Военно-историческая библиотека

Вторая мировая война

Смотрите также: ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА (1939-1945 годы)

История Войн (Битвы мировой истории)

Рефераты по истории

15 декабря 1944 года Монтгомери направил Эйзенхауэру письмо, где

напоминал, что ему хотелось бы до начала следующего крупного

наступления на Рейне провести рождество дома. Монтгомери вложил

в письмо счет на пять фунтов для уплаты за пари, которое он

заключил с Эйзенхауэром год назад. Это шуточное напоминание было

не очень тактичным, так как всего лишь две недели назад в

письме, которое "вывело из себя Айка", Монтгомери едко

критиковал стратегию Эйзенхауэра, его неспособность покончить с

немцами и предлагал Эйзенхауэру передать командование другому.

Проявляя примерное терпение, Эйзенхауэр предпочел принять второе

письмо Монтгомери как шутку, а не как колкость. В своем ответе

от 16 декабря Эйзенхауэр писал: "В моем распоряжении еще

девять дней, и, хотя прелставляется, что вы почти наверняка

будете иметь к рождеству лишние пять фунтов, вы их не получите

до этого дня".

Ни Эйзенхауэр, ни Монтгомери и никто из подчиненных им

командиров не предполагал, что противник помешает осуществить их

наступательные планы. В последней оценке обстановки, разосланной

в этот день войскам 21-й группы армий, Монтгомери с уверенностью

заявлял: "В настоящее время противник ведет

оборонительные бои на всех фронтах; его положение таково,

что он не в состоянии предпринять крупные наступательные

операции". Брэдли, командующий американскими войсками 12-й

группы армий, придерживался такого же мнения.

Однако как раз в это утро 16 декабря противник предпринял

широкое наступление, которое опрокинуло планы союзного

командования. Немцы нанесли удар в полосе действий американской

1-й армии в Арденнах, на холмистой, поросшей лесом местности.

Войска действовали здесь на широком фронте, стремясь

сосредоточить максимум сил на более легких подступах к Германии.

Считая Арденны неподходящим направлением для наступления,

союзники почти игнорировали их как вероятное направление

наступления противника, хотя ведь именно здесь немцы предпочли

начать свой блицкриг четыре года назад, который привел к

разгрому союзников в 1940 году и к краху Запада. Странно, что

союзное командование в 1944 году оказалось настолько слепым и не

учло, что Гитлер может попытаться повторить свой удар и вновь

добиться успеха в том же месте.

Сведения о наступлении немцев дошли до высших штабов не скоро. В

Версале об этом стало известно вечером. Эйзенхауэр и Брэдли

обсуждали здесь перспективы наступления американских войск.

Брэдли считал начатое немцами наступление просто попыткой

сорвать наступление американских войск. По утверждению

Эйзенхауэра, он "сразу понял, что действия немцев выходят за

рамки частной операции". Примечательно, однако, что обе

дивизии, которые Эйзенхауэр держал в резерве, были подняты по

тревоге для переброски к месту действий только вечером

следующего дня, 17 декабря.

К этому времени фронт союзных войск в Арденнах, где четыре

дивизии 8-го корпуса генерала Мидлтона обороняли полосу шириной

50 миль, был прорван в результате наступления 20 немецких

дивизий, в том числе 7 танковых (около 1000 танков и самоходных

орудий)О. Брэдли.

Записки солдата. Пер. с англ. М., Издательство иностранной

литературы, 1957, стр. 442.) -- Прим. ред.>.

Брэдли, возвратившись на свой

командный пункт в Люксембург, воскликнул: "Откуда, черт возьми, этот сукин

сын набрал все эти силы?" Обстановка же сложилась куда более

серьезная, чем было известно штабу Брэдли. Немецкие танки уже

вклинились на 20 миль в глубину, а на одном их участков достигли

Ставло. До сих пор командующий американской 1-й армией Ходжес

тоже недооценивал значения прорыва немцев и настаивал на

безотлагательном наступлении своих войск в направлении р. Роер.

Только утром 17 декабря, когда выяснилось, что немцы прошли

через Ставло и приблизились к его штабу в Спа, Ходжес осознал

серьезность угрозы.

Медлительность верховного командования в уяснении обстановки

отчасти объясняется запоздалым поступлением информации. А это

происходило потому, что переодетые немецкие диверсанты

перерезали многие телефонные линии, идущие от фронта.

Однако это не может служить оправданием для верховного

командования, недооценившего возможность немецкого контрудара в

Арденнах. Разведка союзников сообщала с октября, что немецкие

танковые дивизии отводятся с фронта на доукомплектование и что

часть их вошла в состав вновь сформированной 6-й танковой армии

СС. В начале декабря стало известно, что штаб 5-й танковой армии

переместился в Кобленц. Кроме того, разведка обнаружила движение

танковых частей в направлении Арденн и сообщила, что на этом

участке фронта появились свежие пехотные дивизии. Далее, 12 и 13

декабря поступили сообщения, что на этот "тихий" участок прибыли

дивизия СС "Великая Германия" и 116-я танковая дивизия. 14

декабря разведка обнаружила, что к р. Ур, протекающей вдоль

южной половины американского фронта в Арденнах, подвозят

переправочно-мостовое имущество. Еще 4 декабря немецкий солдат,

захваченный в плен в этом секторе, сообщил, что в этом районе

готовится большое наступление. Его сообщение подтвердили и

другие пленные, взятые в последующие дни. Оно также сообщили,

что наступление должно начаться за неделю до рождества.

Почему же на эти сигналы обращали так мало внимания? Начальник

разведывательного отдела штаба 1-й армии был не в очень хороших

отношением с начальником оперативного отдела, а также с

начальником разведывательного отдела штаба группы армий и

пользовался репутацией паникера. Он не смог сделать должных

выводов из полученных сообщений. Штаб 8-го корпуса, над которым

нависла непосредственная угроза, сделал пагубное ошибочное

заключение, будто смена дивизий в его полосе означает обычную

боевую учебу и лишний раз свидетельствует о том, что немцы

стремятся сохранить этот участок фронта тихим и пассивным.

Однако просчет высших военных руководителей союзников

объясняется не только неосведомленностью разведки о масштабах

готовившегося немцами контрудара, здесь сыграли роль четыре

обстоятельства. Союзники так долго вели наступательные действия,

что не могли себе представить, будто противник сумеет захватить

инициативу. Союзники настолько прониклись идеей "лучший вид

обороны -- наступление", что у них появилась опасная

уверенность, будто, пока они продолжают наступать, противник не

сможет нанести эффективный ответный удар. Они рассчитывали, что

даже если противник и попытается нанести контрудар, то лишь в

ответ на наступление союзников на Кельн и промышленные центры

Рура. Союзники уверились в своих расчетах на ортодоксальные и

осторожные действия со стороны противника еще и потому, что

Гитлер вновь назначил главнокомандующим войсками на Западе

фельдмаршала Рундштедта, которому шел семидесятый год.

Союзники, однако, ошиблись во всех отношениях, и заблуждение,

вызванное первыми тремя предположениями, усилилось ошибочностью

последнего. Дело в том, что Рундштедт имел лишь номинальное

отношение к этому контрудару, хотя союзники и называли его

"наступлением Рундштедта". В действительности же Рундштедт не

только был против этого наступления в Арденнах, но и умыл руки,

предоставив своим подчиненным проводить его как могут, а его

штаб выполнял лишь роль почтовой конторы для пересылки инструкций

Гитлера.

Идея, решение и стратегический план целиком принадлежали

Гитлеру. Это была блестящая идея, и она могла бы завершиться

блестящим успехом, если бы в распоряжении фюрера находились

достаточные средства и силы для достижения широких целей

операции. Сенсационный успех в начале операции объяснялся

отчасти новой тактикой, разработанной молодым генералом

Мантейфелем, которого Гитлер незадолго до этого выдвинул на пост

командующего армией. Однако главную роль сыграло глубоко

парализующее воздействие осенившей Гитлера идеи -- открыть путь

к победе над миллионными союзными армиями путем дерзких действий

нескольких сот человек. Для этой цели фюрер использовал еще одну

из своих "находок" -- тридцатишестилетнего Скорцени, которому

год назад поручил спасение Муссолини из тюрьмы.

Эта идея Гитлера получила кодовое название "операция Грайф", что

в переводе с немецкого означает мифическое существо грифон. Это

было подходящее название, так как в основе операции лежала

гигантская мистификация, которая должна была вызвать смятение в

тылу союзников.

Операцию намечалось провести двумя волнами, как современный

вариант стратегии "троянского коня" -- военной хитрости, воспетой

Гомером. Первую волну составляла диверсионная рота солдат,

говоривших по английски и одетых в американские полевые куртки

поверх немецкой военной формы. Сразу же после прорыва фронта им

предстояло мчаться вперед небольшими группами, перерезать

телефонные линии, менять дорожные указатели, чтобы направить по

ложному пути резервы противника, развешивать красные ленты,

обозначающие, будто дороги заминированы, и вызывать

замешательство всеми другими возможными способами. Вторую волну

составляла целая танковая бригада (ее солдаты также были

переодеты в американскую форму), которая должна была захватить

мосты через Маас.

Однако вторая волна так и не выступила. Штаб группы армий сумел

собрать лишь небольшую часть требующихся американских танков и

грузовиков, недостающие пришлось возместить камуфлированными

немецкими машинами. Эта прозрачная маскировка требовала

осторожности, а на северном участке, где предстояло действовать

этой бригаде, явного прорыва не наметилось, поэтому выступление

бригады было отложено и в конце концов отменено.

Зато первая волна добилась поразительного успеха, даже большего,

чем ожидалось. Около 40 джипов прошли в прорыв и начали

выполнять свою задачу -- сеять панику. Все машины, за

исключением восьми, благополучно вернулись назад, а те немногие,

что попали в руки американцев, причинили немало беспокойства: у

американцев сложилось впечатление, будто в тылу действует

множество подобных диверсионных групп. Это вызвало сильнейшую

панику, и сотни американских солдат, не сумевших дать

удовлетворительные ответы допрашивающим, были арестованы. Сам

Брэдли пишет:

"...полмиллиона американских солдат, каждый раз встречаясь на

дороге, играли меж собой в кошки-мышки. Ни чин, ни

удостоверения, ни протесты не освобождали проезжающего по

дорогам от допросов на каждом перекрестке. Трижды бдительные

солдаты приказывали мне удостоверить мою личность. Первый раз я

должен был назвать столицу штата Иллинойс -- Спрингфилд

(допрашивающий меня считал, что это -- Чикаго); во второй раз

мне предложили указать место защитника на лини схватки в регби;

в третий раз мне предложили назвать очередного супруга блондинки

по имени Бетти Грэбл. На Грэбл я споткнулся, но часовой,

довольный, что ему удалось поставить меня в тупик, разрешил мне

продолжать путь".

В еще более трудном положении оказались английские офицеры связи

и проезжие штабные офицеры, которые не могли правильно ответить

на такие коварные вопросы.

Затем 19 декабря один из пленных диверсантов заявил на допросе,

что некоторые экипажи джипов имели задачу убить Эйзенхауэра и

других высших командиров. Этот необоснованный слух

распространился в учебном лагере диверсантов до того, как им

сообщили действительную задачу. Однако теперь, когда этот слух

дошел до штаба союзников, он вызвал панику в службе

безопасности, которая сразу же приняла жесткие меры по охране

вплоть до Парижа.

Военно-морской адъютант Эйзенхауэра капитан 1 ранга Батчер

записал в дневнике 23 декабря:

"Сегодня я был в Версале и веидел Айка. Он пленник нашей службы

безопасности и ужасно раздражен ограничением свободы

передвижения, хотя ничего не может сделать. Дом усиленно

охраняется, в том числе пулеметчиками, и Айку приходится ездить

в штаб и из штаба в сопровождении джипа с вооруженной охраной".

Немцы, однако, тоже испытывали чрезмерные трудности и напряжение

средств в стремлении выполнить честолюбивые планы Гитлера,

фантазия которого не знала границ.

Суть плана хорошо сформулировал Мантейфель:

"План наступления в Арденнах был полностью разработан штабом

верховного главнокомандования и направлен нам в виде директивы

фюрера. Была поставлена цель добиться решающей победы на Западе

силами двух танковых армий: 6-й под командованием Дитриха и 5-й

под моим командованием. 6-й армии предстояло нанести удар в

северо-западном направлении, форсировать Маас между Льежем и Юи

и наступать на Антверпен. Ей отводилась главная роль и

выделялись основные силы. Моей армии ставилась задача

форсировать Маас между Намюром и Динаном и наступать в

направлении на Брюссель, прикрывая фланг 6-й армии. Общая цель

наступления состояла в том, чтобы отрезать английскую армию от

баз снабжения и заставить эвакуироваться с континента"Прим. авт.>

Гитлер полагал, что успех этого "второго Дюнкерка" практически

выведет англичан из войны, и он получит передышку, чтобы

сдержать натиск русских.

В конце октября с планом были ознакомлены Рундштедт и начальник

штаба группы армий фельдмаршал Модель. Описывая свое

впечатление, Рундштедт говорит:

"Я был поражен. Гитлер не советовался со мной об осуществимости

плана. Мне было ясно, что имеющихся сил совершенно недостаточно

для такого крайне честолюбивого плана. Модель разделял мою точку

зрения. Фактически ни один военный не верил, что цель захватить

Антверпен реальна. Однако я уже знал, что Гитлеру возражать

бесполезно. Посоветовавшись с Моделем и Мантейфелем, я решил,

что единственная надежда отговорить Гитлера от его

фантастического плана -- это выдвинуть альтернативное

предложение, которое может ему понравиться и будет более

реальным. Я предложил провести наступление с ограниченной целью

-- окружить войска союзников в районе Ахена".

Гитлер отверг этот более скромный план и настоял на

первоначальном варианте. Подготовка велась с максимальной

скрытностью. Мантейфель вспоминает:

"Все дивизии моей 5-й армии рассредоточились на широком фронте

между Триром и Крефельдом, чтобы никто не мог понять, что

готовится. Войскам объяснили, что они готовятся к отражению

предстоящего наступления союзников на Кельн. Лишь весьма

ограниченное число штабных офицеров было информировано о

фактическом содержании плана".

6-я танковая армия сосредоточилась в районе между Ганновером и

Везером. Ее дивизии были сняты с фронта для отдыха и

перевооружения. Любопытно, что до самого начала операции Дитриха

не проинформировали о поставленной ему задаче и не

посоветовались с ним относительно плана, который ему предстояло

выполнять. Большинство командиров дивизий узнали об операции за

несколько дней до ее начала. Что касается 5-й танковой армии

Мантейфеля, то выход на исходные позиции был совершен за три

ночи.

Эта стратегическая маскировка обеспечила внезапность действий,

но за такую крайнюю секретность пришлось поплатиться дорогой

ценой, особенно 6-й танковой армии. У командиров, которых так

поздно информировали, оказалось слишком мало времени для

изучения своей задачи, разведки местности и необходимой

подготовки. В результате многое было упущено и, когда началось

наступление, возникли многочисленные препятствия. Гитлер в своем

штабе детально разработал план с Йодлем и, видимо, полагал, что

этого вполне достаточно для его выполнения. Он не уделил

никакого внимания местным условиям и индивидуальным задачам

исполнителей. Столь же оптимистично он смотрел и на потребности

участвующих в операции войск.

Рундштедт писал, что не были предусмотрены ни достаточные

резервы, ни снабжение боеприпасами, и хотя число танковых

дивизий было значительным, танков в них было мало.

Острее всего ощущалась нехватка горючего. Мантейфель говорит:

"Йодль заверил нас, что бензина будет достаточно, чтобы

развернуть все наши силы и довести наступление до конца. Это

заверение оказалось совершенно ошибочным. Беда отчасти была в

том, что штаб верховного главнокомандования исходил из

стандартных математических расчетов количества бензина,

необходимого для передвижения дивизий на 100 километров. Мой

опыт в России показывал, что в боевых условиях фактически

требуется вдвое больше. Йодль этого не понимал.

Принимая во внимание дополнительные трудности, которые, по всей

вероятности, возникнут в зимнее время на такой сложной

местности, как Арденны, я лично докладывал Гитлеру, что

необходимо обеспечить впятеро б[ac]ольшую норму бензина.

Фактически, когда началось наступление, нам дали лишь полторы

нормы. Хуже того, значительная часть горючего находилась слишком

далеко в тылу, в больших колоннах грузовиков на восточном берегу

Рейна. Когда кончилась туманная погода и начала действовать

авиация союзников, доставка горючего очень затруднилась".

Войска, не зная обо всех этих скрытых слабостях, безгранично

верили Гитлеру и его заверениям в победе. Рундштедт вспоминает:

"В начале наступления моральный дух войск, участвующих в

операции, был поразительно высок. Они, в отличие от высших

командиров, которым были известны факты, действительно верили в

возможность победы".

После того как Гитлер отклонил его "минимальный" план, Рундштедт

оставался в тени, предоставив Моделю и Мантейфелю, которые имели

больше шансов повлиять на Гитлера, бороться за чисто технические

изменения в плане -- единственное, что соглашался обсуждать

Гитлер. Рундштедт лишь номинально участвовал в заключительном

совещании, состоявшемся 12 декабря в его штабе около

Бад-Наугейма. Гитлер присутствовал на совещании и руководил его

работой.

Что касается технических изменений и тактических

усовершенствований, то о них ярко рассказал Мантейфель. Его

рассказ соответствует данным, полученным впоследствии из

документальных и других источников.

"Когда я увидел приказ Гитлера о наступлении, я был поражен,

обнаружив, что там изложены даже метод и время атаки. Артиллерия

должна была открыть огонь в 7.30; атака пехоты назначалась на

11.00. В промежутке авиации предписывалось бомбить штабы и

коммуникации. Танковые дивизии не должны были наносить удар,

пока массы пехоты не прорвут оборону противника. Артиллерия была

рассредоточена по всему фронту.

Это показалось мне неразумным в нескольких отношениях, поэтому я

немедленно разработал другой метод и объяснил его Моделю. Модель

согласился со мной, но саркастически заметил: Вы лучше

договоритесь об этом с фюрером. Я ответил: Хорошо, я

так и сделаю, если вы поедете со мной. И вот 2 декабря мы

оба отправились к Гитлеру в Берлин.

Я начал словами: Никто из нас не знает, какая будет погода

в день атаки. Уверены ли вы, что авиация сможет выполнить свою

задачу, учитывая превосходство союзников в воздухе? Я

напомнил Гитлеру два прежних случая в Вогезах, где танковые

дивизии совершенно не могли двигаться днем. Затем я продолжал:

Все, чего добьется наша артиллерия в 7.30, -- это разбудит

американцев, и у них будет три с половиной часа, чтобы принять

контрмеры до начала нашей атаки. Я также указал, что

немецкая пехота в своей массе не так хороша, как прежде, и вряд

ли способна вклиниться так глубоко, как требуется, особенно на

такой трудной местности. Ведь американская система обороны

состояла из цепи передовых опорных пунктов, а главная полоса

обороны проходила далеко позади, и прорвать ее гораздо труднее.

Я предложил Гитлеру внести ряд изменений. Во-первых, начать

наступление в 5.30, под покровом темноты. Правда, это ограничило

бы количество целей для артиллерии, но позволило бы

сосредоточить огонь на важнейших объектах -- батареях, складах

боеприпасов и штабах, места расположения которых точно

определены.

Во-вторых, я предложил в каждой пехотной дивизии сформировать по

одному штурмовому батальону из самых опытных солдат и офицеров.

Эти штурмовые батальоны должны были начать атаку в 5.30 без

артиллерийской поддержки и пройти в промежутки между

американскими передовыми опорными пунктами. Им следовало по

возможности уклоняться от боя, пока они не вклинятся достаточно

глубоко.

Прожекторы, выделенные зенитным частям, должны освещать путь

штурмовым батальонам. Незадолго до этого на меня произвела

большое впечатление демонстрация этого метода, и я считал это

решающим фактором для быстрого вклинения до наступления

рассвета.

Изложив свои альтернативные предложения Гитлеру, я стал

доказывать, что нельзя вести наступление иным способом. Я

утверждал: В 16.00 уже стемнеет. Следовательно, если

наступление начнется в 11.00, у нас останется только пять часов

светлого времени для осуществления прорыва. Весьма сомнительно,

что этого удастся достичь вовремя. Если вы примете мои

предложения, у нас будет лишних пять с половиной часов для

достижения этой цели. Потом, с наступлением темноты, я могу

двинуть танки. Они будут наступать в течение ночи, пройдут через

боевые порядки нашей пехоты и к рассвету следующего дня смогут

самостоятельно атаковать главную полосу обороны".

По словам Мантейфеля, Гитлер без звука принял эти предложения.

Это было важно. По-видимому, он был готов выслушать предложения

генералов, в которых верил (в их число входил и Модель), хотя

испытывал инстинктивное недоверие к большинству высших

генералов. Опираясь на собственный штаб, Гитлер понимал, что его

генералам не хватало опыта в боевых условиях.

Однако улучшение перспектив наступления в результате этих

тактических изменений сводилось на нет из-за сокращения

предназначенных для участия в нем сил. Командиры, которым было

поручено вести наступление, вскоре, к своему разочарованию,

узнали, что они не получат части обещанных сил вследствие

угрожающих ударов русских на Востоке.

В результате концентрический удар 15-й армии, которой теперь

командовал Блюментрит, на Маастрихт пришлось отменить, и тем

самым союзники получили возможность беспрепятственно подтягивать

резервы с севера. К тому же 7-й армии, которая должна

была прикрывать фланг южного крыла наступающих войск, оставили

лишь несколько дивизий, но ни одной танковой.

С точки зрения планирования заслуживает внимания ряд ключевых

вопросов, которые следует иметь в виду при описании хода боевых

действий во время арденнского наступления немецких войск. Первым

фактором было то, что немцы, что немцы придавали большое

значение проведению наступления при облачной погоде. Немецкие

руководители отлично знали, что союзники, если потребуется,

могут бросить в бой свыше 5 тыс. бомбардировщиков, тогда как

Геринг для авиационной поддержки мог обещать только 1000

самолетов всех видов. Гитлер, который теперь стал осторожнее

относиться к обещаниям командования ВВС, снизил цифру до

800--900. В действительности его расчет оказался реальным лишь в

течение дня.

Вторым фактором было то обстоятельство, что после июльского

заговора ни один генерал не мог и не стал бы категорически

возражать против плана Гитлера, какими бы безрассудными они ни

были. Самое большее, что они могли сделать, это убедить его

принять технические и тактические изменения, однако и в этом

случае он прислушивался к предложениям только тех генералов,

которые пользовались его особым доверием.

Другими важными факторами были: сокращение первоначально

обещанных сил; пассивная роль, отводившаяся фланговым армиям;

решительные действия американских войск в районе Ахена, которые

сковали немецкие дивизии, первоначально предназначавшиеся для

использования в нанесении контрудара; перенос начала наступления

немецких войск с ноября на декабрь, когда условия были менее

благоприятными.

Многое зависело от быстроты наступления 6-й танковой армии СС

Дитриха, которая находилась ближе всех к р. Маас на главном

направлении. Для расчистки пути здесь могли бы очень пригодиться

парашютно-десантные войска, но их в распоряжении немецкого

командования уже не было. Лишь за неделю до наступления удалось

наскрести тысячу парашютистов и сформировать из них батальон под

командованием полковника Хайдте. Связавшись с командованием ВВС,

Хайдте узнал, что больше половины экипажей выделенных ему

самолетов не имеют опыта парашютно-десантных операция и что не

хватает необходимого снаряжения.

Задача, поставленная парашютно-десантным войскам, в конечном

счете предусматривала не захват одного из труднопреодолимых

дефиле на пути наступления танков, а высадку на Мон-Рижи, вблизи

перекрестка дорог из Мальмеди, Эйпен и Вервье, с целью задержать

подход подкреплений союзников с севера. Однако вечером накануне

наступления обещанный транспорт для переброски рот на аэродромы

не прибыл, и высадку отложили до следующей ночи, когда

наступление сухопутных войск уже началось. В дальнейшем только

треть самолетов смогла достичь намеченной зоны выброски десанта,

а так как Хайдте удалось собрать лишь две сотни человек, он не

смог выполнить задачу. В течение нескольких дней парашютисты

вели беспокоящие действия на дорогах, а затем, поскольку войска

Дитриха так и не пришли им на выручку, попытались пробиться на

восток, им навстречу, но попали в плен.

Удар войск Дитриха на правом фланге быстро отразили упорно

оборонявшиеся американцы у Монжуа. На левом фланге немцы

прорвали оборону и, обойдя Мальмеди, 18 декабря переправились

через р. Амблев, пройдя 30 миль от исходного рубежа. В этом

узком дефиле их остановили контрманевром американцы. Новые

попытки немцев продвинуться вперед не увенчались успехом, так

как силы американцев росли по мере подхода подкреплений.

Наступление 6-й танковой армии захлебнулось.

Армия Мантейфеля наступление начала успешно. Вот что говорит он

сам:

"Мои штурмовые батальоны, подобно дождевым каплям, быстро

просочились через американские позиции. В 16.00 двинулись танки

и продолжали наступать в темноте при помощи искусственного

лунного света".

Однако после переправы через р. Ур войскам Мантейфеля пришлось

преодолеть еще одно трудное дефиле у Клерво на р. Клерф. В зимних

условиях это вызвало задержку наступления.

"Везде, где появлялись крупные танковые силы, сопротивление

таяло, но на этой ранней стадии слабость сопротивления сводилась

на нет трудностями движения", -- писал Мантейфель.

18 декабря немцы, пройдя около 30 миль, вплотную подошли к

Бастони, но их попытка штурмом овладеть этим важным узлом дорог

была отбитаПрим. авт.>.

Две резервные дивизии Эйезенхауэра 18 декабря были наконец

отправлены в район боевых действий в Арденнах. Но они находились

у Реймса, и им предстояло пройти 100 миль. Дивизию,

предназначавшуюся для Бостона, из-за ошибки в штабе направили на

север. Только случайно, в результате пробки на дороге, дивизия

19 декабря утром оказалась в Бастони.

Удары немецких войск, предпринятые в течение следующих двух дней

были отражены. Мантейфель решил обойти Бастонь и наступать в

направлении на р. Маас. К этому времени со всех сторон стали

подходить сильные резервы союзников, значительно превосходившие

наступавшие немецкие войска. Два корпуса Паттона двинулись в

северном направлении на помощь Бастони. Хотя контратаки войск

Паттона были отражены, эта угроза со стороны американцев привела

к дальнейшему сокращению сил, которые мог выделить Мантейфель

для наступления.

Для немцев дни больших возможностей миновали. Обходный маневр

Мантейфеля вызвал тревогу в штабе союзников, но не больше. По

плану предусматривалось взять Бастонь на второй день

наступления. Немцы же достигли этого города лишь на третий день,

а обошли его только на шестой. 24 декабря передовые части

Мантейфеля почти вышли к р. Маас у Динана, но это был предел

продвижения немецких войск, и вскоре эту группировку разгромили.

Неудовлетворительное состояние дорог и нехватка горючего

значительно снижали темпы наступления. По этим же причинам

удалось ввести в бой только половину артиллерии. Если в первые

дни туманная погода, приковавшая к земле авиацию союзников,

благоприятствовала наступлению немцев, то 23 декабря туман

рассеялся, и скудные ресурсы немецких ВВС оказались неспособны

прикрыть наземные войска от сокрушительных ударов. Это умножило

расплату за потерянное время. Гитлер поплатился и за то, что

предпочел отвести главную роль правому крылу -- 6-й танковой

армии, в которой преобладали его излюбленные войска СС, однако

не учел, что местность здесь гораздо больше ограничивала

возможности маневра и плотность войск союзников была гораздо

большей.

В первую неделю наступление не оправдало надежд, а ускоренное

продвижение в начале второй недели оказалось иллюзорным: немцы

лишь глубже вклинились между главными узлами дорог, которые

американцы теперь прочно удерживали.

После такого общего обзора боевых действий желательно более

подробно рассмотреть некоторые важнейшие этапы сражения на

различных участках фронта. 6-я танковая армия СС, действовавшая

на направлении главного удара, имела задачу прорвать оборону

союзников около Уденбрата силами трех пехотных дивизий, которые

после пополнения еще двумя пехотными дивизиями должны были

занять отсечную позицию, обращенную фронтом на север. Четыре

танковые дивизии намечалось ввести в прорыв на двух участках с

задачей наступать в направлении на Льеж -- крупный город и узел

дорог.

1, 2, 9 и 12-я танковые дивизии состояли целиком из войск СС и

входили в состав 1-го и 2-го танковых корпусов СС. В них

насчитывалось около 500 танков, в том числе 90 танков "тигр".

Следует заметить, что сам Дитрих хотел осуществить прорыв двумя

танковыми дивизиями, но взяла верх точка зрения Моделя, который

считал, что танкам на таком участке фронта выполнить эту задачу

слишком трудно.

Здесь, в полосе шириной около 20 миль, оборонялась американская

99-я пехотная дивизия 5-го корпуса генерала Джероу. Такие же

полосы имели оборонявшиеся южнее издатели 8-го корпуса Мидлтона.

Это свидетельствовало о том, что наступление немцев явилось

полной неожиданностью для союзников.

Артиллерийская подготовка началась 16 декабря в 5.30, но

немецкая пехота на этом участке перешла в наступление только

около 7.00. Немцы захватывали опорные пункты один за другим,

хотя многие из них вели ожесточенные бои с превосходящими силами

противника, нанося ему тяжелые потери и задерживая продвижение

его танковых дивизий. В последующие два дня немцам удалось

продвинуться к западу, однако оборона американцами ключевого

района Берг-Бютгенбах, Эльзенборн помешала немцам захватить

северную отсечную позицию, как планировалось. Каждый день

оборонявшимся приходилось отбивать сильные атаки немцев. Это был

великий подвиг американского 5-го корпуса Джероу. Этот корпус

только что принимал участие в наступлении американцев в районе

Ахена, но в сложившейся критической обстановке его перебросили к

югу. (Неудача в этих боях сильно подорвала авторитет войск СС в

глазах Гитлера, и 20 декабря фюрер решил перенести главный удар

в полосу наступления 5-й танковой армии Мантейфеля.)

Армии Мантейфеля удалось быстро прорваться на правом фланге,

ближайшем к армии Дитриха. Этот участок в горах Шне-Эйфель,

шириной более 20 миль обороняла вновь прибывшая американская

106-я дивизия. Она прикрывала подступы к важному узлу дорог

Сен-Вит. Примечательно, что здесь у наступающих не было такого

решающего превосходства в силах, как на севере. Наступление

вели две пехотные дивизии 66-го корпуса Люхта с танковой

бригадой. К 17 декабря им удалось окружить два полка 106-й

дивизии и захватить в плен по меньшей мере 7 тыс. человек. Это

была победа новой тактики Мантейфеля. Именно в полосе действия

армии Мантейфеля штурмовые отряды успевали проникать в глубь

американских позиций, прежде чем открывался заградительный

огонь. В американской официальной истории второй мировой войны

отмечается, что бои у Шне-Эйфеля нанесли "самое серьезное

поражение американскому оружию в операциях на Европейском

театре".

На южном участке полосы действий армии Мантейфеля главный удар

справа наносил 58-й танковый корпус Крюгера, а слева -- 47-й

танковый корпус Лютвица. 58-й корпус, форсировав р. Ур,

наступал в направлении Уффализа с дальнейшей задачей захватить

плацдарм на западном берегу р. Маас между Арденнами и Намюром.

47-й корпус, форсировав р. Ур, должен был захватить важный узел

дорог Бастонь и продолжить наступление с задачей захватить

переправы через р. Маас южнее Намюра.

Части американской 28-й дивизии несколько задержали продвижение

немцев к р. Ур, но остановить их не могли, и в ночь на 17

декабря немцы уже подходили к Уффализу и Бастони, а также к

рокадной дороге между этими двумя узлами дорог.

Немецкая 7-я армия Бранденбергера в составе четырех дивизий

(трех пехотных и одной парашютно-десантной) имела задачу:

наступая через Нешато на Мезьер, активно прикрывать прорыв войск

армии Мантейфеля. Всем ее дивизиям удалось форсировать р. Ур, а

5-я парашютно-десантная дивизия за три дня продвинулась до

Вильца. Однако правофланговые части 38-й дивизии оказали упорное

сопротивление, а две другие дивизии 8-го корпуса Мидлтона (9-я

бронетанковая и 4-я пехотная) остановили наступление противника,

которому удалось продвинуться лишь на три-четыре мили. К 19

декабря стало ясно, что на южном крыле фронта немецкого

наступления американцы прочно удерживают позиции. Были также

получены сведения, что для усиления из Саара на север движется

30я армия Паттона. В этот день немецкий 80-й корпус перешел к

обороне.

Мантейфель попросил верховное главнокомандование передать 7-й

армии механизированную дивизию, чтобы войска этой армии не

отставали от левого фланга войск 5-й армии, однако Гитлер

отказал в этой просьбе. Возможно, этот отказ сыграл решающую

роль.

В полосе действий армии Дитриха наступление танков началось лишь

17 декабря. 1-ю танковую дивизию СС ввели в прорыв с целью

обойти Льеж с юга. Впереди действовала боевая группа Пайпера, в

которую вошло большинство из 100 танков дивизии. Группа Пайпера

продвигалась, не встречая почти никакого сопротивления, с

задачей захватить переправы через р. Маас у Юи. Танкисты Пайпера

проявили безрассудную жестокость, расстреляв пулеметным огнем

несколько групп безоружных американских военнопленных и

бельгийских мирных жителей. (Пайпер на суде после войны

утверждал, будто он выполнял приказ Гитлера о том, что

наступлению должна предшествовать "волна террора".) Боевая

группа Пайпера на ночь остановилась на окраине Ставло, в 42

милях от р. Маас. Трудно объяснить, почему она не захватила там

важный мост и расположенные немного севернее большой склад

горючего, где хранилось больше 2,5 млн. галлонов. Оба эти

объекта в тот момент охранялись очень слабо. Штаб американской

1-й армии в Спа тоже находился неподалеку. За ночь в этот район

подошли американские подкрепления. Склад горючего американцы

подожгли, а мосты в Труа-Пон взорвали. Пайпер попытался

совершить обход по долине, но был остановлен у Стумона. Здесь

ему стало известно, что он наступает один, далеко оторвавшись от

остальных сил 6-й танковой армии.

В полосе действий армии Мантейфеля немцы усилили нажим на важнейшие узлы

дорог Сен-Вит и Бастонь. Овладение ими имело бы решающее

значение для успеха наступления. Первые атаки на Сен-Вит немцы

предприняли 17 декабря, однако малыми силами. На следующий день

в район боевых действий подошли главные силы американской 7-й

бронетанковой дивизии. 18 декабря немцы, наращивая темпы

наступления, захватили одну за другой деревни в районе Сен-Вита,

и этот нажим помешал американцам выручить два попавших в

окружение полка 106-й дивизии. К тому же надо было дать отпор

танковым колоннам, обходившим Сен-Вит с севера и юга, на

подкрепление которым двигалась немецкая танковая бригада.

К 18 декабря 47-й танковый корпус Лютвица в составе двух

танковых дивизий и 26 пехотной дивизииПрим. ред.> вплотную

подошел к Бастони. На помощь обороняющимся прибыли американская

9-я бронетанковая дивизия и саперные батальоны. Бои за каждую

деревню и пробки на дорогах замедлили наступление немцев. В

результате в решающий момент, утром 19 декабря, к Бастони успела

подойти 101-я воздушно-десантная дивизия из стратегического

резерва Эйзенхауэра. (Этой дивизией вместо убывшего в отпуск

Тэйлора временно командовал бригадный генерал Маколиф.)

Ожесточенная оборона Бастони, где особенно отличились

американские саперы, не позволила немцам ворваться в город, и

танковые колонны обошли его с обеих сторон. Осаду города

продолжали 26-я пехотная дивизия и танковая боевая группа. Таким

образом, 20 декабря Бастонь была отрезана.

Эйзенхауэр и его ближайшие сподвижники лишь утром 17 декабря

начали сознавать, что немцы ведут широкое наступление. 19

декабря у союзного командования рассеялись последние сомнения на

этот счет. Брэдли приказал 10-й бронетанковой дивизии выступить

в северном направлении и одобрил решение командующего 9-й армией

генерал-лейтенанта Симпсона направить 7-ю бронетанковую дивизию

к югу, вслед за 30-й дивизией. Таким образом, в угрожаемый район

двинулось свыше 60 тыс. свежих войск. Еще 180 тыс. человек было

направлено туда в последующие восемь дней.

30-й дивизии генерал-майора Хоббса, находившейся на отдыхе около

Ахена, вначале было приказано следовать к Эйпену, потом ее

повернули на Мальмеди, а затем направили еще дальше на запад с

задачей остановить боевую группу Пайпера. С помощью

истребителей-бомбардировщиков 30-я дивизия освободила часть

Ставло и отрезала группу Пайпера от остальных сил 6-й танковой

армии. К 19 декабря у танкистов Пайпера кончились запасы

горючего, а с прибытием воздушно-десантной дивизии и танковых

подкреплений соотношение сил изменилось явно не в пользу немцев,

тем более что главные силы двух танковых корпусов СС застряли

далеко в тылу. Боевая группа Пайпера была окружена и осталась

без горючего. 24 декабря, бросив танки и другие машины, она

начала пробиваться назад в пешем строю.

В полосе действий армии Мантейфеля двинулись вперед части

американских 3-й и 7-й бронетанковых дивизий. Перед ними стояла

задача -- воспрепятствовать наступлению немцев на запад из

района Сен-Вита. Войска Мантейфеля сломили сопротивление

гарнизона этого города и вынудили гарнизон поспешно отойти. К

счастью, огромные заторы на дорогах помешали немецкому 66-му

корпусу быстро развить успех, и остаткам 106-й пехотной и 7-й

бронетанковой дивизий удалось избежать окружения. таким образом,

на этом участке фронта американцы сумели сдержать натиск

противника и не допустить его стремительного продвижения к р.

Маас.

Прорыв обороны на широком фронте побудил Эйзенхауэра 20 декабря

подчинить Монтгомери все войска, расположенные к северу от

участка прорыва, в том числе и обе американские армии -- 1-ю и

9-ю. Монтгомери перебросил на участок прорыва немецких войск

30-й корпус (в составе четырех дивизий) для обороны мостов через

р. Маас.

Уверенность Монтгомери и его спокойствие оказали благотворное

действие на войска, но эффект был бы б[ac]ольшим, если бы он,

как заметил один из английских офицеров, "не вступил в штаб

Ходжеса, как Христос, пришедший очищать храм". Монтгомери вызвал

большое возмущение, когда впоследствии на пресс-конференции

попытался создать впечатление, будто только его "личное

руководство" сражением спасло американские войска от разгрома.

Монтгомери утверждал, что "использовал все наличные силы

английской группы армий" и "в конце концов с огромным успехом

ввел их в бой". Это заявление вызвало еще большее раздражение,

поскольку на южном фланге Паттон контратаковал начиная с 22

декабря, а 26 декабря освободил Бастонь, тогда как Монтгомери

требовал сначала "привести в порядок" позиции и нанес контрудар

с севера только 3 января, причем до этого момента английские

резервы в бой не вводил.

20 декабря приказом Эйзенхауэра руководство обороной на северном

крыле участка прорыва было возложено на генерал-майора Коллинза,

командовавшего 7-м корпусом: Монтгомери заявил, что для такой

решающей задачи ему нужен Коллинз. Для выполнения новой задачи

-- организации контрудара в южном направлении против наступающих

войск Мантейфеля -- Коллинз получил 2-ю и 3-ю бронетанковые

дивизии и 75-ю и 84-ю пехотные дивизии.

Положение в Бастони продолжало оставаться критическим.

Неоднократными атаками противник оттеснил оборонявшихся, но

разгромит их ему так и не удалось. 22 декабря Лютвиц выслал к

осажденному гарнизону парламентеров с требованием сдаться на

почетных условиях, однако Маколиф ответил лишь каким-то

непонятным для немцев словом, которое один из подчиненных

Лютвица не смог перевести иначе, как "к черту!".

На следующий день установилась долгожданная хорошая погода.

Впервые появилась возможность сбросить осажденному гарнизону

грузы с воздуха и предпринять многочисленные налеты на немецкие

позиции. С юга уже двигались войска Паттона, но положение все

еще оставалось критическим. 24 декабря, в канун рождества,

периметр обороны сократился до 16 миль. Однако и войска Лютвица

получая мало подкреплений и предметов снабжения, подвергаясь в

то же время все более сильным ударам авиации союзников. В день

рождества немцы предприняли решительную атаку, но понесли

тяжелые потери в танках и взломать оборону не сумели. К тому

времени американская 4-я бронетанковая дивизия (которой теперь

командовал генерал-майор Гаффи) из 3-й армии Паттона пробилась с

юга и 26 декабря в 16.45 соединилась с гарнизоном. Осада была

снята.

Немецкая 7-я армия вначале довольно успешно выполняла задачу по

прикрытию левого фланга наступавших войск Мантейфеля, однако ей

не хватало сил, и вскоре она оказалась уязвимой для контрудара с

юга. Паттон получил приказ прекратить наступление в Сааре к 19

декабря и сосредоточить усилия для ликвидации выступа,

образованного войсками Мантейфеля, используя два своих корпуса.

К 24 декабря 12-й корпус потеснил дивизии немецкой 7-й армии и

ликвидировал южную отсечную позицию, которые они пытались

создать.

Американский 3-й корпус (4-я бронетанковая, 26-я и 80-я пехотные

дивизии) сосредоточил усилия на освобождении Бастони. Местность,

однако, благоприятствовала обороне. Наиболее сильное

сопротивление оказывали войска немецкой 5-й парашютно-десантной

дивизии, сражавшиеся в пешем строю. Парашютистов с большим

трудом приходилось выбивать из каждой деревни и рощи. Вскоре

разведка обнаружила, что вдоль дороги Нешато -- Бастонь

сопротивление противника слабее, и 25 декабря удар был

перенесен на северо-восточное направление. На следующий день

несколько танков 4-й бронетанковой дивизии прорвались с юга в

Бастонь.

Тем временем танковые дивизии Мантейфеля, обойдя Бастонь, быстро

продвигались к р. Маас к югу от Намюра. Для прикрытия переправ

до подхода свежих американских сил английский 30-й корпус

Хоррокса занял восточный и западный берега реки в районах Живе и

Динана. Американские саперы находились в готовности взорвать

мосты.

Стремясь обеспечить выход наступающих войск к р. Маас, Гитлер

выделил из резерва верховного главнокомандования 9-ю танковую и

15-ю моторизованную дивизию в помощь Мантейфелю для очистки от

союзных войск района Марш-Сели на подступах к Динану. Таким

образом, обе стороны намеревались вести наступательные действия,

но были слишком скованы друг другом. Войска Коллинза медленно

продвигались вперед. Утром 25 декабря с помощью английской 29-й

бронетанковой бригады они освободили деревню Сель, в

каких-нибудь пяти милях от Мааса и Динана. Многочисленные

изолированные очаги сопротивления в дальнейшем были очищены

пехотой или уничтожены авиацией. Начиная с 23 декабря немецкие

танковые войска подвергались жестоким ударам с воздуха и к 26

декабря уже не рисковали передвигаться в дневное время. Прибывшая

25 декабря вечером 9-я танковая дивизия не смогла преодолеть

упорную оборону американской 2-й бронетанковой дивизии. К 26

декабря немцы перешли к обороне и начали отход.

6-я танковая армия Дитриха получила приказ поддержать

наступление Мантейфеля, нанеся удар в юго-западном направлении.

Однако, несмотря на ввод в бой танковых дивизий, 6-я армия не

добилась успеха. Американцы при активной поддержке истребителей

и бомбардировщиков вели упорную оборону. Вначале 2-й танковой

дивизии СС удалось вклиниться оборону, но в затяжном бою за

деревню Мане (в 12 милях юго-западнее Труа-Пон) она понесла

тяжелые потери. В целом наступление 6-танковой армии ничего не

дало, только истощило силы немцев.

Задолго до начала контрнаступления союзных войск немцы

отказались от удара на севере и потерпели неудачу при последней

попытке прорваться на левом крыле. Эту попытку предприняли после

запоздалого решения Гитлера перенести туда главный удар и

поддержать наступление 5-й танковой армии. Однако возможность

была упущена. Мантейфель с горечью говорил: "Мне дали оставшиеся

резервы только 26 декабря, но мобильные части не могли

продвигаться вперед из-за недостатка горючего". По иронии

судьбы, 19 декабря немцы находились в четверти мили от

огромного склада горючего около Ставло, где хранилось около 2,5

млн. галлонов бензина.

"Мы только что предприняли новое наступление, как началось

контрнаступление союзников. Я позвонил по телефону Йодлю и

попросил его передать фюреру, что собираюсь отвести свои

передовые части с оконечности выступа, который мы создали...

Однако Гитлер запретил отход. Итак, вместо того чтобы вовремя

отвести войска, нам пришлось шаг за шагом отходить под нажимом

союзников, неся ненужные потери... На этом последнем этапе наши

потери оказались тяжелее прежних из-за гитлеровской политики

ни шагу назад. Это грозило банкротством, так как мы не

могли себе позволить такие потери".

Рундштедт согласился с этим мнением: "Я хотел прекратить

наступление на ранней стадии, когда стало ясно, что мы не можем

достичь своей цели, но Гитлер яростно настаивал на его

продолжении. Это был Сталинград номер два".

В начале Арденнского сражения союзники оказались на грани

катастрофы из-за пренебрежения к действиям противника. Однако в

конце концов именно Гитлер довел до крайности военный девиз:

"Лучший вид обороны -- наступление". Оказалось, что это --

худший вид обороны: Германия потеряла способность к дальнейшему

сопротивлениюПрим. ред.>