умерших посреди зимы нищих «загребали» в Убогий дом —«скудельницу», и там они лежали до весны, дожидаясь погребения.

Казаки не стали пережидать зимней стужи. Сибирская земля промерзла на большую глубину, и Ермак велел разложить на Саусканском мысу огромные костры. Два дня и две ночи казаки поддерживали огонь и долбили землю.

Северные ветры несли холод со Студеного моря. Волжским казакам, привыкшим к теплым краям, трудно было дышать. Мороз леденил кожу. Но ни один казак не покинул татарское кладбище, пока продолжался обряд похорон.

Тризну справили в ханском дворце в Кашлыке. Комнаты дворцл были слишком тесны, чтобы вместить всех казаков. Те, кому не хватило места в хоромах, пировали в своих землянках.

Помещения дворца были отделаны с восточной роскошью. Обратившись в поспешное бегство, Кучум оставил дворец со всем, что там было: богатыми коврами и заполненными кладовыми. Ворвавшись в Кашлык, казаки в пылу боя разгромили бы дворец, если бы Ермак не остудил их пыл грозным приказом. Ковры были сняты со стен и разделены по сотням.

Кое-что оставалось лишь в главном зале, где Ермак велел сделать трапезную. Казаки ладно смастерили длинные, во всю горницу, столы. Вдоль стен протянулись лавки.

Надолго запомнилось казакам их пиршество в Кашлыке. Есаула, ведавшего припасами и ведшего им строгий учет, не было в живых. Казаки поминали его добрым словом, доставая из погребов хранившуюся там снедь и сладкое вино.

Давно настала ночь, а тризна все продолжалась. Старец охрип. Но Ермак не отпускал его от себя и приказывал начать с начала полюбившийся ему плач.

Ты вздышкъ-ко, да туча грозная. Выпадай-ко, да сер-горюч камень, Раздроби-ко да мать сыру исмлю, Раеколп-ко да гробовую доску! Вы летите-ко, ветры буйные, Рашетанте да тонки саваны... А н.-i матушки-то сырой .земли Hi-т ни выходу-то, ни' выезду, Никакого проголосыща...

Тризну по убиенным казакам справили в крещенские морозы — на сороковой день после битвы.

Зима приковала войско Ермака к месту прочнее любой цепи. Атаман и его сподвижники не сразу решили, что делать с доставшейся им победой. Будущее на первых порах казалось смутным и неопределенным. Решение пришло не сразу.

Победа горстки казаков над военными силами обширного Сибирского ханства трудно объяснима с военной точки зрения. Однако надо иметь в виду, что в первых столкновениях с войсками Кучума на Чу со вой и под Кашлыком Ермак нанес противнику столь мощный удар, что психологически татары долго не могли от него оправиться. Моральный фактор имел исключительное значение в войнах того времени.

Не занятие Кашлыка, а победа под Абалаком окончательно определила успех сибирской экспедиции.