История

Царь Петр и король Карл

Два правителя и их народы

Связанные разделы: Русская история

Рефераты

Элизабет Лефстранд

В светлице дремотно, только постукивает маятник. Много здесь было пролито слез. Не раз, бывало, металась Софья между этих стен... Кричи, изгрызи руки — все равно уходят годы, отцветает молодость... Обречена девка, царская дочь, на вечное девство, черную скуфью... Из светлицы одна дверь — в монастырь. Сколько их тут — царевен — крикивало по ночам в подушку дикими голосами, рвало на себе косы — никто не слыхал, не видел.

Сколько их прожило век бесплодный, уснуло под монастырскими плитами. Имена забыты тех горьких дев. Одной выпало счастье — вырвалась, как шалая птица, из девичьей тюрьмы. Разрешила сердцу — люби... И свет очей, Василий Васильевич прекрасный, не муж какой-нибудь с плетью и сапожищами, возлюбленный со сладкими речами, любовник вкрадчивый и нетерпеливый...

Эти строки взяты из знаменитого романа Алексея Толстого «Петр I». Из них мы узнаём две вещи: во-первых, то, что молодая царская дочь в России XVII в. обрекалась на одиночество и бездеятельность, во-вторых, то, что старшая единокровная сестра Петра Великого отнюдь не собиралась мириться с таким жизненным жребием.

Таким вот образом женщины из семей придворного круга или знатнейших домов обрекались на жизнь, проведенную в одиночестве, в анфиладе комнат или в доме, который по-русски назывался терем. Первоначально это слово означало дворец. Позже им стали называть помещение в башне, предназначенное для женщин, потом вообще одну или несколько комнат, где жили женщины. Терем — настолько типично русское явление, что когда речь заходит о женщинах Древней Руси, то он и приходит на ум. И все же этот феномен возник весьма поздно, а существовал не очень долго. Но поскольку с теремом решительно покончили именно реформы Петра Великою, то нужно описать его немного поподробнее.

Многие старались приписать возникновение терема влиянию других стран, например монгольской империи, от которой русские княжества действительно политически зависели примерно 250 лет, вплоть до конца XV в. Но на самом деле у монголов не было для женщин ничего подобного, да и терем стал вводиться в Московском государстве позже, только в конце XVI в. Любой брак представлял собой прежде всего экономическое соглашение, и чистота юной девушки была капиталом, который охранялся всеми возможными способами. А терем был в этом смысле очень эффективным средством. Стоит еще раз сказать, что «теремной режим» могли себе позволить только царь и богатейшие фамилии. Во всех других социальных слоях женский труд был необходим для поддержания самого существования семьи. Да и не все благородные семьи изолировали своих женщин таким образом. Еще до эпохи Петра Великого у части русской знати отмечен интерес к Западной Европе, что влекло за собой более открытый образ жизни, а это в свою очередь влияло и на положение женщины.

Несмотря на то что терем был в XVII в., как это уже упоминалось, совершенно новым явлением, он окружался аурой стародавности, традиции и уважения. Терем был настоящим женским царством: кроме женщин, принадлежащих к благородным фамилиям, там жили дети, кормилицы, няньки и сенные девки. Эти женщины посвящали свою жизнь рукоделию, молитвам, богослужениям и сплетням. Иногда их навещал хозяин дома или священник, но ни с кем иным они не общались. Эта изоляция молодых аристократок стала одним из фольклорных мотивов: «Сидит она [царская дочь] за тридевятью замками, тридевятью ключами, где ветер не веет, солнце не светит, добры молодцы взгляда не бросят». Многие молодые женщины смирялись и жили в родительском доме совершенными монашками до самой смерти; другие пытались освободиться, выйдя замуж чем скорее, тем лучше. Но тогда они рисковали попасть в новый терем, уже чужой, и не было никакой уверенности, что жизнь там станет легче.

Очень редко случалось этим женщинам оставить свою тюрьму. Если женщина царского дома должна была куда-либо ехать, то окошки в карете закрывались занавесками. Лица царицы или царевны не позволялось видеть никому. В Кремлевском дворце к Благовещенскому собору, домашней церкви царей, вел специальный переход, а в церкви эти женщины стояли так, чтобы их никто не мог видеть. Традиции, связанные с теремом, были сильнее всего развиты в царской семье, и самая жестокая судьба выпадала дочерям царя. Население Московского государства испытывало глубокое недоверие и ужас перед другими странами, и отдать царевну за иностранного принца, неправославного, а значит, еретика, — было делом немыслимым. Чрезвычайно важную роль в Древней Руси играли титул и происхождение, а во всей стране не было никого столь знатного, чтобы он был достоин повести царевну под венец. Поэтому царские дочери и должны были проводить всю свою жизнь в тереме, если только они не предпочитали монашескую рясу. Но уже в конце XVII в., в последние годы царствования Алексея Михайловича, правила эти смягчились, и его молодой супруге Наталье Нарышкиной, матери Петра Великого, разрешалось переступать через многие священные традиции. Так, она ездила в открытой карете с неприкрытым лицом, что было дерзким новшеством.

В XVII в. Россию посещали иностранные посланники, которые затем живо описывали свои приключения в этой экзотической стране. Среди прочего писали они и о русских женщинах, сидящих, как заключенные, по теремам, но они указывали также, что это от- носится только к высшему слою общества. Немец Георг Шлейсингер, посетивший Москву в конце XVII в., сообщает, что на большой торговой площади у кремлевской стены встречалось множество молодых женщин, продававших украшения. В тот же период чешский иезуит Иржи Давид записывает: «[...] в Москве женщины появляются там, где много народу, а кроме того, множество их[...] сидит в лавках и торгует шелком, лентами и т.д., они прогуливаются, одетые в шубы, покачиваясь на высоких каблуках».

ОБРАЗ ЖЕНЩИНЫ

Положение женщины в семье было кодифицировано в сборнике жизненных правил Домострое, составленном в середине XVI в. Здесь описывается, какой образ жизни приличествует зажиточной русской семье. Этот идеал продолжал господствовать на протяжении всего XVII в. Для заповедей Домостроя характерны патриархальная строгость, бережливость и набожность. Проповедуются телесная и духовная чистота. Приводится немало практических советов ради процветания домашней экономики. Некоторые из правил этой книги — вечные добродетели, которые формулируются каждым поколением по-новому, с другими нюансами. Женскими добродетелями являются молчаливость и покорность. Домострой — это, конечно, памятник средневековья, несущий глубокую печать церковного взгляда на мужчину и женщину. «Женщина сотворена для мужчины, а не мужчина для женщины», — говорится в одной часто цитируемой византийской проповеди IV в. Поэтому женщина должна покоряться воле мужчины. И еще в одном месте встречается этот взгляд — в Домашней таблице Лютера, которую прилежно читали в Швеции.

Если цитировать Домострой в наши дни, больше всего привлекает внимание патриархальная строгость, с которой отец семейства имеет право физически наказывать как жену, так и детей — для их же блага. «Казни сына своего от юности его, и покоит тя на старость твою»; а жену «за ослушание и нерадение, рубашку задрав, плеткой постегать, за руки держа и по вине смотря[...]».

Любимым жанром в России XVII—XVIII вв. были различные повествования о «злой жене», то есть о такой, которая не обладала добродетелями, изображенными Домостроем. Похожие рассказы были распространены и в Западной Европе. Одно такое повествование называлось «Книга о злонравных женах, зело потребна, и женам сильно досадно». В ней приводится беседа между отцом и сыном. Сын пытается по неопытности защищать женщину. «Сущность женщины вовсе не дурна», — говорит сын и приводит примеры добрых женщин. «Нет, сын мой, — отвечает мудрый отец, — тебе надо бы знать, что в наше время одна добрая женщина приходится на тысячу дурных». Весьма распространены были также лубки на тему доброй и, соответственно, злой жены. Излюбленным мотивом в XVIII в. была «Смерть злой жены». Такая гравюра представляет супруга, плачущего у гроба своей жены. Текст под картинкой сообщает, что мужчина плачет не из-за смерти своей супруги, а при мысли о всех тех страданиях, что ожидают его, если он снова женится. У этих гравюр по дереву есть одна, характерная для народных представлений деталь: дурная жена почти всегда изображается в западноевропейском платье, которое было предписано Петром Великим в 1700 г., в то время как добрая супруга одета в национальный традиционный наряд.

Все это вместе взятое рисует совершенно мрачную картину отношения к женщине, а также отношений между законными супругами в XVII—XVIII вв. Литератур;! носит явно женоненавистнические черты, но, конечно, в действительности было куда больше нюансов. Мужчины и женщины нуждались друг в друге не меньше, чем сегодня. Сохранилось много частных писем, которые свидетельствуют о глубокой взаимной преданности супругов или родителей и детей. Когда взрослый сын должен был что-либо предпринять, то материнское благословение, то есть одобрение матери, приобретало для него величайшее значение, становилось своего рода гарантией, без которой он не смел и думать об успешности дела. Такое благословение носило почти ритуальный характер, оно лучше всего свидетельствует о значении женщины в семье.

В шведском Государственном архиве (Стокгольм) хранится коллекция русских частных писем начала XVIII в. В них жены обращаются к своим мужьям, находящимся на дипломатической службе или в плену. Некоторые из этих писем свидетельствуют о том, что в отсутствие мужей ответственными за семейную экономику становились именно жены. Так, к примеру, княгиня Устинья Леонтьева пишет своему мужу Аверкию в марте 1705 г.: «Милосердной государь мой! Желаю телу здоровья нашево и всего от  дому Аверкей Иванович! Буди свет мой покровен десницею выш-шего Бога[...] Мне сказали перемена будет в нынешнем годе а в котором месяце и числе тово мне не сказали а о жалованье днесь состоялся указ и нам выдать и будет выдано будет потом буду писать вскоре [...] Потому ко мне прикажи свет мой писать какое мне определение положить [...]»

В том же году и месяце княгиня Анна Голицына пишет своему мужу Дмитрию, обер-комиссару, отвечавшему за финансирование армии: «Государю моему Дмитрею Михайловичю женишка твоя Анютка челом бъёт. Пожалуй Государь, прикажи писать о своем многолетно здоровье. А про меня изволишь напаметовать и про детей и мы слава Богу здоровы [...] А слышали государь, что ты изволил недомогать а какая болезнь про то не ведаем. И ты пожалуй государь изволь отписать какая была болезнь в добром ли здоровье. Коли про болезнь государь твою и не ведала и то сокруша-лася а ныне слыша про болезнь твою наипаче еокрушаюся [...]

Изволил ты Государь писать в прежних грамотках своих чтобы мне на Городне и Архангелском хлеба никаково не брати и я хлеба ни-какова неберу кроме тово что привезена рожь из Якоклевскаго на Городню гораздо плоха[...] Изволил ты ко мне писать чтоб мне отписать к тебе что я денги истеряла за бумагу и ныне государь с самова лета бумагу делать против прежних годов гораздо мало для тово что безмерно мала вода насилу подымает одне жорновы[...] А што изволишь государь писать про коробочку и печать в коробочь-ке и я послала тебе восковой оттиск с той новгородской печати. Я не могла послать его раньше и теперь удалось с большим трудом [...] А ныне государь состоялся великаго государя указ велено платить всякие недоимки марта к 1-му и я государь те все недоимаш-ныя заплатила на сроке».

НЕВЕСТА И ЖЕНИХ

Своеобразной русской чертой была низкая граница брачного возраста для молодых людей обоего пола. Часто возраст новобрачной едва достигал двенадцати лет, а мог быть и еще меньшим. Мальчики были на несколько лет старше. Долее всего такая низкая возрастная граница сохранялась среди дворянских фамилий, у которых были самые весомые причины не пренебрегать экономическими факторами вроде приданого или сохранения служилого поместья. Датский посол Юст Юль сообщает, что он гостил у одного крупного провинциального чиновника, жене которого было всего одиннадцать лет. Вообще, традиция рано отдавать детей под венец была очень стара и держалась долго. Напротив, в Швеции XVII—ХУШ вв. в обычае были поздние браки. И мужчины и женщины могли здесь венчаться и в 27—30 лет. В этом смысле говорят о двух моделях — «западноевропейской» и «восточноевропейской», хотя низкий возрастной порог в браке несколько поднялся со временем и среди русских. Вообще же можно отметить, что ранние браки по-прежнему были распространены в России более, чем, например, в Швеции.

Одна из причин, почему родители рано отдавали своих чад под венец, была легкость, с которой они могли подобрать жениха (невесту). Брак был просто-напросто договором между двумя семьями, в котором мнение молодых было наименее значащим фактором. В замкнутом мире высшего общества случалось даже, что жених впервые встречал свою невесту в самый день свадьбы. Русское слово невеста как раз и означает «неизвестная». Обычно сговор достигался следующим образом: мать или отец парня отправлялись в избранный ими дом. Если брачное предложение воспринималось доброжелательно, то назначался день для составления договора. В этот день отец или старший брат жениха вели его в дом невесты. Здесь их торжественно встречали у ворот или парадной лестницы. В этой церемонии участвовали только мужчины. Молодые не видели друг друга и краешком глаза. Англичанин Сэмюэль Коллинз, который был медиком при дворе Алексея Михайловича, сообщает, что дети не смели протестовать против выбора родителей, которые давали понять о своих намерениях лишь туманными намеками. И лишь после обручения молодой мог впервые увидеть лицо своей нареченной. В церкви она была тщательно укрыта под кисеями и покрывалами, но во время свадебного пира покрывало с лица снималось. Впервые молодые оставались наедине в свадебную ночь, но тогда уже все пути назад были, конечно, отрезаны. Голландец Якоб Стрейтс писал, что эти обычаи часто становились причиной отвращения, враждебности и дисгармонии в браке. Петр Великий, постоянно имевший перед глазами государственную пользу, полагал, что здоровые и крепкие дети не могут рождаться в несчастливых браках, — и было употреблено немало средств и мер для того, чтобы сломать эти старые традиции. Уже в ]693 г. патриарх Адриан в своем слове, обращенном к священству, призвал их «сугубо осведомляться» у молодых, по доброй ли воле они вступают в брачное состояние, нет ли над ними насилия или принуждения. В годы 1700-й и 1702-й был издан закон, утверждавший обручение минимум за шесть недель до свадьбы. В период между обручением и браком не только жених, но и невеста имели право прервать отношения. В 1722 г. Петр указал как Сенату, так и Синоду попросту запрещать свершение таинства, если партнеры не вступают в брак по доброй воле.

Достаточно характерно между тем принуждение Петром своего сына Алексея к браку против воли последнего. Этот брак был для Петра политически выгодным: невеста была немецкой курфюрстиной. Алексей, который боялся отца и придерживался старорусских обычаев, до последнего момента надеялся избежать союза с лютеранской еретичкой. Кроме того, она должна была остаться в своей вере, а возможные дети этой пары подлежали крещению в православие. Этот брак, радикально порывая с русскими обычаями, стал основой для новой традиции: на протяжении всего XVT1I и XIX вв. царская фамилия продолжала выбирать своих невест среди германских княжеских домов.

Со времен средневековья браки в России заключались внутри социальных прослоек, исключения из этого правила были крайне редки. Обычай этот продолжился и в Петровское время, и даже был неоднократно закреплен законодательно. Например, рядовые солдаты и унтер-офицеры должны были отдавать своих сьшовей и дочерей за отпрысков солдатских же семей. Кроме того, такой брак должен был получать одобрение командира полка, который тем самым гарантировал «совершенную правомерность» сделанной партии.

В нижних социальных слоях брачные традиции были иными, чем в высших. Здесь невеста не была для жениха «неизвестной». Женская рабочая сила требовалась как в домашнем хозяйстве, так и в земледелии, и в торговых лавках. Девочки рано приучались , помогать взрослым и никоим образом не были изолированы от окружающего мира. По праздникам парни и девушки собирались вместе, они пели, танцевали. Здесь были широкие возможности выбрать себе невесту или жениха по собственному вкусу. Обычным местом встречи была церковь. Конечно, мужчины и женщины стояли во Бремя богослужения по разные стороны, но лица женщин были открыты, и многие выбирали своих суженых именно здесь.

Среди крепостных, которые составляли абсолютное большинство населения, картина была не столь идиллической. В ней играла свою роль и воля помещика. И не было ничего необычного в том, что девочку отдают замуж за старика или молодой парень женится на пожилой вдове. Если взаимное влечение чувствовали двое, принадлежавшие разным помещикам, то такая любовная история чаще всего заканчивалась трагически. В начале XVII в. был утвержден закон, постановлявший, что крепостная девушка для того, чтобы перебраться в имение, где живет ее жених, должна вначале выкупиться. А давать ей вольную или нет — целиком зависело от произвола ее хозяина. Со временем цена вольной поднялась настолько, что брак между крепостными из разных поместий стал практически невозможным. Помещики не были склонны к тому, чтобы отпускать женщин, которые могли умножать численность новых рабов для хозяина имения и его семьи, и они устраивали браки в границах своей собственности. В крупных поместьях, естественно, было легче найти себе партнера по вкусу, но в мелких возможности выбора были скудны. Петр, которого вообще-то трудно упрекнуть в заботливости по отношению к крепостным, пытался облегчить их участь в этом смысле — в выше упоминавшийся указ 1722 г. о браке по доброй воле царь включил также и крестьян. Но именно тут он встретил сопротивление Сената; обеспеченные слои крепко держались за свои привилегии. Однако Петр игнорировал их протесты и подписал указ. Тем не менее для крепостных этот указ не имел какого-либо практического значения. Мы помним, что рассказ Ивана Тургенева «Муму» был опубликован в 1854 г., а в нем идет речь, как о чем-то само собой разумеющемся, о том, что крепостная девушка была принуждена своей хозяйкой к нежеланному браку. Вообще же этот рассказ — одно из первых произведений русской литературы, где крепостные представлены как люди с богатой и тонкой эмоциональной жизнью.

РАЗВОДЫ

Православным христианам дозволялся, собственно говоря, один-единственный брак, но в действительности позиция церкви была более прагматичной. Она признавала до трех браков — в случае смерти супруга или супруги. На практике же повторные браки могли заключаться и на иных основаниях. У иностранцев, временно находившихся в России в начале XVIIT в., создалось впечатление, что получить здесь развод относительно нетрудно, что разводы случаются часто по причинам весьма тривиальным. Иногда супруг давал своей жене бумагу, удостоверяющую, что та свободна выйти замуж за кого хочет. Приходские священники обычно признавали такое удостоверение, но духовное управление пыталось бороться со столь простой процедурой расторжения брака.

Самыми обычными причинами развода были неверность и уход из дому. В 1714 г. рабочий петербургской верфи Звездочетов подал прошение о разводе с женой, изменившей ему с солдатом Сурминым. После перевода Сурмина по службе жена ушла из дому и поселилась на противоположном берегу Невы вместе с несколькими другими солдатами. На суде женщина заявила, что не хочет жить со своим мужем, а желает развестись. Церковные власти дали такое разрешение и постановили, что Звездочетов может вступать в повторный брак. Напротив, его бывшая жена осуждалась на порку и принудительные работы.

Разрешение на развод давалось в случае, если один из партнеров в браке осуждался за какое-то преступление. Женщины-преступницы, как правило, отсылались в монастырь. Как известно, Петр считал, что монахини и монахи — ленивые бездельники, и по его инициативе Синод издал в 1723 г. указ, запрещавший такое наказание. Вместо этого преступниц надлежало отправлять в работный дом, чтобы они своим трудом приносили пользу государству.

Ссоры и побои не считались, как и в Западной Европе, достаточным поводом для расторжения брака. В качестве примера можно привести семью Салтыковых, принадлежавших к высшему слою петербургского общества. В 1723 г. супруга обратилась к церковным властям с прошением о разводе, мотивируя это тем, что муж бил ее и морил голодом. Во время одной поездки он избил ее до полусмерти, отобрал все принадлежащие ей вещи и уехал. Муж показал на допросе, что его жена часто проявляла непослушание и что он никогда не бьет ее без причины. Этот процесс длился несколько лет и закончился тем, что супруга, которой было отказано в разводе, ушла в монастырь.

Однако чаще инициативу к разводу проявлял мужчина. Если он получал его, то супруга должна была оставить дом. Она могла взять с собой свое приданое, но муж часто пытался — не останавливаясь перед грубейшими средствами — принудить ее оставить все имущество ему. Именно по этой причине женщина была вынуждена идти в монастырь, чтобы обеспечить себя средствами к существованию. Многие из таких случаев известны. Петр, который тоже отделался от своей первой жены Евдокии, заставив ее против воли постричься в монахини, пытался, войдя в зрелые лета, бороться с таким способом получения развода. По его распоряжению многие пострижения были признаны утратившими силу, после чего этим женщинам было разрешено вступить в повторные браки. Был утвержден закон, запрещавший мужчине, чья жена стала монахиней, вступать в новый брак. Кроме того, ограничивались его возможности наследования собственности бывшей супруги. Это сильно уменьшило для мужчин смысл сбывать своих постылых жен в монастырь.

ЖЕНЩИНА И ЗАКОН

В средние века русская женщина обладала высоким положением в обществе. Я имею в виду, что в ту эпоху степень влиятельности в русском обществе определялась не полом, а единственно социальным положением. Замужняя женщина могла сама распоряжаться своим имуществом, как движимым, так и недвижимым. Ее муж наследовал ей не автоматически, она могла завещать свое имущество кому хотела. Вдова была в глазах закона полноправным субъектом и могла выступать в качестве опекуна своих детей. Напротив, женщины, стоявшие на самом низу сословной лестницы, холопки, не имели права на собственность. Даже их личные вещи принадлежали хозяину дома. Женщины участвовали также в раз-личных судебных процессах. В своем княжестве княгини могли выступать в роли судьи. В суде все свободные женщины отвечали сами за себя и могли также привлекаться в качестве свидетельниц. Холопки же свидетельствовали лишь в том случае, если тяжущиеся стороны принадлежали к их социальному слою.

Труднее определить юридическое положение женщины в XVI и XVII ив. От этих времен сохранилось гораздо больше документальных источников, но они часто рисуют противоречивые картины. Однако это не касается крепостных, то есть класса, включавшего в себя все увеличивавшуюся часть населения. На протяжении указанных двух столетий права крепостных ни в коей мере не улучшились. Напротив, именно теперь их полная несвобода была закреплена законом. Их можно было продавать как скот. В XVIII в. в Санкт-Петербурге существовал специальный рынок для торговли крепостными. Здесь можно было видеть целые семьи, выставленные на продажу. У каждого члена такой семьи на лбу была бумажка с ценой. Но крепостной крестьянин редко оценивался столь же высоко, как хорошая лошадь.

Право женщин распоряжаться своим имуществом урезалось. В то время в России была широко распространена система служилых поместий. Мужчины находились на государственной службе, как правило военной, а в качестве жалованья им выделялась земля с «сидевшими» на ней крестьянами. После смерти такого помещика земля, в принципе, должна была возвращаться государству, и вдова часто оказывалась в материальной нужде. Целью царской власти было перевести старую, наследственную земельную собственность в этот новый тип владения, и эта политика увенчалась успехом. Для обеспечения вдов издавались различные законы, но обеспечение нередко оказывалось весьма скудным. Многие вдовы были вынуждены идти в монастырь, таким образом становящийся своего рода социальным институтом. Вдовы помоложе, как правило, пытались найти нового мужа и кормильца семьи.

В XVT—XVII вв. не в пользу женщин менялись также уголовные законы. Если женщина убила своего мужа, то закон всегда предусматривал для нее смертную казнь, невзирая на мотивацию убийства, До конца XVI в. осужденную предавали смерти, закапывая в землю по шею. Это варварское наказание было запрещено Петром Великим. В это же время для мужа, умертвившего свою жену, законом не было предусмотрено вообще никакого наказания. Но сохранившиеся судебные протоколы свидетельствуют, что женоубийцы часто наказывались тем, что их прогоняли сквозь строй, и это часто вело к роковым последствиям. Лишь в начале XVIII в. закон изменили таким образом, что за убийство супруги к смерти приговаривался и мужчина. Убийство ребенка наказывалось смертью. Когда любовница Петра Великого Мэри Гамильтон убила их общего новорожденного ребенка, Петр отказался помиловать ее, и казнь свершилась.

В течение первых двух десятилетий XVIII в. женщина отвоевала многие права. Она снова получила возможность свободно распоряжаться своим приданым, то есть не испрашивая на то разрешения мужа. Но в действительности часто случалось по-иному. Ряд судебных протоколов XVIII в. говорит о мужьях, которые проматывали приданое своих жен без их ведома. Было расширено право вдовы наследовать земельную собственность и распоряжаться ею. Теперь она могла и закладывать, и продавать такую собственность. Это нововведение было встречено с сомнением, и поначалу чиновники отказывались регистрировать такие сделки. Сенат был вынужден издать специальные инструкции, утверждающие этот закон. Вдовам из не очень зажиточных семей, как правило, назначалась маленькая денежная пенсия, чаще всего в случае, если их мужья погибли или попали в плен в бою. В крестьянском сословии вдова обычно оставалась на иждивении детей. Если дети отказывались кормить ее, мать могла жаловаться властям.

Таким образом, законные права женщины на протяжении этих двух столетий менялись: широкие права, которыми она обладала в средневековье, были сильно урезаны в XVI и XVII вв., то есть в то самое время, когда в высших слоях утверждался такой феномен, как терем. Во второй половине XVII в. права женщины снова стали существенно расширяться. В этот же период стала менее строгой изоляция женщин в теремах. В Петровскую эпоху участь женщины изменилась решительным образом, подобно тому, как были преобразованы другие сферы социальной жизни. По приказу Петра женщины тоже должны были учиться естественному обращению с мужчинами — в элегантных салонах и на европейский манер.

НАРЯДЫ И ИДЕАЛ КРАСОТЫ

В XVII в. одежды русской женщины, в особенности аристократки, заметно отличались от западноевропейских. Все женщины, независимо от сословия, под верхнюю одежду надевали прямую рубашку. Ворот и рукава рубашки были вышиты, иногда широким узором. У этой одежды древняя история, она была частью женского наряда начиная с Киевского государства в IX—XI вв. Первоначально эти вышивки выполняли магическую функцию, они оберегали носившую их женщину от злых сил. Будничная рубашка шилась из грубого льна. Ее могли шить и из другой, привозной ткани, но это чаще встречалось среди высших сословий. Крестьянки, как это принято и сейчас, поверх рубашки носили платье, тогда как зажиточные женщины надевали еще одну рубашку из полосатого или узорчатого шелка, поверх нижней, более простой. Рукава рубашки были очень длинными. Вокруг талии застегивался пояс, что символизировало добродетельность и благочестие. Ходить без пояса даже дома считалось неприличным. Когда Иван Грозный в 1581 г. убил своего сьша, припадок его ярости был вызван тем, что во время посещения семейного терема свекор заметил, что невестка ходила в рубашке без пояса, а сын встал при этом на защиту жены.

Поверх рубашки женщины высшего сословия носили сарафан — длинное белое платье без рукавов. Сарафаны были различных фасонов: для дома и на выход. Его надевали через голову и застегивали спереди. Элегантный сарафан мог бьггь расшит золотом и украшен кружевами и драгоценными камнями. Под всеми этими слоями ткани едва ли можно было различить женские формы, что, возможно, и было целью. Мода менялась в сторону все более многочисленных и все более плотных слоев ткани, одновременно и изоляция в тереме все более входила в обычай. Мода XVII в. стала кульминацией процесса, начавшегося столетием ранее. Это был стиль, ставший характерным для русской национальной одежды и сохранившийся в этом смысле до нашего времени.

Холодный климат требовал верхней одежды различных видов. Самым обычным был свободный плащ, представлявший собой прямоугольный кусок ткани с отверстием для головы. Боковые стороны скреплялись «под рукой» (т.е. ниже локтя), так что была видна богатая вышивка рубашки. Из-под плаща наружу выглядывал сарафан. Плащи часто украшались вышитыми клиньями и отворотами, которые были настолько красивой и тонкой работы, что могли передаваться по наследству из поколения в поколение. Зимние плащи шились из нескольких видов ткани и подбивались мехом. Россия славилась прекрасными мехами, и меховые плащи нередко составляли часть приданого.

Женщины из высших слоев общества носили кожаные туфли или сапоги. Крестьянки также имели кожаные башмаки. Лапти стали обычной обувью только в XVIII в. Царицы носили туфли исключительно из бархата или парчи, богато украшенные, которые были скорее роскошными, чем практичными. Элегантные женщины предпочитали туфли на высоких, до десяти сантиметров, каблуках. Было принято украшать свой туалет драгоценностями всевозможных видов. Они также входили в приданое или передавались от матери к дочери по наследству. К сожалению, ювелирных украшений XVI—XVII вв. сохранилось до наших дней очень мало, поскольку в XVIII в. они были переплавлены или переделаны в соответствии с европейским стилем того времени.

На взгляд иностранцев, русские женщины были толсты, но на деле этого вполне могло и не быть. Такое заблуждение, скорее всего, вызывалось всеми теми слоями ткани, которые скрывали женский стан. Согласно старомосковскому идеалу красоты женщина должна была выглядеть прежде всего полной. Ценились высокий рост и плавная, «как у лебеди», походка. Женская головка должна быть высоко поднята, а взгляд скромно опущен. Красивыми считались белая кожа лица и румяные щеки. Чтобы добиться этого эффекта, русская женщина щедро употребляла косметические средства, что выглядело, по мнению иностранцев, безвкусно. Румяность достигалась при помощи свекольного сока, который наносился в виде аппликации на щеки, покрытые толстым слоем пудры. Брони и ресницы густо чернились. Многие женщины полностью выщипывали брови и рисовали на лбу новые, полукруглой формы и выше прежних. Чтобы придать глазам глубину и выразительность, женщина закапывала в них раствор, расширяющий зрачки. Но что шокировало иностранцев более всего, так это обычай чернить зубы. Придворный медик Коллинз объяснял это тем, что от нехватки витаминов и кальция зубы теряли белизну и женщины пытались вернуть ее ртутными препаратами. Через какое-то время это портило зубы — и здоровье в целом. И вот тогда все зубы решительно натирались каким-то черным веществом, чтобы придать им одинаковый вид. Правда, эта мода продержалась не более пятидесяти лет, захватив и часть XVIII в.

Замужние женщины всех слоев общества носили высокие головные уборы, а юные незамужние девушки — ленту на лбу или венок. Головные украшения были ярких цветов, чаще красного. Считалось, что он идет к румяным щекам.

Таким образом, русская женщина конца XVII в. имела свой совершенно особый стиль в моде и косметике, и этот стиль сильно отличался от западноевропейского. Когда Петр Великий в 1697 г. посетил Германию, то был вначале поражен немецкой манерой одеваться. Во время танца на балу у курфюрстины Софии Ганноверской он нащупал пальцами планки из китового уса в корсете своей дамы и воскликнул: «У этих немок чертовски жесткие кости!» Но немецкая мода ни в коем случае не отпугнула его. Напротив, после возвращения в Россию он в 1700 г. издал ряд указов, в которых приказывалось как женщинам, так и мужчинам сменить свою традиционную русскую одежду на шитую по немецкому или венгерскому покрою. Непослушание наказывалось штрафами, а кроме того, было указано резать старое платье ножницами. Новый женский нарцц означал, что теперь придется носить корсет и нижнюю юбку. Платье должно было иметь узкий лиф и широкую юбку. Традиционные головные уборы и венки предписывалось сменить на элегантные прически и тиары. Модели таких одежд были выставлены у городских ворот. Царь угрожал штрафом тем портным, которые шили по старым моделям, а также и их заказчикам.

Петр надеялся, что сумеет изменить обычаи одним махом, но так быстро дело не пошло. За традиционной одеждой стояла длительная история ее развития, к тому же она бьгаа приспособлена к русскому климату. Новая мода была позаимствована прежде всего молодыми девушками из аристократических домов Санкт-Петербурга и Москвы, в то время как их матери были в этом отношении настроены скептически. В провинциальных же городах этот процесс занял десятилетия, а крестьяне продолжали носить свое старое платье на протяжении всего XVIII в.

Как многие другие реформы Петра, эта также углубила пропасть между европеизированным высшим обществом и огромной массой народа. Понятно, что социальная принадлежность всегда проявляется в одежде, но здесь отличия стали еще более очевидными, чем раньше.

Встреча с Европой пробудила у Петра немало интересных идей, которые он тотчас же хотел осуществить на практике у себя дома. Во время путешествия он видел, как мужчины и женщины безыскусно общаются друг с другом на людях. Он твердо решил придать своему собственному народу «немного лоску», как он это называл. Ряд декретов, изданных в 1696—1704 гг., были шагом в этом направлении. В них указывалось, что и мужчины, и женщины вместе должны публично праздновать и Рождество, и Новый год. В 1699 г. начало нового года было передвинуто с 1 сентября на 1 января, с этого времени годы следовало отсчитывать с Рождества Христова, как это делалось в Западной Европе, а не с сотворения мира, как было принято в России. Сотворение мира имело место, согласно расчетам, за 5508 лет до Рождества Христова, таким образом 1700 г. соответствовал 7208 г. по старому календарю.

В 1718 г., после второй большой европейской поездки, Петр ввел новую форму общественной жизни, так называемые ассамблеи. О первом таком собрании было объявлено следующим образом: «Ассамблея слово французское, которого на русском языке одним словом выразить невозможно, но обстоятельно сказать: вольное; в котором доме собрание или съезд делается не только для забавы, но и для дела; ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается..]». «Там же должны иметься, — оговаривалось далее, — один зал для танцев, другой для игры, третий для того, чтобы можно было курить и беседы вести, четвертый — чтобы дамы могли ве- селиться, играть в жмурки или для иных публичных невиннных удовольствий».

Ранее крупные сановники жили совершенно замкнуто. Гостей принимали по установленному ритуалу. Мужчины угощались за своими столами, женщины — за своими. Когда гости съезжались,  хозяйка дома встречала их на парадной лестнице, и все обменивались поклонами. Хозяин предлагал гостям поцеловать свою жену, после чего они получали стакан вина и произносили приветственный тост. Затем хозяйка возвращалась к женской части семейства. Тот же ритуал разыгрывался во время обеда, когда в зал, где пировали мужчины, из всех домочадцев приглашались только замужние женщины и невесты. Юные незамужние дочери вообще в приеме не участвовали.

Теперь те же самые ритуалы ставились с ног на голову. Чтобы отпраздновать Нгшггадтский мир 1721 г., была объявлена ассамблея, куда приглашались «все дамы старше 10 лет». В случае отказа им грозило «ужасное наказание». Высшему духовенству под страхом наказания было также приказано участвовать в ассамблее. Вице-президент Священного Синода Феодосии Яновский ввел в  Москве ассамблеи для духовного сословия. Они устраивались в монастыре или на митрополичьем подворье. Во время этих ассамблей играла музыка, а священники и монахи играли в карты и шахматы. Многие воспринимали такие ассамблеи как кощунство.

Важнейшей частью программы ассамблей были танцы. Поскольку опыта в европейских танцах, таких, как менуэт, англез или полька, не было, то часто Петр сам вел туры. Вначале русским аристократкам, только-только вырвавшимся из терема, было трудно приспособиться к новым обычаям. Они отказывались танцевать с иностранцами и стыдливо держались своих соотечественников. Но со временем женщины стали чувствовать себя более непринужденно. Под действием предлагаемых спиртных напитков они вес  чаще пускались в пляс и даже целовали своих кавалеров в губы. Светские дамы столицы слишком долго просидели заточенные н терема.

ОБРАЗОВАНИЕ

В целом образовательный уровень в России был низким как для мальчиков, так и для девочек, несмотря на то что Петр Великий полностью отдавал себе отчет в том, какое значение имеют школы. Что касается девочек, то раньше никто вообще не проявлял ни малейшего интереса к иному образованию для них, кроме как к домоводству. У Петра имелось немало планов повышения уровня знаний подданных, при этом он думал и о детях из простых семей. В Монастырском регламенте 1724 г. содержалось предписание разыскивать грамотных монахинь и приставлять их к обучению чтению и письму детей старше пяти лет.

С хорошими школами в России дело было плохо, и Петр направлял молодых людей для получения образования в некоторые страны Западной Европы. Он, оказывается, всерьез обдумывал отправку за рубеж для получения образования молодых девушек из дворянских семей — например, в различные немецкие города. Обучаясь за границей, девушки должны были изучить иностранные языки и приобрести элегантные манеры. К сожалению, Петр должен был отложить эти планы, поскольку столкнулся с упорным сопротивлением отцов этих благородных семейств. Они не испытывали ни малейшей склонности отправлять своих дочерей в столь рискованные поездки.

Тогда у Петра появилась идея просвещения женщин, чьи мужья посылались для обучения в Западную Европу. Он указал, что жены должны присоединиться к своим мужьям за рубежом. Здесь он добился несколько большего успеха, хотя окружающие и в этом случае проявляли скепсис.

Между тем часть аристократических фамилий уже склонялась к необходимости образования как для сыновей, так и для дочерей. Здесь добрый пример дал сам Петр. Он весьма заботился о том, чтобы его собственные дочери получили хорошее образование, и часто присутствовал на их уроках. Однако под хорошим образованием для девушек понималось прежде всего знание языков и умение танцевать. Царевны бойко говорили на верхненемецком, а также обучались французскому. Вначале Петр считал, что уроки французского ни к чему, и доказывал учителю, что в немецком языке достаточно слов, чтобы выразить все, что угодно. Тогда учитель возразил ему, что все образованные люди, в том числе немцы, должны владеть французским. Старшая дочь, Анна, имевшая склонность к учебе, могла также говорить немного по-шведски и по-итальянски.

ЧЕТЫРЕ ЖЕНЩИНЫ ВБЛИЗИ ПЕТРА

1. Наталья Нарышкина

Петр был горячо привязан к своей матери Наталье Нарышкиной. Она была второй женой Алексея Михайловича, двадцатью годами моложе своего мужа. Царь выбрал ее на традиционном смотре невест, но на самом деле был знаком с ней и раньше. Она была воспитанницей его друга Артамона Матвеева, управлявшего Посольским приказом. Матвеев был человеком, необычным для своего времени: он не страшился Запада и чужеземных обычаев и даже женат был на шотландке. В его доме женщинам позволялось сидеть за столом во время приема гостей, и здесь-то царь и почувствовал симпатию к юной жизнерадостной девушке. Современники описывают ее красивой, рослой, веселой и остроумной. Семейная жизнь оказалась счастливой, но недолгой. Наталья родила сына и двух дочерен, одна из которых умерла во младенчестве. Вопреки старым традициям Наталья участвовала в государственном обиходе. Она принимала послов, переписывалась с главами иностранных держав и интересовалась государственными делами. На все это скептически взирала ее приемная дочь Софья, дочь Алексея Михайловича и его первой супруги Марии Милославской. Софья была моложе мачехи всего на шесть лет. Поразительным было то, что Наталья во всем встречала поддержку царя, который вообще-то был известен своей старомодностью и патриархальностью. Веселая Наталья любила музыку и театр, вкус к которым у нее развился в доме приемного отца. В начале своего царствования Алексей Михайлович издал указ, строго запрещавший подданным танцевать и играть в карты. Теперь он начал поддерживать планы Натальи об устройстве театра, и в октябре 1672 г. в присутствии царя и царицы была сыграна пьеса на библейскую тему. Из шестнадцати актеров почти все были иностранцами.

Через пять лет, в 1676 г. Алексей Михайлович умер, а между кланами Нарышкиных и  Милославских вспыхнула  борьба  за власть. В последовавшем затем мятеже был убит приемный отец Натальи, Артамон Матвеев. Чтобы спасти собственную жизнь и жизнь сына, Наталья отказалась от всех притязаний на власть и влияние; вместе с детьми она была выслана в село Преображен-'* ское, расположенное неподалеку от Москвы. Ее соперница Софья сидела теперь в Кремле в качестве правительницы, и у Натальи было достаточно оснований опасаться за будущее свое и своего сына. Только в 1689 г. она смогла вернуться к нормальной жизни, когда Петр сместил свою единокровную сестру и семнадцати лет сам стал во главе государства. Наталья ввела в дворцовую жизнь немало новшеств. Среди прочего она решила, что народ должен видеть ее лицо, когда она выезжает из дворца в карете; она участвовала с азартом и страстью в царской охоте. Она интересовалась другими европейскими странами и охотно принимала иностранцев. В этой симпатии к Западу она воспитывала и своих детей. Как и прежде, она участвовала в государственных делах, и в выборах патриарха в 1690 г. победил ее протеже, митрополит Адриан Казанский. Наталья испытывала великое восхищение своим сыном и поддерживала все его начинания. Но в 1694 г., сорока двух лет от роду, к глубокой скорби Петра, она скончалась.

Софья

Софья была дочерью Алексея Михайловича от брака с Марией Милославской. Именно о ней шла речь во вступительной цитате из романа Алексея Толстого. Она не была увядшим цветком закрытого мира терема, но молодой и развитой царевной с честолюбивыми запросами и богатым воображением. Во многих отношениях ее жизненный путь не имел ничего общего с судьбами ее современниц.

Характером она напоминала своего единокровного брата Петра, и в конце 1680-х гг. именно между ними, правительницей и отроком-царем, вспыхнула борьба за власть. Победителем вышел Петр, но победа далась ему нелегко. Софью сослали в монастырь, и там она могла размышлять над своими политическими ошибками.

Софья обладала крепким сложением, мужественной внешностью и выглядела старше своих лет. Ее с детства тянуло к учебе, и к ее интеллектуальному воспитанию, несмотря на то что она была девочкой, привлекались превосходнейшие учителя. В этом смысле она напоминает шведскую королеву Христину, которая была почти что ее современницей.

Шведский путешественник, филолог Юхан Габриэль Спарвенфельд, который несколько лет находился в России во время правления Софьи, делает о ней следующее замечание в дневнике 5 апреля 1684 г.: «Образ ее жизни совершенно иной, чем у прежних русских цариц, она совершает выходы и позволяет смотреть на свое открытое (то есть не прикрытое покрывалом. — Примеч. персе.) лицо, дает аудиенции иностранцам, принимает на ходу немало прошений и тут же, не присев, выносит по ним решения, которые приказывает исполнять».

В качестве правительницы Софья имела возможность окружить себя хорошими советниками. Самым выдающимся из них был Василий Голицын, в которого она была страстно влюблена. Когда они встретились в первый раз, Софье было 24 года, Голицыну — 39. Он был красивым мужчиной, элегантно одевался и обладал европейскими манерами. То, что Софья совершенно открыто жила с любовником, у которого вдобавок имелись жена и дети, стало неслыханным вызовом общественному мнению. Голицын был выдающимся государственным деятелем, и Софья провела под его влиянием несколько прогрессивных реформ. Среди прочего, эти реформы поощряли развитие ремесла и внешнюю торговлю. Голицын предлагал даже отменить крепостную зависимость, но здесь он встретил неодолимый отпор.

В годы правления Софьи было заключено несколько договоров с соседними странами, в том числе со Швецией. С Турцией же Россия, напротив, провела две малоуспешные военные кампании. К ужасу Голицына, Софья назначила его командовать войском в этих походах. Он был безусловно одаренным государственным деятелем, но оказался плохим главнокомандующим. Его войска потерпели позорное поражение, но по возвращении в Москву Софья приветствовала его как триумфатора. Она осыпала его хвалебными речами и почестями. Однако действительный исход кампаний было невозможно держать в тайне сколько-нибудь длительное время, и эти фальшивые манифестации привели к заметному падению популярности Софьи.

В ее властвовании были и другие черты, вызывавшие недовольство. Царевна стала выступать в качестве самодержицы, хотя на самом деле она лишь представляла своих несовершеннолетних братьев. Она велела чеканить монету со своим изображением и заказала в Голландии свой портрет с царской короной на голове. Она выстроила новый дворец, чтобы иметь возможность принимать зарубежных послов еще более роскошным образом.

Между тем Петр, полузабытый своей сестрой, вырос. Он не одобрял многие из ее предприятий, в особенности крымские походы. Противоречия между сестрой и братом росли, что разделило бояр на два лагеря. В 1689 г. дело дошло до открытого конфликта, показавшего, что Петр сильнее. Софья была смещена и отправлена в московский Девичий (Новодевичий) монастырь. Впрочем, здесь она пользовалась относительной свободой. Конечно, ей не дозволялось покидать монастырь, но она могла принимать гостей, сохранила при себе и слуг и придворных. Ее стол был не хуже кремлевского.

Десять лет спустя Софья сделала попытку вернуться к власти. В отсутствие Петра, бывшего в составе Великого посольства за границей, в Москве вспыхнул мятеж, участники которого намеревались посадить Софью на престол. Эта новость настигла Петра в Вене, и он тут же пустился домой. В Москве он устроил для своих врагов ужасную кровавую баню, но сохранил жизнь Софье. Она была принуждена к пострижению в том же Новодевичьем монастыре. Ее политическая деятельность была бесспорно закончена, и в 1704 г. она умерла в полном забвении.

И все же — на фоне той жизни, которая была суждена для подавляющего большинства ее аристократических современниц, несмотря на то что наиболее жесткие ограничения в свободе передвижения женщин и были к концу XVII в. несколько ослаблены, — судьбу Софьи можно назвать примечательной.

Петр Великий испытывал к Софье уважение и восхищение, она была одной из тех немногих личностей, которых он после своего прихода к власти по-настоящему опасался. Роберт Масси в биографии Петра характеризует отношения между ними следующим образом: «То, что Софья обладала свойствами, которые заставляли Петра бояться се, то, что она обладала мужеством бросать ему вызов и была настолько сильной личностью, что внушала ему беспокойство даже запертая за монастырскими дверями, — не должно удивлять. Ведь она была его сестрой».

3.  Евдокия

Петр был женат дважды. Его первую супругу, Евдокию, выбрала для него мать, и свадьба состоялась, когда ему было всего 17 лет. Передают, что она получила традиционное воспитание в тереме, была хороша собой, но интеллектуально не очень развита. Петр послушно принял выбор матери, однако со временем стал переносить свою супругу с трудом. Она была отсталой и набожной и обладала всеми мыслимыми старомодными добродетелями. Кроме того, она не любила иноземцев и не одобряла частого общения Петра с ними. Довольно скоро он утешился в объятьях своей любовницы, веселой и остроумной Анны Монс, которая была дочерью иностранного виноторговца и жила в Немецкой слободе. Во время поездки в Европу навязчивой идеей Петра стало отделаться от Евдокии. Он ни разу не написал ей на протяжении этих восемнадцати месяцев. Возвратившись, он потребовал, чтобы она приняла постриг. Евдокия решительно отказалась, ссылаясь на свой долг матери престолонаследника Алексея. Она предвидела, что, находясь в монастыре, никогда не сможет увидеть его, и это оказалось верным. Через несколько дней маленького мальчик:! оторвали от матери, а ее отправили в простом возке, на перекладных, в суздальский Покровский девичий монастырь, где и постригли.

В монастыре в кроткой Евдокии внезапно проснулась энергия. Исполненная горечи и гнева на свою судьбу, они начала выражать неприятие реформ и идей Петра. Она была не одинока; у Петра имелось немало противников, не в последнюю очередь среди староверов, которые объявили его Антихристом. Но недовольство было заметно и в других кругах. Эти оппозиционеры видели в Евдокии и Алексее гарантов старой Руси и ее традиционного мира. Но ни первая, ни второй не были лидерами. Когда Петр в 1718 г. раскрыл заговор, то пришел в ужас и казнил всех заговорщиков. Его собственный сын Алексей умер после пытки, в которой участвовал и сам Петр. Но жизнь Евдокии он пощадил. В ходе расследования выяснилось, что отверженная им жена после восемнадцатилетней изоляции в монастыре влюбилась в некоего капитана Степана Глебова: следователь нашел пачку страстных писем, которыми обменивались влюбленные. Петр был глубоко травмирован, неожиданно его охватила ревность. Он полагал, что Евдокия, даже брошенная, обязана сохранять ему вечную верность.

Глебова пытали с целью добиться от него признания в участии в интригах против царя. Он перенес все муки, ни в чем не уступив и никого не выдав. Несмотря на это, он был осужден на казнь. Она была чрезвычайно жестокой и продлилась несколько дней, но ничто не могло заставить его предать кого-то или что-то.

Евдокии сохранили жизнь, но сослали в монастырь, затерянный в приладожских лесах. Через несколько лет ей пришлось еще раз поменять место своей ссылки. После смерти Петра Екатерина I, опасавшаяся ее, заточила Евдокию в Шлиссельбургскую крепость. Так и жила она, терпя жалкие условия существования, одинокая и больная, знавшая, что только смерть принесет ей избавление. Но в один прекрасный день загремели засовы и дверь отворилась. Она была свободна. Екатерина умерла, и внук Евдокии Петр II взошел на трон. Ее отвезли в Москву, где стали оказывать все мыслимые почести. Но теперь она была старой и усталой, ей не нужны были все эти знаки внимания. Она сама пожелала вернуться в монастырь, где и окончила свои дни в 1731 г.

4. Екатерина

В спутницы жизни Екатерину выбрал сам Петр, она была во всем полной противоположностью Евдокии.

Ее жизненный путь был воистину поразительным. Поначалу се звали Мартой Скавронской, и родилась она в Лифляндии, в бедной крестьянской семье. Еще совсем юной она была короткое время замужем за шведским драгуном Крусс. Марта не умела ни читать, ни писать и лишь гораздо позже научилась подписывать свое имя. В 1702 г., во время похода Петра в Лифляндию, она была взята в плен и последовала дальше с русским войском. В конце концов она попала в дом князя Мсншикова, где ее впервые увидел Петр. Ему был 31 год, ей 19. Его связь с Анной Монс была на грани разрыва. Петра привлекла крепкая и веселая Марта, и он сделал ее своей любовницей. Имя Екатерина она получила в православном крещении.

Вообще, Екатерина оказывала благотворное влияние на Петра. Своими шутками и домашними хлопотами она приводила его в хорошее настроение. Когда у него случались припадки, сопровождаемые судорогами, она была единственной, кто не приходил в ужас. Екатерина подходила к бившемуся гиганту и обнимала его как ребенка. Потом она могла часами сидеть, держа его голову на коленях и гладя его волосы. Он засыпал и просыпался исполненным сил и бодрости.

Екатерина обладала многими хорошими качествами. Писали, что она была дружелюбной и щедрой, естественной и энергичной. У нее было доброе сердце, она пыталась помочь множеству людей, попавших в царскую немилость. Это удавалось далеко не всегда, но она не знала устали в этих своих попытках. Во многих отношениях она осталась простой девушкой и никогда не отличалась элегантностью или изящными манерами. В отличие от Петра, она любила наряды и комфорт. Она сопровождала его в некоторых походах и там жила простой палаточной жизнью, но, когда возвращалась, желала носить украшения и великолепные наряды, которые часто бывали скорее роскошными, чем красивыми. Иностранцы описывали ее безвкусные и кричащие туалеты, сильно накрашенное лицо, но одновременно подчеркивали, что ее манера поведения бьгла открытой и безыскусной. Петр и Екатерина прожили вместе несколько лет, уже имели детей и в 1707 г. в строжайшей тайне обвенчались. В общей сложности у них родилось двенадцать детей, из которых до зрелых лет дожили только две дочери — Анна и Елизавета. Петр боялся, что брак с чужеземной необразованной крестьянкой, чей муж, возможно, еще жив, вызовет в его окружении сильный протест. Кроме того, где-то в монастыре по-прежнему находилась Евдокия. Конечно, теперь она была невеста Христова, но Петр знал, что церковь не даст благословения новому браку. Об этой женитьбе не узнали ни его министры, ни члены семьи. На протяжении многих поколений русское общество представляло собой жестко фиксированную социальную иерархию, и брак, совершенный поверх социальных границ — в особенности когда это касалось царя, — был неслыханным нарушением традиции. Так продолжалось до 1712 г., когда Петр официально назвал Екатерину своей законной супругой, Это случилось после Полтавы. Петр уже обрел авторитет и всеобщее признание внутри державы и вне ее. И все же он знал, что правящая верхушка церкви и высшее дворянство относятся к его браку крайне негативно, и по-прежнему опасался бросить вызов общественному мнению. Церемония бракосочетания, обычная для членов царской фамилии, не была соблюдена. Обряд был проведен согласно более простому, контр-адмиральскому обрядовому чину. Ни один из высших иерархов церкви не участвовал в церемонии и даже не присутствовал на ней. Неудовольствие широких кругов было велико, но никто не посмел его выразить.

Екатерина никогда не пыталась скрывать свое простое происхождение, но отвергала все попытки со стороны родственников войти с ней в контакт. Один из ее братьев, например, был беглым крепостным, которого разыскивали по всей России. Лишь после смерти Петра она осмелилась помочь ему, и крепостной брат стал графом Скавронским.

Через два года после свадьбы, когда всеобщее раздражение улеглось, Петр почтил свою супругу учреждением ордена св.Екатерины, названного по имени ее святой покровительницы. Ранее в державе орденов не имелось. Со временем они получили в официальной России большое значение. Петр объявил, что орден учреждается в память той роли, что сыграла Екатерина в прутском походе, во время войны с турками, когда она выступила «не как женщина, но как мужчина». Екатерина действительно выдержала тогда испытание на мужество; скорее Петр «вел себя как женщина». Российские войска были окружены, Петра охватила паника, но Екатерина рассудительно продала все свои драгоценности и вызволила из западни и себя, и царя.

Лишь к концу жизни, в 1724 г., Петр оказал Екатерине величайшую из мыслимых почестей: Б благодарность за ее верность она была коронована. В кремлевском соборе, где традиционно венчались на царство все московские государи, была устроена великолепная церемония. Корону на ее голову возложил сам Петр. Она была изготовлена петербургским ювелиром и осыпана бриллиантами, жемчужинами и драгоценными камнями — всего насчитывалось 2564 камня. На овершье короны, под бриллиантовым крестом, светился рубин величиной с голубиное яйцо. Крестьянская девушка из Лифляндии короновалась императрицей Российской державы.

Это не означало, что она автоматически входила в права престолонаследия. Актуальным это стало через год, когда Петр умер, не оставив взрослого наследника мужского пола. Вопрос о престолонаследии остался открытым, поскольку царь отменил старый порядок наследования, а никакого нового решения не принял.

Так Екатерина стала первой правящей императрицей на престоле России. Время ее правления было кратким; она скончалась в 1727 г., через два года после Петра. Оценки ее как правительницы крайне противоречивы — в одних она предстает беспринципной и распутной, в других — мудрой и высоко ценящей умеренность. Бесспорно, Екатерина питала слабость к роскоши и излишествам. Вдобавок она по складу характера была очень щедрой, и расходы на содержание двора выросли при ней втрое. В то же время в политические советники она подобрала людей мудрых, а многие из принятых ею решений оказались разумными: она несколько сократила тяжелые крестьянские подати, уменьшила объем принудительных работ, она следила за тем, чтобы не было задержек с выдачей солдатского жалованья. Вступая на престол, она заявила, что стремится к завершению петровских намерений и уже начатых реформ. В духе этой речи она и основала в 1726 г. Российскую академию наук. Таким образом, был осуществлен один из самых дорогих сердцу Петра проектов.

Жизненный путь Екатерины можно назвать беспримерным. Всего одним поколением ранее он вообще был бы невозможен. Иноземная необразованная крестьянская девушка стала всероссийской самодержавной государыней. Ее дочери, цесаревны Анна и Елизавета, получили хорошее образование у лучших преподавателей; Анна вышла замуж за иностранного герцога. Все это было так далеко от терема, как нельзя было себе и представить.

Источники и литература

Домострой (Ред. В.В.Колссов). М., 1991.

Очерки русской культуры XVI века. (Под ред. А.В.Ардиховского).Ч.1. М., 1977.

Очерки русской культуры XVI века. (Под ред. А.В.Арциховского). 4.2. М., 1979.

Пушкарева Н.Л. Статус женщины в Древней Руси и а России нового времени // Русь между Востоком и Западом: культура и общество X—XVII вв. Ч.П. М., 1991.

Семенова Л.Н. Очерки истории и культурной жизни России. Л., 1982.

Толстой А. Петр I. Берлин, 1930.

Atkinson D. Society and the Sexes in the Russian Past // Women in Russia. (Red. D.Atkinson a.o.) Stanford, 1977.

Brcv. Extranea 15ft:3, Riksarkivet, Stockholm

Massie R.K. Peter den Store: hans liv och hans viirld. Stockholm, 1986.

Ohlander A.-S. & Strobcrg U.-B. Tusen svenska kvinnor. Stockholm, 1997.

Pushkareva N., Women in Russian History. N.-Y., 1997.

Sparwenfeld J.G. Dagbok fran Ryska resan 1684—16S7. Tidosamlingen. Riksarkivct, Stockholm.

Troyat H. Peter den store. Stockholm

Worobec С Accomodation and Resistance // Russia's Women (Red. B.Evans Clement a.o.) Berkeley, 1991.