История

Царь Петр и король Карл

Два правителя и их народы

Связанные разделы: Русская история

Рефераты

Мария Линдетедт Крунберг

Исследования по теме Карла XII и его времени многоплановы, интерес к личности короля-героя и к истории его войн всегда был велик. Наши познания о женщинах Каролинских времен были до самого последнего времени более скудными. Благодаря вновь проснувшемуся интересу к периоду шведского великодержавия, а также одновременно произошедшему мощному увеличению исследований по истории женщины, мы неожиданно обогатились новыми взглядами на эпоху великодержавия, увиденную с женской точки зрения, в женской перспективе. Женщины Каролинской эпохи жили в исключительных, неповторимых условиях!

Роль тогдашней женщины была, как это явствует из законодательства и религиозной идеологии, ограниченной и несамостоятельной. Домом правил мужчина, в то время как женщина находилась под мужским попечением, не важно, была ли она замужней или нет, молодой или старой. Однако в серых, заполненных прилежной работой буднях именно труд мог укрепить ее роль, придать ей самостоятельность и способность перешагнуть рамки, установленные для ее пола. Этому в максимальной степени способствовала война.

Король постоянно отсутствовал, а вместе с ним королевство покидало множество мужчин, как молодых, так и зрелых. Многие уходившие с походными колоннами за рубеж офицеры, воен-нопоселенцы и вольнонаемные солдаты оставляли дома жен и детей.

Мы рассмотрим подробнее две категории женщин, которых война касалась непосредственно, — по аналогии с каролинами, их можно назвать каромтками. К первым из них относятся дворянки, оставшиеся дома жены и сестры дворян-командиров. Вторая категория — солдатские жены.

ДВОРЯНКИ

Ян Самуальсон, исследовавший шведское дворянство XVI—XVTI вв., сказал как-то, что дворянское сословие, так же как и остальные, складывалось на основе мужской деятельности. Первоначальной функцией дворянства в обществе было обеспечение потребности короны в конных латниках для ведения войны. Взамен дворянин получал налоговую свободу для своих поместий. В военной организации, как и в быстро разраставшейся бюрократии, женщины не играли никакой роли.

Но тем влиятельнее была дворянка в поместной экономике.

Сказанное относится к замужним женщинам и, в еще большей степени, к вдовам из этого сословия. Дворянки, остававшиеся на протяжении жизни незамужними, напротив, часто жили более изолированной жизнью. Только посредством брака дворянская девушка бьша в состоянии приобрести и авторитет, и полномочия, а они могли быть весьма значительными. В широко известном руководстве по экономике дворянского имения Шеринга Росенхане «Oeconomia» имеется описание роли,  которую играет хозяйка поместья: «Добрая, разумная хозяйка дома — самое совершенное и тонкое существо, какое только хозяин может мечтать заполучить в свой дом, ибо именно в том, как она воспитана, ра-   ., чительна или же несведуща в хозяйстве,   исток или всеобщего блага, или бедствий, хотя хозяин дома и будет делать то, что ему    . полагается».

Дворянка не должна предаваться чинному безделью, но, напротив, с прилежанием заниматься хозяйственными делами, быть богобоязненной и бережливой. У нее должен быть порядок в счетах и в контроле за припасами. В конечном счете жена дворянина несла ответственность за слуг и должна бьша следить, чтобы они были накормлены и присмотрены, кроме того, ей нужно было обладать познаниями по уходу за больными. На всякий случай в этом руководстве все же указывалось, что глава семьи — именно мужчина.

Таким образом, супруга хозяина была влиятельной фигурой в экономике поместья. Роль мужа в большой степени заключалась в службе короне вдали от дома. Следовательно, было крайне важно, чтобы его супруга обладала экономической жилкой и была хорошей хозяйкой. Если муж покидал королевство, то сфера обязанностей супруги расширялась еще больше. Исследование Яна Самуэльсона об имущественном владении дворянок в XVII в. показывает, кроме прочего, что они распоряжались значительной частью собственности своего сословия. В 1607 г. добрая четверть отдельных (дворянских) хуторов Свеаланда и Емтланда (т.е. Средней и Юго-Западной Швеции. — Примеч. ред.) была во владении женщин.

Давид Гаунт указал, что супружество в те времена образно уподоблялось товариществу, супружескому партнерству («stall-broderskap»; букв, «братство по конюшне» — примеч. псрев). Мужчина и женщина должны были быть добрыми сотоварищами и в письмах могли называть друг друга таким образом. «Собратство» не наводит на мысль о любви и интимности, а вызывает ассоциацию с добросовестным хозяйствованием и общими интересами. Такой идеал супружества мог возникнуть в дворянской среде в ответ на особые потребности той эпохи. Когда муж находился в армии или был вынужден жить вдали от дома по делам службы в системе государственной бюрократии, ему была необходима супруга, на которую можно было положиться.

Как такое супружество функционировало в кругах высшего дворянства в эпоху Карла XII, особенно хорошо иллюстрирует переписка между Ионом Стольхаммаром, ротмистром смоланд-ской кавалерии, и его женой Софией Драке. Около восьмидесяти писем, отправленных Стольхаммаром супруге домой в Салъсхюлт, были использованы в исследованиях Эллен Фриис, Карла Грим-берга, Ларса Улофа Ларссона и других. Эти исследования освещают различные обстоятельства. Кроме того, этот смоландский воин фигурирует в широко известной биографии Карла XII, написанной Франсом Г.Бенгтсоном. Нам же эти письма могут пригодиться в качестве иллюстрации того, насколько согласованными были действия супругов-дворян в условиях военного времени. В 1700 г. София Драке заносит в свою новую счетную книгу по хозяйству следующие строки: «Лета 1700, 7 июня, мой дорогой муж уехал от меня в Сконе, вместе со всей армией. Боже Всевышний, дай им всем Свое милостивое благословение и удачи в походе, дай им вскорости вернуться к нам домой в добром здравии, мире и счастье. Господи, дай мне встретить в радости моего любимого, которого я ныне с великой скорбью и сердечной тоской вижу уезжающим от меня».

Так начинает София Драке хозяйственную книгу, в которую собиралась заносить все в отсутствие мужа. Через год вся книга была исписана, за нею последовали еще многие. Если исключить два кратких отпуска мужа, расставание стало концом совместной жизни супругов. 85 писем, дошедших до дома в течение следующих девяти лет, чередовались с написанными рукой Софии Драке — но ее письма мужу на фронт утрачены для потомков. Однако иногда мы в состоянии судить о том, что писала София, по письмам Иона. Собрание писем уникально по объему и полноте. Но судьбы Иона Столъхаммара и Софии Драке, на которые пала тень Великой Северной войны, вовсе не уникальны.

Ранней весной 1700 г. Швеция подверглась нападению с двух сторон. Польские и: саксонские войска вторглись в Лифлян-дию, в то время как датчане осадили голштинские крепости. В ответ на нападения была мобилизована вся шведская армия, от севера до юга: это были крупнейшие боевые маневры в шведской истории. В марте приказ выступать получили все полки державы. Маневры были хорошо подготовлены, каждому полку вручен собственный маршрут следования в основной район сосредоточения, в Сконе. План мобилизации был скрупулезно разработан и осуществлялся с безукоризненностью часового механизма. Вряд ли подозревали тогда сорокалетний Йон Стольхаммар и его подчиненные, что этот марш окажется столь длительным и чем on закончится.

«Все наши соседи, находящиеся в полку, и дворяне и крестьяне, живы-здоровы и шлют поклон всем своим домашним. Дражайшее сердце мое, смотри не перегружай свой воз сверх меры! Боже, помоги нам поскорее быть снова вместе в добром здравии», — пишет Йон Стольхаммар супруге.

Война открыла перед семьей новые возможности для хороших побочнььч доходов. От мужа с фронта шел домой ровный поток денег и ценных вещей — все аккуратно перечислено в письмах. Йон Стольхаммар прилежно трудился за границами государства, и предполагалось, что София Драке также будет делать то же — дома.

«Дражайшая Соня не устает трудиться на благо нашей семьи, в чем я, впрочем, ничуть не сомневался [...] Я же буду стараться изо всех сил делать свое, к общей нашей пользе и благополучию, насколько мне это удастся, и Господь продлит мне жизнь

В письмах его мысли постоянно вращаются вокруг земельных сделок. Супруге предлагается и покупать, и продавать землю. За те десять лет, что Ион провел в армии, София получает от мужа, правда хронологически не совсем регулярно, в среднем по письму в месяц. Все они содержат инструкции о том, что жена должна делать по хозяйству. В целом она выступает в качестве заместителя мужа на родине. Ей приходится, как настоящему управляющему поместьем, покупать и продавать недвижимое имущество, давать в долг деньги, заниматься земледелием и ремонтом домов. Конечно, Ион Стольхаммар дает указания о том, что именно супруга должна делать от его имени, — но задания эти никогда не бывают простыми или стереотипными. Все материальное благополучие семьи прямо зависит от расчетливости Софии Драке и ей способности управлять поместьем. Доверие к ней мужа безгранично и непоколебимо — он, судя по всему, никогда не привлекает никого, кроме своей жены, к ведению хозяйственных дел семьи. В отсутствие Столъхаммара важно было, чтобы его жена собирала земельную собственность воедино, выменивала более продуктивные хутора и избавлялась от неудачно расположенных объектов. После нескольких лет военной службы люди обычно прощались с армией и начинали жить на доходы от сельского хозяйства. При этом было важно превратить заработанное в армии Е СОЛИДНЫЙ фундамент для своего поместья. Вдобавок война открывала исключительные возможности к продвижению по службе — то есть к повышению статуса семьи.

С одной стороны, Софии Драке и ее детям полагался образ жизни, в какой-то мере соответствующий их сословной принадлежности. С другой стороны, было важно, чтобы она не растрачивала то, что се муж зарабатывал в военные годы. Посылая в июле 1707 г. домой облигации на значительную сумму — 7836 талеров серебром, — он пишет: «Одному Богу известно, сколь тяжело мне это досталось. Дай Боже, чтобы выплат дома было не слишком много; в тебе же я не сомневаюсь, ты, конечно, стараешься».

Из писем Иона Стольхаммара можно также заключить (методом от противного), что супруга могла давать в долг большие денежные суммы и по собственной инициативе; «Мой д[орогой] друг, нс давай денег в долг, ибо я обещал ротмистру Хагендорну 3000 т[алеров], чтобы купить Русенхольм, который остается в наших руках как залог, а постарайся насчет Анкерснеса: если цену можно снизить, хотелось бы его заполучить. Дальних дворянских [земель] больше покупать не будем».

Что касается Анкерснеса, то София Драке, судя по всему, «постаралась» весьма разумно. Через какое-то время Йон Стольхаммар пишет: «Мой д[орогой] друг, я очень рад, что ты заложила Анкерснес, дай Бог оплатить его полностью. Мне нравится этот хутор. Смотри, ставь [на землю] понимающих крестьян, которые правильно используют пашню, чтобы она снова вошла в силу. Дай мне знать, какие дворы сейчас заложены».

Мы можем, таким образом, видеть, что София Драке действовала с теми же полномочиями и властью, как если бы это был ее муж. Несмотря на то что у женщин не было законного права на сделки с недвижимым имуществом, она его и покупала, и продавала, и давала в долг большие суммы денег по собственной инициативе. Ветры войны разметали дворян далеко за пределы страны, и жизненно важным стало, чтобы супруга владельца поместья могла, использовав все свои стратегические способности и экономическое чутье, заполнить вакуум, оставленный мужем. Война родила потребность в сильной, энергичной дворянке — добром «собрате», постоянно имевшем перед глазами одну цель — благополучие семьи. Контуры женского идеала той эпохи просвечивают в словах Иона, когда он думает о дочери. В одном из писем домой Йон Стольхаммар пишет о ней: «Устрой так, чтобы Евочка научилась как следует читать и писать, тогда ей достанется красивый муж». Юная дворянка, не умеющая хорошо читать и писать, особой ценности в глазах мужа не представляла.

София Драке действовала, как мы видели, не просто по распоряжению мужа. У нее возникали и собственные соображения, что видно из писем Иона: «Ты спрашиваешь, покупать ли тебе Невельше и Энкред, покупай, я знаю их, это вполне приличные хутора.

По понятиям того времени сорокалетний Йон Стольхаммар считался стариком еще в 1700 г., когда он отправлялся на войну. Через семь лет он пишет о себе как о человека, чье здоровье расстроено возрастом и фронтовыми лишениями. Волосы на голове и борода стали совершенно седыми, мучают боли в коленях, суставах рук и плечах. В 1707 г. он пишет о своей старости и полной изношенности. Находясь в таком состоянии, Йон сам признается, что не остался бы на службе лишнего дня, если бы не дети.

«Я бы не остался здесь ни на один день, если бы не служил ради того, чтобы вывести их в люди; мне самому с Божьей помощью нужно лишь столько, чтобы быть сытому. Ибо я стар, совершенно изношен и, видимо, надолго меня не хватит. Старость пришла».

В декабре 1707 г. Стольхаммар полагает, что впереди у них — путь в Россию. «Боже, помоги мне, чтобы выдержать столь тяжелый поход. Во всей армии не осталось более ни одного старшего офицера, который бы так долго крепился, [из них] кто ушел в отставку, кто погиб. Я здесь стараюсь изо всех сил; посмотрим, как пойдет дело».

Он и в дальнейшем жалуется на то, что слабеет телом, его самое горячее желание — когда-нибудь вернуться домой. В апреле 1708 г. Йон Стольхаммар пишет из Минска: «Хоть я и далеко, я тем больше думаю о вас, [о том,] что со временем мы могли бы иметь хлеб насущный без того, чтобы мне и дальше тянуть эту военную лямку».

По различным поводам возвращается Йон к мысли подать в отставку и оставить армию ради гражданской жизни. Но это решение такого рода, что он не решается принять его самостоятельно. Ему нужно знать точку зрения жены на это дело. Судя по всему, она против того, чтобы он оставил армию, пока не откроется какой-либо действительно достойной альтернативы. София Драке выразила в какой-то связи надежду, что ее муж мог бы стать ландс-хевдингом [губернатором], но Иона такая мысль испугала. Супруга высоко замахнулась! Судя по всему, у фамилии были амбиции. София была дочерью полковника Юхана Драке, да и отец Иона Стольхаммара дослужился до чина полковника и должности командира полка. Ион Стольхаммар начал войну ротмистром, а стал майором, затем подполковником, — может быть, он в состоянии подняться в чинах и выше.

В этих вопросах Йон Стольхаммар также более полагался на суждения жены, чем на собственные. В вопросе о предложенном ему повышении всего важнее было мнение супруги. В апреле 1708 г. он пишет Софии: «Начальство дало понять, что меня собираются повысить в полковники, так что, возможно, я уж не буду более подполковником], затем мне предложено принять тот полк, которым дома командовал Ларе Йерта. Не знаю, что мне это даст. Сообщи со следующей почтой, что ты об этом думаешь и насколько важен связанный с этим почет[...] Напиши мне сразу, что ты думаешь насчет этой полковничьей службы. Она означает ни много ни мало, что я тут же выехал бы отсюда [...]»

Таким образом, Иону Стодьхаммару предлагался полк в Швеции, это — возможность вернуться домой после восьми лет полевой жизни. Но ответ Софии Драке был, очевидно, не слишком ободряющим. Во всяком случае, Йон Стольхаммар не принял это предложение и более о нем не упоминал.

Когда должность командира полевого полка, в котором служил Йон Стольхаммар, освободилась, она ушла у него из-под носа. Это несостоявшееся повышение, кажется, жестоко задело его супругу. Через несколько месяцев Йон Стольхаммар пишет: «Дорогой мой друг, успокойся, даже если тебя не будут называть полковницей! Видно, на то Божья воля».

Статус и положение семьи зависели от того, чего Иону Стольхаммару удастся добиться своей службой, и, возможно, София Драке, заботясь о будущем детей, настаивала, чтобы ее муж и далее участвовал в военных действиях. Во всяком случае, кажется, она не поддерживала активно идею о том, чтобы ему уйти из армии. Он несколько раз возвращается к мысли о подаче такого прошения, упирая на то, что он слишком стар и что никто иной не служит так долго. Он был измотан и тосковал по дому. Судя по всему, он также предвидел, что долгий поход 1708 г. в глубь России станет его последним. Шведы зашли так далеко, что, казалось, обратного пути нет. Тон его писем меняется. Он шлет домой свои последние вещи, имеющие какую-то ценность. «Это, конечно, все не такие уж большие ценности, но тем не менее стоят того, чтобы их сохранить», — пишет он Софии и шлет домой такие вещи, как пару красных байковых чулок и пару польских туфель,

В число постоянных дел супруги в отсутствие мужа входила забота об образовании и развитии детей. Из семерых детей, родившихся у этой супружеской пары в 1690—1701 гг., пятеро достигли отрочества. Письма, которыми обмениваются жена с мужем, касаются, в частности, их учебы. Йон Стольхаммар подчеркивает важность образования. Человек без образования никому не нужен, притом гражданские профессии предпочтительнее армейской жизни. Но когда старшему, Юхану Адольфу, исполнилось шестнадцать лет и его отправили на юг, в Саксонию, Йон Стольхаммар в подавленном настроении пишет домой: «Дал бы Господь хоть Юхану Адольфу вырасти [...] Посмотрим, что из этого выйдет. Помилуй Бог, в учебе ему было нечем похвастать».

Однако София Драке, кажется, питала надежды на быструю карьеру сына. «Ты пишешь, что Юхан Адольф должен бы стать аудитором полка, — пишет Йон Стольхаммар. — Боже милостивый, нужно иметь иное разумение и опыт, чтобы быть аудитором».

Но военная карьера Юхана Адольфа оказалась короткой. В семнадцать лет он был ранен пулей в ногу. Вначале рана не внушала опасений, но через несколько дней началась сильная горячка.

«Я должен, хотя и в скорби, сообщить тебе о том, что нашему дорогому сыну Юхану Адольфу Стольхаммару по причине его в бою полученной раны, а еще более — внезапной горячки, по воле и милости Господа нашего, прошлого 20 июля суждено было отойти, хотя я тут же, как ему попала пуля в правую ногу и засела там, забрал его к себе и его надлежащим образом пользовали наш полковой фельдшер и другие с ним, и лекарства применяли, так что он почти излечился. Но добавился ужасный понос и сильная горячка, у нас тут очень часто так бывает. Он не мог этому долго сопротивляться, но тихо скончался на моих глазах».

Йон Стольхаммар выражает в письме свою скорбь, но считает, что Бог возлюбил сына и взял его к себе. В конце концов, может быть, это и не самое худшее, что его сын получил избавление. Йон боялся того, что будет: «Но Господь возлюбил его, оттого и поторопил его прочь от сугубого зла, которое нас теперь ожидает. Конечно, много храбрых шведов направляется сейчас в Россию, но только Бог и удача решат, кто выберется оттуда. Приходится воевать с варварским народом; да не оставит нас Господь Христа ради».

Сам Йон Стольхаммар за несколько недель до этого уже серьезно заболел, и сообщение о смерти сына оказалось на самом деле и его последним письмом. София Драке не увидела более ни сына Юхана Адольфа, ни мужа.

Как нам оценить ту ментальность, что нашла свое выражение в переписке мужа и жены, Иона Стольхаммара и Софии Драке? Какие мысли боролись в голове супруги, которая в письмах Иона всегда именовалась как «дражайшее мое сердечко и избранник лучший друг» или «мой лучший друг и единственная радость», когда она не поддержала желание мужа оставить армию? И как рассуждала София, когда она слала в армию сына, которому едва исполнилось шестнадцать, — а это решение было чревато очевидным риском безвременной смерти?

То, что дети офицеров начинали свою военную карьеру в юные годы, было обычным делом. Судьба первенца Софии Драке не представляла исключения, напротив, она хорошо укладывалась в общую картину. Его двоюродных братьев также рано послали на войну. Йон Стольхаммар жалеет этих слишком юных племянников. «Они ведь дети, как-то они справятся», — пишет он в одном письме домой.

Путь офицера был не только естественным, но и, вне всякого сомнения, самым обычным для карьеры на государственной службе. Социальный статус профессии офицера был высок. Такая альтернатива, как карьера в гражданской администрации, была доступна для значительно меньшего числа молодых людей. Дворян в центральных гражданских учреждениях было в 1710 г. не более 152, в то время как число дворян-офицеров в армии было в том же году 776 человек. Плюс еще 65 морских офицеров дворянского происхождения. Другими словами, именно военная жизнь давала дворянству более всего возможностей в смысле должностей и продвижения по службе. Шведское дворянство было сословием воинов в самом прямом значении этого понятия. В начале XVIII в. каждый десятый член этого сословия был офицером. Отсюда следует, что наверняка более половины дворянства полностью или частично кормилось от военной службы. В ходе войны росла и потребность в офицерах, и практически все дворянство, способное носить оружие, отправлялось на поля сражений. Шестнадцатилетний Юхан Адольф и его малолетние двоюродные братья были нужны на этих полях. Расчеты Стена Карлссона показывают, что Великая Северная война выкачала силы из дворянства. По его словам, на момент смерти Карла XII минимум каждый шестой дворянин, включая женщин и детей, был офицером.

Мы сами можем видеть, что София Драке действовала в рамках дворянской идеологии, общей для обоих полов. Задачей дворян (которая была также оправданием самого существования сословия и лептгимацией его власти) было в первую очередь сражаться на службе короне, а во вторую — служить короне в государственной администрации. Путь к почету и знатности, к карьере и поместьям пролегал через поле боя. В то время как Йон Стольхаммар выполнял свой долг с мечом обнаженным, София Драке исполняла свой долг в сословии воинов. Она побуждала своего мужа к выносливости и целеустремленности, она воспитывала своих детей в идеологии, что исповедовалась дворянством. «Arte et marte», — гласит девиз на стокгольмском Риддархюсете*, построенном в середине XVII в. «В бою и прилежании», — звучал дворянский девиз той эпохи, ставший плотью и кровью Иона Стольхаммара и Софии Драке.

Напрашивается вопрос, была ли такая деятельная, лично управлявшая поместьем дворянка, как София Драке, уникальным явлением споего времени — или ее судьбу делили другие офицерские супруги? Какого-то систематического исследования темы «Дворянки и поместное хозяйство в эпоху Карла XII» проведено не было, но известно несколько явно схожих женских судеб. Пример — Ева Оксеншерна, которая была замужем за великим героем войны генерал-губернатором Сконе Магнусом Стенбоком. Их супружество длилось 26 лет, пока Магнус Стенбок не завершил свои земные дни в датском плену. Из этих 26 лет его любимая жена Ева провела две трети времени одна, частью в поместье, расположенном в Халланде. Письма Стенбока супруге опубликованы. Другой пример — весьма решительная и энергичная Кристина Пипер, которая также была замужем за одним из самых приближенных к Карлу XII людей, графом Карлом Пипером, умершим в русском плену. Уже вдовой она энергично продолжала управлять поместным хозяйством и прославилась постройкой квасцового завода в Андраруме, Сконе. Этот завод вырос в крупное предприятие с добрыми двумя сотнями работников.

Мы познакомились с семейной идеологиещ развившейся в дворянской среде на протяжении Каролинской эпохи. Роль супруги была по необходимости значительной. Но в то же время число дворянских браков было низким, и по большей части дворянские дочери оставались незамужними всю жизнь. Война отнимала у сословия мужчин ~- многие погибали, а другие год за годом находились за рубежом. Среди остававшегося дворянства избыток женщин достигал губительного масштаба. Во время Великой Северной войны, согласно подсчетам Стена Карлссона, на 164 дворянки приходилось 100 мужчин. Судя по всему, существование этих «лишних» женщин было малозавидным. Они воспринимались как обуза — и ими самими, и их окружением. В тс времена для незамужней девушки-дворянки просто-напросто не было никакой соответствующей работы. Малое число незамужних девиц-дворянок получало должности при дворе. Служба при дворе означала самостоятельность, давала известньш общественный вес, персональное жалованье и возможность познакомиться с будущим женихом. Но и при дворе отмечался большой переизбыток женщин, и все большее число фрейлин разного ранга оставались незамужними всю жизнь. Они, как и многие другие женщины этого сословия в период Карла XII спали на «стеклянной горе»*. В прошлое ушло и большинство балов и блеск, присущий эпохе королевы Кристины, да и последним годам XVII в. Кружок стареющих фрейлин убивал время за карточной игрой со вдовствующей королевой-бабкой, а удивленные гости комментировали «остарушивание» шведского двора.

СОЛДАТСКИЕ ЖЕНЫ

Дворянство поставляло в армию и флот офицеров — как бы подрядчиков и главных управляющих войны, — в то время как их супруги посвящали себя политике, только уже на поместном уровне.

Однако шведское дворянство было, по европейским масштабам, малочисленным как в абсолютных, так и в относительных цифрах. В начале XVIII в. оно насчитывало около 6000 человек и составляло не более половины процента населения. Сравним польское дворянство, численность которого в XVIII в. оценивалась в 700 000 человек, и российское, состоявшее из приблизительно полумиллиона лиц в 1760-х гг.

Если вместо этого мы посмотрим на пехоту в шведской военной машине, то увидим совсем иные цифры. В собственно Швеции насчитывалось 18 000 пехотинцев поселенного войска и 8000 конников, в Финляндии — еще 7000 солдат пехоты и 3000 кавалеристов. Кроме того, во флоте числилось 6000 солдат морской пехоты в собственно Швеции и 600 в Финляндии; то есть на начало войны общая численность достигала 42 600 человек.

Основу шведской армии составляла поселенная система комплектования войск. В каждой губернии, или лене, крестьяне должны были содержать пехотный полк. Различные полки имели, таким образом, мощные корни, каждый в своей местности. Несколько хуторов или крестьянских дворов составляли роту, и каждая такая рота обязывалась выставить одного солдата и содержать его за свой счет. Крестьяне сами подбирали рекрутов в полки. Эти солдаты набирались из безземельной прослойки и среди младших крестьянских сыновей. То были батраки (работники), торпари и «захребетники»1, которые, становясь солдатами, получали годовое жалованье, одежду и определенное количество продуктов. Большинство таких солдат получали отдельный торп, где и жили.

Такая организация дела давала, помимо прочего, солдату возможность жениться и иметь семью. Поселенная система комплектации войск крепко привязывала рядового к месту жительства даже после того, как он покидал пределы Швеции, да и в полку, куда он попадал, все были из одной местности. Если поселенные солдаты находились в полевых условиях, то их жалованье выплачивалось дома, то есть не им самим, что было большим подспорьем для оставшихся на родине семей.

Поэтому было обычным, особенно для каролинов Карла XII, что у солдат на родине были семьи. Каково же приходилось солдатским женам, когда их мужья уходили на войну — по большей части для того, чтобы уже никогда не возвратиться?

Сведения о малоимущих солдатских женах не слишком часто встречаются в письменных источниках — если не считать вычеркиваний в колонках мантальных списков* да кратких записей церковных книг о венчаниях и смертях. Напротив, книги уездных судов иногда дают более отчетливое представление о солдатках, здесь мы можем узнать кое-что об их образе жизни. Конечно, в жизни этих женщин было множество проблем. Первое время после ухода мужей на Великую Северную войну для большинства оставленных дома солдатских жен все складывалось не так уж и плохо. Война шла удачно, и почтовая служба, доставлявшая письма на родину, в целом работала удовлетворительно. Жены, оставаясь дома, могли получать важную информацию о мужьях, и образ супруга оставался в их сознании по-прежнему живым. Но время шло, и в конце концов им уже начинало казаться, что этой войне не будет конца. После крупных битв и в особенности после больших военных поражений возникала сумятица. Потери бывали значительными, и женщина сплошь да рядом не могла получить никаких достоверных сведений о судьбе своего мужа. Что с ним, погиб ли он в бою, дезертировал ли из армии и скрывается или, может быть, попал в плен?

На протяжении этой затяжной войны русские взяли в плен от 25 000 до 30 000 шведов. Многие из них в плену умерли. Некоторые солдатские жены попали в крайне тягостное положение, поскольку не могли с уверенностью сказать, замужем они или уже овдовели. Многие из этих женщин, долгое время не получавших никаких вестей от своих супругов (возможно, до них и доходили какие-то слухи о смерти мужа), стали считать себя вдовами. Нередко они хотели вступить в новый брак, но это было невозможно, если у женщины не было доказательства того, что ее мужа действительно нет в живых. Многие из солдаток вступали в связь с мужчинами из своего окружения. Понятно, что в случае беременности нарушение супружеской верности становилось явным, и такая женщина представала перед судом. Если мужчина, от которого она ждала ребенка, был холост, то солдатская жена наказывалась за простое прелюбодеяние, ей присуждался штраф в 80 талеров — сумма, которую ни одна солдатская жена не была в состоянии заплатить. Тогда штраф заменялся телесным наказанием, и солдатку публично секли розгами. Если же она ждала ребенка от женатого мужчины, то наказанием была казнь — согласно действовавшему шведскому закону.

Анализ преступлений против нравственности в уезде Торна, Сконе, показывает, что нарушение супружеской верности было, в общем, мужским грехом. Крестьянские жены, у которых муж был дома, в усадьбе, почти никогда не судились за прелюбодеяние. Из 87 такого рода преступлений, совершившихся в 1688—1717 гг. в этом уезде, в 68 случаях речь шла о мужской неверности и лишь в 19 — 0 женской. Из этих 19 женщин 17 были солдатскими женами, чьи мужья находились на фронте. Чаще всего солдатка утверждала, что считает своего мужа погибшим. Из упомянутых 17 дел мы можем в 11 случаях выяснить, сколько лет отсутствовал муж: соответственно 13, 11, 9, 9, 8, 8, 8, 4, 4, 4 и 3 года. Когда нарушение супружеской верности обращало на себя внимание, то начиналось обстоятельное расследование. В ожидании его исхода женщину сажали под арест, в тюрьму — поскольку в обычае того времени было считать ее поступок весьма тяжким преступлением. Суд вступал в служебную переписку с полком ее мулл. Письма адресовались на театр военных действий, куда вполне могли идти целый месяц. Командование полка в своем ответе должно было уведомить суд о том, жив ли муж обвиняемой, погиб или числится в отсутствующих. По вязкой глине проселочных дорог, через разоренные войной края медленно путешествовало ответное письмо обратно, на родину, где в ожидании суда сидела за засовами жена солдата. И часто так и оставалось неясным, был ли муж в живых на тот момент, когда женщина нарушила святость брака.

Взгляды на это преступление именно тогда стали максимально нетерпимыми. Личная позиция Карла XII была ветхозаветной и основанной на букве закона. В молодости он утверждал, что закон по данному пункту совершенно ясен, а кроме того, смертная казнь за прелюбодеяние не противоречит Библии. Он собственноручно подписывал ордера на исполнение смертных казней тогда, когда помилование было в его власти.

Отношение короля к нарушению супружеской верности хорошо известно, но в ситуации, ставшей по причине войны неуправляемой, приходилось идти на уступки. Поток писем, которыми были вынуждены обмениваться суды страны и фронтовые части, становился слишком бурным. Кроме того, эта процедура не могла внести никакой ясности, ведь невозможно было добиться точных сведений о том, какие солдаты живы, а какие погибли.

Кроме того, стала очевидной несправедливость такого порядка, когда солдатские жены, которые, собственно, могли быть и вдовами, сидели неопределенно долгий срок под замком в ожидании известий с фронта.

В письме Его Королевского Величества членам Верховного суда, датированном 13 декабря 1709 г., давалась новая директива: «В любом и каждом судебном деле, [если] письма направлены в армию Королевского Величества, офицерам служащим в полках, но на них было невозможно получить ответ, а равно как [если] по конъюнктурам данного времени сообщения об этом не ожидаются на протяжении длительного времени, а преступники, которые уже долгое время сидят в тюрьме, начинают испытывать страдания от слишком длительного и тяжелого заключения [...] то должны вышеуп[омянуты]е господа, графы и [королевский] совет эти судебные дела таким образом устроить, чтобы для такой [солдатской жены, которая] сошлась с женатой персоной мужского пола, ее преступление рассматривалось бы как простое прелюбодеяние, а если она его сотворила с холостяком, то ее проступок подлежит наказанию штрафом, как за блуд».

Утех 17 солдатских жен из Торны, что привлекались за нарушение супружеской верности, имелись сестры по несчастью во всех шведских уездах. Для этих женщин королевское письмо несло неслыханное облегчение наказания, которое снижалось с непосильных 80 талеров за простое прелюбодеяние до пяти талеров за блуд.

То, что случилось с этими привлеченными к суду за нарушение верности солдатками, наглядно показывает, к чему вели такая неосведомленность о судьбе мужа, такое долгое, медленно тянувшееся одиночество, наложившее свою печать на жизнь всех солдатских жен. Нерегулярно добиравшиеся до дома письма с приветом от мужа, означавшие, что он жив, были единственным видом контакта между супругами. Те многочисленные приветы от рядовых, которые часто занимали много места в письмах командиров, например Иона Стольхаммара, на родину, выполняли важную функцию. Сообщения вроде следующих: «с моими парнями все в порядке», «старик Суне передает привет супруге», «сын Монса из v Екснабсрги, Йоэн, скончался несколько дней тому назад от пулевого ранения» были первостепенными по значению новостями для семей рядовых солдат.

Источники и литература

Переписка между Ионом Стольхаммаром и его супругой Софией Драке опубликована в Karolinska krigares dagbocker. Bd. 7.

Сведения о численности дворянского сословия основаны главным образом на обширных расчетах Стена Карлссона.

Carisson S. Standssarnhalle och standspersoner 1700—1865. Lund, 1973.

Carlsson S. Froknar, mamseller, jungfrur och pigor: Ogifta kvinnor i det svenska standsamhallet. Uppsala, 1977.

Раздел о солдатских женах во времена Карла XII подготовлен на базе работы Lindstedt Cronberg M. Synd och skam. 1997.

Fries E. Teckninger ur svenska adelns farniljelif i gamla tidcr. // Karolinska krigares dagbocker. Bd. 7. 1901.

Larsson L.O, Smalandsk historia: Stormaktstiden. Stockholm

Lindstedt Cronberg M. Synd och skam: Ogifta mudrar pa svensk landbygd 1680-1880. Lund, 1997.

Lindstedt Cronberg M. Att forsonas med Gud och hans helliga forsamling // Jummerdal och frojdesal. [Under red. av E.Osterberg]. Stockliolm, 1997.

Samuelson J. «En god och formiftig matmoder» och «Adelskvinnor under stormaktsvaldct» // Jammerdal och frojdesal, Stockliolm, 1997.

Stenbock C.-M. Magnus Stenbock och Eva Oxenstierna: En brervaxling. Bd. I-II. Stockliolm, 1913-1914.

Aberg A. Fangars clandc: Karohnema i Ryssland 1700—1723, Lund, 1991

Aberg A., Gbransson G. Karoliner. Hoganas, 1989.