Пособие для учащихся

Страницы военно-морской летописи России

Связанные разделы: Русская история

Рефераты

Обострение   противоречий   между   ведущими   европейскими государствами в первой половине XIX в. привело к целому ряду войн, в которых участвовали Англия, Франция, Россия, Австрия, Швеция, Турция и другие страны. Наряду с крупными сражениями многотысячных армий на суше напряженная борьба велась и на морских'театрах военных действий.

Эскадра Балтийского флота под командованием адмирала Д. Н. Сенявина —боевого соратника и последователя Ф. Ф. Ушакова—в 1805 г. совершила поход из Кронштадта в Средиземное море, где в течение двух лет вела боевые действия против французских вооруженных сил. У побережья Далмации и в других районах Адриатического моря русские корабли совместно с отрядами местного населения вели осаду французских крепостей, высаживали десанты, действовали на вражеских коммуникациях. У острова Браццо бриг «Александр» подвергся нападению пяти французских кораблей. Командир брига И. С. Скаловекпй обратился к экипажу: *Мы будем биться с врагом до последнего снаряда, до последнего человека, но не сдадимся. И я уверен, что экипаж «Александра» высоко будет держать честь своего флага»1. Неравный бой длился несколько часов. Трижды французы пытались взять бриг на абордаж и трижды были отбиты. В итоге боя два вражеских корабля были потоплены, а остальные отступили.

С началом русско-турецкой войны 1806—1812 гг. эскадра адмирала Сенявина вышла в Архипелаг для военных действии против турецкого флота. В мае 1807 г. русские моряки одержали победу в Дарданелльском сражении, а в июне того же года па^ несли турецкому флоту сильное поражение в Афонском сражении. Враг потерял треть своих кораблей, в том числе 3 линейных корабля и 4 фрегата. В этих сражениях получила дальнейшее развитие маневренная тактика русского флота. Атака неприятельской эскадры в Афонском сражении по замыслу Д. Н. Сенявина была осуществлена пятью взаимодействующими группами кораблей. Главный удар наносился против адмиральских кораблей противника с одновременным охватом его авангарда. Этим .приемом Сенявин, располагая меньшим числом кораблей, достиг «двойного превосходства на направлении главного удара»1.

Спустя 20 лет корабли Балтийского флота вновь совершили плавание в Средиземное море к берегам Греции, где шла национально-освободительная борьба греческого народа против османского ига. Совместно с английской и французской эскадрами русские корабли заблокировали турецкий флот в Наваринской бухте. Турецкому командующему был предъявлен ультиматум. с требованием прекратить боевые действия против греческого населения. Когда это требование было отвергнуто, командующие союзных эскадр решили войти в Наваринскую бухту, где находился вражеский флот в составе йб боевых кораблей с 2200 орудиями на борту.

8 октября 1827 г. произошло Наваринское морское сражение. Русская эскадра сыграла решающую роль в разгроме турецкого флота. Смелый прорыв в бухту, самоотверженность моряков в самых опасных ситуациях боя сделали «особенную честь россиянам, при Наварине подвизавшимся»1-1. Только флагманский корабль русской эскадры «Азов» получил от огня вражеской артиллерии 153 пробоины. Но, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, моряки ^Азова» уничтожили пять вражеских кораблей: один линейный корабль, три фрегата и один корвет. Мужественно и умело действовали и другие русские корабли; каждый из них сражался одновременно с двумя-тремя вражескими судами. В результате четырехчасового боя турецкий флот был полностью разгромлен. Противник потерял 3 линейных корабля. 9" фрегатов, 24 корвета, 14 бригов и др. Победа при Наварине значительно ослабила военно-морские силы Турции и облегчила действия русского флота в последовавшей за ней русско-турецкой войне 1828—1829 гг.

Во время этой войны русский Черноморский флот содействовал сухопутной армии у берегов Кавказа и западного побережья Черного моря, участвовал во взятии Анапы, Варны, Сизополя и других турецких крепостей3. Одним из героических событий в войне на море был бой брига «МеркуршЪ  14 май  1829 г.

18-пушечный русский бриг был настигнут двумя вражескими линейными кораблями, имевшими на борту 184 орудия. Командир брига капитан-лейтенант А. И. Казарский собрал на военный совет всех офицеров. Первое слово предоставили младшему по чину. Штурманский поручик И. Прокофьев выразил мнение всего экипажа: «Биться до последней крайности, а когда не останется никакой надежды, зажечь порох и взорвать бриг». Русские моряки вступили в бой, продолжавшийся в течение четырех часов. От вражеского огня бриг получил 22 пробоины в борта и 297 повреждений в рангоуте, парусах и такелаже; многие офицеры и матросы были убиты и тяжело ранены. Но русский корабль продолжал вести меткую ответную стрельбу по обоим вражеским кораблям и, искусно маневрируя, затруднял им ведение прицельного огня. Командир брига, будучи контужен осколком снаряда, не покидал своего поста. Вскоре турецкие корабли из-за нанесенных им повреждений прекратили огонь и легли в дрейф. «Меркурий» вышел из боя победителем и на следующий день присоединился к своей эскадре. В честь его выдающегося подвига в Севастополе был установлен памятник с надписью на пьедестале:  «Потомству в пример...

За исключительный героизм в борьбе с превосходящими силами противнику на море линейному кораблю «Азов» и бригу <Мер-курий» впервые в истории русского флота были присвоены почетные георгиевские флаги. Для экипажей кораблей, удостоенных такой награды, установили ношение на бескозырках черно-оранжевой ленты: черный цвет означал цвет пороха, оранжевый — цвет порохового пламени.

По Адрианопольскому мирному договору, завершившему войну 1828—-1829 гг., Турция отказывалась от своих притязаний на кавказское побережье Черного моря. Вся'территория от Тамани до Николаевского поста (южнее Поти) переходила 'к России. Для защиты побережья и морских границ вдоль кавказских берегов началось строительство укрепленных пунктов. В 1838 г. на берегах Цемесской бухты был основан Новороссийск, вокруг прибрежных укреплений возникли селения Туапсе, Кабардинка, Архипо-Осиповка, Сочи, Гагра, Лазаревское.

Боевые успехи русской армии и флота способствовали освободительной борьбе балканских народов. По Адрианопольскому    договору    предоставлялась    государственная    независимость   Греции,   внутренняя   автономия   —   Молдавии,   Валахии, Сербии.

Русские моряки сражались не только на море, но и на суше. Когда полчища Наполеона в 1812 г, вторглись в Россию, гвардейский морской экипаж Балтийского флота принял участие в Бородинской битве и других сражениях Отечественной войны, пройдя вместе с армией весь путь от Москвы до Парижа.

Замечательными страницами в истории отечественного мореплавания стали кругосветные походы русских моряков. В 1803— 1806 гг. первое кругосветное плавание совершили экипажи шлюпов «Нева» и «Надежда» под командованием капитан-лейтенантов Н. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского. В течение последующих пятидесяти лет было совершено свыше 40 кругосветных и дальних походов из Кронштадта к берегам Дальнего Востока и Аляски1. Исследование многих районов Мирового океана, открытие новых земель, сбор и обобщение ценнейших сведений по естествознанию, этнографии, антропологии явились крупным вкладом в науку; наблюдения русских мореплавателей над течениями, приливами, отливами, температурой воды и глубинами положили начало отечественной океанографии.

Великим подвигом русских моряков стало открытие Антарктиды экспедицией Ф. Ф. Беллинсгаузена — М. П. Лазарева в 1820 г. На картах морей и океанов появились десятки новых островов, бухт, проливов, открытых нашими соотечественниками2.

Развитие русского флота в первой половине XIX в. проходило в условиях усилившегося разложения феодально-крепостнической системы. Господство крепостнических отношений сковывало развитие производительных сил, тормозило рост промышленности, транспорта, мореплавания. Весь ход экономического развития страны толкал к уничтожению самодержавно-крепостнического строя. Крупнейшим политическим событием в истории революционного движения в России стало восстание декабристов.

В движении декабристов —лучших людей из дворян —участвовало более 30 морских офицеров, среди них Николай Александрович Бестужев, его братья Петр и Михаил, Дмитрии Ири-нархович Завалишин, Константин Петрович Торсон, Антон Петрович Арбузов, братья Александр и Петр Беляевы и др. Они видели многие пороки прогнившей самодержавно-крепостнической системы, искали пути для их ликвидации, но наталкивались на непреодолимые преграды. «Надо было видеть нищенское ничтожество   нашего   адмиралтейства, — писал   капитан-лейтенант Н. А. Бестужев, — чтобы иметь понятие о затруднениях, которые мы встречали на каждом шагу»1. Будучи одним из активных участников тайного общества, Н. А. Бестужев 14 декабря 1825 г. вывел на Сенатскую площадь матросов гвардейского флотского экипажа, которые стойко держались под картечным огнем царских сатрапов.

Царское правительство жестоко подавило восстание декабристов; спустя два года последовала расправа над восставшими моряками на кораблях Балтийского флота; в 1830 г. было подавлено восстание матросов и солдат в Севастополе. В тюрьмах и ссылке находились лучшие представители русского народа. Жестокая реакция николаевского царствования чрезвычайно губительно сказалась на всех сторонах организации, боевой подготовки, вооружении русской армии и флота. В них насаждались и укреплялись крепостнические порядки. «Мне нужны лбы, а не головы», — цинично говорил Николай I.

Вместе с усилением полицейского гнета внутри страны усилилась реакционная роль царизма как международного жандарма.

Лучшие традиции русской армии и флота, рожденные в длительной борьбе против иностранных захватчиков, встречали ожесточенное сопротивление со стороны реакционной верхушки России. Однако самодержавно-крепостнический строп не смог задушить величайшие творческие силы народа. В борьбе двух направлений — прогрессивного и реакционного — продолжалось развитие русского военного искусства. Широкий размах классовой борьбы, рост национального самосознания народа после Отечественной войны 1812 г., революционная деятельность декабристов, замечательные события в общественно-политической и культурной жизни страны, связанные с именами Пушкина и Рылеева, Белинского и Гоголя, Герцена и Огарева, не могли пройти бесследно для русских вооруженных сил первой половины XIX в. Вопреки реакционному генералитету и офицерству в армии и на флоте продолжали деятельность передовые военные деятели — ученики и последователи Суворова и Ушакова. Опираясь на высокие морально-боевые качества русских солдат и матросов, они выступали против плац-парадной муштры и раболепия перед иностранщиной, стремились к совершенствованию всех отраслей ' военного дела и внедрению передовых методов боевой подготовки. Лучшие полководцы и флотоводцы, говорил М. 11 Калинин, были ) не только мастерами стратегии и тактики, «они знали и дорогу к сердцу своих солдат, своей армии. Они были мастерами высокого духа войск, умели вселить в душу солдата прочное доверие к себе»2. К числу передовых представителей русского флота первой половины XIX в. принадлежали М. П. Лазарев, В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, В. И. Истомин.

Капитан 1-го ранга (впоследствии адмирал) Михаил Петрович Лазарев — один из опытнейших моряков русского флота, в деятельности которого сочетался незаурядный талант ученого-мореплавателя, боевого командира, военного организатора и воспитателя. Он совершил три плавания вокруг света, участвовал в открытии Антарктиды, был командиром флагманского корабля «Азов» в Наваринском сражении, в течение 17 лет (1833—1851 гг.) командовал Черноморским флотом. В мрачную эпоху николаевского деспотизма и крепостного гнета Лазарев «сумел обучить и воспитать черноморских, моряков так, что в последующих сражениях они показали образцы военно-морского искусства и героизма»1.

Под командованием М. П. Лазарева начинали военно-морскую службу, совершали дальние плавания и прошли боевое крещение при Наварине Владимир Алексеевич Корнилов, Павел Степанович Нахимов, Владимир Иванович Истомин. С начала 30-х годов XIX в. и до последних дней жизни на бастионах Севастополя их военно-морская деятельность была связана с Черноморским флотом. В. А. Корнилов последовательно командовал бригом «Фемис-токл», корветом «Орест», фрегатом «Флора», линейным кораблем «Двенадцать апостолов», а с 1849 г. являлся начальником штаба флота. П. С. Нахимов был командиром корвета «Наварин», фрегата «Паллада», линейного корабля «Силистрия», затем командующим бригадой, а потом дивизией кораблей. В. И. Истомин командовал яхтой <:Резвая», шхуной «Ласточка», корветом «Андромаха», линейным кораблем «Париж».

Представители передовой школы русского военно-морского' искусства были высокообразованными специалистами морского дела. Если официальное отношение к науке в мрачные времена самодержавия выражалось словами начальника военной академии Сухозанета: «Наука в военном деле не более, как пуговица к мундиру», то для передовых представителей флота военная деятельность   была   неразрывно   связана   с   научно-техническим

прогрессом,   с  распространением   военно-научных  знаний  и  непосредственным участием в исследовательских работах.

Результаты научных исследований, проводившихся М. П. Лазаревым, П. С. Нахимовым и другими моряками фрегата «Крейсер», были опубликованы в книге «Метеорологические наблюдения, производившиеся во время кругосветного плавания фрегата «Крейсер» под командованием капитана 2-го ранга Лазарева 1-го в 1822—1823—1824—1825 годах». Итогом многолетних практических и теоретических занятий В. А. Корнилова явилось создание труда «Штаты вооружения и снабжения военных судов Черноморского флота», получившего высокую оценку специалистов военно-морского дела. Под руководством адмирала Лазарева В. А. Корнилов принимал участие в составлении руководства «О сигнальных флагах»; им же был осуществлен перевод ряда специальных военно-морских работ («Мачтовое искусство», «Артиллерийское учение», «Морская служба в Англии, или Руководство для морских офицеров всякого звания»).

Будучи командирами кораблей, П. С. Нахимов, В. А. Корнилов, В. И. Истомин многие годы были выборными директорами Севастопольской морской библиотеки — одной из старейших в стране. Благодаря их военно-просветительной деятельности книжные фонды библиотеки увеличились в несколько раз. П. С. Нахимов широко популяризировал среди моряков начавший выходить с 1848 г. журнал «Морской сборник», считая его «радостным . явлением в нашей литературе». В. А. Корнилов постоянно обращался к своим друзьям и сослуживцам в Петербург с просьбами высылать ему пушкинский «Современник», произведения Вольтера, Грибоедова, Гоголя.

Главное внимание М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова и других передовых командиров — последователей лучших традиций Суворова, Ушакова, Сенявина — было сосредоточено на боевой подготовке флота,- обучении моряков приемам и способам морского боя. В их деятельности воплощались наставления Д, Н. Сенявина о том, чтобы командиры «чаще общались со своими подчиненными, знали бы каждого из них и знали бы, что служба их не состоит только в том, чтобы командовать людьми во время работ, но что они должны входить и в частную жизнь их... Начальник и офицеры должны уметь возбудить соревнование к усердной службе в своих подчиненных ободрением отличнейших. Они должны знать дух русского матроса, которому иногда спасибо дороже всего»1.

В отличие от реакционного царского генералитета передовые военачальники считали, что главной силой на войне является рядовой воин, простой русский солдат и матрос. «Матрос управляет парусами, он же наводит орудие на неприятеля. Матрос бросается   на   абордаж.   Ежели   понадобится, все   сделает   матрос»1, — говорил П. С. Нахимов. В признании первенствующей роли рядового матроса в обеспечении победы над противником Лазарев, Нахимов, Корнилов видели успех боевой подготовки, основной залог повышения боеспособности флота. Они поднимали достоинство матросов, воспитывали в них чувство любви к родной земле.

Практическая деятельность последователей лазаревской школы основывалась на постоянной заботе о матросе, что в условиях крепостнического строя шло вразрез с официальным курсом царизма. В. А. Корнилов и П. С. Нахимов стремились улучшить условия жизни и быта матросов, которые в течение 25 лет несли тяжелую воинскую службу. Но, чтобы добиться самых элементарных требований в этом отношении, им приходилось вести упорную борьбу с интендантами, строителями, подрядчиками, которые совершенно не интересовались условиями жизни и службы «нижних чинов». В одном из своих рапортов В. А. Корнилов, приведя ряд вопиющих примеров бездушного отношения чиновников к быту матросов, писал: «Мне жутко все это исчислять»2.

Все современники единодушно подчеркивали заботу П. С. Нахимова   о  матросах.   «Заботливость   Нахимова   о   матросах,   — ' писал  один  из  черноморцев, — доходила до педантизма*а. Те офицеры, которые проявляли барское отношение к ПОДЧИНЕННЫМ, не раз получали от него строгие замечания и выговоры,

В одном из походов во время шторма о корабля за борт упал матрос. П. С. Нахимов, находившийся на верхней палубе, не раздумывая бросился к спасательной шлюпке и вместе с подбежавшими матросами стал спускать ее на воду. Несмотря на сильный штормовой ветер, они поспешили на помощь тонувшему моряку. За самоотверженный поступок Нахимов был представлен к награде. «Сию готовность Нахимова при спасении жертвовать собой,—доносил М. П. Лазарев, — я долгом почел представить на благоусмотрению господ членов Государственной Адмиралтейств-коллегий и льщу себя надеждой, что такой подвиг не найдется недостойным внимания...»4. Однако петербургские сановники отказали Нахимову в награде: слишком невелика в их глазах была жизнь простого русского матроса...

П. С. Нахимов совершенно трезво и ясно понимал, что система боевой подготовки, рассчитанная на показной блеск, приведет к плачевным результатам тогда, когда наступит время проверить ее в действии. Поэтому он был противником плацпарадной муштры и учил моряков тому, что потребуется на войне. Он был мастером обучения матросов и сам занимался с ними одиночной подготовкой. Противник всяких бесполезных формальностей, он доводил все приемы до возможной простоты, но вместе с тем требовал строгого исполнения всего необходимого и полезного. Воспитывая в матросах инициативу, решительность, выносливость, требуя неукоснительного знания своих обязанностей, Нахимов был взыскателен и требователен по службе, не делая никому скидок и поблажек. «Пользуясь кампанией в море, Павел Степанович обнаруживал такую деятельность, которая дается в удел немногим. Строгость его и взыскательность за малейшее упущение или вялость на службе подчиненных не знали пределов. Самые близкие его береговые приятели и собеседники не имели минуты нравственного и физического спокойствия в море: требования Павла Степановича возрастали в степени его привязанности. Строгий до крайности за вялость, он умел привязывать к себе матросов, никто лучше его не умел говорить с ними».

Личный пример командира Нахимов считал лучшим методом воспитания. Однажды во время эскадренного учения находившийся невдалеке от нахимовского корабля «Силистрия» фрегат «Адрианополь» сделал такой неудачный маневр, что столкновение стало неизбежным. Нахимов понимал, что избежать катастрофы невозможно. Тогда он приказал отвести всех людей в безопасное место, а сам остался на палубе один. «Адрианополь» стремительно сближался с «Силистрией>/. Вся команда смотрела на своего командира, стоявшего на самом опасном месте. И вот %<Адрианополь» с хода врезался в «Силистрию»: с мачт посыпались обломки, разорвались снасти, но командир, к счастью, остался невредим. Матросы и офицеры видели бесстрашие и самообладание своего командира и старались быть достойными его. Авторитет Нахимова среди черноморских моряков был очень высок, Его влияние на боевую выучку моряков не ограничивалось теми кораблями, которыми он командовал, а распространялось и на другие суда Черноморского флота. Каждый командир корабля стремился «показаться в возможно лучшем, безукоризненном виде зоркому капитану «Силистрии», от которого не скроется ни один шаг, ни, малейший недостаток, точно как и лихое управление. Одобрение его считалось наградою, которую каждый старался заслужить, — так велико было нравственное влияние этого человека».

В. А. Корнилов, так же как и П. С. Нахимов, видел в боевой подготовке моряков основной залог высокой боеспособности флота. Одним из основных принципов обучения он считал не механическое заучивание, а сознательное усвоение знаний. «Всякое искусство, — писал он, — тогда только прочно вкореняется в ум и память человека и тогда только может быть применено им к разным обстоятельствам, когда обучение основано на рассуждении и понятии цели и назначении всего, к нему относящегося». При составлении руководств и учебных заданий Корнилов-учитывал, что подавляющее большинство матросов было в то время неграмотно, поэтому все задания, считал он, «должны заключать в себе самое необходимое и по возможности быть приспособлены к взгляду людей самых простых». Вместе с тем он требовал от каждого моряка настойчиво и упорно овладевать морским делом. «Без методы и терпения, — говорил он, — нельзя ожидать успеха ни в каком учении»1.

Эффективность боевой учебы экипажей, считал Корнилов, во многом зависит от уровня знаний самих командиров. «Каждый адмирал, —- писал он, — должен быть знаком с деталями морской артиллерии не менее каждого из морских артиллеристов». С особой требовательностью относился Корнилов к тому, чтобы офицеры не допускали никаких злоупотреблений в расходовании корабельных материалов. «Командиру надлежит строго смотреть,— писал он, — чтобы корабельные материалы, вещи и провизия никак бы не были употребляемы для личной пользы»2. Так же как нахимовский корабль «Силистрия», линейный корабль «Двенадцать апостолов», которым командовал В. А. Корнилов до назначения начальником штаба флота, служил образцом по уровню подготовки экипажа и состоянию вооружения.

М, П. Лазарев, П. С. Нахимов, В. А. Корнилов не мирились с рутиной, отсталостью и бездеятельностью тех офицеров, которые не'утруждали себя настойчивой и кропотливой работой по обучению моряков и поддержанию кораблей в высокой боевой готовности. Они смело выдвигали вместо рутинеров молодых офицеров, проявивших себя умелыми воспитателями. «Из опытов известно,— писал М. П. Лазарев, — что молодые офицеры со способностями лучше управляют экипажами и кораблями, нежели некоторые старики, исполненные предрассудками и разными закоренелыми привычками, а таковых, к несчастью, еще много»3.

Боевая подготовка Черноморского флота в 30—40-х годах была непосредственно связана с несением крейсерской службы у берегов Кавказа. Крейсерство боевых кораблей проводилось для защиты побережья и охраны морских границ от проникновения английской и турецкой агентуры, доставлявшей местным1 феодалам оружие и боеприпасы и провоцировавшей их на вооруженную борьбу против России. Только в 1830 г. к берегам Кавказа прибыло из Синопа, Самсуна, Трабзона и других портов около 200 английских и турецких судов с военными грузами. Английские эмиссары вели усиленную разведку природных богатств края. «Земля эта, — доносил один из них в Лондон, — изобилует металлами. В различных частях гор мы находили свинцовую и серебряную руду. Нам сказывали также, что в горах есть золотые рудокопи... близ крепости Анапы должны находиться нефтяные ключи»1.

Крейсерские плавания кораблей Черноморского флота проводились круглогодично, в них поочередно участвовали многие боевые корабли. В условиях осенних и зимних штормов, при отсутствии оборудованных стоянок у кавказских берегов эти плавания были сопряжены в то время с большими трудностями. Вместе с тем это была суровая, но необходимая практическая школа для черноморских моряков. В этих походах приобретался большой опыт морских плаваний в сложной обстановке, повышался уровень боевой выучки экипажей и мастерство их командиров. В целом по боевой подготовке личного состава Черноморский флот достиг высокого уровня совершенства.

Первая половина XIX в. явилась важным этапом в развитии технического прогресса на флотах всех морских держав. К этому периоду относятся первые научно-технические работы в области минного оружия — нового боевого средства на море. В 1822 г. в России были проведены первые в мире опыты взрыва подводной мины, а спустя 20 лет была создана морская якорная мина, изобретенная выдающимся русским ученым Б. С. Якоби. Изыскания в области корабельной артиллерии привели к созданию бомбических (бомбовых) пушек, которые имели «очень большое значение для вооружения военно-морского флота»2. Эти орудия стреляли разрывными бомбами, представлявшими дл'я деревянных парусных кораблей исключительно эффективное средство поражения. Перспективность бомбической артиллерии впервые была оценена на Черноморском флоте. По инициативе М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова бомбические орудия были установлены на многих линейных кораблях,

Наибольшее значение в развитии флотов имело применение силы пара для движения кораблей.Если в течение многих веков парус оставался главным двигателем кораблей, то замена парусов силой пара знаменовала собой начало коренного перелома в кораблестроении и военно-морском деле. Корабли с паровой машиной приобретали принципиально новые боевые, технические и мореходные качества, так как «пар делает сражающиеся корабли независимыми от ветра и течения...»3.

В первой половине XIX в. началась постройка первых судов с паровыми силовыми установками. В 1807—1820 гг. пароходы появились в Англии, Франции, России, США. Первый русский пароход «Елизавета» начал совершать регулярные рейсы между

 Петербургом и Кронштадтом в 1815 г. Спустя несколько лет паровой двигатель впервые был применен и на небольших военных кораблях: в 1817 г. на Ижорском заводе был построен для Балтийского флота пароход «Скорый», в 1820 г. в состав Черноморского флота вошел военный пароход «Везувий», построенный в Николаеве.

Как и каждое новое техническое изобретение, судовые паровые машины не сразу завоевали признание. Первоначально они имели небольшую мощность, движителем у них являлись гребные колеса., расположенные по бортам. Установка паровых машин на крупных военных кораблях была сопряжена с большими техническими трудностями. Вплоть до 40-х годов XIX в. видные авторитеты во многих странах считали, что основой боевой мощи флотов останутся парусные линейные корабли, вооруженные 100—120 орудиями крупного калибра. На колесных пароходах же можно было установить не более 10—20 орудий. Однако с каждым годом научно-технический прогресс открывал все новые возможности в области военного судостроения, и прежде всего в совершенствовании судовых паровых двигателей.

Вопреки консервативному мышлению царских сановников и руководителей морского ведомства М. П. Лазарев, В. А. Корнилов, П. С. Нахимов и другие передовые деятели того времени сумели правильно оценить перспективы развития флота, связанные с внедрением парового двигателя. Многое сделал для строительства первых паровых судов для Черноморского флота адмирал М. П. Лазарев. По его инициативе в Николаеве были заложены и построены первые в России железные военные пароходы: в 1838 г. — «Инкерман», в 1846—1849 гг. — «Бердянск», «Таганрог», «Еникале», «Казбек», «Тамань». В состав флота вошли и первые пароходо-фрегаты, Они имели и парусное оснащение, и паровую машину мощностью до 700—900 л. с. Активным сторонником развертывания строительства паровых кораблей выступал В. А. Корнилов. Когда в России не было ни одного

винтового корабля, а в иностранных флотах они насчитывались

единицами, Корнилов, как он писал, специально «принялся за пароходство и особенно за винт». С первых же лет своего пребывания на посту начальника штаба флота он настойчиво ставил вопрос перед руководством морского ведомства о перевооружении Черноморского флота и широком внедрении паровой машины на кораблях. Постройка винтовых кораблей и переоборудование судостроительной базы, писал он, «в глазах моих составляют предметы первостепенной важности для Черноморского флота, от основательного решения коих зависит все его будущее»1.

Характеризуя деятельность М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, выдающийся революционер-демократ Н. А. Добролюбов писал: «Люди энергические, честные и знающие дело усердно трудились над улучшениями нашего флота незадолго до начала войны. Но их усилия не вполне достигали цели...»2. Действительно, стремления многих передовых людей того времени не достигали цели во всех областях жизни страны, так как на пути прогресса стоял самодержавно-крепостнический строй, определявший экономическую, политическую, военную отсталость России. Применение дарового труда крепостных не стимулировало, а тормозило внедрение машин и новых технологических процессов в различных отраслях промышленности. Передовая научно-техническая мысль России нередко шла впереди зарубежной науки; не было ни одной области науки и техники, в которую отечественные ученые не внесли бы свой выдающийся вклад, однако многие их открытия и изобретения не находили при царизме широкого практического применения. С каждым годом феодально-крепостническая страна все более отставала от государств Западной Европы, ранее вступивших па путь капиталистического развития. Если, например, в конце XVIII в. Россия выпускала чугуна больше, чем Англия, то в середине XIX в. она производила его уже в 10 раз меньше, чем Англия.

Чем сильнее становилась зависимость флота от промышленного развития страны, тем больше русский флот по своему техническому состоянию отставал от тех иностранных флотов, строительство которых основывалось на более передовой для того времени производственной базе. Если в капиталистических странах Европы для военного кораблестроения работали десятки крупных металлургических и машиностроительных заводов, то в России судостроительные верфи по-прежнему получали лес, смолу и парусину, производство же паровых машин было крайне ограничено.

Отсталость крепостнической страны полностью проявилась в Крымской войне 1853—1856 гг., в которой захватнические цели

царизма столкнулись с агрессивной политикой Англии, Франции, Турции. Как Николай I, так и правящие круги Англии и Франции стремились к расширению сфер влияния на Ближнем Востоке и на Балканах; Турция же стремилась не только сохранить свое господство над балканскими народами, но и вынашивала захватнические планы в отношении Кавказа и Крыма.

Чтобы использовать турецкие вооруженные силы в качестве ударного авангарда в борьбе против России, правящие круги западноевропейских стран оказывали усиленную военную «помощь» Турции: задолго до войны она была наводнена английскими, французскими, австрийскими военными советниками, которые обучали турецкие войска, сооружали укрепления, руководили разработкой военных планов. Под руководством иностранных специалистов велось и строительство военно-морского флота Турции, который пополнялся кораблями, построенными в Марселе, Венеции, Ливорно. Почти вся артиллерия турецкого флота была английского производства; английские же советники и инструкторы находились при штабах и командующих турецких соединений.

Опираясь на поддержку Англии и Франции, Порта рассчитывала на успешное ведение боевых действий в Черном море. Однако в кампании 1853 г. турецкому флоту не удалось достичь своих целей.

Обстановка в бассейне Черного моря значительно осложнилась с мая 1853 г., когда произошел разрыв дипломатических отношений, между Россией и Турцией. Русские войска вступили в дунайские княжества, к Дарданеллам прибыли английская и французская -эскадры. В конце сентября Турция предъявила ультиматум, требуя вывода русских войск из дунайских княжеств, но еще до истечения срока ультиматума начала военные действия. И октября 1853 г. отряд русской Дунайской флотилии был обстрелян турецкими батареями с крепости Исакча. В ночь на 16 октября турецкие войска внезапно атаковали русский гарнизон поста св. Николая, расположенного на Черноморском побережье между Поти и Батумом. На Черном море начались военные действия между Турцией и Россией,

В стратегических планах турецкого командования важная роль отводилась Кавказу. В Батуме было сосредоточено около 20 тысяч турецких войск и большая флотилия из 250 прибрежных судов (кочерм), предназначенных для десанта, который должен быть высажен на русское побережье в районе Сухуми, Поти, Гагры, Сочи, Туапсе. Для обеспечения высадки десанта в Константинополе была сформирована эскадра из лучших быстроходных кораблей. Командующим эскадрой был назначен вице-адмирал     Осман-паша,     вторым     флагманом — контр-адмирал

Гуссейн-паша; для разведки впереди эскадры должен был следовать отряд из трех пароходо-фрегатов под флагом вице-адмирала Мустафы-паши. Главным советником в этом походе являлся английский капитан А. Слейд, имевший в турецком флоте также чин контр-адмирала. Англо-французский флот перешел от Дарданелл к Босфору и сосредоточился для входа в Черное море.

Пароходному отряду Мустафы-паши удалось пройти к кавказскому побережью и оповестить неприятельские войска в Батуми о скором прибытии эскадры Османа-паши. Однако в 12 милях от мыса Пицунда турецкие пароходы «Таиф», «Фейзи-Бахри» и «Саик-Ишаде» были обнаружены русским фрегатом «Флора». Адмирал Мустафа-паша атаковал фрегат. В ожесточенном бою, продолжавшемся с 2 часов ночи до 9 утра, русские моряки под командованием капитан-лейтенанта А. Н. Скоробогатова нанесли противнику серьезные повреждения и вынудили отступить1. Это был единственный в истории морской бой, в котором парусный корабль благодаря мужеству и отваге экипажа сумел одержать победу над тремя паровыми кораблями противника.

Для разведки и поиска морских сил Турции из Севастополя вышли эскадра парусных кораблей под командованием вице-адмирала П. С. Нахимова п пароходный отряд под флагом начальника штаба флота вице-адмирала В. А. Корнилова. После недельного плавания в западном районе Черного моря и у Босфора Корнилов на пароходо-фрегате «Владимир» (командир — Г. И. Бутаков) решил возвратиться в Севастополь. 5 ноября в районе турецкого порта Пендеракли сигнальщики с парохода «Владимир» обнаружили невдалеке от побережья турецкий 10-пушечный пароход «Перваз-Бахри». Вице-адмирал Корнилов принял решение атаковать вражеский корабль. В точение двух часов длился бой «Владимира» и «Перваз-Бахри»— первый в истории бой паровых кораблей. В результате умелого маневрирования и меткого огня русских моряков турецкий пароход спустил флаг.

«Капитан, офицеры и команда парохода «Владимир»,— докладывал В. А. Корнилов, — вели себя самым достойным образом. Капитан-лейтенант Бутаков распоряжался, как на маневрах; действия артиллерией были и быстры и метки»2,

В это время эскадра П. С. Нахимова крейсировала у южного (анатолийского) побережья Черного моря, где проходила основная коммуникация, связывавшая Константинополь с Батумом. Осуществляя крейсерство у берегов противника, русские корабли были в постоянной готовности вступить в бой. .Еще накануне выхода в  поход П.  С.  Нахимов  в своем  приказе писал:  «При встрече с турецкими военными судами первый неприязненный выстрел должен быть со стороны турок, но то судно или суда, которые на это покусятся, должны быть немедленно уничтожены»1 .

Свыше месяца русские корабли находились в плавании, протекавшем в условиях осенней штормовой погоды, вдали от своих баз, в напряженной боевой обстановке, когда с часу на час могла произойти встреча с турецким флотом. Командующий эскадрой получал постоянную информацию об. обстановке от начальника штаба флота Корнилова. Учитывая незначительный численный состав нахимовской эскадры, особую тревогу вызывали у Корнилова действия англо-французского флота, находившегося всего в двухдневном переходе от района плавания русских кораблей. В одном из сообщений он писал Нахимову: «Предостерегаю от англичан: Вам известно, как они решительны, когда дело идет об истреблении чужих кораблей поодиночке; я все опасаюсь, что они выскочат из Босфора, чтоб на Вас напасть»2.

В результате похода В. А. Корнилова к Босфору удалось установить, что там «собирается эскадра для Батума», предназначенная для высадки десантов у Сухуми и Поти. Эти данные были немедленно сообщены адмиралу Нахимову, корабли которого продолжали крейсировать на коммуникации Константинополь — Батум. 3 ноября Нахимов объявил по эскадре приказ: «Имею известие, что турецкий флот вышел в море в намерении занять принадлежащий нам порт Сухум-Кале... Неприятель иначе не может исполнить свое намерение, как пройдя мимо нас или дав нам сражение... Я надеюсь с честью принять сраже-ние»3.

8 ноября 1853 г. корабли П. С. Нахимова подошли к турецкому порту Снноп и обнаружили на его рейде неприятельскую эскадру Османа-паши.

В составе турецкой эскадры находилось 16 боевых и вспомогательных судов (в том числе два парохода), вооруженных 476 орудиями. На береговых батареях Синопа было 44 орудия, каждое из которых в те времена приравнивалось к нескольким корабельным пушкам. У Нахимова было три парусных линейных корабля, вооруженных 252 орудиями. Но и при таком неравенстве сил командующий русской эскадрой принял решение заблокировать неприятеля в Сннопе до тех пор, пока не прибудут подкрепления из Севастополя. Три корабля стали держать в бухте неприятельскую эскадру в составе 16 судов. В случае если она попытается выйти из бухты с целью прорыва блокады, П. С. Нахимов был готов вступить в бой, не взирая на неравенство сил.

В одном из своих приказов он писал: «В случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело...»1.

Несмотря на превосходство сил, турецкий командующий Осман-паша, младший флагман Гуссейн-паша и их английский советник Слейд не решились на прорыв блокады. Учитывая, что у Босфора стоит в полной боевой готовности союзная англофранцузская эскадра, они рассчитывали на ее помощь, для чего срочно послали в Константинополь курьеров с донесениями о блокаде Синопа. В этих донесениях силы Нахимова были втрое преувеличены.

Но черноморские моряки опередили неприятеля. Утром 16 ноября к Синопу прибыла эскадра адмирала Ф. М. Новосиль-ского в составе трех линейных кораблей и двух фрегатов, С прибытием их Нахимов решил дать сражение противнику в его же собственной бухте. Русские корабли должны были прорваться на Синопский рейд и атаковать неприятельские корабли и батареи.

План сражения, разработанный Нахимовым, был проникнут решительностью и активностью. Им предусматривалось, что корабли должны прорываться на вражеский рейд в строю двух кильватерных колонн; построение эскадры в этот строй уменьшало время прохождения кораблей под огнем неприятельских судов и батарей, а также облегчало развертывание эскадры в боевой порядок при постановке на якорь. Нахимовым была тщательно разработана диспозиция эскадры во время боя, даны четкие указания о приготовлении к сражению, постановке кораблей на якорь, ведении артиллерийского огня, выборе целей, выделении фрегатов для наблюдения за пароходами. Командующий эскадрой учел такие преимущества противника, как наличие паровых судов и сильных береговых батарей, отличные условия его базирования и др.

Будучи  уверен  в  высоком  боевом  мастерстве черноморских моряков,   в  их  умении  до  конца  использовать  артиллерийские_ средства  кораблей,  командующий  эскадрой   не  предусматривал жесткой   регламентации,   а,   наоборот,   поощрял  личный  состав на самостоятельные инициативные действия.

...Утром 18 ноября 1853 г. на палубах кораблей в безмолвной тишине, прерываемой лишь порывами ветра и равномерным шумом морской волны, стояли тысячи матросов. Наступал час, когда подвергались проверке тот опыт, умение и боевая выучка, которые создавались в течение многих лет. От каждого моряка — комендора, рулевого, марсового, сигнальщика. — зависел исход предстоящего боя. По кораблям передали последний призыв П. С. Нахимова перед боем: «Россия ожидает славных подвигов от Черноморского флота; от нас зависит оправдать ожидания».

Все ждали сигнала адмирала. Наконец в 9 часов 30 минут на флагманском корабле взвились долгожданные флаги. П. С. Нахимов лаконично приказывал: «Приготовиться к бою и идти на Синопский рейд».

В строю двух кильватерных колонн русская эскадра пошла к Синопской бухте. Флагманский корабль «Императрица Мария» возглавил правую колонну; во главе левой колонны пошел корабль «Париж» под флагом контр-адмирала Ф. М. Новосильского (командир корабля — В. И. Истомин).

С русских кораблей стала ясно видна турецкая эскадра, стоявшая в Синопе. Неприятельские суда были поставлены в самом минимальном расстоянии от берега; они стояли на якоре правым бортом к приближавшимся русским кораблям. Между берегом и эскадрой по рейду сновали шлюпки, на пароходах разводили пары, на всех судах было заметно большое движение. Турецкая эскадра лихорадочно готовилась к бою. В 12 часов 28 минут с флагманского фрегата «Ауни-Аллах» раздался первый выстрел: адмирал Осман-паша приказывал своей эскадре открыть огонь по русским кораблям. Сотни неприятельских орудий обрушили свой удар по эскадре П. С. Нахимова. Синопское сражение началось.

Русские корабли попали под сильнейший перекрестный огонь с турецких судов; вскоре заговорили и береговые орудия. Осман-паша, наблюдая за русской эскадрой, рассчитывал, что она не выдержит мощного огня береговой и корабельной артиллерии, не сможет прорваться на близкую дистанцию к боевой линии турецкой   эскадры.   Однако   русские   корабли   продолжали   уверенно

идти, на рейд Синопа. Зная приемы турецких адмиралов, П. С. Нахимов заранее предвидел, что огонь неприятеля при подходе к рейду будет сосредоточен не по палубам, а по рангоуту. Этот прием всегда использовался турками в расчете на то, чтобы вывести из строя большинство матросов на русских кораблях именно в тот момент, когда они будут убирать паруса перед постановкой на якорь. И действительно, Осман-паша действовал по старым шаблонам: турецкие ядра летели вверх, ломали на русских кораблях реи и стеньги, дырявили паруса. Но русские матросы в это время были внизу: Нахимов решил становиться на якорь, не крепя парусов. Благодаря этому была спасена жизнь многих моряков и сохранена боеспособность русских кораблей в один из критических этапов боя.

Огонь противника усиливался; на русских кораблях появились первые повреждения; флагманский корабль П. С. Нахимова, принявший основной удар противника, почти лишился возможности передавать сигналы, связь между ним и эскадрой была затруднена. Но, несмотря на серьезные повреждения, флагман уверенно продолжал идти вперед и стал приближаться к турецкому адмиральскому фрегату ^:Ауни-Аллах:>. Подойдя к нему на расстояние около 400 м, Нахимов приказал стать на якорь. Матросы во главе с штурманом И. Некрасовым мастерски выполнили этот маневр. Вслед за флагманским кораблем П. С. Нахимова становились на якорь и другие корабли.

Под жестоким обстрелом сотен неприятельских орудий русская эскадра успешно прорвалась на рейд Синопа, все корабли заняли свои места в точном соответствии с планом атаки. На Сннопском рейде между двумя эскадрами разгорелся ожесточен-, ный артиллерийский поединок. Грохот шестисот орудий потряс бухту, скрывшуюся в сплошных облаках порохового дыма. «Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий, шум людей, стоны раненых, — вспоминал участник сражения, — все слилось в один общий адский гвалт».

На русские корабли обрушивалась огненная лавина снарядов. Теперь неприятель стал бить не по рангоутам русских кораблей, а стремился поразить их батарейные палубы. После нескольких залпов турецкие артиллеристы пристрелялись и их снаряды стали весьма удачно накрывать цели.

В ответ на непрерывную пальбу с турецких судов и батарей русские корабли обрушивали по врагу до 200 снарядов в минуту. Четкая и слаженная работа комендоров, самоотверженно действовавших на батарейных палубах кораблей, обеспечивала мощный огонь русской артиллерии. Возле каждого орудия дружно действовали артиллерийские расчеты: один подносил ядра, другой заряжал орудие, третий метко палил по врагу.

Флагманский корабль «Императрица Мария» с самого начала сражения сосредоточил огонь по неприятельскому адмиральскому

фрегату «Ауни-Аллах». Русские моряки умело действовали под жестоким огнем неприятельских орудий. Лейтенанты П. Прокофьев и Д. Бутаков, отмеченные Нахимовым за «личную храбрость и распорядительность во время боя»1, умело руководили огнем корабельной артиллерии. Не выдержав обстрела, «Ауни-Аллах», несмотря на поддержку других турецких фрегатов, корветов и батарей, продрейфовал к западной части Синопской бухты и был выброшен на берег. Неприятельская эскадра по истечении получаса сражения потеряла своего флагмана, лишилась основного руководства и управления.

Русский флагманский корабль подверг сильнейшему огню другой турецкий фрегат — Фазлн-Аллах». От метких выстрелов этот фрегат загорелся и, объятый пламенем, сел на мель у стен турецкой крепости.

Корабль «Константин» под командованием капитана 2-го ранга Л. А. Ергомышева вел огонь по береговой батарее и 60-пушечному фрегату ^Навек-Бахри». Вскоре взрыв заглушил артиллерийскую канонаду. Один из снарядов «Константина» попал в пороховой погреб неприятельского фрегата. «Навек-Бах-ри» взлетел на воздух. После УТОГО «Константин» сосредоточил огонь по фрегату «Несими-Зефер» и корвету «Неджми-Фешан». Эти корабли после перестрелки выбросились на берег.

Против двух береговых батарей, поддерживавших левый фланг турецкой боевой линии, сражался корабль «Чесма». С каждым залпом русских артиллеристов на батареях увеличивались  разрушения.   Вскоре  обе  вражеские  батареи  были   подавлены.

Корабли второй колонны нахимовской эскадры противостояли правому флангу боевой линии неприятеля. Корабль «Париж», возглавлявший эту колонну, вел огонь по турецкому корвету «Гюли-Сефид», фрегату «Дамиад» и центральной береговой батарее. Пренебрегая опасностью, матросы во главе со шкипером И. Яковлевым быстро исправляли такелаж и заделывали пробоины. Раненые отказывались уходить с боевых постов. Когда осколок неприятельского снаряда, разорвавшегося на юте, ранил в лицо штурмана С. Родионова, охранявшего кормовой флаг корабля, он не покинул своего поста и продолжал стойко стоять у флага. Только после вторичного тяжелого ранения, когда вражеским снарядом Родионову оторвало руку, его унесли с верхней палубы.

Командир корабля В. И. Истомин проявил «примерную неустрашимость и твердость духа, благоразумные, искусные и быстрые распоряжения во время боя»1. Орудия «Парижа» безостановочно громили неприятельские суда. Через полчаса после начала сражения турецкий корвет «Гюли-Сефид» был уже сильно поврежден. Командир корвета Сали-бей оставил свой корабль. Вскоре на корвете возник пожар, огонь постепенно добирался до крюйт-камеры. В I час 15 минут раздался сильный взрыв и «Гюли-Сефид» взлетел на воздух.

Покончив с неприятельским корветом, «Париж» усилил огонь по фрегату «Дамиад». Снаряды русского корабля производили сильные разрушения; фрегат «Дамиад», не выдержав меткой прицельной стрельбы русских комендоров, обрубил цепь и вышел из боевой линии турецкой эскадры. Течением и ветром его отбросило к юго-западному берегу полуострова. Турецкая эскадра лишилась еще одного фрегата. После этого «Париж» направил свои орудия против фрегата «Низамие» под флагом адмирала Гуссейн-пдши. И этот фрегат, имевший наиболее сильное артиллерийское вооружение из всех кораблей неприятельской эскадры, вскоре был вынужден спустить флаг.

Кроме трех неприятельских кораблей, моряки В. И. Истомина уничтожили центральную береговую батарею турок, которая оказывала сильное противодействие русской эскадре. Нахимов, наблюдая за ходом боя, высоко оценил умелые действия моряков под командованием Истомина. «Нельзя было налюбоваться,— доносил командующий эскадрой, — прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж». Я приказал изъявить ему свою благодарность во время самого сражения, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты»2. Адъютант  Нахимова,   подойдя   на   шлюпке   к  борту   «Парижа» под   обстрелом   противника,   передал   благодарность   командующего.

Столь же успешно сражались и экипажи других русских кораблей. «Команда вела себя выше всякой хвалы. Что за молодецкая отвага, что за дивная хладнокровная храбрость! — писал мичман А. Сатин с корабля «Три святителя». — Как теперь вижу: стоит красавец комендор, знаменосец 32-го укипзжа, Иван Дехта, и держит большим пальцем правой руки запал у только что выстрелившего орудия. Вырвало ядром рядом с ним двух человек, он б,ровью не пошевельнул, только скомандовал, когда орудие было готово: «К борту!». И этот же самый Дехта, бледный как полотно, через две недели дрожащей рукой вынимал жребий на георгиевский крест...»

Русские моряки проявляли инициативу и находчивость в бою. В разгаре сражения на корабле «Три святителя» вражеским снарядом был перебит якорный канат, и корабль стал разворачиваться по ветру кормой к неприятелю. Мичман П. Варницкий бросился к баркасу, чтобы исправить повреждение. Но неприятельское ядро попало в баркас и ранило мичмана. Варницкий тотчас же перескочил в другую шлюпку, матросы налегли на весла, и через несколько минут повреждение было устранено, корабль вновь развернулся в нужном направлении и снова открыл огонь по противнику из всех орудий.

Один из неприятельских снарядов разорвался на батарейной палубе линейного корабля «Ростислав». Огонь подбирался, к крюйт-камере, где хранились запасы пороха. Дорога была каждая секунда. Мичман Н. Колокольцев бросился к крюйт-камере и, пренебрегая жизнью, быстро ликвидировал опасность. Корабль был спасен. «За особенное присутствие духа и отважность, оказанные во время боя», адмирал Нахимов представил мичмана Колокольцева к боевой награде'.

В ходе боя русские корабли умело взаимодействовали между собой и помогали друг другу. Когда командир корабля «Ростислав» капитан 1-го ранга А. Д. Кузнецов заметил, что береговая турецкая батарея наносит сильные повреждения кораблю «Три святителя», то огонь «Ростислава» был сразу же перенесен на эту батарею. Совместными усилиями двух кораблей сильные береговые укрепления противника на правом фланге были подавлены.

Иная картина наблюдалась в турецкой эскадре. В самом разгаре сражения английский советник Слейд на пароходе «Таиф» снялся с якоря и ушел в Константинополь. Это дало повод последовать его примеру турецким офицерам: оставил свой корабль Измаил-бей — командир парохода «Эрекли», Ицет-бей — командир корвета «Фейзи-Меабуд» и др. Спустя три часа после начала сражения ни один из неприятельских кораблей не оказывал сопротивления русской эскадре. Вскоре были подавлены последние береговые батареи.

В итоге Синопского сражения из неприятельской эскадры в 16 вымпелов было уничтожено 15 судов и лишь одному пароходу удалось спастись бегством. Русская эскадра не потеряла ни одного корабля. Потери противника превышали три тысячи человек. В числе пленных находился и командующий турецкой эскадрой вице-адмирал Осман-паша.

Синопское морское сражение оказало большое влияние на стратегическую обстановку. С разгромом эскадры Осман-паши были значительно ослаблены военно-морские силы Турции. После сражения русский флот получал возможность содействовать приморским флангам своих сухопутных войск; турецкие же сухопутные силы, находившиеся на Дуиае и у русско-турецкой границы на Кавказе, были лишены поддержки своего флота.

Особенно важное значение Синопское сражение имело для Кавказа. Уничтожением турецкой эскадры в Синопе черноморцы нанесли серьезный удар по замыслам Турции и западноевропейских держав, накапливавших силы для высадки десантов на кавказском побережье Черного моря. Вскоре после сражения один из русских военачальников с Кавказа поздравлял П. С. Нахимова с «блистательным истреблением неприятельской синопской эскадры — великой грозы Кавказа...». «Быстрое и решительное истребление турецкой эскадры, — говорилось в письме, — спасло Кавказ, в особенности Сухуми, Поти и Редут-Кале; покорением последнего досталась бы  в добычу туркам  Гурия,  Имеретия и Мингрелия».

Синопское сражение вновь продемонстрировало героизм, мужество и отвагу русских моряков. П. С. Нахимов писал, что черноморские матросы проявили «истинно русскую храбрость»2. Оценивая значение Синопской победы, В. А. Корнилов писал: «Битва славная, выше Чесмы и Наварина... Ура, Нахимов! М. П. Лазарев радуется своему ученику»3.

В сражении наглядно проявились результаты передовой системы обучения и воспитания черноморских моряков, осуществлявшейся под руководством лучших русских флотоводцев. Высокое боевое мастерство, проявленное моряками в огне сражения, было достигнуто упорной учебой, тренировками, походами, овладением всеми тонкостями морского дела. Тысячи молодых матросов, обладавшие всеми необходимыми качествами, для тяжелой и сложной профессии моряка, но не имевшие вначале никаких знаний и навыков в морском деле, в результате напряженной боевой подготовки стали опытными и бесстрашными воинами, проявившими высокие морально-боевые качества. Они с честью выдержали боевой экзамен, к которому готовились многие годы.

Высокая готовность кораблей к походу и бою, четкое несение вахты, быстрые и точные действия у парусов и орудий, бдительное наблюдение за противником, стойкое перенесение трудностей в штормовых плаваниях, мужество и самообладание иод вражеским огнем, инициатива и смекалка в неожиданных ситуациях морского боя — все эти качества экипажей русских кораблей сыграли решающую роль в достижении победы.

Высокий уровень боевого мастерства проявили черноморские артиллеристы. Во время сражения по вражеским кораблям и батареям было выпущено свыше 18 тысяч снарядов. Шесть линейных кораблей, вынесших основную тяжесть сражения, сделали 588 выстрелов бомбами, гранатами и брандскугелями, 12 858 выстрелов ядрами и 2514 выстрелов картечью. Наибольшая скорострельность была достигнута артиллеристами корабля «Ростислав», на котором из каждого орудия действовавшего борта было сделано по 75—100 выстрелов. На других кораблях из каждого орудия одного борта в среднем было сделано от 30 до 70 выстрелов. Такая скорострельность не достигалась ни в одном из флотов мира.

В Синопском сражении впервые в боевой обстановке была полностью доказана высокая эффективность бомбической артиллерии. Итоги сражения показали чрезвычайную уязвимость деревянных кораблей от обстрела их бомбическими пушками. Боевой опыт Синопа оказал огромное влияние на последующее развитие флотов всех государств. Стала очевидной необходимость броневой защиты кораблей.

Русские моряки проявили в бою высокое мастерство в борьбе за живучесть своих кораблей. От вражеского обстрела корабли получили 278 пробоин и других повреждений. Наиболее сильно пострадал от неприятельского огня флагманский корабль Нахимова, получивший 60 пробоин в борту. Но благодаря самоотверженной работе экипажей по устранению повреждений и заделке пробоин ни один из кораблей во время боя не вышел из строя.

Синопское сражение показало высокое флотоводческое мастерство адмирала Нахимова, для которого был характерен правильный учет своих сил и сил противника, продуманный выбор времени сражении, детальная разработка плана атаки, настойчивость в достижении поставленной цели. Важную роль в бою сыграли построение эскадры в строй двух колонн, организация взаимодействия между кораблями, умелые действия моряков против береговых батарей противника.

Синопское сражение подвело итог многовековому развитию парусных флотов. На смену парусным кораблям стали приходить корабли с паровой машиной, преимущества которых были все более очевидны. С самого начала боевых действий на Черном море В. А. Корнилов предпочитал выходить в море на пароходо-фре-гатах. П. С. Нахимов перед Синопским сражением специально просил прислать к нему пароходы и подчеркивал: «В крейсерстве пароходы необходимы и без них, как без рук»1.

Первый в истории бой паровых кораблей («Владимира» и «Перваз-Бахри») положил начало разработке новой тактики зарождавшегося парового флота. После одержанной победы в этом бою В. А. Корнилов писал: «Имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собою, об особой тактике, которую они должны соблюдать». Он подчеркивал такие важные качества паровых кораблей, как большая маневренность, скорость и независимость от погодных условий. «Быстрота, с которой пароходы могут переноситься с места на место, и определительность их плавания, — указывал он, — особенно благоприятствуют внезапным атакам»2. Вместе с тем Корнилов отмечал и существенные недостатки колесных паровых судов: они «слабы бортовыми орудиями и должны принимать все меры к сбережению машины от повреждений».

Первый опыт боевого использования колесных паровых судов подтвердил, что их конструктивные особенности не позволяют вооружать корабли достаточно сильной артиллерией и в то же время отрицательно сказываются на живучести кораблей в бою. «Гребные колеса и часть машины, — отмечал Ф. Энгельс, — были открыты для неприятельского обстрела и могли быть приведены в негодность одним удачным попаданием; они занимали ббльшую часть борта корабля; кроме того вес машины, гребных колес и угля настолько уменьшал вместимость кораблей, что о вооружении их большим количеством тяжелых длинноствольных орудий не могло быть и.речи»1.

Однако несовершенство колесных паровых судов и их ограниченные боевые возможности говорили не о бесперспективности парового двигателя как такового, а еще раз свидетельствовали о преимуществах паровых судов с винтовым движителем, который был впервые применен на флотах в 30—40-х годах XIX в. «С изобретением гребного винта, — писал Ф. Энгельс, — появилось средство, которому суждено было произвести коренной переворот в морской войне1 и превратить все военные флоты в паровые»2.

Если паровую машину с гребными колесами нельзя было устанавливать на больших высокобортных линейных кораблях, то внедрение винта позволяло переоборудовать их в паровые. Когда было установлено, отмечал Ф. Энгельс, что линейные корабли могут быть оснащены винтовым движителем, «превращение всех военно-морских флотов в паровые стало лишь делом времени»3.

Строительство первых винтовых линейных кораблей в Англии и Франции началось за несколько лет до начала Крымской войны. В 1852 г. вошел в строй французский винтовой линейный корабль «Наполеон», по образцу которого было построено еще несколько таких кораблей. В Англии в начале 50-х годов вступили в строй винтовые линейные корабли «Агамемнон», «Веллингтон», «Крес-си», «Ройял Джорж», «Санспаранль» и др. Всего к 1854 г. в английском и французском флотах находилось свыше 100 паровых кораблей разных классов.

В марте 1854 г. Англия и Франция официально объявили войну России. Корабли этих крупнейших морских держав появились на Черном море и на Балтике, на Севере и Дальнем Востоке.

С вступлением в войну Англии и Франции обстановка на море резко изменилась. Русский флот мог выдержать противоборство с любым из парусных флотов, но не мог сравняться по своей боевой мощи с паровым флотом вражеской коалиции. В соотно-

 шении сил на море наиболее серьезно сказалась отсталость крепостнической страны по сравнению с капиталистическими странами Европы. В русском флоте к началу войны не было ни одного винтового корабля. «Пароходное заведение» в Севастополе заложили только в мае 1853 г. -— уже после разрыва дипломатических отношений с Турцией. Имевшиеся к этому времени на Черноморском флоте 6 пароходо-фрегатов и около 20 малых пароходов имели на вооружении в общей сложности 95 орудий, т. е. уступали по своей огневой мощи даже одному крупному кораблю противника1.

Значительным военно-техническим превосходством обладали вооруженные силы Англии и Франции и в оснащении сухопутной армии. Их войска имели на вооружении совершенные нарезные ружья (штуцера) с дальностью огня 1200 шагов. Русская же армия была вооружена устаревшими гладкоствольными ружьями, которые стреляли всего на 300 шагов и обладали меньшей меткостью. Современники горько иронизировали: «Из такого ружья в дом не попадешь», «наименьшей опасности при стрельбе подвергается тот, в кого целятся...»

При таком неравенстве в военной технике русским солдатам и матросам предстояло встретиться с коалиционной армией Англии, Франции, Турции. Эта армия летом 1854 г. была полностью подготовлена к вторжению в Крым.